Глава 11

Когда Кэрри входила в свой кабинет во вторник утром раздался телефонный звонок Джеральда Хокинса.

— Какие новости? - спросила она, узнав его голос.

— Жертвы доставлены в Киншасу, но более серьезные случаи переправлены во Францию. Мы принимаем меры, чтобы все серьезные случаи с американцами проходили лечение в нашем военном госпитале в Германии. У них есть опыт лечения такого рода травм.

— Боюсь, что ваша миссис О'Рейли попадает в категорию серьезных. Хотя мне также сказали, что она - героиня за то, как помогала в лечении других жертв. Она очень храбрый и преданный своему делу врач. Официально имена убитых и раненых будут обнародованы около 19:00 по нашему времени, то есть около 14:00 по вашему. К этому времени мы должны будем оповестить все семьи. Если вы свяжетесь с мистером О'Рейли раньше меня, пожалуйста, передайте ему, что мы сделаем для его жены все возможное. У меня есть его домашний и рабочий номера, но похоже, никто не отвечает.

— Я, конечно, попытаюсь связаться с ним, но похоже, он недоступен.

— О, я думал... то есть я слышал... Ну, пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы связаться с ним, и, во что бы то ни стало, дайте ему мой номер. Консул хочет быть максимально полезным. С нашей точки зрения, она - выдающийся американский герой.

Кэрри понимала точку зрения Джерри и могла предположить, что он слышал о ее отношениях с Джеймсом О'Рейли. В сложившихся обстоятельствах это выставляло ее в очень плохом свете, но, черт возьми, она любит этого человека, а теперь он исчез.

— Куда, черт возьми, ты пропал, Джимми?

***

Окна жилого комплекса выходили либо на реку, либо на небольшой женский колледж. Квартира Софии Томпсон находилась на стороне колледжа на шесть этажей выше, на самом верху здания. София была крупной женщиной с очень темной кожей. В этой квартире она вырастила троих детей. Ей было сорок восемь лет, она была достаточно здорова, но сейчас жила одна, так как все ее дети выросли.

— Хотя бы один из них мог бы и подарить мне внука, - сказала она Джимми. Лерой Томпсон был старшим сыном Софи и бывшим клиентом Джимми. Лерой все еще был должен Джимми деньги с того последнего раза, когда О'Рейли избавил его от обвинений в хранении наркотиков, выдвинутых полицией штата Нью-Йорк. Сейчас Лерой находился в Вермонте, как он говорил, «нарываясь, потому что наркобизнес стал не таким прибыльным, как раньше».

Джимми задержался с Софи на несколько дней в обмен на прощение счета Лероя. Он оставил свой сотовый телефон в офисе, а для связи с сестрой Тарой и Стивеном Фицджеральдом у него был стационарный телефон. Тем временем он смотрел в окно и просматривал гроссбух, взятый у Сесилии Портер. Он почти был уверен, что знает, о чем идет речь в книге, но ему все еще требовались ответы на некоторые вопросы.

У Фицджеральда работа была опасной - играть в наживку, но в случае, если наживка будет заглочена, кто-то должен был выжить, чтобы рассказать об этом. Сегодня вторник, и это - первый возможный день для действий другой стороны, по словам Фицджеральда, который, как подозревал Джимми, утаил кое-что из того, что знал, но тогда и Джимми не рассказал ему о гроссбухе. Он скучал по своим детям, но их забрала к своим родителям жена его сестры, Лиза, чтобы они были в безопасности.

Когда он смотрел в окно на женский колледж с его зданиями девятнадцатого века, сгруппированными вокруг городской площади Трои, он понял, что не может долго оставаться в тени. Ему необходимо участвовать в действии. Игра в ожидание его уже достала. Он доверял своей сестре, Таре, и ее коллегам следить за Греко, но не был так уж уверен в Полли и Брандте в отношении Паттерсона. По мере того как день ускользал, он нервничал все больше и больше.

***

Стивен Фицджеральд тоже нервничал. Он находился в номере люкс в отеле Midtown Marriott на Манхэттене. Днем он видел всех основных участников группы NYASAV. Они пили кофе и ели бутерброды, которые он заказал в номер, пока он объяснял им, какой выбор у них есть. Они были не слишком довольны. Джейсон Эпплвуд и его группа хотели большой борьбы в судах, но большинство хотело просто извинений от Церкви и какой-либо формы разумной компенсации.

— Они так много у нас забрали. Несправедливо, когда от тебя не требуют что-нибудь вернуть, - сказала единственная женщина в комнате, пятидесятилетняя матрона, красноречиво рассказывавшая о том, как ее совратили в возрасте десяти лет. Стивен предложил равные дозы сочувствия и суровой реальности.

— Лучшее, на что вы можете надеяться, - это разумное возмещение. Адекватного возмездия не будет. Месть, как учит нас Библия, принадлежит Богу. Добивайтесь чего-то большего, чем деньги, и не получите никакого удовлетворения вообще, - сказал им Стивен.

— Но у нас досье?

— Доверьтесь мне еще немного. Мы либо получим компенсацию, либо будет самый большой скандал в истории этого штата, - сказал он им.

Это обещание, казалось, их удовлетворило. Оставшись, наконец, один, он решил принять душ и немного поспать. Он был уверен, что все начнется вечером, и хотел быть отдохнувшим и готовым. Стук в дверь застал его в душе. Он натянул один из гостиничных халатов и открыл дверь, но не без некоторого трепета.

— Сьюзен, ты рано, я думал, мы договорились встретиться в пять, - сказал он, когда она вошла в дверь.

— Тебе не стоит удивляться, что я пришла пораньше. Мне нужно кое-что сказать, или ты думаешь, что можешь просто выбросить меня, как старую пару обуви. Я - твоя жена!

— Я все изложил в записке, которую оставил для тебя, - ответил он.

— «Прости, я больше не могу так жить», - сказала она, цитируя первую строчку трехстраничного объяснения, которое он положил на кухонный стол вместе с обручальным кольцом.

— Я сказал гораздо больше, чем только это.

— Но важно то, чего ты не упомянул.

— Прости, я тебя не понимаю.

Она не ответила сразу, а подошла к мини-бару в номере и взяла себе воды. Затем села в одно из мягких кресел номера и, скрестив ноги, пристально посмотрела на него.

— Ты не упомянул, что мы оба католики и венчались в церкви. Не сказал, что больше не любишь меня. Не сказал, что любишь женщину, ради которой меня бросаешь. Ты не сказал, что изменилось, что заставило тебя бросить меня сейчас, и, наконец, не сказал, что собираешься со мной развестись.

— От этого брака нет детей, и у тебя есть деньги, чтобы купить себе аннулирование брака. Так что, я думаю, католическая часть для тебя не проблема. Что касается остального, то я больше не хочу быть рогоносцем. Хочу изменить свою жизнь и двигаться дальше.

— Очень хорошо, мои чувства в точности совпадают с ьвоими. Отныне я намерена быть верной женой, - сказала она, чем вызвала его улыбку.

— Не смей смеяться надо мной, - сказала она, но сумела подавить вспышку гнева:

— Что касается аннулирования брака, то я этого не хочу, а деньги можно потратить двумя способами. Я могу заплатить за то, чтобы этого не произошло.

— Мы очень уверены в себе, не так ли?

— Нет, я просто практична, а ты, по-моему, нет.

— Что?! Думаешь, мне все еще нужны твои деньги? У меня есть то, что называют репутацией. Я могу пойти куда угодно, и я бросаю не только тебя, но и эту свору юридических пиявок, что называют себя моими партнерами.

— Серьезно, бросаешь нас всех? Собираешься уехать на закат со своей маленькой подружкой, но рассказал ли ты ей свой глубокий темный секрет. Ты знаешь, что именно это ранило меня больше всего, тот факт, что ты скрыл от меня свою боль. Женщина, даже такая распутная корова как я, хочет верить, что ее мужчина обратится со своими проблемами к ней. Какая жена не знает, подвергался ли ее муж сексуальному насилию в детстве? Можешь не отвечать, потому что ответ очевиден. Это женщина, которая совсем не настоящая жена, но у меня есть оправдание. У меня не было настоящего мужа. Он лгал и вводил меня в заблуждение.

— Я вижу, это все моя вина, - ухмыльнулся Стивен.

— Нет, я никогда не говорила, что это твоя вина. Однако считаю, что имею право на честный шанс в этом браке. Если я все испорчу, то не буду бороться с тобой за развод, но, пожалуйста, дай мне шанс.

— Сьюзен, пожалуйста, постарайся понять. Я работаю над многими проблемами. Мне не нужны еще и твои проблемы.

— В том-то и дело. Мне нужно помочь тебе пройти через эти проблемы. Я просто хочу получить шанс быть твоей женой.

Сказав это, она начала двигаться к нему. По ее щекам каскадом текли слезы и падали на красивый подбородок, который обожали так много мужчин.

Стивен был слегка шокирован, так как понял, что никогда раньше не видел, как Сьюзен плачет. Ему захотелось ее утешить. Он знал, что все еще любит ее, несмотря на ее недостатки, и что всегда будет ее любить. Но продолжать жить в браке с ней было просто невозможно.

— Сьюзен, будь разумной, ты ведь знаешь, что этот брак не удался. Давай попробуем выйти из него как друзья, - сказал он так мягко, как только мог.

— Но я не могу отказаться от тебя. Ты - единственный мужчина, который любил меня такой, какая я есть. Не потому, что я красивая, ты любил меня ради меня.

— Прости. Я пытался, но не могу продолжать в том же духе.

— Но я изменюсь. Ты увидишь, все изменится, - сказала она между рыданиями.

