Глава 5

— Счастливого Рождества, - сказал Тони Греко.

— Счастливого Рождества, - ответила Сьюзен ДеВо Синглтон. Она только что вошла в красный зал здания Капитолия. Для ближайшего окружения губернатора в Олбани был накрыт небольшой фуршет. Рождественская вечеринка в главном офисе была назначена на вечер следующего воскресенья в Манхэттене, но сотрудники Олбани устроили небольшую вечеринку в четверг днем в офисе губернатора в Капитолии.

Сьюзен, как новый пиарщик, была приглашена и пришла из вежливости. Она принесла шоколадные конфеты из кондитерской Крузе. Тони поспешил ее поприветствовать, но избежать его полностью не было никакой возможности. Она уклонялась от него несколько дней, пока он добивался от нее окончательного ответа на свое предложение руки и сердца. Делала все, чтобы отговорить его, но он все не унимался.

— Боюсь, алкоголя нет, это против правил, но еда хорошая, - сказал Тони.

— Меня устраивает. Я просто зашла поздравить персонал с праздником. Губернатора нет?

— У него встреча со спикером, но он заедет после. Сегодня вечером он уезжает в город. Я остаюсь до завтра. Как насчет того, чтобы выпить после?

До Сьюзен дошли слухи, что спикер уходит в отставку. Место спикера в ассамблее штата планировал занять Хосе Мартин-През, лидер большинства. Кинкейд выступал против кандидатуры Преза на пост спикера, но През, скорее всего, получит его, потому что его поддерживает влиятельная фракция чернокожих и латиноамериканцев.

— Прости, у меня еще одна рождественская вечеринка в клубе Форт-Оранж, в юридической фирме Стивена, - сказала она.

— Тебе на самом деле нужно туда идти?

— Ты же знаешь, какие это фирмы, и после этой последней победы там говорят о том, чтобы сделать его партнером.

— Понятно, видимо, помощь преступникам остаться на свободе имеет свои преимущества, но почему в таких обстоятельствах ты должна туда идти?

Как раз обстоятельства и были той самой причиной, по которой она должна идти. Она сильно подозревала, что у ее мужа есть любовница. Внезапно возникла реальная опасность его потерять. Ей требовалось расширить свое присутствие в качестве миссис Стивен Фицджеральд. Это означало, что она должна при любой возможности появляться под руку с мужем и делать себя незаменимой.

Сьюзен сдержала язвительный ответ и просто сказала:

— Долг жены.

К счастью, в этот момент появилась личный помощник губернатора, Кэрри Уилсон, чтобы сказать:

— Счастливых праздников. Очень мило, что ты пришла на нашу маленькую вечеринку. Я знаю, как ты, должно быть, занята.

Кэрри утащила Сьюзен, чтобы представить ее тем членам администрации губернатора, с которыми она еще не была знакома.

— Спасибо, - сказала Сьюзен, - хорошо, что есть кто-то, кто меня представит. Я и впрямь хочу познакомиться со всеми.

— Эту честь мог бы оказать Тони, но ты его немного отвлекаешь.

— Наверное, да. Я не хотела, - вздохнула Сьюзен.

Кэрри улыбнулась и не смогла подавить смех:

— Если бы только у всех нас могли быть такие проблемы.

— Будь осторожна в своих желаниях, девочка, - ответила Сьюзен со своим смешком.

— Ты права, - сказала Кэрри, - я не думаю, что хочу быть замужней женщиной, пытающейся отбиться от предложения Тони о замужестве.

— Так ты знаешь?! - спросила Сьюзен, одновременно шокированная и обеспокоенная тем, что помощница губернатора все знает.

— Не волнуйся, он сказал только мне, а я никому не скажу. Он может быть большим эгоистичным придурком, но мне говорили, что как раз в этом - значительная часть его привлекательности.

Кэрри была немного обеспокоена. Тони вовсе не был тем, кого можно назвать другом, но был коллегой, с которым у Кэрри были хорошие отношения. Проблема заключалась в том, что Тони терял голову, когда дело касалось Сьюзен. У этого мужчины всегда было раздутое эго, но в определенной степени заслуженно. В качестве политического агента мало кто был лучше, и женщины бросались на его внешность и обаяние. Но Кэрри опасалась, что Сьюзен была далеко не в лиге Греко и к тому же замужем. Кэрри знала, что Тони плохо воспринимает отказы.

В этот момент появился губернатор, и все переключились на него. Только спустя некоторое время Тони удалось затащить Сьюзен в свой кабинет.

Она была в ярости:

— Ты рассказал Кэрри Уилсон о своем предложении?

— Да, хотел получить ее совет о том, как может отреагировать губернатор, - сказал он.

— И что она посоветовала?

— Она считает, что идея плохая.

— Умная девушка. Это очень плохая идея. Я уже замужем. Разве ты не видишь, что это делает невозможным то, чего ты хочешь?

— Не понимаю, почему ты не хочешь с ним развестись.

— На каком основании? Какую причину он мне дал?

— Тебе больше не нужны основания. Сейчас двадцать первый век, и мы - в штате Нью-Йорк.

— А я - католичка. Не забывай, по материнской линии я - ДеВо. Мой отец бы отрекся от меня, но мать убила бы. А тебя Стив просто убьет. А еще нужно подумать о губернаторе. Он не будет рад, если начало его борьбы за президентское кресло ознаменует такой скандал. Как думаешь, как твое предложение замужней женщине прозвучит в Айове?

— Но я тебя люблю.

— И я люблю тебя. То, что есть у нас, это хорошо. Не порти его. Мы можем продолжать так как есть, за одним исключением.

— Исключением?

— Ты должен начать пользоваться защитой. Я обещала матери наследника. В конце этого месяца я перестану принимать таблетки. Если повезет, то через два-три месяца забеременею, и мы сможем вернуться к прежнему.

— Шутишь?! Ты планируешь родить от него ребенка?

— Я - его жена. Рано или поздно это должно случиться, - сказала она, не добавив, что если забеременеет, это положит конец любым шашням мужа. Стивен никогда не бросит беременную женщину.

Пока она думала об этом, Тони схватил ее за руки и притянул к себе:

— Женщина, ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе бросить меня, чтобы родить его ребенка.

— Пусти, ты делаешь мне больно, - сказала она, но прежде чем он успел ответить, открылась дверь, и в дверном проеме стояла Кэрри Уилсон.

— Тони, не хочу тебя прерывать, но губернатор собирается уезжать, и хотел сначала увидеть тебя, - сказала Кэрри.

Тони колебался, разрываясь между тем, чтобы встряхнуть свою любовницу и ответить на призыв человека, на которого работает, но в конце концов, политика победила. Он отпустил Сьюзен и выбежал из кабинета. Кэрри же задержалась.

— Ты в порядке? - спросила она Сьюзен.

— Да, но он заставил меня поволноваться.

— Уверена, он не причинит тебе вреда. Однако, может, будет лучше, если тебя здесь не будет, когда он вернется, - сказала Кэрри, сомневаясь, сработает ли это. Тони был слегка сумасшедшим, когда дело касалось Сьюзен.

— Да, ты права. Я пойду.

Кэрри смотрела, как уходит Сьюзен, и размышляла, стоит ли ей сказать губернатору, что у него, возможно, имеется серьезная проблема с персоналом.

***

В клубе Форт-Оранж Сьюзен вела себя так заманчиво и привлекательно, как может только по-настоящему красивая женщина. Тем не менее, весь вечер она была прицеплена к правой руке своего мужа. Пока не отправила мужа разливать напитки, чтобы поговорить наедине с управляющим партнером фирмы, Марком Толеном.

— Замечательная вечеринка, - сказала она Марку.

Пожилой мужчина был польщен. Он стоял в центре зала с этой невероятной красавицей, только что пославшей своего мужа принести им напитки из бара.

