Глава двадцатая. So ends another day

И как всегда в последнее время, это был никакой не сон. Просто в его мозгу включилась чья-то целенаправленная видеотрансляция. Но чья – он пока не понимал.

Он во всех мельчайших подробностях увидел разгромленный визитом отряда обеденный зал, собравшихся там ведьм и ведьмочек, а также своих друзей, которые наспех ликвидировали последствия погрома. Обеденный стол теперь был сдвинут ближе к окнам, а на его месте, в четко обозначенном светильниками круге, стоял Захар Иваныч, совершенно голый, с заведёнными за спину, но не связанными, руками. Рядом с ним стояли Азалия Нероновна и Доротея Шентес, которая и производила с головой пленника какие-то быстрые, едва уловимые взглядом манипуляции.

Захар Иваныч стоял смирно, спокойно, он больше не кричал, и крови на его лице не было. С того ракурса, с которого на него как бы смотрел Москвич, непонятно было что именно с ним делала Доротея, но видимо она его наспех лечила.

— Так лучше? – спросила Захара Иваныча Азалия, и в этот момент видеотрансляция как бы переключилась на другую камеру – Москвич увидел обстановку глазами самого пленника! Теперь он смотрел в лицо директрисы, а краем другого глаза видел стоящую рядом мадам Доротею!

Но этого же не может быть! – подумал Москвич. – Я же сам видел, как демон выжег ему один глаз! Как он теперь видит обстановку обеими? Ему вставили искусственный, который работает как настоящий? Может видеть? Такое вообще бывает?

Ответ пришёл тут же.

— Мы вставили тебе глаз сестёр Грай, да-да, тот самый, который у них украл Персей, этакий проказник. И теперь ты можешь всё видеть. – Сказала Нероновна. – Не спрашивай как, это магия. Не твоего ума дело. Просто знай, что видеть ты можешь, лишь находясь в этом доме. Потому что глаз сестричек Грай он всё-таки один, и является очень древним артефактом. При попытке выйти за пределы этого дома, ты потеряешь зрение. Причем сразу на оба глаза, потому, что они теперь связаны. Ну что стоишь? Благодари нас, как положено!

Нероновна указала на пол перед собой.

Захар Иваныч нехотя опустился на колени, низко поклонился обеим дамам, но ноги целовать им не стал. Доротея и Азалия с улыбкой между собой переглянулись и последняя вздохнув, покачала головой.

— Не хочет он, - понимающе кивнула ей Доротея. - Ножки женщинам целовать не хочет. Западло. В его системе координат это зашквар-зашквар! Ничего, захочет. В самое ближайшее время захочет. Так захочет, что аж крокодильими слезами заплачет! – язвительно улыбнулась она. – Только ножки уже уйдут, и дожидаться их возвращения придётся очень долго!

— Очень-очень долго! – в тон ей подтвердила Азалия. И улыбнулась, как можно более ласково.

Барышни между тем вполне себе оклемались, приоделись, как положено добросовестным ведьмам на каникулах, и снова расположились вокруг стола, с которого шустрые парни уже всё убрали, и застелили новую скатерть. Ужин закончился, начиналось чаепитие. Появились кофейники, чайники, вазы с фруктами, разнообразными восточными сладостями, и... карты!

Карты Таро. Сразу несколько колод. Большие, красивые, с экзотическими картинками. Таких Москвич никогда ещё не видел. Он понял, что это и есть настоящие колдовские карты, не то, что ширпотреб, продающийся в киосках. Эти карты были как будто бы живые. Стоило тронуть колоду рукой, и она сама собой раскрывалась, ложилась веером, её легко можно было запустить движущейся лентой из одной ладони в другую, или без особого труда построить из неё большой карточный домик, который не рухнет от малейшего чиха!

Эти карты могли предсказывать судьбу и менять ближайшее будущее. Эти карты могли одарить немыслимым счастьем, и довести до самоубийства. В опытных руках, разумеется.

— Неугомонные! – глядя на своих воспитанниц с нескрываемой гордостью, сказала Нероновна. - Спать ложиться сегодня явно не собираетесь?

Девушки пожали плечами, подтверждая, что сейчас им совсем не до сна.

— Ладно, гулять так гулять, - улыбнулась им директриса. – Но раз уж уселись за карты, то вот вам задание на игру. Проигравшая доводит до оргазма нашего гостя. Любым, доступным ей способом. И чтобы до утра он кончил не менее десяти раз! Сделайте так, чтобы он оторвал сам себе пипиську! А Дорка ему завтра поросячий хер пришьёт! И мы продолжим...

В этот волнующий момент Москвич больше всего боялся, что сейчас его выкинет из сновидения и он, находясь практически в теле Захара Иваныча, не успеет испытать хотя бы один обещанный оргазм! Так ведь всегда бывало в детстве: вот-вот доходило до кульминации, он практически овладевал какой-нибудь своей одноклассницей, и...