— Пожалуйста, пойми, я пытаюсь сделать то, что лучше для нас обоих, - сказал он, обнимая ее. Она дрожала, и слезы текли ручьем.

— Тогда сделай это для меня, займись со мной любовью в последний раз, и я больше ничего от тебя не потребую.

— Не думаю, что это будет разумно, - сказал он, но в этот момент она повернула голову и страстно поцеловала его. Ее тело прильнуло к его телу, как это было всегда. Он часто задавался вопросом, испытывают ли другие мужчины такую же страсть от его жены? Сливалась ли она с другими так же, как с ним? Было ли это чем-то особенным или обычным явлением? Затем она толкнула его назад и сняла с него халат, и все мысли покинули его.

Она хотела быть снизу, лицом к нему, и он согласился. Это было медленно, но прелюдии не было. Она хотела прямого полового акта, и довела его до оргазма не один, а три раза. Когда все закончилось, он понял, что ни одна другая женщина никогда не возбуждала его так, как она, и не доводила акт любви до такой полноты.

Она отправила его сначала в душ, а когда он вышел, она была уже одета и готова уходить.

— Прошу прощения за все ошибки, которые совершила, - сказала она, а когда он попытался заговорить, она накрыла его губы тремя пальцами и сказала:

— Помни, что бы ни случилось в будущем. Я никогда не пожалею о том, что мы только что сделали.

С этими последними словами она вышла из номера-люкс, а он остался один на один с болью о любви, которая, как он знал, была потеряна для них. Когда прозвучал последний звонок, было уже за полночь, но он был готов или настолько готов, насколько вообще может быть готов человек к встрече со смертью.

***

Эд Брандт последовал за Полли и Паттерсоном к дому в Лаудонвилле. Это был дом в колониальном стиле с боковым коридором, не очень большой, но больше чем нужно одному человеку. Полли хорошо играла свою роль. Она сблизилась с Паттерсоном. Сказала, что в последние несколько недель он вел себя еще более неуравновешенно и был весьма обеспокоен. Однако сегодня вечером, по мнению Эда, он был в хорошем настроении.

Фрэнк пригласил Полли на ужин и с удовольствием опрокидывал бокалы до такой степени, что Полли пришлось везти их домой. Эд наблюдал, как эти двое вошли в дом, и сел на водительское сиденье своего темно-коричневого «Шевроле Люмина», чтобы подождать, пока девушка выйдет. По договоренности, она должна была выйти чуть раньше полуночи и на такси добраться до закусочной на Лэтэм Серкл, где Эд встретит ее за кофе.

Брандт припарковал машину на боковой дороге, где был относительно незаметен, но имел вид на переднюю и заднюю двери дома Паттерсона. Когда он устроился ждать, раздался стук в окно, который напугал его до смерти. Это был Джимми О'Рейли.

— Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил Эд.

— Подумал, что тебе может понадобиться помощь. У меня предчувствие, что что-то происходит.

— ПРЕДЧУВСТВИЕ?

— К Нью-Йорку мчится мистер Энтони Греко, как летучая мышь из ада. Моя сестра и двое ее следователей прямо у него на хвосте. Итак, чем занимается наш друг Паттерсон?

— Ничего особенного, похоже, он что-то празднует. Полли там, с ним. Если он будет придерживаться курса, то закончит с ней около полуночи. Она вызовет такси и встретится со мной в закусочной.

Как раз когда он закончил говорить, из задней части дома выбежала Полли. Брандт выскочил из машины и пошел ее догонять.

— Отпусти меня, - потребовала она, когда Эд схватил ее за руку.

— Подожди... Что случилось?

— Ты убил его, а теперь собираешься убить меня.

— Что? - спросил Эд.

— У него передозировка. Ты подмешал ему героин.

— Я ничего такого не делал, - ответил разъяренный Эд Брайант.

— Он мертв. Если это сделал не ты, то кто?

— Это нам и нужно выяснить, - сказал Джимми, появляясь с другой стороны от Полли.

Им удалось убедить ее вернуться в дом. Там, в гостиной они нашли Фрэнка Паттерсона. Он был мертв, как и сказала Полли, в его руке все еще была игла. На тумбочке у кресла, в котором он сидел, стояла жестянка с коричневатым энергетиком.

Эд Брандт понюхал ее:

— Не только героин, - сказал он, - но не могу предположить, что еще.

Джимми начал осматривать комнату:

— Кто может быть твоим главным подозреваемым? - спросил он Брандта.

— Салливан, затем Фицджеральд, а потом я.

— Или все вы трое и я, - сказал О'Рейли и повернулся к Полли. - Я хочу знать все, что произошло сегодня вечером.

— Ничего, он всю неделю нервничал как кошка, но сегодня вечером смеялся, рассказывая свои скучные юридические истории, и пил.

— Больше ничего?

— Примерно полчаса назад он позвонил по мобильному, как раз перед тем, как мы вышли из спортивного бара, - сказала она.

— Она имеет в виду «Ситилайн» на Вестерн. Он пьет там уже несколько недель.

— Никто не подходил к столику, чтобы просто поздороваться? - спросил Джимми, но она покачала головой.

— Только телефонный звонок. У него нет друзей, а тут всего один звонок.

— Ты видела, что он сделал с телефоном?

— Положил его в карман.

О'Рейли подошел к месту, где на стул был накину пиджак Паттерсона.

— Нет, в карман брюк.

В пиджаке находился iPhone, а в брюках - второй дешевый телефон. Он не был заблокирован, но в нем не было ничего, кроме последнего номера, на который он звонил.

— Узнаешь номер? - спросил Эд у Джимми.

— Нет, но по первым трем цифрам это - номер кампуса в штате Нью-Йорк. А пока нам нужно убраться отсюда, не оставив никаких следов, что мы были здесь, - сказал Джимми.

Джимми был уверен, что номер вел к человеку, которого они искали в полиции штата. Затем он позвонил Фицджеральду.

***

Звонок Линды раздался чуть позже полуночи. У нее был странный голос. Слова были короткими и вынужденными. Ей нужно было с ним увидеться прямо сейчас. После секса со Сьюзен в отеле он чувствовал себя не в своей тарелке, чтобы идти к Линде этой ночью, но что-то в ее голосе посылало тревожные звоночки. У нее могут быть проблемы. Учитывая звонок О'Рейли о Паттерсоне, существовала определенная вероятность того, что именно с помощью Линды собираются добраться до него.

Выезд из Манхэттена занял слишком много времени даже после полуночи. Движение в Нью-Йорке никогда не замедляется, но когда он добрался до Йонкерса, оно рассеялось. Он прибавил скорость настолько, насколько посмел. Он не был гонщиком, а его Honda не была спортивным автомобилем. Искушение купить что-нибудь получше теперь, когда у него есть собственные деньги, начинало давить на него.

Улицы Кротона были тихими и пустынными. Он остановился перед квартирой Линды и впервые за долгое время почувствовал, как в животе у него забурчало от страха. Сквозь занавески виднелся единственный свет, который, казалось, исходил из гостиной Линды.

Он позвонил в дверь и не удивился, что ответа не последовало. Он постучал, а затем стукнул кулаком по двери. Та распахнулась. Когда он вошел, нельзя было не заметить тело, лежащее лицом вниз на полу и истекающее кровью на недавно уложенный Линдой ковер. Даже по затылку Стивен без труда опознал Тони Греко.

— Пожалуйста, входите, мистер Фицджеральд, и закройте за собой дверь, - раздался голос из тени гостиной, как раз оттуда, где желтый свет маленькой настольной лампы тускнел. Линда сидела в большом кресле с откидной спинкой, которое она перевезла из своего предыдущего дома. Она выглядела маленькой, почти кукольной, устроившись в большом кресле. Она спала или была мертва, он не мог определить.

Из тени у дверей спальни появилась фигура высокого мужчины, одетого в дорогой свитер с V-образным вырезом и темно-серые брюки. Что-то в этом человеке говорило о том, что он священник, даже без священнического воротника. В руках у мужчины был револьвер.

Стивен медленно закрыл дверь, вглядываясь в темную ночь за окном. Затем пересек комнату, где в кресле сидела Линда и попытался проверить пульс.

— Не волнуйтесь, мистер Фицджеральд, она очнется. Я был осторожен с количеством фентанила, которое дал ей.

Линда спала. Ее пульс был регулярным, хотя и довольно медленным. Он пожалел, что не знает больше об анатомии, чем тот единственный курс, что прослушал, потому что Пэт Салливан преследовал студентку медицинского факультета и хотел иметь ведомого. Как оказалось, девушка была лесбиянкой, и эта мысль вызвала на его губах легкую усмешку.

— Вы находите свою ситуацию забавной? - спросил человек с револьвером.

— Ничего особенного, но мне интересно, почему вы меня еще не пристрелили.

— Досье. Где досье?

— А, это. Ну, в каком-нибудь безопасном месте.

— Не лучший ответ.

— Простите, но зачем вам досье, вы же сохранили копию?

— Мне говорили, что вы умны, мистер Фицджеральд. Но как вы узнали, что у меня есть копия?

— Пожалуйста, зовите меня Стив. В данных обстоятельствах нет смысла быть официальным, или мне следует называть вас отцом?

— Вообще-то, монсеньор. Монсеньор Мурлак, но, надеюсь, скоро стану архиепископом.

— Ну, монсеньор, я полагаю, вы сделали копию, когда отдавали дело епископу МакМанусу, просто предосторожность, но в данных обстоятельствах мудрая. Так зачем же вам оригинал? Ну, то есть, вы же можете устроить скандал, необходимый для смещения кардинала, и без оригинальных записей. Я думаю, их потеря может быть использована в интересах амбициозного клирика.

