От переводчицы: я все-таки решила выложить вторую главу романа "Астрид Кейн". Судя по отзывам в моем почтовом ящике, роман заинтриговал очень многих, и я решила, что всем было бы интересно узнать направление основных событий. Тем не менее, это пока последняя глава этого романа, которую я выкладываю - он будет продолжен после того, как я закончу работу над "Монастырскими рассказами" и "Визитом на уик-энд"...

*****

За то время, пока ее несли наверх, эмоции и переживания, нахлынувшие на Астрид, довели ее почти до полного оцепенения. Дома ее личная горничная Мэри часто помогала ей в будуаре, надевая и снимая ее одежду, зашнуровывая корсеты и тому подобное. Нередко она осмеливалась задержаться своими теплыми ладонями на гладкой шелковистой попке своей молодой хозяйки, одновременно поправляя шнуровку ее корсета, подвязки на ее чулках или разглаживая на ней панталоны. Астрид к таким прикосновениям относилась снисходительно, хотя иногда они заставляли ее краснеть и непроизвольно шевелить бедрами, когда нежные кончики пальцев мягко касались ее обнаженных ягодиц, вызывая в ее сознании любопытные желания.

Однако никогда прежде Астрид не раздевали насильно, как это делали сейчас Марѝ и Эми. И пока они снимали оставшиеся на ней белые батистовые панталоны, девушка плевалась и шипела, довольствуясь лишь тем, что мужчину-слугу отпустили.

— Вы, негодяйки, вы все будете наказаны за это! — кричала она. Когда ее уложили навзничь на огромной кровати, ее великолепные груди заколыхались. Марѝ прижала ее руки над головой, а Эми, стоявшая у изножья кровати, удерживала ее ноги за лодыжки так, что двигаться могли только бедра. Когда леди Тингл вошла и одобрительно посмотрела на нее сверху вниз, Астрид издала пронзительный крик.

Ее взору было открыто все, и Джулия увидела, насколько прекрасен оказался доставшийся ей приз. Груди Астрид уже обладали благородной формой, были упругими, как бланманже, [французский десерт, желе из сгущенного миндального или коровьего молока. – прим. переводчицы] с очаровательными розовато-коричневыми сосками, которые, выставленные на всеобщее обозрение, дрожали от ярости. Ее бедра являли собой тот самый совершенный скрипичный изгиб, который характерен для самых стройных женщин, хорошо сложенных в нижней части тела. Ноги были длинные и такие изящные, какие ни один итальянский скульптор не мог себе и представить, икры и лодыжки — стройные, а бедра — налитые и крепкие. Между ними, тщательно выставленные напоказ, располагались губки ее любовного святилища, напоминавшие створки раковины, окруженные массой светло-каштановых завитков, которые густели и пенились на вершине ее любовного холмика. Одним словом, Астрид выглядела совершенной богиней желания, по чьим долинам и холмам уже возжаждал побродить похотливый язык Джулии.

— Я этого не вынесу! Боже мой, дайте мне одеться! Позор... Боже, какой позор! Какой стыд! — продолжала восклицать Астрид. — Сжальтесь надо мной, дайте мне прикрыться!

— Оседлай ее, Эми, — приказала Джулия, и эти слова заставили Астрид бешено взбрыкнуть.

— Вы не посмеете! — крикнула она, но все произошло очень быстро. Горничная в мгновение ока проворно вскочила на кровать, став ногами по обе стороны тела Астрид, а затем, развернувшись лицом к ее ногам и чуть присев на корточки на разъяренную молодую женщину, обхватила обеими руками бедра Астрид и отвела их назад и в стороны, обнажив ее самые интимные части тела. Когда попка Астрид оказалась наполовину приподнятой, Джулия по-кошачьи плавно переместилась на край кровати в то место, которое так быстро освободила Эми, и скользнула ладонями под упругие полумесяцы попки девушки.

— Нет! Неееет!!! Вы будете наказаны за это! — послышался визг Астрид.

Ее руки все еще крепко держала Марѝ, которая сидела рядом и внимательно наблюдала за происходящим. Будучи не в состоянии вырвать свои отведенные назад бедра из крепких объятий Эми, удерживаемая совершенно неподвижно, девушка целиком и полностью представляла собой добычу Джулии, которая всегда начинала укрощать других своенравных юных леди именно таким образом.

