Глава сороковая. «Смех Заратустры»

— Эй, вы, там, в норах! – устало проговорила некромантка. – Вылезайте! Хватит шкериться. Всё равно демон вас найдёт, если захочет. Я же нашла... Да и возвращаться пора, скоро рассвет, утро... А вас там заждались.

— Куда пора? - В ужасе прошептал Андрей. Его по-прежнему лупил дикий озноб.

— Туда, - ответил Москвич и внезапно рассмеялся. – Она говорит, что нам пора возвращаться в ту избушку. Там нас заждались...

Павел первым выбрался из берлоги и тут же почувствовал, что в его горло упёрся кончик ведьминской трости.

— Стоять смирно! – услышал он приказ Пульхерии. – Что такого смешного я сказала?

Он даже не знал, что ответить. Просто стоял и тупо улыбался.

— Ах, вот оно что... - Пульхерия поняла, что он просто в истерике. Самое время начать допрос.

— Как тебе удалось сбежать оттуда? – строго спросила она.

Москвич молча пожал плечами.

— Не вздумай врать, - голос её звучал холодно и зло. – Демону нужны заложники, он бы никого не отпустил просто так. Как вы сбежали?

— Я выломал окно и... Дальше ничего не помню. Пришёл в себя только тут, когда спрятался в эту нору...

— Не пизди мне, Полиночка! – быстро проговорила некромантка. – Я знаю, что ты умеешь колдовать. Кто тебя научил? Не вздумай опять врать, что это Стеша. Я знаю, что не она.

— Ну как бы я мог колдовать против демона? Вы сами-то в это верите? – с тоскливой улыбкой ответил Павел, и ему опять захотелось тупо заржать. Останавливал лишь кончик проклятой трости, которым ведьма слегка прижигала его горло. При этом он отчётливо понимал, что настоящие пытки ещё даже не начались. Но вот-вот обязательно начнутся!

— Верю ли я? – проникновенно переспросила Пульхерия, приблизив своё сокрытое ночной мглой лицо почти вплотную к нему. – Верю? Да я сама всё видела там, в кочегарке! Когда ты меня чуть не убил своим северным сиянием! Это ты просто, скотина тупая, не знал ни одного правильного боевого заклинания, а иначе лежал бы там, в угольном ящике, мой молодой и красивый труп. Но, кажется, ты очень быстро обучаешься. Так кто тебя учит? Отвечай! Елизавета Александровна?

Она настолько внезапно произнесла это имя, что Москвич, готовый, как ему казалось, к чему угодно, вздрогнул от неожиданности. И Пульхерия тут же расхохоталась в голос, очевидно не опасаясь, что её кто-нибудь услышит.

— Опаньки! – веселилась она, - Вот ты и попалась, дурочка! А я знала!.. Я знала, чьи это проделки!

Андрей стоял рядом, ничего не понимая, раскрыв рот от изумления, переводя взгляд с Москвича на ведьму и обратно, и то растерянно улыбался, то в ужасе таращил глаза.

«Ну, уж нет, подумал Павел. Этого я тебе не скажу никогда. Можешь запытать меня до смерти, но Её я тебе не выдам. Уж лучше действительно поскорее отправиться к демону. Тем более что там мои ребята, и с ними, похоже, сейчас случается беда посерьёзнее, чем эти тупые разборки».

— Я готов, - сказал он тихо, нагло глядя в глаза некромантке. – Можно я пойду один? Я, кажется, знаю, как отвлечь этого чёрта. А вы, умоляю, сообщите начальству поскорее. Там же наши... - он на долю секунды запнулся, не зная как правильно сказать – «госпожи» или «девушки» - слово, которое так некстати чуть не сорвалось с его губ, и сам ужаснулся этой оговорке.

«Какие они, нахер, тебе девушки?!» пронеслось у него в мозгу. – «Что ты мелешь, дебила кусок?».

Пульхерия смотрела на него в полнейшем изумлении и даже не пыталась это скрыть. Не отводя взгляда от Москвича, она поймала Андрея за ухо, и больно рванув его вниз, тут же поставила парня на колени перед собой.

— А ну-ка! – ведьма ловко перекинула одно ногу через его плечо и, оседлав парня, зажала его голову между своих ног. Одновременно она вытянула руку с тростью, отстраняя Павла и не давая ему приблизиться.

— Только шевельнись, и я сломаю ему шею, понял? Стоять смирно и отвечать на мои вопросы. Секунда заминки, - и он покойник. Ты меня знаешь!