— Конечно, у меня есть копия, и вы правы, это был бы отличный скандал даже без оригиналов. Однако, чтобы продвинуться, мне нужно правдоподобное отрицание. Если я просто выпущу наружу записи, станет очевидным, откуда они взялись. Будет гораздо лучше, если потерянный оригинал окажется в руках не тех людей.

— Да, понимаю, но поскольку мы оба знаем, что вы намерены меня убить, почему я должен вам помогать?

— Вы не верите, что мы сможем договориться?

— О, я уверен, что мы могли бы, но как насчет Нэнси Росс Джордан? Наверняка она будет возражать против того, чтобы оставлять в живых человека, который может свидетельствовать против нее.

— Очень хорошо, мы не были уверены, что вы о ней вспомните. Мистер Салливан, кажется, ее не помнит.

— Я был свидетелем, помните? Она провела некоторое время, допрашивая меня. Пэт же был обвиняемым. Его адвокат сослался на его право хранить молчание. Если он и видел ее, то лишь мельком, и вероятно, он так и не узнал ее имени. Имя, которое, как я полагаю, вы вычеркнули из протокола, - сказал Стивен, казалось, делая паузу для размышлений, прежде чем продолжать.

— Интересная схема, монсеньор, сначала леди помогает спланировать сокрытие, а спустя годы разоблачает его. Сваливает нынешнюю администрацию и с радостью занимает место губернатора прямо перед выборами. Ваш сюжет был хорошо спланирован. Только в нем есть один недостаток. Первой до досье добралась женщина МакМануса.

— Проклятая женщина не хотела отдавать папку. Нельзя получить то, чего у тебя нет, адвокаты были правы, но мы никогда и не собирались отдавать досье. Сейф епископа был как раз тем, что нам требовалось. Все бы так хорошо сработало. Я перевез документы к МакМанусу и убрал все упоминания о женщине - помощнике прокурора. Потом, когда епископ умер, я бы получил досье обратно.

— Вы предупредили прокурора США. Она вызывает вас в суд, и скандал всплывает как раз вовремя, чтобы сорвать перевыборы губернатора.

— Проклятая шлюха решила вмешиваться в дела, выходящие за рамки ее должности, - ворчал монсеньор, - а теперь у нас есть ты, Стив, где досье?

— Я отдал его человеку, которому доверяю. Она владеет банком с прекрасным хранилищем.

— Как жаль. Мне бы не хотелось давать мисс Сигал еще одну дозу фентанила.

— Не думаю, что у вас будет на это время.

— Почему вы ожидаете, что Тара О'Рейли ворвется в дверь? Несколько часов назад о ней позаботилась полиция штата Нью-Йорк. Все улажено. Влюбленный мистер Греко выстрелил в вас в порыве ревности, а вы выстрелили в него, защищаясь.

— А что насчет мистера Паттерсона? - спросил Стивен, уже зная ответ, но желая услышать признание в убийстве Паттерсона.

Монсеньор улыбнулся:

— Об этом уже позаботились. Его платой за помощь было убийство мистера Салливана. То, что вы двое сделали с этим человеком, было очень полезно. Спасибо. Однако провал его маленького заговора сделал его обузой. К счастью, мы организовали передозировку, фентанил в его героине, что должно вернуться к вашему мистеру О'Рейли.

— Очень умно, вы, кажется, подумали почти обо всех.

— А теперь почему бы нам не позвонить вашему другу из хранилища и не договориться об этом деле, - сказал монсеньор.

— Я так не думаю. Видите ли, вы забыли одного человека.

— О?

— Да, ревнивую жену, не так ли, мисс Хартман?

— Не двигайтесь, монсеньор. За двадцать семь лет работы частным сыщиком я ни разу не стреляла из своего «Смит и Вессона» нигде, кроме полигона. Было бы жаль начинать сейчас, - сказала Треза Хартман, выходя из спальни.

Священник дернулся, осознав, что кто-то вышел за его спиной, но рефлекторно повернулся, чтобы защититься от этого человека. Тереза, не колеблясь, выстрелила. Монсеньор Мурлак рухнул на пол, пистолет в его руке выстрелил, и пуля безвредно попала в дверную раму спальни.

Тереза немедленно опустилась на корточки, чтобы схватить выпавший пистолет. При этом она проверила, дышит ли еще священник. Он не дышал. Она вздохнула и сказала:

— Вы должны проследить, чтобы ваша девушка починила сломанный замок на двери во внутренний дворик, Стив.

Стивен уже обнимал Линду, набирая номер 911.

Когда оператор вышла на связь, он сообщил ей, что нужна скорая помощь из-за возможной передозировки и полиция.

— У меня вопрос, - сказала Хартман.

— Задавайте.

— Как вы узнали, что это священник?

Стивен улыбнулся:

— Держу пари, вам нравится думать о себе как о детективе. Что ж, ответьте сами на этот вопрос. В деле отсутствует имя, которое должно там быть. Вы знаете, потому что были свидетелем первоначального сокрытия. Помощник окружного прокурора, похоже, исчезла из истории. Кто мог это сделать?

— Кто-то, у кого было досье, но почему здесь наш друг?

— Досье было у умершего епископа МакМанна. Монсеньор не только отдал ему досье, но и оставил у себя копию. План с самого начала состоял в том, чтобы папка нашлась, когда монсеньор заберет ее из сейфа МакМанна, но этому помешала жена. Не думаю, что ее хотели убить, но она была решительной женщиной, а когда уже раз убьешь, дальше легче.

Тереза кивнула головой в подтверждение его логики, и тут они услышали первую приближающуюся сирену. В кои-то веки это был приятный и обнадеживающий звук.

***

В четыре часа утра закусочная Circle была почти пуста, но немногочисленные посетители и персонал уставились на симпатичную молодую женщину, вбежавшую и бросившуюся обнимать изрядно потрепанного мужчину средних лет, одетого как адвокат.

— Джимми, Джимми, - плакала Кэрри Уилсон, - я так волновалась.

— Со мной все в порядке, - ответил он, - и возможно, я даже смогу остаться таким.

— Я должна сказать тебе кое-что важное, - начала Кэрри, но Джимми высказался первым:

— Придется подождать, пока я не закончу. Садись в последнюю кабинку и позвони губернатору. Прямо сейчас он должен сделать кое-что. Тони Греко мертв, и очень скоро появятся репортеры с вопросами.

Кэрри была шокирована этой новостью, но сделала то, что и просил Джимми: устроилась в самой дальней части последней кабинки в ресторане. Джимми послал официантку туда, где сидели Эд и Полли, уверенный, что она займет помощников, пока он будет сообщать губернатору, что его помощник убит высокопоставленным церковником, а полиция штата замешана в этом. Если он думал шокировать губернатора, то ошибался.

— Стивен в порядке, и невинные не пострадали? - спросил губернатор. В его голосе не было ни капли сонливости, а по тому, как быстро он ответил на звонок Кэрри, Джимми заподозрил, что он не спал.

— Никто из тех, кто был полностью невиновен, не погиб, но мы обнаружили три трупа.

— Три?

— Адвокат по имени Фрэнк Паттерсон, очевидно, от передозировки.

— Знаю его, - сказал губернатор.

— Перед смертью он позвонил по номеру, который, как я полагаю, принадлежит полиции штата.

— Дай мне его, - потребовал губернатор, - и дай несколько минут поговорить наедине с Кэрри.

Джимми пошел к Полли и Эдом, и уже через несколько минут к ним присоединилась совершенно трезвая Кэрри. У Полли единственной из сидевших за столом было счастливое лицо. Ее роль в этой игре была выполнена. Она заработала непомерный гонорар, который обещал ей Фицджеральд, и, по ее мнению, все ее компаньоны по завтраку могли отправляться в ад, чего они, вероятно, вполне заслуживали. Ну, может быть, только не большой полицейский, бывший довольно симпатичным, и брошенный, как она узнала, женой, ушедшей от него к более молодому мужчине, глупая сучка.

— Джимми, - начала Кэрри, - у меня плохие новости.

Три головы повернулись к ней, когда она протянула свои руки, чтобы накрыть руки Джимми. Всем было интересно, что еще может пойти не так.

— Твоя жена попала под атаку повстанцев в Конго. Она жива, но серьезно ранена. Ее переправили во Францию, а сейчас, возможно, и в Германию. Я пыталась связаться с тобой в связи с этой новостью, но не смогла. Сообщение получила позавчера, а вчера вечером нападение освещали новости, но я полагаю, что ты был занят.

На самом деле Джимми был слишком увлечен своей работой, чтобы думать о своей своенравной жене. Симона уже некоторое время наиболее далека от его мыслей.

— Не знаешь, насколько сильно она ранена? - спросил он.

— Нет, но я навела справки и установила связь с Государственным департаментом, и они готовы оказать любую помощь. У меня есть для тебя номер телефона.

— Спасибо, - сказал он, - я его возьму, но сейчас мне лучше пойти домой и позвонить своим девочкам. Возможно, они слышали новости и нуждаются во мне.

Когда Джимми встал, чтобы уходить, Эд сказал:

— Мы еще не выбрались из леса, советник. Тебе нужен эскорт, пока не разберутся со всеми противниками.

Кэрри тоже встала, просто сказав:

— Я иду.

Полли сидела в полном одиночестве, пока остальные выходили. Когда официантка спросила, не хочет ли та еще кофе, она ответила:

— Нет, спасибо. Время немного поспать.