Крепко обхватив извивающуюся попку Астрид, Джулия наклонилась еще ниже и скользнула лицом между божественно стройными колоннами ног, повеяв своим жарким дыханием на восхитительную киску Астрид. Из ее рта с жадным вожделением выполз розовый язычок, медленно, по-змеиному заструившись вокруг пухлых губок, заставив Астрид умоляюще застонать, — еще ни разу ни один язык или палец не касались ее в том интимном месте. Медленная и нежная в своих движениях, Джулия попыталась самым кончиком языка раздвинуть лепестки прелестницы, которые уже дали о себе знать влажными выделениями. Соленый, терпкий вкус этого нектара, каким бы пьянящим он ни был, заставил леди Тингл проникнуть языком еще глубже в бархатистую расщелину, где она принялась вертеть им, заставив округлый, упругий задок Астрид выгибаться на ее руках.

— Нет... нет... не надо... не надо... не надо... — безостановочно всхлипывала Астрид, постоянно пытаясь освободить свои руки и ноги от своих похитителей.

— Какая же у нее восхитительная норка, — бормотала Джулия, чей язык нащупал влажную точку там, где уже слегка набухла маленькая пуговичка клитора девушки. Он напрягся, словно крошечный пенис, безмолвно умоляя продолжать эти упоительные ласки губами, которые так искусно доставляла ему опытная искусительница.

— Ааахххггррр... Оооооохххх! — начала постанывать Астрид. Казалось, будто от такого похотливого внимания ее живот пронзили лепестки белого огня. Даже не подозревая о том, что у нее есть такой волнующий маленький орган, она обнаружила, что испытывает неописуемые ощущения от круговой работы языка своей повелительницы.

— Она уже кончает, мадам? — взволнованно спросила Эми, видя, как нос ее хозяйки трется о шелковистый холмик молодой женщины, пока ее губы и язык продолжали свою сладкую пытку.

— Еще минуту-другую... она хорошо увлажнится... да, вот сейчас, — последовал хриплый, приглушенный ответ.

Соки Астрид уже начали просачиваться в рот Джулии, которая принимала их с неподдельным ликованием, ибо для леди Тингл не было нектара слаще. Обладая тонким слухом, она хорошо различала едва уловимые меняющиеся нотки в дыхании, стонах и всхлипах Астрид, а также чувствовала, как в предвкушении приближающегося восхитительного кризиса напряглись мраморные половинки ее девичьей попки. Через несколько мгновений после того, как язык Джулии продолжил свои лакающие движения, из горла Астрид вырвался хриплый стон, — ей казалось, что весь ее живот и пещерка начали таять во всепоглощающем огне блаженства, а бедра больше не сопротивлялись объятиям Эми.

— Ооооооооохххххххххх! — раздался ее протяжный звук. Ее клитор — длинный, полностью эрегированный — казалось, взывал к последнему прикосновению языка Джулии. Приняв его снова и почувствовав, как он нырнул на всю свою извивающуюся длину в ее влажный сочащийся гротик, Астрид бурно кончила. Ее бедра яростно задергались, спина изогнулась, а затем из ее такой страстной и такой желанной киски хлынул мелкий молочный дождик, который забрызгал нос Джулии и залил ее рот своей сливочной эссенцией.

— Аааааааххххххррр! — хрипела и дергалась Астрид. Не в силах сдерживаться, она страстно прижалась своей сладкой щелью к открытому рту Джулии, тогда как ее кульминационное блаженство повторялось снова и снова до тех пор, пока она, наконец, не ослабла и не почувствовала себя освобожденной. Все еще всхлипывая, она безвольно уронила на кровать свои ноги и руки, лицо раскраснелось, а живот часто вздымался.

— Ну и нектар! Можно подумать, что ее взнуздал молодой жеребец! — пробормотала Джулия. — А теперь отведите ее в ванную, омойте и хорошенько натрите благовониями.

— Нееет... прекратите... остановитесь... — застонала Астрид, хотя ее протесты были теперь так слабы, а ее божественная фигура так трепетала от наслаждения, что она более всего напоминала безвольную куклу. Она безропотно позволила двум служанкам стащить свое ослабевшее тело с кровати, и ее колени подогнулись, когда ее повели по коридору в ванную комнату такого необычного вида, какого Астрид никогда раньше не видела.

