ПРОВАЛ

— Вот почему я считаю, что лучше использовать именно эту краску для модели новой версии «Энтерпрайза», что изобразили в этом году, — произнесла Микуру в завершение своей длинной поясняющей речи. — Это соответствует не только мейнстриму, но и, так скажем, — она встряхнула своими прекрасными лохмами, — некоторым не проявившимся пока тенденциям отображения его в масс-культуре.

Рука её мягко коснулась моей ладони под столиком.

— Ты со мною согласен, Кён?

— Да-да, — я сообразил наконец, что должен что-то ответить. По правде сказать, я был слишком уж счастлив, видя мягкое сияние в глазах Асахины-сан, видя её оживление, видя в ней пробуждение деятельных чёрточек естества. — Конечно, согласен.

Она улыбнулась и слегка покраснела, глядя на меня искоса. Мы сидели вдвоём в том самом кафе, где свершилось когда-то раскрытие наших не вполне пристойных и выспренных друг к другу стремлений.

Меня пробивало от этого дрожью невольной похоти.

«Я использовал её, она использовала меня».

Асахина ошибочно полагает, что я ничего не помню об этих событиях под зеркальной поверхностью. Кто знает, не чувствует ли она сама, размышляя об этом, лёгкую иронию или возбуждение?

Помня, как глупый Кён занимался этим в двух шагах от неё, как жадно двигались его пальцы под столиком. Как он стряхнул с себя брюки прямо на улице под её повелевающим взором, как в тусклом свете фонарей семя его серебристою струйкою лилось на землю.

Я почти что жалел, что нельзя обсудить с ней это.

— Если нет способа применить модель из натурального пластика, мы используем дерево, прочность которого увеличим при помощи особой двухслойной покраски, — добавила Асахина-сан, глядя на меня со странной задумчивостью. Содержимое моих брюк отвердело от мысли, что она могла бы узнать мои текущие думы. — Это ещё одна постмодерновая технология, открытие которой, можно сказать, уже на пороге. Так что, я полагаю, не будет ничего страшного, если мы ускорим её появление?

Микуру облизнула не без игривости губки, кинув на меня вопросительный взгляд. Меня вновь щекотнуло тёплым разрядом непристойных помыслов в джинсах.

Да, это она, новая Асахина-сан.

Чуть ли не открыто флиртующая, свободно использующая анналы сведений о Грядущем, почти позабывшая словосочетание «Это закрытая информация».

— Конечно, Микуру-тян, — я схватил поспешно бокал, осушил его, пытаясь успокоить хоть таким способом ненадолго дыхание. — Не будет.

В кармане брюк я ощутил вибрацию, вмешавшуюся в коктейль и так смущающих ощущений.

Кому там не сидится спокойно?

Вытащив телефон, я силой вынудил своё дыхание и лицо остаться уравновешенным, хотя мне так и хотелось зло сцепить зубы. Конечно же, эсэмэска от этой проклятой занозы, от самозваного лидера нашей нелепой команды. От драгоценной Судзумии Харухи.

«Что, укатил на свиданку со своею застенчивой няшей?» — гласило украшенное насмешливыми смайликами сообщение.

«Не твоё дело», — отобразил я парочку иероглифов быстрыми движениями пальцев. Если повезёт, то Асахина-сан даже не осознает, что я отвлекался на беседу с какими-то там посторонними девками.

«Ну как хочешь, как хочешь, — вспыхнуло ответное сообщение. Слишком уж быстро, похоже, что она заготовила его заранее, что по-хорошему уже тогда должно было навести меня на мрачные подозрения. — Я не ревнива. Тем более, что мы-то с тобою, Кён, помним отлично, кого ты хочешь на самом деле. Помнишь, кого ты трахнул прямо на парте, истекая слюною от похоти, рыча, как животное, подрочив перед этим рукою под партой на её сладкие фотоснимки?»

Я невольно задышал чаще, сдвинул колени под столиком, словно пытаясь скрыть от Асахины творящееся в моих брюках. Одновременно — чуть повернул телефон.

Не дай ками она прочтёт содержимое этого сообщения.