***

Стивен Фицджеральд смертельно устал и был бы рад немного поспать. К четырем часам утра местную полицию сменило ФБР, и Стивен заметил, что когда прибыло ФБР, допросы прекратились. Ответственным агентом был высокий, стройный мужчина лет пятидесяти, представившийся агентом Костелло. Он прибыл на место происшествия и очистил его, чтобы им могли заняться криминалисты. Тереза Хартман достала свой блокнот и делала заметки. Когда приехала местная полиция, она сразу же сдала оружие. Через несколько минут после прибытия Линду забрала скорая помощь, но Стивена и Терезу Хартман задержала для допроса местная полиция.

Агент Костелло подошел и вежливо попросил у Терезы ее блокнот.

— Вы получите его обратно, как только мы закончим с этим, - заверил он ее. Затем он отпустил ее и повернулся к Стивену.

— Мистер Фицджеральд, боюсь, вам придется пройти с нами, - сказал он.

— А если я откажусь?

— Я помещу вас под арест.

— А могу я узнать по какому обвинению?

— Никакого обвинения, у меня есть ордер на задержание важного свидетеля, но я не обязан его исполнять, если вы будете сотрудничать. Мы оба знаем, что ваша жизнь в опасности.

Стивен пожал плечами:

— Ну, раз у меня нет выбора, я пойду добровольно, но могу я спросить, куда именно мы направляемся, на случай, если я захочу сообщить об этом своему адвокату?

— В наш офис в Ньюарке, штат Нью-Джерси, но если вы собирались позвонить мистеру Салливану или О'Рейли, не беспокойтесь, мы привезем их туда ради безопасности, как только найдем.

Агент Костелло мог сказать, что хитрому адвокату это не понравилось, но если повезет, то некоторые очень важные люди окажутся в дерьме.

Глава 12

Линда проснулась на больничной койке и дышала через что-то неприятное в горле. Она слышала, как вокруг нее пищат мониторы, но была не в палате. Это было нечто вроде палаты. У ее кровати сидел медбрат, и, когда она проснулась, он вскочил, чтобы позвать врача. Он вернулся с невысокой латиноамериканской женщиной. На ней была обычная зеленая одежда, но она явно была врачом.

— Хорошо что вы проснулись, дорогая. Вы заставили меня немного поволноваться, но думаю, что мы вывели весь яд. Доза была слишком большой для ваших размеров, но к счастью, медики подключили вас к аппарату искусственной вентиляции легких и налоксону – опиоидному антагонисту, - сказала врач. У нее не было акцента, и при ближайшем рассмотрении Линда смогла увидеть, что она азиатка лишь частично.

— Стивен? - попыталась спросить Линда, но у нее вырвался лишь слабый крик.

— Пока не пытайтесь говорить. Я сейчас вытащу трубку.

Доктор сдержала свое слово и вынула трубку из горла Линды одним движением руки и с кашлем Линды.

— Стивен в порядке? - прохрипела Линда сквозь больное горло.

— Если это ваш друг, позвавший на помощь, то думаю, что с ним все в порядке, но его здесь нет. Есть несколько человек, которые хотят вас увидеть, но им придется подождать, пока мы доставим вас в палату. Сейчас вы находитесь в отделении реанимации. Я не хотела переводить вас, пока не уверюсь, что у вас не будет дальнейших проблем. Фентанил - опасный наркотик. Просто расслабьтесь, дитя мое, вы в безопасном месте. Это место безопасно. Здесь имеется охрана и запертые ворота, - затем доктор повернулась к медбрату:

— Хорошо, Сэм, побудь с ней, пока ее не перевезут в палату, - сказала она, улыбнулась, пожала руку Линды и ушла.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем ее перевезли, но медбрат Сэм все это время болтал, не ожидая от нее ничего большего, кроме кивков. Он сказал ей, что врача зовут Рейес:

— Она с Филиппин, но по акценту этого не скажешь.

Они находятся в охраняемом помещении Вестчестерского медицинского центра. Когда ее везли, она поднялась на лифте и выехала на этаже, охраняемом офицером в стеклянной будке, управлявшим двумя запертыми раздвижными дверьми с пространством между ними, достаточно большим для каталки.

Дальше по коридору ее палата явно запиралась снаружи, но дверь не закрыли и не заперли. Для ее зашиты поставили двух женщин-охранниц снаружи. Одна из этих женщин каждый час заходила, чтобы проверить, как она. Они были дружелюбны и постоянно шутили, готовые при необходимости помочь ей выпить или занять более удобное положение на кровати. Когда произошла смена, одной из новых женщин была знакомая Линды по работе в офисе окружного прокурора, помощник шерифа по имени Бренда Сассман.

— Привет, как дела? - спросила Бренда с глубоким беспокойством в голосе. Это была крупная чернокожая женщина, верхняя часть тела которой выглядела так, словно она тренировалась в спортзале, что, как Линда знала, так и было, потому что когда-то они посещали один и тот же спортзал.

— Хорошо, полагаю, - в ответ пролепетала Линда.

Бренда улыбнулась:

— Такова наша могучая мышь.

Бренда затащила свой стул снаружи в комнату, потому что ее круглая женская попа была слишком велика для стульев для посетителей. Сев, она протянула руку и положила ее на руку Линды, ее темная ладонь составляла жуткий контраст с призрачной бледностью кожи Линды.

— Хочу, чтобы вы знали, мы все за вас болеем, и не волнуйтесь. Чтобы попасть сюда, им придется пройти через половину департамента шерифа, не говоря уже о той фаланге ФБР внизу.

— Кому? - спросила Линда, но Бренда только пожала плечами и ответила:

— Не знаю, кто все эти плохие парни, но репортеров больше, чем я могу сосчитать.

Линда только сморщилась и спросила:

— Стивен Фицджеральд, вы не знаете, все ли с ним в порядке?

— Он - ваш мужчина, да? - спросила Бренда.

Линда кивнула в ответ.

— Ходят слухи, что его забрало ФБР, но женщину, стрелявшую в священника, отпустили. Окружной прокурор якобы зол, как шершень. Хотел ее допросить. Он учуял скандал и вцепился в него, как собака в кость.

— Какую женщину? Какого священника?

После этого Бренда ввела Линду в курс дела относительно сильно преувеличенных слухов, исходящих из полицейского управления Кротона. Затем Бренда отпустила свою напарницу на перерыв в середине смены. Линда понятия не имела о времени, кроме того, что на улице было темно.

В конце концов, пришла доктор Рейес, чтобы проверить, как она себя чувствует.

— Если вы в состоянии, внизу есть люди, которые хотели бы с вами поговорить. Очевидно, это важно и не может ждать до утра.

— Кто? - спросила Линда, чувствуя, что ее горлу становится легче.

— Заместитель прокурора, ведущая себя очень важно и дающая понять, что она из Вашингтона. Кроме того, там агент ФБР по имени Костелло, который говорит, что у него есть новости о вашем друге Стивене.

— Возможно, эта женщина - заместитель генерального прокурора? - спросила Линда.

— Да, я полагаю, что это она? Вы хотите ее видеть?

— Нет, но хочу услышать о Стивене.

— Ну, боюсь, что тут либо то, либо другое, либо ни то, ни другое. Я пошлю наверх обоих.

Прошло около четверти часа, прежде чем за дверью началась суматоха. Линда слышала, как Бренда спорит с другой женщиной.

— Никто, кроме медицинского персонала, не войдет в палату без сопровождения.

Женщина возражала голосом, который мог принадлежать только адвокату, но тут вмешался более твердый мужской голос, и соглашение было достигнуто. В палату Линды вошла женщина в темном костюме в полоску. Она была высокой, худой, светловолосой, на вид ей было около сорока-пятидесяти лет. У нее был очень крупный бриллиант в обручальном кольце и каменное спокойствие.

Женщина не поздоровалась, а пододвинула стул для посетителей поближе к кровати и села, наклонившись:

— Боюсь, нам придется говорить потише. Охранники настаивают на том, чтобы иметь возможность наблюдать за нами. К счастью, здесь ФБР, чтобы их отвлечь. Меня зовут Нэнси Ривз, я - заместитель генерального прокурора в отделе по борьбе с организованной преступностью. Меня прислали из Вашингтона, чтобы опросить вас.

— Я понимаю, а охранники просто выполняют свою работу, как им приказано. Видите ли, это тюремное отделение. Правила безопасности созданы для этой цели, - шепотом сказала Линда, с трудом сдерживая першение в горле.

— Понятно, это все объясняет, и я полагаю, что вы местная.

— Раньше я работала в окружной прокуратуре Вестчестера.

— Держу пари, вы жалеете, что не ушли оттуда, но мне нужно перейти к делу. Что вы можете рассказать мне о человеке, напавшем на вас?

— Ничего, в мою квартиру ворвались двое мужчин и заставили меня позвонить Стивену. Это последнее, что я помню.

— Они не сказали, почему?

— Нет.

— Но вы знаете, почему, не так ли?

— Не совсем, но Стивен знает.

— Мистер Фицджеральд молчит. Да, он в полном порядке и находится в безопасном месте. Не могу сказать, что я ценю ваш вкус в мужчинах. Теперь с вами собирается поговорить агент Костелло. Если ваша позиция заключается в том, что вы ничего не знаете, то так ему и скажите.

— А что моя работа?

— Полагаю, вы согласитесь на должность, которую мне поручили предложить вам в нашем отделе по борьбе с организованной преступностью в Вашингтоне. Вы кажетесь мне слишком умной девушкой, чтобы отказаться.

— А что будет с мисс Росс?

— О, вы не слышали! Сегодня утром она заболела. Боюсь, ей придется уйти в отставку, - с ухмылкой сказала Нэнси.