Сама ванна была отделана мрамором и не походила ни на одну другую, в которой ей приходилось бывать. Она была настолько мелкой, что казалась всего лишь корытом вытянутой овальной формы, поставленным на четыре короткие позолоченные ножки. В нем, на глубине чуть более восемнадцати дюймов, уже плескалась теплая и душистая вода. Прямо над ванной висели позолоченные цепи, свисавшие с крюков вниз. Увидев их, Астрид испуганно вскрикнула и бросилась бы обратно к двери, если бы две служанки не втолкнули ее в ванну. Марѝ крепко обхватила ее за тонкую талию, удерживая в стоячем положении, а ее спутница взяла цепи и закрепила железные кольца, венчавшие их, на запястьях Астрид. Оказавшись в ванной и стоя прямо, Астрид начала умолять эту пару так, как никогда бы не соизволила разговаривать со слугами.

— Отпустите меня, умоляю вас! Мой отец хорошо вознаградит вас! Почему меня приковали в цепи?

— Ну и ну, сколько у этой юной леди разных вопросов, — засмеялась Марѝ, взяв тонкую большую губку и хорошенько намыливая ее душистым мылом. — Будет ли ваш папа вознаграждать вас или, наоборот, вы вознаградите его — покажет будущее. Что же касается ваших уз, то они предназначены только для того, чтобы удерживать вас неподвижно, пока вы купаетесь. А теперь, мисс, раздвиньте ножки!

Издав хриплый крик, Астрид смогла лишь запрокинуть голову назад, дрожа от стыда и удовольствия, когда теплая влажная губка омыла ее ноги, двигаясь все выше и выше, пока ее чувственная поверхность под лощинкой не была обработана изящной ручкой Марѝ. Ощутив теплую воду, Астрид беспомощно покрутила попкой. Ощущения, которые она испытала под ласками Джулии, были восхитительны, но она все еще была убеждена, что это происки самого дьявола, и все еще стремилась подавить их.

— Чего бы я только не отдала, чтобы поцеловать ее! — воскликнула Эми, также обтирая тело Астрид выше бедер.

— Мадам очень рассердится, если ты это сделаешь, — упрекнула ее Марѝ, хотя сама не могла удержаться, чтобы не выставить средний палец поверх губки и не скользнуть им под свод любовного святилища Астрид, заставив ее восхитительно задрожать. Время от времени леди Тингл позволяла им забавляться с некоторыми девушками, которых привозили в Хардкасл для «обучения», но только с теми, кого их госпожа считала пикантными, но покорными, не имевшими в себе ни капли высокомерия и годившимися только для «гаремных игр», как выражалась ее светлость. Марѝ инстинктивно уже догадалась, что мисс Астрид Кейн не из таких, поскольку если бы это было не так, леди Тингл вполне могла бы сначала высечь ее, потому что считалось, что это такой же прекрасный способ «обратить» юную леди, как и любой другой. То, что она оказывала Астрид гораздо более интимные знаки внимания, являлось признаком большей любви и преданности.

Астрид уже перестала протестовать, прекрасно осознав, что в этом нет никакого смысла. Ее тщательно вымыли, обтерли насухо мягким полотенцем и натерли ароматными маслами, прежде чем цепи освободили и ее затекшие руки упали вниз. Она не сомневалась, что ей скоро удастся сбежать, и потому молча позволила отвести себя обратно в будуар, где ее хозяйка развлекалась чтением какого-то романа, который можно было купить только в Париже или в некоторых малоизвестных широкой публике лондонских заведениях. Перемена выражения лица Астрид позабавила ее, но не удивила, — если не считать легкого подрагивания пальцев Астрид, когда она усаживалась на кровати, девушка сейчас во всей красе проявляла характер своей матери.

Ноздри Джулии чуть дрогнули от свежего аромата, исходившего от обнаженного тела молодой женщины.

— Надеюсь, моя дорогая, ваш первый опыт оказался не слишком тревожным? — спросила Джулия без тени иронии в голосе. Женщины всегда проявляли бóльшую интригу в общении, чем мужчины, поскольку обладали более тонким умом и более чуткими инстинктами. Решительная женщина, благодаря своему уму и чувствам, может за короткое время покорить мужчину, однако с представительницами ее собственной породы дело зачастую обстояло иначе.