— Клуб «Форт Оранж» делает прекрасную работу. Я настоял на том, чтобы расходы оплатили партнеры. Это соответствует нашему новому статусу ведущей судебной фирмы в столичном округе. Как я сказал: «Где еще мы сможем устроить праздник для наших сотрудников и уважаемых друзей?». Жаль только, что губернатор не смог принять наше приглашение, - сказал Толен, придавая своей фирме статус, которому, по его настоянию, должны соответствовать его партнеры.

Сьюзен немного позабавили притязания этого человека, но она этого не показала.

— Уверена, что губернатор бы приехал, если б мог, но у него сейчас такие большие требования к собственному времени. Он - национальная фигура, если вы понимаете, о чем я? - сказала она, подразумевая план Кинкейда по выдвижению своей кандидатуры в Белый дом.

— Да, конечно, и позвольте мне сказать, что он не мог выбрать никого лучше, чем вы.

— Спасибо, но сегодня я - просто жена Стивена Фицджеральда, - сказала она, пытаясь направить разговор в нужное ей русло.

— Естественно, но в Стивене нет ничего простого. Он - новая яркая звезда нашего судебного отдела и совсем недавно партнер в команде «Роузвуд и партнеры». Надеюсь, вы не сочли покупку партнерства слишком дорогостоящей? - сказал Марк Толен.

Сьюзен была знакома с работой этих партнерских бухгалтерий. В конце концов, она сама была партнером в PR-фирме, бывшей во много раз больше, чем маленькая «Роузвуд» из Олбани. Если бы она не была женой Стивена, ему было бы трудно уложиться в двести пятьдесят тысяч. Фирма была готова позволить ему выплачивать эту сумму ежемесячными платежами в течение двух лет. Они бы вычитали эту сумму из его двухнедельной зарплаты и сводили платежи в декабре каждого года. Странным фактом было то, что, став партнером, он потерял свою зарплату. В дальнейшем его доход будет зависеть от бухгалтера фирмы и управляющего партнера Марка Толена. Его ежемесячный доход будет контролироваться ими.

— Дорогой Марк, вы же не думаете, что наши расходы на жизнь зависят от дохода Стивена? - с любезной улыбкой спросила Сьюзен.

— Ну, нет, не думаю, но надеюсь, что наши небольшие финансовые дела не причинили вам неудобств.

— Я бы сказала, что нет, если бы была уверена, что доходы моего мужа от долевого участия, скажем так, скромные. Правда не хотелось бы, чтобы в декабре следующего года обнаружилась нехватка средств. Будет неловко обращаться к отцу за кредитом. Если вы понимаете, о чем я?

Толен, несомненно, понимал. Большинство его партнеров боролись за крупный процент от прибыли. Некоторые превысили свои конечные доходы и были вынуждены вернуть долг. Следующий год, во многом благодаря Стивену Фитцджеральду, скорее всего, будет знаменательным. На январском собрании партнеров большинство партнеров уже рассчитывали на более крупный доход. Однако он понимал, что миссис Фицджеральд хотела, чтобы ее муж придерживался жесткого бюджета. Это не было неприятной просьбой.

— Ну, скромность возможна, если не будет возражать Стивен, - сказал он. Толен не мог позволить себе обидеть своего золотого гуся.

— О, уверяю вас, Стивен не разбирается в финансах. Он и не заметит разницы, если вы ему не скажете. Но вот он, идет с нашими напитками. Сказано достаточно.

Стивен вернулся с напитками. Он переживал примерно такое же несчастное время, как и любой из молодых коллег, застрявших на вечеринках со своими старшими, но сам больше не был коллегой и чувствовал себя уже немолодым. Сьюзен что-то замышляла. Она опять что-то замышляла. Он любил ее и в значительной степени находил ее махинации забавными. Для такой по-настоящему умной женщины в некоторых вещах она была невероятно глупа. Он не сомневался, что ее умственные способности были шире и выше его собственных, но ей не хватало его исключительной хитрости.

Сьюзен дурачила мужа, но не в полной мере. Он знал, что она в принципе неверна. Для любой женщины ее изысканной красоты, обладающей сексуальным аппетитом уличной кошки, было бы удивительным быть по-настоящему моногамной. Это постоянно видно на примере киношных коварных соблазнительниц и актрис. Они переходили от любовника к любовнику и от мужа к мужу. С мужчинами дело обстояло иначе. На каждого красивого актера, у которого было полдюжины жен, приходился не менее привлекательный парень, что провел десятилетия в счастливом браке с одной женщиной.

Стивен полагал, что на женщин оказывается слишком большое давление. Тем более на такую женщину как его жена. Ее положение в обществе и сказочное богатство отрезали ее от обычных последствий ее поступков. В то же время само положение в обществе подвергало ее моральной распущенности, соперничавшей с Древним Римом. Какой шанс есть у его жены? Она - создание своей природы и своего воспитания. Однако она - редкая драгоценность, обладающая странной моральной невинностью. У нее отсутствует чувство вины, потому что она не может понять, как ее поступки воспринимаются другими.

Наличие любовника не имело никакого значения, если не становилось достоянием общественности. Быть предметом сплетен очень желанно, это означает, что ты важна. Если же доказано, что ты изменяешь мужу, это - непростительное нарушение этикета, а не моральное поражение. В некоторых отношениях Сьюзен - удивительно порядочный представитель своего класса. Она лезет из кожи вон, чтобы помочь другим. Работает по специальности и стремится к успеху ради него самого. Не принимает наркотики и не пьет до бесчувствия. Хочет, чтобы ее муж ни в чем не нуждался. Если отбросить секс, Сьюзен - такая женщина, какой бы хотелось видеть каждую. У нее есть только один недостаток, о котором Стивен прекрасно знает: она ужасно ревнива.

Со своей стороны, Стивен очарован своей женой. Он любил ее больше за личность, нежели за внешность. Ему всегда трудно разговаривать с женщинами, особенно когда у тех нет с ним ничего общего. Стивен знал, что он - один из тех симпатичных мужчин, что, к сожалению, очень скучны. Он чрезмерно застенчив как с мужчинами, так и с женщинами, но с женщинами особенно. У него нет никаких интересов, кроме тактики ведения судебных процессов. Он - не больший юридический ум, чем Джимми О'Рейли или Пэт Салливан. Запутанность закона его просто не интересует. Он - писатель, режиссер и актер, а его театр - зал суда.

Сьюзен - первой женщина, с которой он чувствовал себя по-настоящему комфортно, и он был верен их брачным клятвам до тех пор, пока не сорвался. Он все еще пытался понять, что именно в маленькой прокурорше Линде Сигал позволило ей так легко проскользнуть сквозь его защиту. С первого момента как увидел ее, он почувствовал странное влечение. Это не похоть. Возможно, это магнетизм, что испытывают друг к другу две родственные души. Они - как две половинки одной монеты. Когда они вместе, нет никакой неловкости. Их взаимный интерес всепоглощающ. Они могли говорить часами и обсуждать судебные хитрости, смеясь над байками из жизни друг друга.

Линда жила и дышала судебной работой. Он и без подсказки знал, что ее светская жизнь - это череда случайных и бессмысленных встреч. За пределами зала суда и подготовки к слушаниям ничто не имело значения. Ни одна уловка не являлась слишком низкой или неэтичной. Победа - это все, потому что она убедила себя в том, что всегда права. Когда обнаружила ошибочность своей позиции в деле Уитмора и то, насколько далеко зашла в своих заблуждениях, она была близка к срыву.