— И это все? Она заболела и подала в отставку?

— Больше может сделать только мистер Фицджеральд, и пока он не начнет говорить, это все. Однако, когда вы приедете работать со мной в Вашингтон, я познакомлю вас с людьми более высокого класса.

— Могу я задать вопрос?

— Задать вы можете, но, как хороший адвокат, я могу и не отвечать.

— Почему именно отдел по борьбе с организованной преступностью? Как вы в этом участвуете?

— Может быть, вы и правда ничего не знаете. Хорошо, на вашем месте я бы оставила все как есть и перестала задавать вопросы, ответы на которые вам на самом деле не нужны.

***

Медицинский центр Олбани был построен бессистемно. Он представляет собой лабиринт коридоров и этажей, едва соединяющихся между собой. В этот лабиринт Джеймс О'Рейли вошел в день своего освобождения из федеральной тюрьмы. ФБР продержало его семьдесят два часа. Ему не позволили ни адвоката, ни контактов с внешним миром.

Федералы не задавали ему никаких вопросов и сказали, что он - под охраной. О'Рейли предположил, что его не допрашивали, потому что уже знали гораздо больше чем он. Пленка Лефти Больцано была, по-видимому, не единственной несанкционированной слежкой, которая имела место.

Продержав Джимми столько, сколько было возможно по закону, власти его выпустили. Ему сообщили, что его жена доставлена в медицинский центр Олбани, где и находится в тяжелом состоянии. Снова вмешался губернатор и организовал специальный транспорт для героического доктора Симоны Мерсер О'Рейли. В то же время было объявлено, что она получит Президентскую медаль свободы за свои заслуги перед человечеством.

Джимми понятия не имел, куда ему идти в огромном лабиринте больницы. Прибыв к главному входу, он спросил на стойке информации. Там постоянно недоумевающая молодая сотрудница регистратуры пыталась найти для красавца имя его жены. Через двадцать пять минут поисков начальница молодой женщины выяснила, что мистера О'Рейли срочно разыскивает доктор Крок в административных кабинетах в новейшем крыле.

— Идите по этому коридору и поверните по золотой полосе. Поднимитесь на лифте Е до пятого...

— Или можете вернуться на улицу, пройти к восточному входу и следовать указателям к административным офисам. Вам нужна комната 515, - услужливо прервал его супервайзер.

Когда ему наконец удалось добраться до комнаты 515, Джимми встретил высокий мужчина средних лет в деловом костюме. Доктор Тимоти Крок сбросил галстук и выглядел немного взволнованным. Секретаря в палате не было. Доктор лично провел Джимми в большой кабинет с видом на озеро в Вашингтонском парке.

Тим, как он хотел, чтобы Джимми его называл, явно чувствовал себя неуютно. На его плечи легла задача проинформировать мужа о состоянии жены. Обычно доктор Крок управлял хирургическими ресурсами и одобрял или отклонял действия старшего хирургического персонала, когда тот нарушал политику больницы. Хотя по квалификации он был хирургом, но стал бюрократом, человеком, определявшим, до какой степени его коллеги-специалисты могут нарушать правила в своем стремлении к счастливому исходу.

— Как вы знаете, ваша жена, доктор Мерсер О'Рейли, была доставлена сюда вертолетом из аэропорта Стюарт, куда прибыла на военном транспорте, - начал доктор Крок.

— Нет, я этого не знал. Последние несколько дней я был без связи, - сказал Джимми.

— Ну, суть в том, что она здесь. Прошлой ночью мы сделали несколько первых операций. На сегодня запланированы более обширные процедуры. Ваша жена получила серьезную травму ног. Хотя мы уверены, что сможем спасти ей ноги, по прогнозам, она потеряет правую ступню. Она проинформирована об этом и дала согласие на операцию...

— И вы хотели бы получить мое согласие, так как мое имя указано в ее доверенности на медицинское обслуживание. Я предполагаю, что она не полностью осознает ситуацию из-за травмы и принимаемых ею лекарств.

— Да, вы все понимаете, я вижу.

— Что ж, доктор, я должен действовать так, как считают лучшим для нее профессионалы, так что, оформляйте документы.

— Конечно, но... - Тим замешкался в поисках слов, которые искал с тех пор, как на него свалилась эта неприятная работа, - я должен сообщить вам, что из-за анестезии существует небольшой риск для плода. До сих пор мы использовали местное обезболивающее, но окончательная операция должна проводиться под общим наркозом. Позвольте заверить, что риск минимален, но все же, он есть, учитывая, что это - беременность в первом триместре.

Вот так, он выпалил это не запинаясь и не пялясь. Сказал мужу, что его жена явно беременна от другого мужчины, похоронив эту новость в ворохе врачебных объяснений, и теперь повернулся, чтобы посмотреть, воспринято ли сообщение.

Джеймс О'Рейли не проявил никаких эмоций. Его лицо было таким же нейтральным, как и тогда, когда он вошел в кабинет. Он мгновение посидел молча, а затем сказал:

— То, на что согласилась моя жена, вполне приемлемо. В конце концов, она - врач и прекрасно осознает риск. Единственный вопрос - когда смогут навестить свою мать мои дочери? Моя жена не видела свою семью почти год. Наши девочки волнуются за нее.

— Операцию мы проведем сегодня, а завтра утром она должна уже быть готова к визиту своих дочерей.

— Хорошо, я попрошу свою сестру завтра привести девочек.

— Да, это приемлемо. А вы не хотите увидеть свою жену сейчас? Я могу вас проводить. Мы заказали отдельную палату.

— Нет, у меня нет желания видеть доктора Мерсер.

— Понятно. Вы знаете, она - великая героиня. Рассказ о ее действиях после нападения, когда, несмотря на собственные ранения, она смогла оказать неотложную помощь другим раненым, просто поражает. Она - замечательный врач и женщина.

— Да, исключительно замечательный врач, но не очень хорошая жена или мать. Спасибо, Тим, за внимание, которое вы уделили доктору Мерсер, - сказал Джимми, выходя из кабинета доктора Крока.

***

Человек, которому предстояло стать спикером Ассамблеи штата Нью-Йорк, сидел за одним из концов длинного стола в офисе губернатора Нью-Йорка. Он был один и чувствовал себя неуютно, потому что в большой конференц-зал его в срочном порядке провел секретарь губернатора. Он знал, что должен ответить за свою роль в раскрытом заговоре. Три человека мертвы, и никто не отвечал на его звонки.

Хосе През, бывший Джон Мартин, не мог не вздрогнуть, когда вместе со своей помощницей Кэрри Уилсон вошел губернатор Кинкейд.

— Доброе утро, Джон, - сказал губернатор. - И как вы сегодня? Надеюсь, хорошо.

Дружеское приветствие было зловещим. Хосе мог в ответ лишь хмыкнуть. Его взгляд, прикованный к губернатору, переместился на мисс Уилсон, но та смотрела в папку, которую положила на стол перед собой. Она была открыта, и он мог видеть, что она читает напечатанный лист в папке.

— Возможно, вам интересно, почему я пригласил вас сюда сегодня утром, - начал губернатор с едва заметной улыбкой, нарушившей пустое выражение его лица.

— Да, вообще-то, - ответил Хосе.

— Дело обстоит так, - начал губернатор и обрисовал весь заговор с целью убийства Стивена Фицджеральда и Патрика Салливана, включая участие в нем Хосе с указанием причин.

— Видите ли, у меня имеется полное досье католической епархии Нью-Йорка, включая те части, что вы пытались отредактировать. А также у меня есть набор очень интересных кассет. Последние могут быть непригодны для использования, но я бы не стал делать на это ставку. При таком количестве погибших и широком законе о тяжком убийстве в этом штате мне кажется, что это - неоправданный риск, но тут уже не моя жизнь в опасности, не так ли.

— Что вы хотите?

— У Кэрри есть заявление, которое вы должны подписать. По сути, вы признаете элементы заговора, но утверждаете, что вас ввели в заблуждение относительно конечных целей. Это рисует вас как жертву вымогательства. Вы подпишете его, и я сохраню его в тайне в том понимании, что оно никогда не увидит свет, пока вы сотрудничаете.

— Сотрудничаю?

— Вы станете спикером, но будете делать то, что скажу я, иначе...

— Вы, наверное, считаете меня глупым, это все равно, что прыгнуть со сковородки в огонь. Убийство не имеет срока давности.

— Совершенно верно, но какой у вас выбор. Федералы не будут вас преследовать. Слишком неудобно, но у меня такой проблемы нет. Прямо сейчас у меня есть все доказательства, необходимые специальному прокурору, чтобы несколько раз обвинить вас в убийстве. Итак, вот вам выбор: стать спикером и играть в мяч или провести остаток жизни в Аттике, очень неуютном месте.

— Какая у меня гарантия, что вы не передадите это заявление прямо в прессу?

— Тот факт, что вы знаете, что я такой же мошенник, как и вы, - сказал губернатор, его улыбка стала шире. Он позволил осознать реальность ситуации, а затем сказал:

— Первым делом будет принят законопроект о снятии срока давности за жестокое обращение с детьми.

— Вы играете со мной в игру. Мы оба знаем, что это бессмысленно, поскольку Сенат штата никогда на это не согласится, - ответил Хосе.

— Это не моя проблема. Законеопроект - это стоимость молчания мистера Фицджеральда. Моему внешнему адвокату поручено доставить сенаторов-республиканцев. Мистер О'Рейли заверил меня, что у него есть способ заручиться поддержкой епархии.

— Что за дьявольскую сделку вы предлагаете заключить?

— Не ваше дело. Просто подпишите документ, - сказал губернатор, когда Кэрри положила заявление на стол, чтобы Хосе прочитал его.