— Разве они не уйдут? — спросила Астрид как можно спокойнее, поскольку сейчас она сидела на кровати, и к ней не прикасались.

— Если вам так угодно, — вздохнула Джулия. Она не питала иллюзий, что Астрид может попытаться одолеть ее. Такое случилось лишь однажды, когда на это покусилась молодая аристократка, в течение минуты сражавшаяся как тигрица, пока рычание хлыста вокруг ее обнаженного задка не утихомирило ее окончательно. — Вы не будете возражать, если я приму меры предосторожности, Астрид? — спросила она, поднимаясь и роняя книгу на стул. Взгляд девушки случайно упал на иллюстрацию, открывшуюся на развороте, и на ее щеках вспыхнул густой румянец, — то, что она увидела в книге, показалось ей самой постыдной вещью, которую она когда-либо видела.

Увы, это мимолетное любопытство погубило ее, потому что в мгновение ока Марѝ и Эми оказались рядом, прихватывая ее руки к телу тонкой веревкой, которая лежала наготове под кроватью. И пока Астрид выкрикивала свои протесты, в которых было столько же гнева, сколько и унижения, ее длинные и красивые ноги были закреплены точно так же. Наконец она оказалась полностью связанной, и лежала, тяжело дыша, на кровати, вытянувшись во весь рост.

— Этого вполне достаточно, — заявила Джулия, наблюдавшая за этой борьбой с неподдельным интересом.

— О Боже, вы наверняка будете наказаны за это! Как только папа узнает о том, как грязно вы со мной обошлись, он обязательно это сделает!

— Он ничего не сделает, — заявила хозяйка дома, усаживаясь рядом с дергающейся девушкой и подавляя ее дальнейшие слова, прикрыв ей рот рукой. В ее глазах отражались отблески гневных огоньков, сверкавших в благородных глазах Астрид. — Плачь и кричи сколько хочешь, любовь моя, тебя никто не услышит, кроме тех, кому это доставляет удовольствие. Разумеется, я имею в виду слуг. Они полностью в моем плену, как и ты сейчас, Астрид, и ты будешь тут находится до тех пор, пока мне не будет угодно освободить тебя. Слушай и слушай внимательно, девочка. Ты здесь не для того, чтобы тебя пытали, как ты, кажется, полагаешь. Неужели мой язык мучил тебя? Да, это была мука, но только высшей степени утонченного наслаждения. Неужели цепи в ванной были такими грубыми? Они лишь удерживали тебя неподвижно и не давали тебе возможности сопротивляться. Я уверена, что ты не позволишь себе выглядеть недостойно, каким бы испытаниям тебя ни подвергли, — у них есть цель, которую ты достаточно скоро поймешь. Веди себя цивилизованно, Астрид, ибо я не собираюсь приносить тебе ничего, кроме наслаждения и вечного счастья.

— Не надо! Нет! Аааа! — вскрикнула Астрид, потому что в тот же миг Джулия убрала руку и крепко прижала свой чувственный рот к губам молодой женщины, схватив ее за подбородок так, что она не могла избежать этого развратного приветствия. Мало-помалу, когда Джулия сжала губы, верхняя губа Астрид чуть оттопырилась назад, жемчужно-белые зубы беспомощно приоткрылись, и туда немедленно проскользнул язык ее повелительницы. Леди Тингл сжала пальцами ноздри девочки, следя за тем, чтобы рот Астрид оставался открытым, пока ее язык кружился внутри.

Долго, очень долго длился этот поцелуй недозволенной страсти, во время которого у Астрид трепетала каждая жилка. Даже ее дорогая мама никогда прежде не целовала ее в губы, и это переживание наполнило ее разум непривычным удовольствием, с которым она все еще отчаянно боролась. Однако, зная свою жертву даже лучше, чем она сама, Джулия ослабила хватку на подбородке Астрид и легко, в самой дразнящей манере, скользнула ладонью по розовым бутонам сосков, которые выглядывали из-под переплетенных веревок.