Он знал. Хорошо помнил, КАК она умеет высасывать жизнь из человека и как ей нравится это делать. А тут такой случай представился... И ведь потом никому ничего не докажешь. Да и кто будет разбираться-то? Когда идёт такая война, одним трупом больше, одним меньше...

Он примирительно поднял руки и даже сделал ещё полшага назад, опасаясь, как бы она не выколола ему глаза своей тростью.

— Стоять! – тут же последовал строгий приказ.

— Хорошо-хорошо! – привычно стал лебезить Павел, лишь бы успокоить ведьму. Уж больно ему не нравился разгоравшийся в её глазах синий огонёк, который он последний раз видел в раскосых глазах милфы, когда она, во всей полноте своих узурпаторских полномочий, устраивала праздник Кровавого снега. Уж больно подозрительным и страшным был этот огонёк. И на всякие нехорошие мысли он наводил Павла. А точно ли демон сейчас там, в избушке у дороги? В старом, заброшенном хуторе... А что если он всё ещё пользуется и чужими телами? Ведь тогда некромантки здесь, на болотах, ещё не было. А огонёк этот он уже видел. И ошибиться не мог.

— Умоляю! – зашептал Москвич и сам удивился тому, как жалобно зазвучал его прерывающийся голос. – Вызовите подмогу! Сообщите начальству! Я пойду один и вытащу демона из избушки. А вы попробуете освободить пленниц.

И тут он сказанул такое, чего уж точно от себя самого никак не ожидал:

— Если это экзамен, то я уверен, - вы сдадите его на высший балл!

Глаза Пульхерии округлились от ещё большего изумления.

— Ну ты и пидорасина, Полинка! – покачала головой ведьма. – Даже для тебя это ту мач.

Она сжала своими бёдрами голову Андрея так сильно, что лицо парня налилось кровью, и он стал задыхаться.

— Пожалуйста, не мучай его, я готов признаться в чём угодно, но я просто не знаю никакой Елизаветы Александровны! – взмолился Москвич, непроизвольно падая на колени. – Я же её никогда в жизни не видел! Я слышу только голос!

Он видел, как угасает взгляд молодого парнишки. Как пена, чем-то окрашенная (кровью! – догадался Павел), выступает на его губах, как безвольно виснут его руки и всё тело начинает биться в непроизвольных конвульсиях. И тут он услышал самое ужасное – хруст. Как будто внутри человеческого тела что-то сломалось. Пульхерия, взглянув вниз, спокойно разжала ноги, и её пленник упал на мягкий ковёр из болотного мха, уже не дыша. Началась агония и умирающее тело стало рефлекторно вздрагивать и выгибаться.

Некромантка перевернула его на спину, сама тут же разулась, скинув короткие резиновые сапожки (Москвич ещё удивился, что она не в ботфортах, как все) и встала босыми ступнями на уже мёртвую грудь своего раба, впитывая в себя истекавшие последние капли его жизни.

Павел почувствовал, что оглох и ослеп одновременно. Дальше была пустота и холод. Окончания этого запредельно-варварского ритуала он уже не увидел...

...Очнулся он от леденящего внутренности стылого ужаса. Небо уже светлело. Туман превратился в холодное молоко. Даже дышать в нём было трудно. Павел огляделся и понял, что в этот раз он всё-таки умер. Потому что рядом с ним стоял... Андрюха. Абсолютно мёртвый. С запрокинутой назад головой, приоткрытым ртом, и закатившимися под верхние веки глазами.

Москвич глубоко вздохнул, и попытался встать. С первого раза не получилось. Голова перевесила, и он нырнул лицом в мох, который всасывал в себя предрассветный туман и становился всё более мокрым.

Умывшись этой вонючей болотной росой, Москвич всё-таки кое-как поднялся на ноги и ещё раз повнимательнее огляделся, ища глазами некромантку. Она ведь была где-то тут...

Но никого, кроме восставшего покойника, рядом не было. Парни остались совершенно одни на этом островке. И было неясно, куда теперь идти.

А ещё Москвича беспокоила его левая рука. Её свела непонятная судорога. Невозможно было разжать кулак – в нём явно что-то застряло, какая-то деревяшка. Кроме того начинался жар и озноб одновременно, и Павел понял, что блуждания по болотам не прошли для него даром – он заболел, и скорее всего какой-то болотной лихорадкой. Голова гудела, в глазах раскручивались болезненно-багровые спирали, а ноги, несмотря на предобморочную слабость, устремлялись куда-то в топь, видимо самостоятельно решив помочь своему хозяину избавиться от дальнейших страданий. Он и пошёл, не в силах противиться этому желанию. И только тут заметил, что идёт след в след за своим мёртвым другом.