«А знаешь что? — гласила следующая эсэмэска, похоже, что тоже заготовленная заранее. — Я хочу, чтобы ты освежил это в памяти прямо сейчас. Я засняла это украдкой на видео, разместив в удобном месте свой телефончик и надёргав из ролика симпатичных скриншотов. Я сейчас пришлю их тебе, а ты запустишь руку в штаны и получишь от просмотра максимум удовольствия».

Я моргнул.

Она засняла происходившее тогда на мобильник? В смысле, не только мои манипуляции перед экраном, но даже и то, как я её брал потом на сдвоенной парте?

«Да, прямо сейчас. Прямо во время свиданки с этой своей ненаглядной мечтательной крошкой. Ты сейчас переключишь телефон в режим фоновой видеопередачи фронталкой — и будешь транслировать видео себя и собственных действий при просмотре этих замечательных снимков в режиме реального времени прямо на мой телефон. Я знаю, что твой смартфон достаточно прогрессивен для параллельного выполнения столь навороченных функций, Кён, я видела его модель. Именно так — и никак не иначе. Ты сделаешь это».

Я беспомощно облизнул пересохшие губы, чувствуя, как забившемуся с сумасшедшей скоростью сердцу будто бы отвечает причудливое эхо в штанах.

Микуру глянула встревоженно на меня, похоже, что я не сумел удержать беспечное выражение на лице.

«Если в ближайшую же минуту я не начну получать от тебя это видео, то все эти снимки получит сразу же на свой телефон твоя Микуру-тян. Время пошло!»

Телефон слабо завибрировал, сигнализируя о получении сразу огромной порции графических файлов. Я шевельнул слабо пальцем, открывая первый из них.

Кто бы мог ожидать.

Качество ниже среднего, но, похоже, это плата за панорамный режим? Судя по тому, что два снимка, скомбинированные на первой картинке, снимались явно из одной точки, но изображали при этом разные части класса, смартфон Харухи имел функцию «панорамной съёмки».

Левая часть картинки изображала Судзумию Харухи, улыбающуюся с задумчиво-загадочным видом, пододвинувшую друг к другу бёдра, воплощающую всем своим обликом словно бы искус и тайну в одно и то же мгновение. Правая часть картинки изображала глупого Кёна, наивного Кёна, вспотевшего от желания, практически неузнаваемого, рука которого красноречиво скрыта под партой.

Меня почти что ошпарило воспоминаниями.

— Что-то не так, Кён? — неуверенно спросила Микуру. Её ангельский голосок заставил меня почувствовать себя вновь чудовищем. Чудовищем, совершившим некогда колоссальную ошибку и собирающимся сейчас совершить другую. — Всё в порядке?

Я свернул снимки и открыл режим управления фронтальной видеокамерой.

— Всё... хорошо, Асахина-сан. — Я заставил себя усмехнуться, хотя смешок получился сдавленным. Пальцы мои включили фоновую трансляцию. — Просто... задумался. Знаешь, сидеть здесь с тобой, в этом маленьком заведении, так тепло и приятно.

Правая рука моя скользнула под столик, в то время как левая продолжала сжимать телефон, напряжённое личико Микуру немного разгладилось.

— Спасибо, Кён. Я, — она облизнула губы, — тоже... к-крайне ценю эти неповторимые минуты пребывания с тобой вместе.

Асахина опустила застенчиво взгляд, я, чувствуя себя негодяем, перелистнул пару снимков на телефоне.

Те не были до поры особенно грязными, но благодаря пробуждаемой ими гамме жарких воспоминаний представляли собою сейчас для меня беззастенчивое, лютое порно.

Я, стоящий гневно прямо перед Судзумией, полуоткинувшейся словно заранее назад на парту.

Колено моё меж её приветливо навстречу раздвинутых обнажённых коленок.

Моя ладонь, жадно обхватывающая её нагое бедро, вцепившаяся в край её платья.

Чувствуя, что краснею, что рука моя под столом и вправду начинает прижиматься подозрительно к брюкам, я перелистнул снова снимок. Вот и сцена, где я срываю с бака-Судзумии платье, разрываю по швам, оголяя сперва её плечики, а потом и всё её тело.