Губернатор был прав, у Хосе/Джона не было выбора. Он подписал заявление и передал его Кэрри, сунувшей его обратно в папку. Когда будущий спикер ушел, Кинкейд повернулся к своему помощнику.

— Все прошло лучше чем я думал, - сказал он.

— Вы не оставили ему особого выбора.

— Да, но я думал, что будет больше нытья. Теперь, что касается тебя, - сказал он.

— Меня?

— Да, я собираюсь назначить тебя в Исковый суд. Отработай там пару лет, прикомандировавшись к уголовному суду, чтобы разобраться с накопившимися делами по Нью-Йорку, а потом мы подумаем о твоем продвижении. Я хочу, чтобы у тебя была возможность получить назначение в федеральный суд, когда я доберусь до Белого дома.

— Не знаю, что и сказать.

— Скажи, что избавишься от О'Рейли. Последнее, что тебе нужно, это связь с человеком с такой репутацией. Женщин обвиняют за мнимые грехи их мужчин. Таков порядок вещей. Судья нуждается в уважении публики. Внешний вид и уважение - на скамье подсудимых это все. Люди могут сочувствовать бедной невинной супруге, но не могут ее уважать.

— Но Джимми - хороший человек.

— Лучший. Я никогда не говорил, что он не лучший, но в этом-то и проблема. Он слишком озабочен тем, чтобы поступать правильно, невзирая на последствия. Таких людей в правительстве следует избегать, где видимость правоты - единственное, что имеет значение.

— Вы думаете, он сможет преуспеть в епархии?

— Да. Понятия не имею как, да и не хочу знать. Такой подвиг мог бы совершить только фокусник-юрист, но я не сомневаюсь, что мистеру О'Рейли это удастся.

В глубине души Кэрри знала, что губернатор прав. Джимми добьется успеха, а она бросит его, чтобы осуществить свои политические мечты.

Губернатор наблюдал за ней:

— Не надо из-за этого ссориться. Для успеха в этой игре необходимы жертвы, наши собственные и тех, кто нам близок.

Кэрри кивнула в знак согласия, и губернатор продолжил:

— Нам нужно готовиться к сдвигу влево. Этот новый образ демократов, ориентированных на бизнес, должен уйти. Следующим президентом Соединенных Штатов будет прогрессивный демократ. Назначьте мне встречу с этой шлюхой ДеВо. Мне нужно разработать платформу легализации марихуаны и «Медикэр» для всех.

— Разве это не покажется странным после четырех лет корпоративных подачек.

— У избирателей память как у золотой рыбки. Единственное, что может сбить меня с пути - это скандал с участием детей. Благодаря твоему мистеру О'Рейли, я замял этот вопрос.

— А что насчет Фицджеральда?

— Не волнуйся, такой человек меньше всего хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что он когда-то был жертвой. Он воспримет это как провал, а его профессиональный имидж не сможет с этим мириться, - сказал губернатор, совершенно уверенный, что предусмотрел все возможные варианты.

***

Кардинал сидел за своим украшенным серафимами письменным столом в стиле барокко. Он согласился встретиться с молодым мистером О'Рейли, несмотря на неблаговидную репутацию адвоката, поскольку считал, что сможет получить информацию, которая поможет ему найти пропавшее церковное досье. С прискорбной смертью монсеньора Мурлака было трудно смириться. Ближайшие советники кардинала теперь говорили ему, что человек, которому он доверял как сыну, хотел его предать.

Нет предела злу, которое может таиться в человеческой душе. Как легко честолюбию совратить человека с праведного пути на дорогу в ад. Кардинал отслужил пять месс за своего умершего подчиненного, две - за усопшего и три - в благодарность милосердному Господу за то, что он сохранил задницу кардинала. Теперь, только бы Бог только отдал своему верному слуге это проклятое досье.

Отец Филлипс, секретарь кардинала, представил Джеймса О'Рейли, и вошел высокий, красивый адвокат. Кардинал подумал: Я бы узнал род занятий этого человека даже без приставки эсквайр в конце его имени.

— Пожалуйста, садитесь и расскажите мне, что привело вас сюда сегодня, - сказал кардинал.

— Благодарю, и на самом деле - дело простое. Мне нужна ваша поддержка в изменении срока давности, чтобы возобновить время для подачи исков, связанных с преступлениями против детей.

— Мистер О'Рейли, вы должны знать позицию церкви в этом вопросе. Мы верим, что истинное исцеление приходит через божественное прощение. Возвращение на годы и десятилетия назад в поисках возмездия не служит ни жертвам, ни обществу.

— Понимаю, но прежде чем мы продолжим обсуждение этого вопроса, я подумал, что вам следует взглянуть вот на это, - сказал Джеймс О'Рейли, достав из внутреннего кармана пиджака пачку бумаг, которую протянул кардиналу через стол.

Клирик изучил эти бумаги, но не смог ничего понять:

— Что я должен из них узнать?

— Да, они довольно запутаны, но проще говоря, это - записи о двух банковских счетах: один - здесь, в небольшом сберегательном банке, а другой - в банке Barclay's в Ирландии. Поскольку банк Westchester Municipal Employees Savings and Loan не является федеральным банком, он вел лишь минимальный учет чеков, выписанных на его счет; однако регистрировал вклады, поступающие из фонда строительства прихода. Странно, но этого конкретного прихода не существует. Что позволило монсеньору Роберту Монтгомери делать регулярные платежи в банк Barclay's в Корке, Ирландия, не вызывая интереса у федеральных банковских властей. В свою очередь, Элизабет Каллен и ее дочь Лиза могли легко снимать эти средства. Вы помните Бет Каллен. Ей было лет семнадцать, когда вы покинули Ирландию около тридцати пяти лет назад. Это было примерно в то время, когда она родила свою дочь, - сказал О'Рейли.

— Я возмущен тем подтекстом, который вы пытаетесь сделать, - надулся кардинал.

— Никакого подтекста, только факты. Монсеньор не записывал никаких имен, только номера счетов и номера БИК. Он записывал все номера как приходных, так и расходных чеков. Все это в бухгалтерской книге, которую его хозяйка любезно предоставила мне. В банке Barclay's были имена, которые привели меня к Элизабет Каллен и Лизе Каллен Флэттери, симпатичным женщинам.

— Вы не можете связать меня ни с чем из этого, - сказал кардинал с ноткой неуверенности.

— О, но я могу. Видите ли, Бет дала мне показания под присягой, - сказал он, доставая из кармана другие бумаги, - и образец ДНК ее дочери Лизы.

— Я вам не верю. Она бы этого не сделала.

— О, но она сделала. Видите ли, она знала Мэриэнн МакМанус. Это была та, что очень активно пыталась помочь таким женщинам как она, жившим в тени ради мужчин, которых они любили. Смерть Мэриэнн сильно повлияла на это сообщество.

— Вы думаете, что можете войти сюда и шантажировать меня, адвокат? - сказал кардинал, на его лице проявился гнев.

О'Рейли невозмутимо продолжил:

— У меня есть и ваша ДНК. Ваша нынешняя экономка дала мне образец с вашей расчески.

— Вор, а также шантажист. УБИРАЙТЕСЬ! - сказал кардинал, вставая и крича.

Вошел отец Филлипс, чтобы узнать, в чем дело, но О'Рейли сидел спокойно в течение мгновения, затем медленно поднялся, положив визитную карточку на стол кардинала.

— Позвоните мне, когда придете в себя, и мы сможем обсудить, как нам действовать дальше. Помните, что эта бухгалтерская книга показывает не только количество денег, но и то, откуда они брались. Вы правы, сексуальные преступления церковь прощает, но я считаю, что она редко бывает так щедра к ворам собственных средств.

С этими словами О'Рейли ушел, а кардинал упал в кресло.

***

Стивен Фицджеральд находился в гостиной дома, который он по-прежнему называл домом, но пытался решить, как и когда сможет перевезти отсюда свою одежду и личные вещи. Он не мог вечно жить в гостиничных номерах, но ему требовалось спланировать, куда и когда он должен переехать. С той ночи, когда он чуть не лишился жизни в квартире Линды, прошел месяц.

Линда планировала переезд в Вашингтон, и у него сложилось впечатление, что его туда не пригласили. Он не мог ее винить. После того что произошло в Кротоне, его репутация сильно пострадала. Ходили слухи, что он намеренно подстроил смерть Греко и Паттерсона. ФБР знало правду, но вряд ли обнародовало факты. ФБР вело незаконную слежку, чтобы защитить двух адвокатов-преступников. Это было неловкое обстоятельство, особенно если учесть, что агенты слегка опоздали на вечеринку.

— Ты дома, - сказала Сьюзен, испугав его.

— Не знал, что вы здесь.

— Только что приехала, меня подвезла моя помощница. На «Тесслере». Он очень тихий.

— Ну, мне пора. Я зашел забрать одежду для завтрашней работы.

— Не спеши уходить из-за меня. Кроме того, нам нужно поговорить о ребенке.

— Ребенке?

— Да, я беременна. Сегодня мой врач подтвердил это.

— Что ж, поздравляю, но насколько вероятно, что это касается меня?

— Сто процентов - ты отец.

— Прости за скептицизм, - сказал Стивен с жестоким смешком.

— Смейся, если хочешь, но, к счастью, мы живем в век анализа ДНК.

— Итак, ты оставляешь его себе. Разве это не затруднит твой образ жизни?

— Не говори «его» о нашем ребенке, и я намерена быть в первую очередь хорошей матерью, а все остальное ставить на второе место.