Сам Стивен мучился чувством вины за тягостную тайну. Поэтому чувствовал с Линдой особую связь, когда та страдала от укоров совести за свои действия в деле миссис Уитмор. Возможно, именно поэтому он позволил себя соблазнить и хотел продолжать отношения, несмотря на явные признаки подозрительности жены. Его беспокоило, что он изменяет Сьюзен. Одна часть его мозга рассуждала, что он имеет полное право поступать так же как и она, но что-то в этом казалось неправильным.

Секс был бичом существования Стивена. Секретарши и клиентки бросались ему в глаза. Судебные секретари открыто флиртовали. Определенного типа мужчины смотрел на него голодным взглядом. От последнего взгляда у него по позвоночнику пробежал холодок, а на душу легла мрачная тень. В глубине души Стивен Фицджеральд знал, что ему никогда не удастся провернуть трюк с двумя женщинами одновременно.

Со своей стороны, Сьюзен всегда была ревнивой. Как и большинство изменяющих женщин, на не желала предоставлять своему партнеру ту же сексуальную свободу, что предоставляла себе, и, как у каждой красивой женщины, у нее была в себе неуверенность и сильный страх быть брошенной. Она не могла терпеть, когда ее муж спит с другой женщиной, так же, как не могла отказаться от своих внебрачных связей.

Человеку свойственен тот факт, что распутная женщина требует моногамного партнера, в то время как моногамная женщина иногда соглашается на полигамного мужчину. Стивен подвел Сьюзен, и видел, что она если и не уверена в его походах налево, то очень подозрительна. Ее действия в течение последних недель были направлены на то, чтобы максимально притянуть его к браку и одновременно затруднить его блуд. Она оставляла ему мало времени наедине с собой вне работы. Сейчас ею двигал страх потерять его, и он удивлялся, как ей удается поддерживать свой собственный роман. Так было до сегодняшнего вечера.

— Что-то не так? - спросил он.

— Ничего, а почему что-то должно быть не так? – вопросом ответила его жена.

— Ты выглядишь какой-то не такой. Словно тебя что-то беспокоит.

Она не могла сказать мужу, что недавно ее любовник был близок к нападению на нее, но именно это ее и беспокоило. Уже не первый раз мужчина вступал с ней в физические отношения, но в прошлом она всегда рвала с ними, ставя их на колени. В этот раз все по-другому, и дело не только в физическом влечении к Тони. Он также был влиятельным союзником губернатора. Она не хотела враждовать с ним, но не могла и не хотела допустить физической агрессии против своей персоны.

— Я говорила с Марком Толеном о твоей дальнейшей компенсации, - сказала она, скрывая свои истинные опасения.

— О, разве там есть проблема? Раньше мы никогда не зависели от моего дохода.

— Верно, и я не хочу, чтобы ты беспокоился об этом сейчас. Я сама обо всем позабочусь. Хочу, чтобы ты помнил об этом и о том, как сильно я люблю своего талантливого мужа, - сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его.

— Эй, вы двое, прекратите. Это уже выходит за рамки «детям до шестнадцати», - сказала Лаура Салливан.

Стивен широко улыбнулся Лауре и спросил:

— А Пэт здесь? - имея в виду мужа Лауры.

— Боюсь, что нет, - последовал ответ. - Я здесь с Фрэнком Паттерсоном, представляющим нашу фирму.

Теперь Стивен нахмурился. Он знал Паттерсона, и не только по репутации. Его жена не знала этой истории, но ее сестра Мэри была застукана мужем за романом с Паттерсоном. После этого открытия брак Мэри сложился не лучшим образом, но и для Паттерсона все было не слишком приятно. Он был вынужден покинуть свою фирму и, в конце концов, оказался в маленьком пруду, которым является Олбани. Если верить слухам, он был недоволен тем, что его прекрасная спутница вернулась к мужу и семье.

Стивен не мог понять такого человека как Паттерсон. Конечно, он просто обязан был узнать, за каким человеком была замужем Мэри Синглтон. Джейсон Суини не был слабаком. Он был гением математики и боксером-любителем со значительными способностями. Если эта история правда, то Паттерсон почувствовал на себе силу правого кулака Джейсона. Если тебе нужно гоняться за юбками, то почему за замужними? Более того, к чему быть таким безрассудным?

Сьюзен лишь улыбнулась и задалась вопросом, когда же ее подруга, наконец, поддастся своим очевидным желаниям. Она знала, что Лаура неравнодушна к своему боссу и у нее слюни текут от партнерства, которым высокий, симпатичный чернокожий мужчина размахивает перед ней.

Чувствуя, что Лаура хочет поговорить, Сьюзен сказала:

— Мне нужно в комнату для девочек. Не хочешь сходить со мной?

Когда обе женщины уходили, у Стивена появилось плохое предчувствие. Он знал своего друга Пэта. Возможно, до свадьбы он и закрывал глаза на сексуальные выходки Лауры, но после свадьбы не потерпит такой активности.

У этого придурка Патерсона плохая репутация. Он был черным по профессии, одним из многих бездарных засранцев, торгующих своей расой. А также считал своим правом спать с любой женщиной, которая купится на его бредни. То, что Лаура - с ним, стало плохой новостью. Преследовать Лауру Салливан было последним, что сделал бы любой умный человек. Если его поймают, идиот заплатит высокую цену. Стивен уверен, что его друг Пэт Салливан не упустит ничего подобного.

— Ну, говори, девочка. Это то, чего ты хочешь. Не так ли? - спросила Сьюзен.

— Думаю, да. Мне нужен кто-то, на кого можно опереться. Фрэнк ясно дал понять, что если я хочу стать партнером в январе этого года, мне нужно довести до конца наши отношения, - сказала Лаура.

— Что ж, хорошее оправдание, чтобы следовать своим желаниям.

— Но меня беспокоит Пэт.

— Почему? То, чего он не знает, не причинит ему вреда, а если он узнает, просто скажи, что ты сделала это ради него.

— Он не Стивен. У него настоящий характер. Я боюсь его реакции.

— Он не жестокий человек. Поверь мне на слово, я сама сегодня столкнулась с таким. Дай своему мужу много любви и убеди его в своей привязанности. Тогда, если и заподозрит, он не будет раскачивать лодку. Как только получишь удовольствие от Фрэнка, ты сможешь быстро от него избавиться. Я пришла к выводу, что если держать их рядом слишком долго, у них появляются идеи.

— Похоже, у тебя проблема, - предположила Лаура.

— Видимо-невидимо, девочка, непочатый край.

В этот момент на рождественскую вечеринку фирмы «Роузвуд» ворвался слишком много выпивший Тони Греко. У него было приглашение, присланное фирмой губернатору и которое он выманил у секретаря офиса губернатора в Олбани. Он был не настолько пьян, чтобы не быть начеку, и, увидев Стивена Фицджеральда, не забыл изобразить на лице улыбку. Стивен в ответ не улыбнулся. Он терпел Тони, но не должен был притворяться, что тот ему нравится.

К счастью, Фрэнк Паттерсон перехватил Тони прежде, чем тот смог добраться до Фицджеральда. Паттерсон намеревался протолкнуть еще один пункт повестки дня фракции чернокожих и испаноязычных, хотя все законодатели разъехались по домам на праздники. Этой задержки хватило, чтобы Сьюзен успела вернуться до того, как Тони смог столкнуться со Стивеном.

— Похоже, у твоего друга Греко есть какая-то цель, - сказал Стивен.

Сьюзен побледнела. Меньше всего ей хотелось, чтобы конфронтация разыгралась перед коллегами ее мужа. Когда Греко приближался, она наклонилась к нему и прошептала:

— Пожалуйста, я не хочу скандала, не мог бы ты пока отойти в сторону?

Стивен предпочел оставаться на месте, но чувствовал, что его жена почти в панике. Раньше он уже проходил через такое. Сьюзен разрывает отношения с Греко. Ее романы всегда неизбежно заканчивались. Так было со всеми ее любовниками. Она расставалась с ними, и он понимал, насколько это больно. Некоторые пытались обвинить в разрыве его. Сьюзен об этом не знала, но Стивен сталкивался с несколькими отвергнутыми ею ухажерами.