Андрюха тоже шагал размеренно и устало. Себе под ноги не смотрел, да и вообще, кажется, никуда не смотрел, - его глаза были полуприкрыты, а изо рта так и сочилась тоненькой струйкой жидкая пена.

«Однако для зомбака он ещё хорошо держится», шагая рядом, подумал Павел. А больше ему ни о чем думать не хотелось. От судорог в левой руке уже вовсю болело плечо, но тут он ничего поделать не мог – разжать сейчас пальцы не представлялось возможным. И он мысленно отложил эту проблему до избушки с демоном – там, наверняка, станет уже не до неё. Там ему оторвут голову и он, наконец-то, сможет поспать.

Они не стали петлять по дороге, как делали ночью, стараясь сбить со следа возможную погоню. Просто пересекли её, и пошли дальше – через заросли кустарника, обходя омуты и торчащие огрызки сгнивших в топях карликовых берёзок.

Впереди показался хуторок. И та самая избёнка с выбитым окном. Было по-утреннему тихо, лишь где-то вдали гомонили какие-то птицы, да кружила над всем этим мертвящим великолепием неизменная Южноамериканская гарпия, хорошо знакомая Москвичу ещё по приключениям на Острове.

«Стервятница, подумал он. – Наверняка летит, чтобы потоптаться и на мне своими горячими когтистыми ногами, как она потопталась на бедолаге Андрюхе...».

Останавливаться для рекогносцировки не стали. Просто вошли в сени и тут же налетели на ожидавшего их демона, спрятавшегося под личиной шамана.

— Я вас давно жду, - проскрежетал он своим фирменным, дребезжащим голосом пропуская путников.

И вдруг с изумлением уставился на мёртвого Андрея, который шёл вторым, вслед за Павлом.

– А ты куда! – взревел он и, упёршись руками в дверной косяк ударом обеих ног, буквально вышвырнул мёртвое тело своего недавнего сослуживца обратно во двор. И тут же резво рванул вслед за Павлом в светлицу. Но что-то явно пошло не так, как рассчитывал демон. Сверху на него камнем рухнула огромная, почти в человечески рост самая жуткая птица на свете – та самая Южноамериканская гарпия, от одного взгляда на которую Павел в первый раз чуть не лишился рассудка. Сейчас она атаковала демона, не меняя своего сумеречного обличья на ведьминское, хотя и рисковала при этом жизнью. Как потом узнал Москвич, в таком виде ведьмы колдовать не умеют. Но когтей и мощного клюва вполне хватило, чтобы вмиг превратить лицо и руки шамана в кровавое месиво. Демона это обстоятельство, конечно, не остановило, но Москвичу подарило несколько бесценных секунд для того, чтобы ворваться в комнату и там оглядеться.

И Павлу этих секунд хватило. То ли его внутренняя собеседница Елизавета Александровна (теперь он уже не боялся называть её по имени) помогла ему ускориться. То ли болотная лихорадка так разогнала все процессы в его организме, но теперь он видел и даже слышал, КАК кружатся и падают пылинки в центре комнаты и мог бы с точностью предугадать траекторию полёта КАЖДОЙ такой пылинки! Факт: он видел и слышал ВСЁ, что происходило сейчас в доме.

Кроха и Костя сидели, прислонившись к стене спинами, их лица представляли собой сплошные лилово-синюшные гематомы. Две ведьмы по-прежнему висели на вывернутых руках, одна лежала внизу, на полу, без признаков жизни. Мешок был сброшен с её головы, и Москвич узнал Святошу. Илона была очень бледна, и её волосы практически прилипли к грязному дощатому полу в луже засыхающей крови.

Остальные члены отряда «витязей», вооружившись, кто топором, кто ухватом и вилами, видимо пытались контролировать окна, но на появления Москвича среагировали мгновенно, обернувшись к нему и выставив всё имеющееся оружие против него. Видимо они всё же ждали кого-то другого.

— Нет, нет, ребята, - сказал он тихо и примирительно (в комнате вдруг почему-то разом угасли все звуки, и Москвичу показалось, что он как будто оглох). – Я вообще не к вам!

«А к кому?» - услышал он у себя в голове отчетливый и строгий женский голос, который он едва узнал – настолько мало в нём было прежних насмешливых и ласковых интонаций. «А действительно, к кому? – задал он себе тот же вопрос. И левая рука заныла с невероятной силой. Он что-то кому-то принёс, так надо понимать? Но что? И кому?