— Благими намерениями детей не воспитывают. Я предлагаю тебе переосмыслить свою позицию. Воспитывать ребенка в одиночку очень сложно.

— Ты не собираешься помогать, даже если я докажу, что ребенок твой.

— Ни на йоту. Поступи правильно, сделай аборт.

Сьюзен было больно не потому, что она верила в то, что он говорил, а потому, что он говорил такие вещи. Во многих отношениях их брак был сказочным. Судя по всему, оба были счастливы и любили друг друга. Но каким-то образом она потеряла своего мужа. Легче всего было бы обвинить ее в неверности, но до мистера Греко это не было проблемой. Их разлучил Тони. Она явно предпочла мужа своему любовнику, но муж отверг ее даже тогда, когда она пыталась порвать с любовником.

— Это потому, что ты чувствуешь, что я тебя унизила? - спросила она, пытаясь найти объяснение его враждебности.

— Чувствую! Ты задаешь вопрос так, словно это неправда. Этот человек пытался меня убить. Почитай газеты или послушай новости. О твоем романе пишут повсюду. Как обычно, в прессе половина истории отсутствует, а другая половина неверна, но одно ясно - я женат на шлюхе.

Она села и отвернулась от него, начав тихо плакать. Больше сказать было нечего. Исчез непутевый муж, которым она считала его как само собой разумеющимся. Она услышала, как тихо закрылась дверь и завелся мотор его «Хонды». Таким образом, брак Сьюзен ДеВо закончился с хныканьем, но только с одной стороны.

***

Кэрри Уилсон репетировала эту речь десятки раз, но все время выходило как-то не так, словно она бросала Джимми ради должности судьи. Публично уже было известно, что Рэймонд разорвал их фиктивную помолвку. Поговаривали, что Рэй застал ее в постели с О'Рейли. Правда заключалась в том, что Хосе Мартин-Прес настоял на том, чтобы его любовник не имел ничего общего с протеже губернатора.

Кэрри понимала, о чем речь. Хосе было унизительно и неловко находиться в ее обществе. Рэю понадобится новое прикрытие, но его заявление о том, что разрыв произошел из-за ее неверности, было мелочным. Это было проблемой еще и потому, что репутация О'Рейли получила новый удар. Он был подозреваемым в убийствах Паттерсона, Греко, Мурлака и Мэриэнн МакМанус.

Удивительно, как одна из предполагаемых жертв заговора об убийстве могла так легко стать в общественном сознании главным злодеем. Конечно, развод с женой, когда та находится в больнице, не способствует укреплению репутации. Не помогло Кэрри и то, что ее представляли как любовницу. В юриспруденции и политике все зависит от имиджа. Такая шлюха как Симона О'Рейли, выглядит как преданная супруга, несмотря на то, что беременна не от своего мужа.

Кэрри состояла в эксклюзивных отношениях с Джимми О'Рейли почти два года, но публично была помолвлена с другим мужчиной. Это делало ее похожей на шлюху, изменявшую своему жениху. Сейчас она не могла объявить, что ее помолвка была фиктивной, потому что это выглядело бы нечестным. Лучше быть изменщицей, чем лжецом, но ее злило, что Симона, истинная изменщица, осталась безнаказанной.

Правду найти было бы нетрудно, но никто ее не искал. Искали пикантное и, к сожалению, нашли готовую историю. Губернатор ясно изложил суть дела. О женщине, как бы это ни было несправедливо, в значительной степени судят по мужчине в ее жизни, а Джеймс О'Рейли - не тот человек, с которым должна быть связана женщина в политике. Или О'Рейли, или карьера судьи. Американские судьи должны иметь видимость приличия, несмотря на то, что были повсеместно коррумпированы. Не обязательно и нежелательно, чтобы судьи были честными, главное, чтобы они казались таковыми.

Джимми получил согласие католической церкви на снятие срока давности по делам о сексуальных нападениях на несовершеннолетних. Церковь не была сторонником, но согласилась не возражать и позволить законопроекту пройти. Новый спикер, Хосе През, публично аплодировал инициативе губернатора. Кэрри знала, что Хосе больше ничего не мог сделать, но как Джимми уговорил нью-йоркскую епархию, оставалось сомнительной загадкой.

Джеймс О'Рейли был человеком, способным добиться нужного результата, но, похоже, только с помощью неблаговидных средств. Принятие законопроекта было отложено, как и молчание Стивена Фицджеральда. Жертва, находящаяся в центре всего этого, была откуплена за ту цену, которую он просил за справедливость для других жертв. Он был просто еще одним хорошим человеком на темной стороне закона.

Кэрри понимала, что находится в противоречии. Она оказалась между принципиальным мужчиной, которого любила, и коррумпированной карьерой, которой жаждала. Ей не нужно было, чтобы губернатор говорил ей, что она не может иметь и то, и другое. Она приняла решение и позвонила О'Рейли. Она скажет ему об этом за ужином в ресторане Джека - подходящее место для заключения политического соглашения.

***

Бар находился на Бродвее, к северу от центра города и чуть южнее Киппера, большой модели собаки RCA, стоящей на вершине старого промышленного здания, с видом на Северный Олбани. Бар был скорее пустым складом с напитками и симпатичными буфетчицами, чем спортивной таверной, к которой стремился. Это было одно из первых питейных заведений в этой части города, но тенденция продолжалась до тех пор, пока эта часть Бродвея не заполнилась барами и ресторанами, рассчитанными на двадцатилетнюю публику. То, что когда-то было модным местом, теперь осталось позади. Вдоль барной стойки выстроилась пожилая публика, оставив пещерный интерьер свободным от посетителей, но наполненным шумом из бара, усиленным стенами и полом из твердых индустриальных материалов.

Место было безопасным для разговоров, если сидеть по другую сторону жесткого латексного пола под единственным видеомонитором, настроенным на новости. Местные новости как раз начинались с последней перестрелки на более бедных улицах города. Прямо под монитором находились два адвоката и были в одиночестве на своей стороне зала. Их невозможно было принять за профессионалов, хотя они сняли пиджаки и ослабили галстуки.

За адвокатами с интересом наблюдали сидящие за стойкой, но никто не решился к ним присоединиться. Два таких печально известных персонажа были не теми, с кем хотелось бы встретиться даже в почти пустом питейном заведении в захолустном районе города. Джеймс О'Рейли и Стивен Фицджеральд были людьми, которые наряду со своей неприглядностью несли в себе ауру уважения. То, что они пили вместе, было бы достойно комментариев и спекуляций.

Ведущие теленовостей перешли к политическим новостям штата и специальному репортажу о принятии последнего закона. В этот момент оба мужчины подняли глаза.

— Сэнди, какие новости из столицы штата? - спросил ведущий новостей.

— Ну, Джон, сегодня губернатор подписал закон, который вновь откроет срок давности для сексуальных преступлений, совершенных против несовершеннолетних. При этом он поблагодарил всех, кто участвовал в принятии этого новаторского закона, но особенно своего помощника Кэрри Уилсон, которая лично провела законопроект через законодательное собрание.

— Есть новости о слухах, что мисс Уилсон скоро получит назначение в суд? - спросил Джон.

— Ну, пока это слухи, но источники, близкие к губернатору, сообщают, что назначение может состояться уже на следующей неделе.

Затем новости перешли к национальному сегменту и ожидаемому визиту губернатора в Айову. Фицджеральд повернулся к О'Рейли и сказал:

— Должен поздравить тебя с тем, что ты получил согласие католической церкви.

— О, моя роль была незначительной по сравнению с теми, кто принес большие жертвы.

Оба мужчины на мгновение замолчали, думая о Мэриэнн МакМанус.

— Она была интересной женщиной, - сказал Джимми.

— Придется поверить тебе на слово, поскольку я никогда не встречал ее в этой жизни.

Наступила тишина, во время которой самая светловолосая из буфетчиц, женщина с фигурой, напоминающей песочные часы, принесла новую порцию напитков.

— Поздравления с подписанием законопроекта от парней в баре, - сказала она, кивнув через плечо в сторону, где несколько мужчин подняли бокалы.

Они помахали в ответ, и Джимми задал вопрос, который хотел задать:

— Не собираешься подать в суд за свою долю от туши Церкви?

— Нет, я уже давно примирился с тем, что произошло. За свое молчание я получил возможность восстановить справедливость для тех, кто все еще не обрел покоя. Большинство из тех, кто знал, что со мной произошло, сейчас мертвы или боятся говорить. Для меня появилась возможность оставить все это позади и с чистой совестью жить дальше. Но что получил здесь ты, мистер О'Рейли?

— То же что и ты: удовлетворение от осознания, что я сделал для клиентов все что мог. Клиенты никогда не бывают довольны, но поверь мне, когда я говорю, что мы получили лучший результат, чем я предполагал. Справедливость - понятие неуловимое. Однако мы добились гораздо большего, чем Мэриэнн МакМанус. Она умерла, защищая злую тайну. Мы выжили.

— Тогда за нас, - сказал Стивен, подняв свой бокал.

— А твоя любовница? - спросил Джимми, подняв бровь.

Стивен рассмеялся.

— Просто слухи. Карьеристки обычно выбирают себе карьеру. Она уехала в Вашингтон без лишнего багажа в виде меня, - признался Стивен.

— Ну, по крайней мере, моя-то получила должность судьи, - рассмеялся Джимми.

— Тогда за любовь, пусть даже такую мимолетную.

— И за бывших жен, которые, к сожалению, навсегда, - сказал О'Рейли, не понимая, насколько правдивыми окажутся его слова.

— У тебя горький голос, - заметил Фицджеральд.