Другие мужчины высказывали свои претензии в неловком уединении. Один даже поплакал на плече Стивена, в то время как пострадавший муж пытался объяснить, что в его отношениях с женой нет ничего личного: «Просто она такая, какая есть». Это определенно была обратная сторона соблазнения счастливой замужней женщины. Они почти всегда возвращаются к своим мужьям, если им это удается.

Сьюзен была вне себя от страха, что Тони публично раскроет ее интрижку. Стивен понимал, что существует реальная опасность того, что Тони устроит публичный скандал. Он понимал, что это сделает с его женой. Такое публичное унижение станет для нее болезненным, а скандал с участием сотрудников губернатора разрушит ее профессиональный статус. Возможно, Сьюзен наконец-то получит то, что так заслужила.

— Пожалуйста, пожалуйста, любовь моя, не устраивай сцен! - взмолилась Сьюзен.

— А что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Просто исчезни на минутку и позволь мне с этим разобраться.

Стивен перевел взгляд с приближающегося Тони обратно на свою находящуюся в отчаянии жену. Как бы ни хотел, он не мог нажать на курок. Покачав головой, Стивен пошел прочь, а Сьюзен двинулась наперерез Тони.

— Нам нужно поговорить, - сказала она, обращаясь к нему.

— Да, нужно, - подтвердил он, глядя, как Стивен исчезает в противоположном направлении. То, что ее муж, казалось, убегал от него, ободрило Тони.

Сьюзен взяла Тони за руку и повела в сторону зала для посетителей клуба. Вечерний менеджер увидел, как пара вошла в зал только для членов клуба, но не сделал попытки остановить их, признав обоих сотрудниками личного штаба губернатора.

Сьюзен начала, едва они достигли уединенного места:

— Что ты здесь делаешь?

— Я пришел извиниться. Прости, если причинил тебе боль. Ты застала меня врасплох. Я не хочу, чтобы между нами закончилось все так.

— Ну, я тоже не хочу, - сказала она, но не была уверена, что говорит серьезно. Она знала, что должна избавиться от него сегодня же.

— Тогда встретимся позже, - сказал он.

— Не могу, я с мужем.

Тони хотелось крикнуть, чтобы она прекратила эти нелепые глупости. Как будто ее муж не знает, но сказал настолько ровным тоном, насколько смог:

— Позже, когда все закончится, скажем в полночь у меня дома.

— Нет, но я встречусь с тобой в гостинице «Лэтан» в 12:30, - сказала она, прикинув, сколько времени им понадобится, чтобы добраться до дома и придумать какой-нибудь предлог, чтобы снова куда-нибудь уйти.

Он согласился и хотел ее поцеловать, но она его оттолкнула:

— Не здесь, - сказала она и убежала обратно на вечеринку. Когда она вернулась в юридическую фирму, лишь несколько человек смотрели на нее. Найдутся те, кто заподозрит, но сплетен она не боялась. Сплетни будут всегда. Она могла быть самой целомудренной женщиной в Нью-Йорке, а сплетни все равно были бы. То, что люди шепчутся, не имеет значения. Важно то, что сказано вслух и на публике.

Стивен поймал ее за руку:

— Нам пора. Я устал, и был настолько общителен, насколько это необходимо.

— Давай попрощаемся, а потом можем отправляться. Я тоже устала, - сказала она.

По дороге домой она размышляла о том, что сказать Тони. Ей нужно было отшить его помягче, но требовалось покончить с этим, пока все не вышло из-под контроля.

***

Кардинал потягивал чай. Новая экономка была особенно хороша в приготовлении чая и других более личных делах. Кардинал никогда не перенимал американскую практику пить кофе после ужина. Иммигрировав из Ирландии молодым священником, чтобы восполнить хроническую нехватку священников в американской церкви, он все еще сохранял определенные предубеждения, связанные с его родиной.

Америка - это та часть мира, где вечно не хватало священников. Это - мирская нация, движимая больше деньгами, нежели верой. Именно поэтому ей не хватает священников, и именно поэтому церковь так решительно настроена на то, чтобы ее кафедры оставались заполненными. Деньги - вот что американцы приносят церкви, и то, чего добивается от них Рим. В вопросах веры земля, на которой оказался кардинал, не имела значения, но деньги - совсем другое дело.

Именно деньги были в центре послеобеденной беседы кардинала с его главным финансовым советником, монсеньором Дугласом Мурлаком. Месье был действительно умным человеком, когда дело касалось денег. Он был верным и эффективным пастырем епархиальных финансов. Как и любой хороший пастырь, монсеньор заботился о своих овцах. Есть волки, живущие за счет церкви, и их требовалось отгонять. Неохотные овцы, которых часто нужно было гнать в сарай для стрижки. Такие неохотные овцы и сопровождающие их волки стали темой после ужина.

— Ну, Дуглас, что мы думаем о проблеме Мэриэнн МакМанус?

— Боюсь, что леди не желает сотрудничать.

— А вы уверены, что досье у нее.

— В этом мире нет ничего определенного, но это - логическое заключение.

— Объясните, - попросил кардинал.

— Мы знаем, что файл находился в сейфе епископа МакМануса. Он с системой повышенной секретности. Епископ сам показал мне сейф, когда мы по совету адвоката изъяли папку из нашего хранилища. Если бы не сочли его надежным, мы бы никогда не положили туда папку.

— Когда я проверил сейф после смерти Тома МакМануса, досье исчезло вместе с другими важными юридическими документами МакМануса, но все его личные ценности остались в сейфе: часы Rolex, кольца, несколько золотых монет и более пяти тысяч наличными.

— Вор забрал бы ценности и оставил документы. Женщина МакМануса оставила бы ценности, зная, что настоящая ценность заключается в документах, которые подтверждают ее право на владение всем, - заключил монсеньор.

— Эта женщина претендует на недвижимость Томаса? - спросил кардинал, возмущенный скаредностью женщин в целом.

— Конечно, у нее есть завещание, составленное, но так и не зарегистрированное, документы на различную собственность епископа, оформленные на совместное имя Томаса и Мэриэнн МакМанус, и копии трастов на ее детей.

Такова была старая уловка. Документы женщине епископа и ее детям показаны, но так и не были зарегистрированы. Поскольку была оформлена только одна копия, и та находилась в недоступном для всех месте, кроме представителя епархии, в данном случае монсеньора Мурлака, у семьи не было юридических доказательств своих претензий. Монсеньор просто уничтожил бы документы, и все перешло бы к церкви по предыдущему, правильно оформленному завещанию. В данном случае все пошло не так. Мэриэнн МакМанус владела всем, что в обычном порядке монсеньор забрал бы из епископского сейфа, пока семья была отвлечена похоронами.

— Полагаю, она знала, что там находится, и добралась до сейфа первой, - сказал монсеньор.

— И прихватила наше досье. Напомните мне еще раз, почему мы его переместили туда.

— У нас была информация, что отец Эстес, бывший сотрудник нашего юридического отдела, раскрыл существование досье одному из членов группы поддержки жертв. Наши адвокаты сказали, что если бы нам вручили повестку, мы были бы обязаны его передать, но невозможно передать то, чего у вас нет. МакМанус должен был держать папку только до тех пор, пока мы не смогли бы договориться об ее отправке в Рим с дипломатическим курьером. У меня была комбинация к сейфу Тома, чтобы в случае его смерти по договоренности забрать его бумаги. Такова была наша с ним договоренность, - закончил монсеньор, демонстрируя свое разочарование.