Кажется, некий звук вырвался почти что непроизвольно из моих уст.

— Кён?

— Да...

Я покраснел, не в силах остановиться, пытаясь успокоить дыхание, но в то же самое время чувствуя, что ладонь моя под столом движется всё быстрей и быстрее.

«Мастурбирую. Самоудовлетворяюсь прямо здесь и сейчас, самоудовлетворяюсь на глазах этой суки, вспоминая, как брал её на столе. И в то же время — делаю это прямо в присутствии Асахины Микуру, своей едва ли не первой единственной чистой любви, виртуально ей изменяя, цинично её предавая прямо во время нашего с ней свидания».

Мысль эта чуть было не заставила меня вскрикнуть.

Я понял вдруг — Судзумия Харухи х о ч е т этого. Она специально меня вынуждает проделывать это здесь и сейчас — с целью заставить меня ощутить себя гнидой, мерзавцем, законченным и последним подонком.

— Мне... нравится, что тебе хорошо со мной, — произнесла тихо-тихо меж тем Асахина Микуру. Она застенчиво кашлянула. — Не надо... стесняться этого, Кён.

Я вскинул на мгновение взгляд на неё, заметил, что глаза её ярко блестят, в них слегка уловима смешинка. Меня ошпарило с новой силой стыдом и ознобом.

«Она знает, чем я сейчас занимаюсь. Но даже не догадывается, почему».

Новая смена кадра.

Судзумия Харухи обнажённая во всём своём блеске шокирующей ослепительной наготы. Я уже почти что не чувствовал, как рука моя расстёгивает брюки, как ладонь моя проникает в плавки и высвобождает под столиком каменный член, глаза мои были прикованы к раздвинутым бёдрам, пунцовым соскам, безумным противоестественным формам нашей блядующей атаманши.

Я слабо вскрикнул, начиная невольно раскачиваться взад-вперёд.

— К-кён, — шепнула вновь еле слышно Асахина. Взгляд краем глаза показал, что веки её полуопущены, а правая рука, кажется, уже тоже под столиком. — Я... я... л-люблю тебя...

— А-ах!..

Блядь-капитан, распростёртая на столе, едва ли не вжатая в парту весом моего тела. Похоть и блеск её глаз, почти не скрытые дурашливым ужасом, румянец на личике её крупным планом, распахнутый в беззвучном стоне алчущий рот.

— Я, — рука моя вконец задвигалась как сумасшедшая, утратила всякий ритм, завибрировала как пожарный гидрант перед взрывом, — т-тоже... л-люблю-ю-ю-ю т-тебя... а-а-а-аах...

Новое фото, совсем незнакомого вида, похоже, что снятое Харухи позже с целью меня поддразнить. Вновь — совершенно нагая, солнечно улыбающаяся бака-Судзумия, стоящая с самым довольным видом перед объективом видеокамеры, заглядывающая мне в глаза и — странное чувство? — будто бы на самое донышко разума.

Правая ладонь её провокационно лежит на соответственно правой груди, большой и указательный пальцы сжимают сосочек.

Левая — у верха бёдер и красноречиво указывает соответствующим пальчиком на влажно блестящие похотью нижние губки.

— …Х-харухи!.. Харухи!.. — Я закричал, потеряв всякую власть над собой, не видя встревоженных взглядов других посетителей кафе и переполненный ужаса взор Асахины. Ноги мои заходили ходуном под столом. — Харухи, Харухи, Харухи, Харухи, Ха-а-а-арухи!!.

Я выкрикнул что-то уже бессвязно, рука моя под столом оросилась струйками липкой жидкости. Мой заповедный орган рвало, порция за порцией новое семя исторгалось наружу, пачкая мои пальцы, пачкая края штанов и пол ресторанчика.

Прошло, казалось, всего лишь только мгновение — или целая вечность — прежде чем диковинные цветы могильно-белого пламени рассеялись кое-как перед моими глазами. Вынырнуть из нигредо невообразимой силы стыда — и невообразимого наслаждения? — меня заставила новая вибрация телефона.

«Спасибо, зануда. Я не сомневалась, что ты меня любишь. Как хорошо, что теперь это знает и твоя нынешняя подружка?»