Мне нужна Стеша – подумал он. Но кто ему такое сказал? И почему именно она? Москвич вдруг вспомнил, что так ему велела Пульхерия, пока он валялся в глубоком обмороке после смерти Андрея. Нужна была Стеша, и он должен был отдать ей то, что держал зажатым в левой ладони.

А сзади уже послышалась возня, и в комнату ввалился шаман. Точнее демон, в его теле. Хотя на прежнего бойца под позывным Монгол он теперь мало походил. Тельняшка окончательно превратилась в грязные лохмотья, оголенные участки тела потемнели, не то от копоти, не то от какого-то загадочного загара, он был весь испачкан кровью и грязью. Плохо видел из-за крови, которая заливала его лицо.

Надо было спешить, и Москвич отчаянно воззвал к Стеше мысленно, вспомнив запутанную пару её стеклянных шариков. Вот когда пригодился навык ментального общения!

«Что так орёшь? – зло спросила Стеша, - тебя слышно за сто вёрст! Учти, демон тоже тебя слышит!».

«У меня вам подарок, улыбаясь, ментально ответил Москвич. – Но я вам его не отдам!».

И услышал обычным, человеческим слухом, как зарычал от злости демон.

«Хорошо, - засмеялась мысленно Стеша. – Молодец. Умничка. Я сама его у тебя возьму».

И тут он увидел, как висевшая ближе к глухой стене ведьма, вдруг встрепенулась, каким-то невероятным акробатическим способом просунула своё тело через вывернутые назад руки и просто повисла на них, доставая ногами до пола. Затем она с силой рванула вниз всю сгнившую балку, на которой они только что висели с подругой по несчастью, и едва не обрушила потолок. Бойцы инстинктивно отступили к окнам. Демон в отчаянном броске схватил Павла за правую руку и тот понял, что Стеша уже не успевает к нему, и просто физически не сможет забрать из его руки предназначенный для неё амулет. Между ними было не менее трёх метров, а демон был рядом, в шаге от него, и крепко держал его за руку.

Стеша в тот же миг сорвала с головы мешок и уже просто человеческим голосом, безо всяких ментальных изысков коротко сказала:

— Бросай! Только сильно. Изо всех сил!

Левая ладонь Павла легко разжалась, и он бросил Стеше то, что так долго сжимал в ней всё утро – маленький деревянный колокольчик. Бросил изо всех сил, как и приказала светлая ведьма Стеша из Торжка. Колокольчик взмыл вверх, стукнулся о провисшую потолочную балку, зазвенел мелодичным переливистым звуком, в котором Москвичу отчётливо послышался детский задиристый смех. Моментально в ушах всех присутствовавших этот волшебный звон колокольчика многократно усилился, начисто вырубив «витязей» и приведя в сознание почивавшую в глубоком обмороке Илону-Святошу. А так же освободив из пут третью пленённую ведьму – Эллу.

А ещё этот насмешливый звук крошечного деревянного колокольчика полностью отключил сознание шамана. Бывший спецназовец тихо повалился на пол, словно мешок с дерьмом, а за окошками вспыхнули два серебристо-оранжевых огненных шара. Дверь в избушку с треском слетела с петель и лопнула пополам, выбитая с ноги вошедшим Ибн Даджалем. Следом за ним вошла и Лилит, сразу подхватив на руки Стешу, словно маленькую девочку. Павел закрыл глаза, не желая встречаться ни с кем взглядом.

— Всем спасибо, все свободны, – вполне примирительно сказал старший демон. – Особая благодарность объявляется людям, которые помогли нам наконец-то поймать этого мелкого беса. Использование амулета исключительной силы под рабочим названием «Смех Заратустры» признано правомерным. Никаких обвинений против тёмной некромантки Пульхерии Львовой нами выдвинуто не будет. Желающие получить компенсацию, могут обращаться в частном порядке.

Когда Москвич соизволил открыть глаза, все уже покинули избушку.

...Пленников во главе с проснувшимся, и ничего не помнившим Монголом, запрягли в арбу, и погнали по Бесконечной дороге всем дамским коллективом. Стегали бедолаг нагайками по голым спинам и заставляли бежать бегом. Жестоко избитых Кроху и Стремягу тоже уложили в эту же самую арбу к задней стенке. Заботливая Элла положила голову Кости себе на колени, и стала заговаривать его синяки и рассечённые брови уже по дороге в санчасть. Стеша своего Кроху вообще забинтовала так, словно он попал в реанимацию со средней тяжестью увечьями. А Павел остался один, и пошёл пешком, благо заблудиться тут было невозможно. Куда ни иди – всё равно попадёшь домой.