Кардинал понял ошибку, допущенную его обычно надежным подчиненным. Их сделка с епископом МакМанусом была давней. Они не обратят внимания на очевидное нарушение им обета целомудрия в обмен на передачу церкви его личного богатства после смерти. МакМанус обладал значительным состоянием за счет семейных ресурсов. Тем не менее, основная часть состояния МакМануса была получена благодаря деньгам, которые он приобрел, управляя епархиальной недвижимостью. Должность очень ответственная и чрезвычайно прибыльная.

Епископ как сотрудник епархии получал скромную зарплату и гораздо более щедрый пакет зарплат и льгот как главный операционный директор отдельно зарегистрированного епархиального траста недвижимости. МакМанус был исключительным управляющим церковной недвижимостью. Именно он придумал уловку объявлять о закрытии церквей и школ заблаговременно. Это позволяло пострадавшим приходам попытаться спасти свое местное учреждение. Поначалу МакМанус занимал жесткую позицию, но в конце концов, при благосклонности кардинала, приход получал отсрочку, если собирал достаточно средств для улучшения состояния имущества.

По замыслу МакМануса, если приход не сможет собрать достаточно средств для проведения ремонта, собственность продается, а все вырученные средства идут в епархию. Однако если приход собирал средства, необходимые для проведения нужных улучшений, то недвижимость в улучшенном виде все равно продавалась через год или два по гораздо более высокой цене. Епархия не могла проиграть. В эпоху, когда все, чего добивалась церковь от своих американских приходов, были деньги, политика МакМануса «наживки и подмены» была с готовностью принята во всей американской церкви.

Тем не менее, Томас МакМанус не был злым человеком. Он видел свой долг в том, чтобы получить как можно больше для своей церкви, и не видел ничего плохого в получении соответствующей компенсации лично для себя. При жизни он хорошо заботился о своей семье. Отправил своих детей в лучшие католические университеты. Они не нуждались ни в чем в разумных пределах. Возил свою жену в роскошные отпуска. У них была квартира в Форт-Майерсе, штат Флорида. Он следил за тем, чтобы Мэриэнн была хорошо, хотя и скромно, одета, как подобает ее положению. Кроме того, он знал, что кардинал - его давний настоятель - после его смерти не позволит его семье остаться без средств к существованию. Однако было решено, что наследником большей части имущества МакМанусов станет епархия.

Очевидно, Том не сказал об этом женщине, которая долгие годы жила с ним как жена. То, что он был вынужден создать документы, которые могли бы установить права на Мэри МакМанус, свидетельствует о том, как сильно женщина может давить на мужчину. Мир в доме МакМанусов был создан ложными обещаниями. Это была игра, в которую Церковь играла на протяжении тысячелетия. Церковь редко проигрывала. Но периодически появлялась Мэриэнн МакМанус.

— Я чувствую себя ужасно. Я подвел вас и Тома МакМануса. Просто не понимаю, как эта женщина меня перехитрила, - сказал монсеньор.

— Мы ее недооценили. Мы не можем позволить этому случиться еще раз. Любой ценой верните это досье. Чего бы это ни стоило. Вы меня поняли?

— Да, ваше преосвященство, - сказал монсеньор, - но если я не смогу?

— Тогда я верю, что вы предпримете дополнительные шаги, которые будут необходимы, - не уточняя сказал кардинал, но монсеньор заметно побледнел.

Глава 6

— Скажите, почему вы хотите работать на прокурора США, кроме очевидного повышения, - сказал Джейк Гринвальд. Он был среднего роста, преждевременно лысеющий, с небольшим телосложением, которое называют худощавым, хотя и имел девять килограмм лишнего веса и был безнадежно не в форме.

Линда Сигал сохранила на лице улыбку, которая была на ней на протяжение всего собеседования с этим официозным придурком. Она не считала переход из офиса окружного прокурора Вестчестера в офис прокурора США по Южному округу шагом вверх. В лучшем случае это был шаг в сторону, а на самом деле это был конец ее наивной студенческой мечты стать белым рыцарем-прокурором. Более того, прокуратура Вестчестера отличалась тем, что направляла своих сотрудников в более высокие и лучшие офисы, и это было место, где женщины добивались и добивались успеха на протяжении десятилетий.

— Ищу новые вызовы. Не хочу зацикливаться на уголовном праве, - сказала она, предвидя вопрос и подготовив ответ. Настоящая причина не помогла бы ей получить работу. Она была пуглива, не могла нажать на курок в деле обвинения - результат того, что она была очень близка к тому, чтобы осудить невинную женщину за убийство. С того рокового дня, когда она открыла ящик Пандоры в виде судебной тетради Стивена Фицджеральда, она не могла столкнуться с обвинением, не сомневаясь в себе.

Линда всегда вела игру жестко. Была бескомпромиссным адвокатом и не брала пленных. Она была Могучей Мышью, защитницей правды и справедливости, и это было ее нынешней проблемой. Она заслужила свое прозвище «Могучая мышь». Как и герой мультфильма, она считала себя крестоносцем. Всегда безоговорочно верила в свою непогрешимость, но эта высокомерная уверенность ушла. Две женщины обманули ее, а они даже не работали вместе. Преданная жена, уничтожившая предсмертную записку мужа, чтобы сохранить тайну его незаконного рождения, и подруга, готовая отказаться от двух миллионов, чтобы добиться справедливости для своего мужчины. Две женщины, любившие одного и того же мужчину, своим последним поступком предавшего их обеих. Кто бы мог это предположить, но Стивен Фицджеральд знал. Это не было догадкой или мнением адвоката, сформированным размером его гонорара. Это было некое сверхчувство, отделявшее хорошее от великого.

Заместитель прокурора США Джейк Гринвальд не мог упустить шанса уколоть довольно миниатюрного адвоката с большой судебной репутацией:

— Не сожалеете все еще о том проигрыше в деле Уитмор.

Джейк не был судебным адвокатом. Он считал себя администратором офиса. То, что прокурор США хочет укрепить штат судебных адвокатов, было хорошо известно. В обязанности Джейка входило найти талантливых людей для заполнения вакансий. Эта женщина пришла с солидной репутацией в суде и с большой политической поддержкой. Однако суд над Уитмор обернулся впечатляющим проигрышем, и она не принадлежала к лиге Плюща, как другие кандидаты.

— Нет. Я согласна с вердиктом присяжных, - дала она простой, ровный ответ, который давала с тех пор, как открыла эту проклятую тетрадь. Она ничего не могла сказать, потому что получила информацию неправомерно и была обязана хранить тайну, что женщина, которую она обвиняла, была невиновна.

— Ну, не расстраивайтесь, такие аморальные персонажи как Фицджеральд, в конце концов, разоблачаются как шарлатаны, - сказал Джейк.

— У него было всего шесть недель на подготовку, но дело он знал лучше чем я. У меня было преимущество домашней площадки и благосклонный судья, но он покорил присяжных. Он был лучше. Все просто, - сказала она с жестокой честностью, и Джейк вдруг подумал, что эта женщина может быть именно той, кого ищет босс.

— Вы знаете, что работа, на которую вы подали заявление, относится к гражданскому отделу, но пересекается с преступлениями против белых воротничков. У нашего отдела не очень много побед в финансовых делах, - сказал он.

У Линды не было проблем с делами «белых воротничков», потому что вопрос заключался не в том, что случилось, а в том, как интерпретировать факты. Это было как раз то, чего она искала - все чисто и ясно, никаких соломоновых решений о виновности или невиновности. Она могла заниматься своим делом со спокойной совестью, и это была прекрасная возможность для нее продвинуться здесь, потому что слова «не очень много», в переводе с адвокатского, означают «удручающе мало».

— Это как раз то, что мне нужно для нового вызова, - сказала она.