Астрид издавала булькающие звуки и извивалась, пока ее нос был прижат большим и указательным пальцами Джулии. Их слюна смешалась, языки переплелись воедино. Электрический трепет бежал по ее грудям, которые от наложенных на них уз набухли еще больше. Ее соски отвердели, напряглись, как шипы, а пахнущая благовониями киска снова увлажнилась. С трудом переводя дыхание, она издала долгий, низкий всхлип, в котором плескалась невыразимая страсть. Джулия медленно отняла рот и руки.

— Поцелуй между женщинами — разве это не самая сладострастная вещь на свете? — тихо спросила Джулия, пока Астрид пыталась собраться с мыслями и с духом. Но прежде чем она успела сделать хоть что-то, Джулия перевернула ее и беспомощно уложила на живот.

— Вы должны, должны, должны отпустить меня... пожалуйста, о, пожалуйста! — всхлипнула Астрид.

— Нет, моя дорогая, это последнее, что я сделаю. Вернее, я приведу тебя к самой себе, но мудрость этих слов ты еще поймешь не скоро, потому что твой разум и твоя душа еще не оторвались от того скучного, назойливого мира, в котором ты сейчас существуешь.

Произнеся это, Джулия медленно сбросила с себя платье, под которым не было ничего, кроме черного корсета, выгодно подчеркивающего ее совершенно обнаженный пышный бюст, и узорчатых чулок из тончайшего черного шелка. Подойдя к шкафу, она извлекла из него мартинет, чьи ремешки угрожающе зашелестели, заскользив вниз по ее благородному бедру.

— Неужели до сих пор никто не ласкал твою прелестную фигурку, Астрид? — спросила она.

— Боже мой, нет! Как вы смеете спрашивать меня об этом! Йееееееее.... Ааааааххххххххррррр!!! — завизжала крепко связанная молодая женщина, когда без дальнейших церемоний ремни прошлись по ее обнаженным ягодицам, оставляя на своем пути огненные следы.

— Никогда, Астрид? Никто? — раздавался настойчивый голос Джулии. — Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Позволь мне дать тебе кое-что, что заставит тебя задуматься, моя милая...

— Ай! Айииии! Иииии!!! Ааннннгггг! Прекратите это! Не надо! Аааааа! Как же горит! Вы негодяи, звери! Ойиии!

Снова и снова мартинет пел свою песню, проносясь то туда, то сюда, заставляя измученную попку Астрид извиваться и дергаться. Казалось, что длинные языки белого огня охватывали ее пылающие ягодицы, проникая в каждую щелочку.

— Никогда, Астрид? Тщательно продумай свой ответ, иначе получишь еще дюжину ударов!

— М.... м... м... м...! — мычала и всхлипывала Астрид, потому что с каждым словом ремни продолжали с шипением прокладывать свой путь по ее горящим полушариям, заметно напрягавшихся при каждом ударе. — А! Ааа! Ааай! Боже, остановись! Даааа! Моя... моя... моя горничная... она... она дотрагивалась... до моей попки, помогая м... ммм... мммнеее.... одеться! Ойоооой!

— Как это было? Это было нескромно? Дерзко? Нежно? Как она прикасалась к тебе, Астрид?

— Йааааай! О, остановитесь, пожалуйста, остановитесь! Даааа! Она т... т... трогала меня там — о, мне стыдно об этом говорить! Ойииии!

Безудержно рыдающую Астрид вновь перевернули на спину, ее обожженный задок запульсировал и задергался от непривычного прикосновения к шелковому покрывалу, к которому Джулия крепко прижала ее так, что страдающий и плачущий взгляд Астрид уставился в ее собственные глаза.

— Значит, ты не лжешь, — промурлыкала Джулия. — Нет, не сопротивляйся, моя девочка, потому что разгоряченную попку лучше всего остужать, если ее прижать к чему-нибудь — предпочтительно к животу мужчины с твердым членом. Ощущение мучительное, но все же довольно приятное, когда он скользит внутрь тебя, а каждое извивание попки лишь облегчает вторжение, которое следует за этим. Это называется закупоривание, или нанизывание, или накачка, как тебе будет угодно — точно так же, как на том рисунке из моей книги, на который упал твой взгляд. Посмотри еще раз, Астрид! — резко скомандовала Джулия, поднимая том и держа его перед затуманенными глазами молодой женщины.