— Нет, просто грустный. Того, что произошло, действительно нельзя было избежать. Моя жена была одной из тех сильных женщин, которым необходимо, чтобы рядом всегда был мужчина. По какой-то причине они не могут обойтись без мужского общения.

— Ну, а моей нужно было постоянное доказательство того, что она - самая желанная из женщин. Она не жаждала секса. Просто не могла жить без обожания какого-то слишком агрессивного представителя животного мужского пола, - сказал Фицджеральд.

— Это действительно позор, но они платят жесткую цену, - заметил О'Рейли.

— Как и те дураки, которые их любят, - с этими словами Фицджеральда они звякнули бокалами, сокрушаясь о своей судьбе.

Эпилог

Кэтрин ДеВо Синглтон сидела, покачиваясь в двухместной карете «Сильвер Кросс». Она находилась у искусственного озера в своем поместье в Коннектикуте. Гордая бабушка была предана своим внукам-близнецам. Они были разнояйцевыми близнецами, очень разными по внешности. Мэтью похож на свою мать Сьюзен, а Марк - на своего отца Стивена.

Няня мальчиков наслаждалась отдыхом, загорая на берегу озера. Молодой женщине было около двадцати лет, но два резвых младенца довели бедную девушку почти до изнеможения. Кэтрин считала мальчиков настоящими ДеВо, умными, сильными и требовательными.

Кэтрин принадлежала к старинному американскому роду, возникшему задолго до того, как колонии отделились от Англии. Сама фамилия была англизированной версией старой голландской фамилии Де Врум. Это была семья, пережившая трудности и процветавшая как часть правящего класса Нью-Йорка с самого его основания.

— Теперь все зависит от вас, - прошептала она двум младенцам в традиционной коляске ручной работы. - Вы - последние из нашей великой семьи, и не бойтесь, ваша бабушка обеспечит вам старт, - сказала она.

На заднем плане на экране маленького планшета разворачивалась Конвенция демократической нации. Комментаторы предсказывали, что зашедший в тупик съезд скоро согласится с лидером, губернатором Нью-Йорка Эдвардом Кинкейдом.

— Ваша мама будет так счастлива. Она поедет в Белый дом, - сказала Кэтрин своим внукам.

— А когда этот выскочка Кинкейд освоится, ваша бабушка поставит его на место с помощью досье, которое скопировала у вашего папы.

Да, досье было у Кэтрин, и впервые со времен Гражданской войны в Америке у ДеВо были и власть, и деньги.

— И никто не сможет остановить вашу бабушку, кроме вашего папы, а пока вы - у меня, он - у нас.

Стивен не смог продолжать свой блеф в отношении беременности, после тог как родились его сыновья. Он не желал вверять их благополучие заботам своей бывшей жены. Однако Кэтрин оказалась гораздо более грозным противником, чем ее дочь, и в результате был достигнут компромисс: Опекунство со своим зятем разделила Кэтрин. Соответственно, когда демократы собрались на свой съезд, между родственниками мужа и жены установилось непрочное перемирие. Как сказал О'Рейли: «бывшие жены - это навсегда», но он мог бы добавить кое-что и о теще.

***

Четырехлетняя Анастасия (Анна) Рэнделл возилась со стручковой фасолью на своей тарелке, надеясь, что сегодня вечером сможет избежать неприятного ощущения от ее поедания. Ее шансы были выше, чем когда-либо, поскольку ее бабушка Сильвия Кинан отвлеклась, внимательно слушая новости, транслируемые по телевизору в соседней комнате. Бабушка была рассеянна, с тех пор как забрала Анну из детского сада.

Новости были как-то связаны с дядей Робертом. Анна никогда не видела своего дядю, потому что он был на небесах с Богом, но видела фотографию, висевшую над камином в гостиной. Там были дедушка Майк, тоже бывший на небесах, бабушка и молодая блондинка, которая была мамой Анны. Иногда папу Майка называли Рыжим Майком. Все говорили, что Анна похожа на папу Майка, потому что у нее блестящие рыжие волосы, что было непонятно, потому что волосы (на фотографии) папы Майка были снежно-белыми.

Мама Анны не была на небесах, так говорила бабушка, но здесь ее не было. Бабушка говорила, что когда-нибудь она может вернуться, но пока они жили вдвоем. Иногда к ним приходили гости, грустные люди. Некоторые из них много плакали, и Анна пыталась сказать им, что все будет хорошо. В последнее время они стали говорить, что все будет хорошо благодаря бабушке и кому-то по имени Фиссельгерри. Бабушка не любила говорить о нем и о том, что она с ним сделала. Однако перестала просыпаться посреди ночи, чтобы посидеть в одиночестве в гостиной и поплакать.

— Ешь свою зеленую фасоль, - сказала Сильвия Кинан внучке.

Анна взяла один маленький стручок и держала его на конце вилки:

— Их слишком много, - сказала она, надув губы.

— Ерунда, их не десять. Ну же, ты обещала, что если я дам тебе на ужин рыбные палочки, ты съешь фасоль.

Сильвия знала, что ей придется побороться, чтобы она съела хоть половину фасоли, но это была борьба, и она наслаждалась каждой ее минутой.

Дочь Сильвии Поллианна одним декабрьским вечером чуть больше четырех лет назад появилась на пороге ее дома. Полли родилась в среду, и была настоящим ребенком среды, полным горя. Только что из тюрьмы и на восьмом месяце беременности, ей некуда было идти, и она вернулась домой. Она всегда была ребенком невзгод, отпрыском несчастья и вины своей матери.

Томас (Томми) Рэнделл был пьяницей, избивал свою жену Сильвию и привел ее в объятия своего соседа-пожарного, Рыжего Майка Кинана. Пожилой Кинан, как порядочный человек, считал, что у него нет другого выбора, кроме как приютить избитую женщину, чтобы защитить ее и ее маленького сына. Будучи на двадцать пять лет старше нее, бездетный вдовец Кинан не ожидал, что влюбится или получит ответную любовь.

Католичка Сильвия Рэнделл не хотела разводиться с мужем, даже когда забеременела. Они поженились только после смерти Томми, десять лет спустя. Была вероятность, что ребенок, которого она родила после расставания с ним, принадлежал Томми, а маленькая белокурая Поллианна была поразительно похожа на свою мать и ни на кого другого. Однако все сомнения Сильвии развеялись, когда на свет появилась Анастасия с пылающе рыжими волосами цвета заходящего солнца - волосами Майка.

До ее рождения никто не хотел иметь ребенка от осужденного за наркотики преступника, который, возможно, был смешанной расы. После этого Полли решила отдать ребенка на усыновление, но Сильвия была скорее настроена на то, чтобы внучка рыжего Майка Кинана воспитывался в доме семьи Кинанов.

Для Сильвии было нелегко растить ребенка одной в большом доме в стиле Тюдор в Квинсе. В гостях у них были только разбитые жертвы групп по жестокому обращению с детьми, к которым Сильвия присоединилась после самоубийства ее сына Роберта и смерти Майка от болезни сердца. Но каждый раз, смотря на свою внучку, она познавала ту радость жизни, что стирала все печали.

***

В дверь постучали, и, прежде чем успела ответить Сильвия Кинан, Анна вскочила, оставив недоеденной стручковую фасоль и большую часть ужина. Она подошла к двери раньше бабушки, и, несмотря на слова предостережения, та с криком открыла ее.

Там стоял очень высокий, очень крупный мужчина. Анна отпрыгнула назад, но мужчина лишь улыбнулся и спросил:

— Ты, Анастасия?

Анна лишь застенчиво кивнула, услышав свое полное имя.

— Твоя мама говорила, что ты хорошенький ребенок, но я вижу, что ты уже большая девочка.

К тому времени Сильвия уже подошла к двери, чтобы встретить своего посетителя:

— Могу я спросить, кто вы?

— Эд Брандт, - ответил он.

Сильвия осмотрела его с ног до головы и решила, что это полицейский, хотя на нем не было формы. Она задалась вопросом, что на этот раз сделала Полли, чтобы вызвать к себе полицию. Этот ребенок настолько въелся в ее сердце, что одна только мысль о ней, а мысли были частыми, заставляла ее грудь болеть и вызывала на глазах слезы, но Полли всегда была в беде.

— Что я могу сделать для вас, офицер Брандт? - спросила она.

Он коротко улыбнулся и ответил:

— Я был помощником шерифа, но сейчас на пенсии. Можно сказать, между работами.

В этот момент вскочила Анна:

— Вы - великан?

Став на колени, он обратился к Анне:

— Нет, просто человек, который привел к вам гостя и пришел попросить кое-что у вашей бабушки.

— Мистер Брандт, я не совсем понимаю, что вам здесь нужно, - сказала Сильвия.

— Полли находится внизу на улице в моей машине. Она боится, что вы не захотите ее видеть, но я настоял, чтобы она приехала. Видите ли... - он сделал паузу, не решаясь продолжить.

— Да, - потребовала Сильвия, но при этом отчаянно смотрела на улицу, чтобы хоть мельком увидеть свою дочь.

— Я попросил ее выйти за меня замуж, и она согласилась, но я хотел попросить вашего благословения, учитывая...

Эд Брандт должен был быть старше Поллианны Рэнделл по меньшей мере на пятнадцать лет, но Майк был старше Сильвии на двадцать пять, а лучшего брака и не придумаешь.

Все это пронеслось в голове Сильвии, и тогда она заговорила:

— Да, мистер Брандт, вы можете жениться на моей дочери, но только при одном условии.

Эд посмотрел на нее, молча спрашивая об условии.

— Вы должны привезти ее домой к ее дочери и ее матери.

— Оставайся здесь, Анна, я сейчас приведу твою маму.