Линда не сказала, что это также означает, что она больше не будет сталкиваться со Стивеном, что позволяло избежать возможного конфликта. После той первой сексуальной встречи их роман разгорелся. Она никогда не знала такого мужчины, как он. По натуре Линда не была любовницей. Самые долгие отношения, которые у нее были, длились две недели. Ей нравились свидания на одну ночь. Длинные выходные часто казались ей слишком долгими. Она говорила себе, что является карьеристкой. В ее жизни нет места длительным отношениям, но после встречи со Стивеном это казалось самообманом?

Правда часто преследовала ее поздно ночью. Она - шлюха, не верящая, что мужчина может желать от нее чего-то большего, чем секс. Как только интерес мужчины ослабевал, она уходила. Но со Стивеном все было иначе. Стивен был другим. Она поняла это с того момента, как впервые увидела его. Он сидел и ждал, когда в зал суда войдет судья. Он был совершенно один, но каким-то образом она чувствовала его присутствие в зале.

Она отказывалась верить в любовь с первого взгляда. Есть нечто большее, чем то, что их связывает. У них есть общие интересы. Они - судебные адвокаты. В ее жизни, казалось, это доминирует в каждом аспекте, и он - такой же. Она - заядлая поклонница Синатры. Оригинальные записи, компакт-диски и фильмы - у нее есть все. Ее современники находили это странным. Стивен не осуждал. Он сидел и слушал вместе с ней. Секс был лучшим из всего, что она знала, но время, которое они провели вместе вне постели, было еще лучше. Это был первый раз, когда ей было комфортно и в то же время интимно общаться с мужчиной. Он мог просто быть рядом с ней. Это было такое новое и удивительное чувство - иметь собственного мужчину.

Вот только он не был ее собственным. В конце концов, он женат. Его жена и красива, и богата. Однако у маленького прокурора была надежда. Ее соперница могла обладать всеми теми достоинствами, которых не хватало Линде, но у нее был один явный и заметный недостаток. Его жена - откровенная и нераскаявшаяся изменщица. Это возмущало Линду на двух уровнях. Во-первых, то, что такая мерзкая женщина может обладать мужчиной, который должен принадлежать ей, и то, что Сьюзен Фицджеральд может так неуважительно относиться и не ценить своего замечательного Стивена.

Линде и Стивену приходилось прилагать усилия, чтобы быть вместе. Они жили в нескольких часах езды друг от друга, а если она устроится на новую работу, то переедет еще дальше. Однако до сих пор им удавалось видеться два-три раза в неделю. Это делало их время вместе особенным. Она надеялась, что они смогут продолжить свои частые встречи, когда она переедет в офис прокурора США. Она не сомневалась, что будет занята, пытаясь приспособиться к требованиям новой работы. Она планировала переехать в квартиру в центре города, но поближе к шоссе. У нее все получилось, и это было лишь временно, пока он не избавится от той, кого она привыкла считать «Сукой».

Линда впервые позволила себе помечтать как влюбленная женщина. Она набралась терпения и сменила работу.

***

Стивен Фицджеральд сидел в своем новом офисе в адвокатской конторе «Роузвуд и партнеры». Офис был не самым большим и даже не вторым по величине, но все же соответствовал его новому статусу полноправного партнера фирмы. Об этом статусе было объявлено на январском собрании партнеров. Ему едва удалось отбиться от званий «старший помощник» и «младший партнер», потому что его знаменитое имя хотели видеть на двери офиса. Различные партнеры и младшие юристы были заняты тем, что использовали его имя для привлечения бизнеса в фирму. Факт юридического существования заключается в том, что судебные процессы, хотя и привлекают внимание общественности, никого не обогащают. Деньги делаются на сделках. Настоящие адвокаты по уголовным делам зарабатывают на переговорах о признании вины. Адвокаты по делам о нанесении телесных повреждений добиваются урегулирования споров.

Во всех этих организованных делах Стивен Фицджеральд был бесполезен. Еще менее он был ценен в общении с клиентами - искусстве сделать так, чтобы клиент был доволен завышенной ценой. Это означало, что при отсутствии дела, которое могло бы действительно оказаться в зале суда, Стивену практически нечего было делать. Он был не более чем выставочной лошадью, которую время от времени выводили, чтобы произвести впечатление на клиентов.

В новом офисе Стивену было скучно и очень одиноко. Мало кто из адвокатов фирмы общался с ним до его недавних успехов в суде, а теперь, когда он стал партнером, сотрудников фирмы отпугивало от его компании сочетание страха и обиды. Те, кто делился прибылью, были счастливы, но на сотрудников фирмы это оказывало лишь незначительное влияние.

— У вас звонок на третьей линии от Джейсона Эпплвуда. Говорит, что он - старый одноклассник, - объявила Пэтти Стэнтон. Она была его новым исполнительным помощником и была не особенно довольна этой должностью.

Стивен не мог не подумать, что Пэтти, должно быть, так же скучно, как и ему. Вот почему она сразу же перевела звонок, - подумал он. Стивен не мог вспомнить никого по фамилии Эпплвуд из юридической школы или колледжа. Он знал нескольких Джейсонов, но сомневался, что кто-то из них станет звонить.

— Здравствуйте, это Стивен Фицджеральд, - сказал он.

— Здравствуйте, - пауза. - Я знал... вернее, слышал о вас в Сент-Игнатиусе, - только и смог произнести Джейсон.

Стивена пронзил ледяной холод, и он почти угадал суть следующих слов.

— Я звоню по поводу отца Дэнбери, - сказал неизвестный Джейсон, у которого вдруг возникла неизгладимая связь со Стивеном Фицджеральдом.

Стивен взял себя в руки и перешел в режим адвоката, его мозг стал думать в быстром темпе.

— Откуда звоните? - скорее потребовал, чем спросил он.

— Я здесь, в Олбани. Приехал рано утром на поезде. Я думал... я мог бы прийти к вам в офис и...

— Где именно в Олбани?

— Ну, вообще-то, я все еще на вокзале. Кажется, его называют Ренсселаер.

— Возьмите такси до угла Стейт и Игл. В одном квартале на восток по Игл есть магазин сэндвичей. Я встречу вас там. Буду в задней части.

Двадцать минут спустя Джейсон Эпплвуд вошел в маленькую уличную бутербродную. Это было недорогое место, но с претензиями. На нескольких сэндвичах были ростки фасоли. Меню над прилавком было в суперобложке, а в названиях блюд были названия штатов и городов. За полтора часа до полудня магазин был пуст, за исключением миниатюрного адвоката, сидевшего за самым задним столиком.

Джейсон был чуть выше среднего роста. Он был лысоват, что делало его тридцать с небольшим лет на десяток лет старше. Для этого случая он надел свой лучший серый костюм. После поездки на север он был помят. Ему не составило труда разглядеть человека, с которым он пришел встретиться.

Джейсон медленно и с явным трепетом подошел к заднему столику. Отодвинув стул, он сказал:

— Можно?

Стивен Фицджеральд кивнул и махнул рукой в сторону стула:

— Пожалуйста, присаживайтесь и расскажите, чем я могу вам помочь.

Слова Стивена, казалось, немного ослабили напряжение, которое чувствовал Джейсон.

— Я знаю, что вы не очень-то меня знаете. Я учился в колледже на несколько лет раньше вас, но мы оба знали Эда Дэнбери, - сказал Джейсон и подождал подтверждения.

— И это привело вас ко мне, почему?

Эпплвуд посмотрел на свои руки, сложенные на маленьком столике, и сказал:

— Возможно, мы могли бы что-нибудь выпить, а потом я мог бы вам рассказать.

— Конечно, я принесу. Что бы вы хотели? - спросил Стивен.