— Я не... не могу! Это... это... отвратительно... это развратно... это грешно! Уберите это! — умоляла Астрид, пока Джулия с насмешливой улыбкой водила пальцем по контурам идеально прорисованного рисунка. На нем была изображена молодая женщина, склонившаяся над спинкой стула, на сиденье которого стояла на коленях женщина постарше и держала ее за руки. На полу лежала трость, о работе которой свидетельствовали параллельные полосы, отпечатанные на круглом задке девушки. Позади нее, со спущенными до лодыжек брюками, чуть согнув колени, стоял мужчина, чей вздыбленный пенис был вставлен прямо промеж ее нижних полушарий.

— Воистину грешно! Такие удовольствия! — хрипло рассмеялась Джулия, а затем, изогнувшись всем телом, скользнула на Астрид так, что их разгоряченные тела каждой клеточкой соприкоснулись друг с другом.

— Нет! Пожалуйста, нет! — Астрид всхлипнула. Теперь, не в силах пошевелить своим пылающим задком, как ей того хотелось, она была вынуждена лежать неподвижно под тяжестью сладострастного тела Джулии, чьи затвердевшие соски и мохнатый холмик терлись о ее собственные.

— Лежи спокойно, просто полежи спокойно и помолчи. Ничего не говори, слышишь? Иначе я выпорю тебя еще сильнее, моя непослушная девочка, — одновременно упрекнула и успокоила ее Джулия.

— Я нн... не могу! Это развратно, грязно, порочно! — поперхнулась Астрид. Джулия погладила рукой ее мокрые от слез щеки, и мягко коснулась своими губами ее губ.

— Многие прелести этого мира порочны, любовь моя. Но будь уверена лишь в том, что мои прелести в конечном итоге окажутся самыми восхитительными и сладкими. Через мгновение, когда тепло моих грудей, живота, бедер и жар моей голодной киски полностью проникнут в тебя, я оставлю тебя здесь лежать неподвижно. Тебе принесут вино и еду, а потом ты уснешь. А после, когда ты проснешься, то обнаружишь, что ты так же беспомощно связана, как и сейчас.

— Нет, нет! О, леди Тингл... Джулия... отпустите меня, отпустите домой, пожалуйста! Клянусь, я ничего не скажу об этом, если только вы захотите!

— Шшшш... тише! — тихо приказала ей Джулия. — Тебе еще многому предстоит научиться. Подумай об этом, Астрид. Ты не будете знать, что произойдет с тобой, когда ты проснешься, хотя ничего ужасного в этом не будет. Ты будешь оставаться жертвой моих удовольствий до тех пор, пока не найдешь свои собственные.

— Нет! Оооо! — раздался вопль Астрид, и когда ее крик эхом разнесся по роскошному будуару, Джулия подобрала свое платье и бесшумно удалилась, закрыв и заперев за собой дверь.

Глаза девушки остекленели, а нижние полушария все еще подергивались от непривычной порки. Астрид покрутилась на кровати, а потом со всхлипывающим вздохом снова затихла. Вокруг нее воцарилась страшная тишина. Раз или два ей показалось, что она слышит приглушенные шаги и приглушенные голоса, и каждый раз, когда они приближались, она внутренне напрягалась, но затем снова расслаблялась. Жгучее ощущение в ее ягодицах постепенно сменилось ощущением теплоты, которая пропитала даже ее липкую от пота кожу. Время от времени ей казалось, что она проваливается в сон, мечтая о руках своей служанки, нежно баюкающих обнаженную плоть ее ягодиц.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь открылась, и она, в затравленном состоянии, вновь обратилась к двери. Вошли Марѝ и Эми. Марѝ несла большой серебряный поднос с едой и вином, который она поставила на колени, когда присела рядом с Астрид.

Эми, нежно погладив ее по волосам, приподняла Астрид в сидячее положение, и та молча позволила накормить себя копченым лососем и другими деликатесами. В промежутках ей давали запивать еду изысканным вином, булькавшим в ее горле.

— Она хорошо ест — это вернейший признак ее хорошего самочувствия, — удовлетворенно сказала Марѝ, когда Астрид уложили вновь, подложив под голову подушку, и та закрыла глаза. Порция еды и вина, которую ей дали, гарантировала, что она проспит по меньшей мере час. Ее хорошенькие губки задрожали, а потом затихли, и проваливаясь, как ей показалось, в длинный черный бархатный туннель, она наконец заснула.