Он внутренне вздрогнул, назвав ведьминский пансион особо строгого режима домом. А что, тут же поправил он самого себя. Если мы про тюрьму говорим «дом наш общий» и в малявах и курсовых прославляем «святой Ход Воровской», то почему бы не считать таковым и это странное и жуткое заведение? Меня вот уже не тащат на верёвке за колесницей победительниц, а отпустили погулять перед сном на свежем болотном воздухе! И срок не срок, и прокурор не пидор, живи и радуйся!

«Да ты вообще сегодня был The best» - похвалила его ожидаемо оттаявшая ЕА. Никакой строгости в её голосе больше не слышалось.

— Да, я такой! - решил пококетничать Павел, причем вслух, воспользовавшись тем, что на дороге он был совершенно один. – А кстати, великолепная Елизавета Александровна! Приоткройте, пожалуйста, завесу этой страшной тайны. Что такое «Смех Заратустры»? Это такой амулет, который мне выпала честь доставить Стеше? И почему мне? Почему сама Пульхерия не могла его туда притащить?

«Слишком много вопросов задаешь за один раз. Для начала, кто такой Заратустра, знаешь?

— Ну, слышал что-то. Он вроде бы говорил с Фридрихом Ницше и давал всякие мерзкие советы. А ещё он сказал что-то типа того, что Бог мёртв.

«Да, это всё так. И мерзкие советы, и что «Бог мёртв» - всё это было в книге Ницше. Но настоящий Заратустра такого не говорил. Это всё придумал сам Фридрих, чтобы продавать свою книжку.

— А это плохо? – быстро спросил Павел. – Продавать свои книжки?

«Это хорошо, спокойно ответила ЕА, как будто давно ожидая эту реплику. – Когда книжка уже написана, можно её продавать. Плохо, когда автор начинает писать, чтобы продать свою книжку. Разницу улавливаешь?».

— Конечно! – улыбнулся Павел и тут же снова загрустил, вспомнив Андрея. – А Бог и, правда, мёртв?

«Ницше мёртв, – сказал Бог, - рассмеялась ЕА. – Ты разве не знал этот мем?».

— Тоже слышал, - удовлетворённо кивнул Москвич, внутренне радуясь, что они с такой великой волшебницей, что называется, на одной волне. – Меня другое огорчает...

«Я знаю, что тебя огорчает. За него не переживай. Ему сейчас намного лучше, чем тебе. Хотя и больнее...».

— Это как? – внутренне обрадовался Павел и тут же испугался своей радости, уж очень не хотелось ему разочаровываться в своих, столь тайных

мечтах.

«Да, так, - ответила она просто, и он сначала не понял, что она сказала, а потом понял, и тихо улыбнулся.

— Спасибо, - ответил он и больше не стал касаться этой темы. – Так что там с Заратустрой?

«Заратустра был великим пророком. Может даже величайшим, точно не помню. Поговаривают, что он первым отделил Добро от Зла.

— А почему столь ценен оказался его смех? Почему его так боятся демоны?

«Когда Заратустра родился, он был первым человеком на Земле, который при рождении не заплакал, а засмеялся. При этом его рождения ждали, ты не поверишь, аж две тысячи демонов! Уж на что они там, возле его колыбельки рассчитывали, я не знаю. Но засмеявшись, Заратустра вытряхнул их из сосудов мерзостных, в которых демоны обитали на тот момент. Пустил их, что называется, по миру! И демоны с тех пор шибко обозлились на Заратустру и много потом козней ему устраивали. А наш брат, скромный колдунишка, взял да и записал тот смех новорождённого пророка. А потом и воплотил в бронзе, хрустале и дереве. Только бронзовый и хрустальный колокольчики где – я не знаю, может, нет их уже на этом свете, а вот деревянный бережно хранят соответствующие спецслужбы, с которыми тебе пришлось уже несколько раз столкнуться».

— Смех Заратустры убивает демонов?

«Не убивает, конечно, а скорее выбрасывает из тел. Дематериализует. Возвращает их в первозданное состояние – превращает обратно в бесплотных духов. И так они уже не опасны для человека».

— Пока кто-нибудь их опять не впустит в себя...

«Ну, или как-то так», - снова раздался мелодичный смех ЕА.

— Вы удивительно современная волшебница, хотя так много знаете... И пифией работали, и Заратустру помните...

«А ещё у меня свой аккаунт в Телеграме имеется», - улыбнулась она, и Павел чётко уловил её «улыбку».

— Вот бы почитать...

«Почитаешь, придет время»...

— Вставай, читательница хренова! – услышал он довольный голос милфы и её горячая сухая ступня утёрла ему нос. В буквальном смысле слова утёрла!

(продолжение следует)