Прошло несколько минут, и Стивен принес чай для Эпплвуд и кофе для себя. Пока они потягивали теплый напиток, Эпплвуд рассказал свою историю о сексуальном насилии со стороны отца Дэнбери и о том, как это повлияло на его жизнь. Это был печальный рассказ о разрушенных отношениях и невыполненных обещаниях. В ней чувствовалась статичность, рассказанной слишком много раз истории.

— Понимаете, мне нужна развязка. Все жертвы нуждаются, и мы подумали, что обратимся к вам, учитывая... - Джейсон сделал паузу и пристально посмотрел на Фицджеральда.

Стивен смотрел в ответ, не вздрагивая и не проявляя никаких эмоций. Он молчал, ожидая продолжения.

Джейсон бросился вперед:

— Одной из жертв были вы. Мы это знаем. Провели исследование. Вы были его последней жертвой. Его поймали с вами, и не смогли полностью скрыть это из-за другого мальчика, того, который его избил.

— В последнее время вы приобрели неплохую юридическую репутацию, и мы подумали, что вы могли бы помочь добиться справедливости для жертв. Мы не получили никакого правосудия. В отличие от других штатов, не было ни уголовного преследования, ни выплат компенсаций. Однако теперь мы организованы, и чувствуем...

— Как думаете, что я могу для вас сделать? - спросил Стивен.

— Ну, вы - известный адвокат. Вы могли бы подать иск.

— Причина, по которой в Нью-Йорке нет судебных преследований или исков, заключается в коротком сроке давности. Он составляет три года. Если жертве меньше восемнадцати, то срок исчисляется с восемнадцати лет. Мне двадцать девять, и, как вы заметили, я - последняя жертва Дэнбери. Срок давности истек восемь лет назад.

— Ассамблея штата четыре раза голосовала за возобновление действия закона на один год, но Сенат штата отказался рассматривать этот закон. Более того, члены ассамблеи никогда не проголосуют за эту меру, если не будут уверены, что сенаторы ее одобрят. Политики не хотят, чтобы дело рассматривалось в суде.

— Но в том-то и дело. Мы считаем, что у нас есть способ обойти срок давности.

— Могу я спросить, кто такие «мы»?

— Мы - Нью-Йоркский альянс жертв сексуального насилия (New York Alliance of Sexual Abuse Victims – NYASAV). Мы новая организация, нам всего три года, но мы считаем, что нашли новые доказательства.

— Доказательства новых преступлений?

— Нет, досье о старых преступлениях.

— Как я уже говорил, срок да...

— Вы не понимаете, это был заговор. Они предприняли действия, способствующие...

— Хотите доказать заговор с целью насилия над детьми? - спросил Стивен, приподняв бровь.

— Нет, не с целью насилия, а для сокрытия насилия. Как я уже сказал, есть досье.

— Это должно быть очень большое досье.

— Так и есть. В нем есть имена и даты, адвокаты, полиция, прокуроры и судьи. Настоящий «кто есть кто» среди политиков штата.

— Это досье у вас?

— Нет, на самом деле у нас его нет, но мы знаем, что оно существует.

— Могу я спросить, откуда знаете?

— Его видел кое-кто, кому мы доверяем.

— Этот человек готов дать показания о содержании досье и о том, где оно хранится?

— Ну, он бы хотел.

— Мог бы?

— Видите ли, он умер. Он рассказал об этом одному из наших членов на смертном одре. Отец Эстес умер в хосписе. Он узнал медсестру, которая ухаживала за ним, по своей работе в епархиальном юридическом отделе. Он знал, что медсестра была жертвой, и перед смертью попросил у нее прощения.

— Он рассказал о досье и его содержании, в частности, о нападении священника Дэнбери на вас и последующем осуждении Патрика Салливана. Полиция знала, что драка между Салливаном и Дэнбери была результатом сексуального нападения. Адвокат защиты был готов предложить оправдательную защиту. В конце концов, Салливан обнаружил, что это Дэнбери напал на вас.

— Я знаю о том, что произошло, и что они сделали с Пэтом, - сказал Стивен, начиная терять терпение.

— Но знаете ли вы, на что они пошли, чтобы скрыть правду, какие были вовлечены стороны. В сокрытие этого инцидента были вовлечены полиция, прокуратура и суд, включая юридическую фирму, защищавшую Салливана. Все это задокументировано в деле с именами и датами, - Джейсон говорил уже почти умоляюще.

— Вы считаете, что можете подать иск на основании заговора, но каков был последний акт в его реализации?

— Отец Эстес сказал, что все продолжается. Они все еще участвуют в сокрытии фактов. Все еще платят полиции, адвокатам и судьям. Они развратили систему.

— Что ж, желаю вам удачи. Однако, пожалуйста, не упоминайте мое имя, но спасибо за информацию, - сказал Стивен, собираясь подняться.

В этот момент Эпплвуд протянул руку через стол, чтобы схватить Стивена за запястье и не дать ему уйти. Его действия были рефлекторными, но он сразу же понял свою ошибку, едва совершив ее. Стивен замер. Прикосновение другого человека вызвало давно подавленное воспоминание. Разговор об отце Эдварде Дэнбери поднял воспоминание на поверхность сознания, и хватка Эпплвуда пересекла давно подавленную грань.

— Простите, простите, я не хотел... - сказал Джейсон.

Усилием воли Стивен взял себя в руки, чтобы спросить:

— Мистер Эпплвуд, что вам от меня нужно? Я поместил действия отца Дэнбери туда, где они больше не могут причинить мне вреда. Я устроил свою жизнь не как жертва, а как защитник тех, кто в этом нуждается. Итак, пожалуйста, скажите, для чего нужна эта встреча?

— Нам, членам NYASAV, нужна ваша помощь, чтобы начать судебный процесс и добиться раскрытия этого дела. Заставьте их передать его нам.

— У вас же есть другие адвокаты.

— Нет, и уж точно ни одного с вашим мастерством и репутацией. К вам им придется отнестись серьезно.

— Меня не воспримут всерьез, если единственным доказательством будут показания покойника о том, что он прочитал в папке.

— Но...

— Но ничего! Это почти безнадежно, и у меня есть лучшее применение своему времени. Мой совет... смиритесь с этим. Если постараетесь, то сможете.

— Понятно. Что ж, спасибо за ваше время и чай. Возможно, с мистером Салливаном мне повезет больше.

Стивен встал, но при упоминании о том, что Эпплвуд связался с Салливаном, сел обратно. Пэт был таким человеком. В последнее время он совершал провокационные поступки, которые когда-то были для него проклятием, но Патрик Салливан оставался добрым и порядочным человеком, не отворачивающимся от нуждающегося. Пэт следовал благородным поступкам во вред себе. Если бы он, будучи двенадцатилетним мальчиком, не схватился с Эдвардом Дэнбери, человеком на пятнадцать сантиметров выше и на двадцать три килограмма тяжелее себя.

Борьба между Пэтом и священником была борьбой силы с решимостью. Смелый мальчик, казалось, победил и был арестован за свои смелые действия. Стивен не сомневался, что Пэт поможет этим жертвам. Недавно назначенный окружной прокурор округа Ван Паттен снова рискнет всем ради правого дела.

— Хорошо, я помогу вам, но у меня есть два условия. Во-первых, ни при каких обстоятельствах вы или ваша группа не связываетесь с Пэтом Салливаном, а во-вторых, следуете моим советам в точности.

— Конечно, если это то, чего вы хотите.

— Хорошо, договорились, - сказал Стивен, протягивая руку.

Джейсон Эпплвуд взял предложенную руку так мягко, как только мог; он понимал, чего стоило другому мужчине прикоснуться к кому-либо в этот момент.

— Что нам сейчас делать? - спросил Джейсон.

— Вы поедете домой и свяжетесь со своей группой, чтобы назначить встречу в удобном месте. Я начну работу со своей стороны.

— Что будете делать?

— Этого вам сейчас знать не нужно, но вы должны мне доверять и делать то, что я скажу.

Стивен отвез Эпплвуда на вокзал и проследил, чтобы тот уехал на первом поезде в Манхэттен. Когда он провожал Джейсона Эпплвуда, у него возникло странное чувство, что с его плеч начала спадать старая ноша.

***

Адвокат защиты и бывший специальный прокурор Джимми О'Рейли снова читал меморандум, данный ему губернатором Нью-Йорка. Тот, кто его написал, был прекрасным адвокатом. На трех коротких страницах он изложил юридическую теорию и оценил возможность ее успеха. К сожалению, как и многие юридические умы, он не увидел огромной вероятности неудачи или каких-либо последствий, выходящих за рамки узкого вопроса своей записки.

Автор изложил теорию, позволяющую избежать действия срока давности, основанную на концепции, что намеренное сокрытие может в некоторых обстоятельствах отсрочить истечение срока давности. Идея заключалась в том, что установленный законом срок начинает считаться только после обнаружения вредоносного действия. В данном случае речь шла не о первоначальном нападении, а о фидуциарном проступке тех, кто предпринял действия по сокрытию травм, нанесенных жертвам.

Это был юридический аргумент, и еще лучшие юридические аргументы были против него. Хорошая проблема для юридической школы, которая стала бы прекрасным решением, если бы ее рассмотрел Высокий суд. О'Рейли не оспаривал конечного вывода, представленного в меморандуме. Он не верит, что существующий закон позволит добиться успешного результата для тех, кто подвергся насилию в детстве. Уже слишком поздно, и именно так и скажет Высокий суд.

Нет, проблема заключается в том, что, как признал автор меморандума, это дело может дойти до суда, прежде чем его отклонят по апелляции. Это будет суд, который потревожит совесть людей и потрясет правительство. О'Рейли мысленно представил себе это.

Адвокаты истца начнут с длинной вереницы свидетелей, которые подтвердят ужасные издевательства над ними и страдания, которые от этого расцвели как злостные сорняки. Затем они выставят привлекательного и успешного Стивена Фицджеральда и предъявят ему его собственные бывшие показания о том, как одиннадцатилетним мальчиком он подвергся жестокому нападению, когда принес домашний пирог в приходской ректорат. Далее адвокат должен будет спросить, как удалось спастись мальчику? Как его крики привели на помощь его друга?

Они приведут описание неравной схватки между двенадцатилетним мальчиком Салливаном и священником. Как в отчаянии Салливан схватил и взмахнул тяжелым серебряным распятием, сбив священника с ног и нанеся ему серьезные телесные повреждения. И тут адвокаты истца остановятся. Они вытащат на трибуну Салливана и откроют уголовный процесс, который последует за этим. Этого доброго честного человека допросят о том, как с ним обошлись из-за спасения его друга. Присяжные услышат о втором раунде жестокого обращения с мальчиками со стороны тех самых взрослых, что должны были их защищать: полиции, адвокатов и судей.

Найти виновных не сможет ни одно жюри присяжных, и независимо от конечного результата будет нанесен политический ущерб, а возможно, и уголовный, потому что уголовная ответственность наступает после последнего акта сокрытия, последней взятки, последней услужливости и последнего препятствования правосудию. Все, что необходимо для политического землетрясения, - это доказательства.

Кардинал предупредил губернатора, что могут существовать доказательства, что Церковь, возможно, хранит их на черный день. Что нынешняя администрация штата находится под угрозой, и О'Рейли, аутсайдеру с гибкой моралью, было поручено выяснить правду и узнать, как далеко распространятся волны разрушения, но главным образом, какие высокие репутации будут опрокинуты.

Предупреждение кардинала было явной угрозой: «Не вмешивайтесь, иначе...» - Но что это за «иначе»? В деле ли губернатор? Насколько высоко забралось это дело, и действительно ли О'Рейли хочет знать? Так ли гибка его мораль?

О'Рейли не был неофитом. Он знал, с чего начать, - с судимости несовершеннолетнего, так удобно запечатанной от раскрытия содержащихся в ней грехов. Потребовалось шесть недель, чтобы выудить дело из отдела уголовного правосудия, причем за ним стояла вся мощь губернаторского офиса. Случай был к нему благосклонен, потому что Салливан - объект его расследования - был назначен исполняющим обязанности окружного прокурора. Это дало ему хорошую историю для прикрытия того, что он расследует на самом деле.

Общее досье, когда оно было получено, состояло из одной страницы - форма, используемая судом по делам несовершеннолетних. Для неподготовленного глаза она была бесполезна, но для Джимми О'Рейли говорила многое. Для предполагаемых фактов обвинение слишком низкое - нападение третьей степени. Судьей была Сара Маркум - судья в отставке, заседавшей по назначению. Прокурором - помощник прокурора низшего звена, но имя адвоката защиты было выдающимся. Имя Эдварда Кинкейда значилось прямо в графе, где ему и место, но это был не нынешний губернатор. Это был Эдвард Кинкейд-старший. Он был партнером в фирме Tallman, Blake & Shuman.

TB&S, как называлась эта фирма, была крупной юридической фирмой по недвижимости. Ее партнеров не следовало искать в уголовных судах. Эдвард Кинкейд-старший занимался не только трущобами, и у Эдварда Кинкейда-младшего теперь была проблема.

Все остальное в материалах дела несовершеннолетнего отсутствовало. Нет ни показаний свидетелей, ни отчета о расследовании, ни оценки социальных служб. Они либо пропали, либо никогда и не готовились, но Джимми подозревал первое. Эти записи есть у кого-то. Возможно, у кардинала, желающего шантажировать губернатора грехами его отца?

Секретарь О'Рейли перевел звонок на Кэрри Уилсон.

— Как поживает мой любимый специальный прокурор? - спросила Кэрри.

— Смотря о каком прокуроре ты говоришь?

— Глупышка, я только что оформила документы для твоего нового назначения.

— Могу я спросить, что я сейчас расследую?

— Систему ювенальной юстиции, - ответила она.

— Я так понимаю, что губернатор видел копию дела Салливана? - спросил Джимми.

— Да, и он очень расстроен.

— Почему, потому что не знал, что его отец поставил свою подпись?

— Нет, потому что он вообще ничего об этом не знал, - ответила Кэрри, в ее голосе ясно слышался гнев.

— Уверена? - поинтересовался он.

— На сто процентов. Он вообще ничего об этом не знал, иначе бы начал действовать задолго до этого. Ты должен верить в человека, на которого работаешь.

Джимми не обладал такой верой в людей, как Кэрри. Они встречались уже больше года. Это были отношения, которые ни к чему не приводили. У нее - жених-гомосексуалист, использующий ее, чтобы сохранить тайну гомосексуальности себя и своего любовника. У Джимми - отсутствующая и неверная жена, с которой он не хочет разводиться из-за двух маленьких дочерей.

Однако больше всего влюбленных разделяла политика. Кэрри полностью предана своему боссу, губернатору, а Джимми не может заставить себя доверять этому человеку. Возможно, это было больше, чем его обычный скептицизм, а возможно, и нет, но Джимми оставался осторожным и недоверчивым.

Расследование, которое вел Джимми, явно касалось отца губернатора, но оно затронет и других влиятельных людей. Людей, которым есть что терять. Джимми не мог заставить себя положиться на политика. Губернатор Эдвард Кинкейд - политик в первую и последнюю очередь, а адвокату Джеймсу О'Рейли придется следить за своей спиной.

— Хорошо, я воспользуюсь преимуществом сомнения до тех пор, пока не останется никаких сомнений, - сказал Джимми Кэрри.

— Верь, О'Рейли, ты должен верить.

Но Джимми не мог не задаться вопросом, не просили ли молодых жертв насилия верить.