И – всё! Всё, биллять! На этом всё и заканчивалось, а горячая липкая струя заливала простыни уже наяву, когда никакого кайфа от этого почти не было, и волшебная сказка заканчивалась в ванной, где нужно было по-быстрому застирывать и подмываться, пока мамка не спалила.

Но сегодня... Сегодня, сейчас это будут уже не одноклассницы! Это будут хорошо знакомые ему барышни! Это будут ведьмы! Его непосредственные госпожи-повелительницы! Которым он восьмой месяц прислуживает и перед которыми привык пресмыкаться! А вот теперь они будут его фактически трахать. Да, страшновато, если честно сказать, но... Но и жутко интересно!

Москвич замер, боясь спугнуть этот волшебный сон, стараясь даже не дышать, чтобы не привлечь ненароком внимания той же Стеши. Он почему-то был уверен, что именно она легко распознает его в этом накаченном теле бойца спецназа.

И ещё... Он поймал себя на смутном желании, чтобы именно она – Стефания из Торжка, ведьма года, общепризнанная лидерша светлых, оказалась бы сейчас проигравшей на первом же кону, и лишила бы его девственности прямо перед всеми остальными барышнями, у всех на виду!

Единственный, с кем бы он явно не хотел сейчас встретиться взглядом, был Кроха. Но Кроха, к счастью, в его сторону даже и не смотрел. Он раздавал карты. И от лёгкости его руки сейчас зависело многое...

Павел так и не сумел уловить тонкости игры в Таро, понял лишь, что игра навылет, и первой проигравшей явно будет не Стеша. И не Элла, не Святоша, и даже не Акулина. И самое главное – что не Пульхерия! Это обстоятельство Москвича особо обрадовало. Потому что выпускницы, разумеется, были более искусными игроками в колдовские карты, чтобы вот так просто проиграть младшим ведьмочкам. Это высшая лига. Они в карты начнут проигрывать только когда останутся впятером, и играть им придётся между собой.

А вот младшие, судя по их таинственным и хитрым взглядом в сторону Москвича, точнее Захара Иваныча, в теле которого он сейчас прятался, вполне себе не прочь были и проиграть...

Карты были розданы, девушки прикрыли их друг от дружки самыми причудливыми способами, помня, что некоторые из них, особые искусницы, умеют заглядывать не только через плечо, но и сквозь «рубашку» карты, а то и через отражение в глазах мимо пролетающей мухи. В общем, жульничество в этой игре исключалось категорически. Ну, или почти категорически.

Они сбросили по три карты, и первой на вылет пошла Рикки-Тикки-Тави – тёмная молоденькая ведьмочка из Барнаула.

— Протестую! – тут же подняла руку Стеша. – Рикки не подходит для роли экзекуторши в таком деликатном деле. – Она несовершеннолетняя по нашим канонам. К тому же девственница. Рановато ей пока пиписьки мужские трогать...

— Я в шестнадцать уже девственность потеряла, - напомнила ей Элла, - и что?

— И ничего, - парировала Стеша. – Ты свою девственность проиграла в карты учителю физкультуры в восьмом классе, а потом трижды её восстанавливала.

— Зато научилась сама это делать! – с гордостью заявила тёмная.

— А чему ты научила учителя физкультуры, не напомнишь? Ты целый год над ним измывалась, заставляя вылизывать твои подмышки и промежность после каждого урока физкультуры!

— Зато отучила его девочек невзначай щупать!

— И сделала из него импотента. За тобой до сих пор Святая Инквизиция всей Среднерусской Возвышенности охотится. Нет, играем следующий кон!

И снова были сброшены по три карты, и теперь не повезло (хотя как сказать...) светлой девушке по прозвищу Юдифь. Это была очень скромная и прилежная ученица, всегда выполнявшая досконально все задания по белой и черной магии, и увлечённо заполнявшая личный дневник ведьмы каждодневно, чего никто никогда не делал – дневники вели от силы первый-второй год обучения, а потом забрасывали это дело и благополучно забывали.

А Юдифь никогда ничего не забывала. Она была идеальной ученицей, просто проявить свои таланты стеснялась, особенно на фоне более дерзких и ярких своих подруг по школе. И вот случай представился...

Девушка грациозно качая бёдрами подошла к стоящему понуро Захару Иванычу, приподняла двумя пальчиками за подбородок его голову, и, поймав его настороженный взгляд, моментально подчинила своей ведьмовской воле мужчину, не оставив ему ни малейшего шанса на сопротивление.

Затем она легко и быстро нашла на его теле наиболее возбудимые эрогенные зоны, нежными касаниями пробежалась по ним своими тонкими, чувствительными пальчиками, и удовлетворённо отметила для себя, как напористо и целеустремлённо стал подниматься его, совсем уж было спрятавшийся из-за стресса, детородный орган.

— Стоять смирно! – приказала она пленнику и цепко ухватила в горсть его мошонку. Захар Иваныч от неожиданности дёрнулся, но строгий взгляд юной секс-вампирши словно бы пригвоздил его к полу. С этого момента он превратился в её послушную живую куклу.

Юдифь не стала изобретать ничего нового. Она прижалась всем своим молодым и прекрасным телом к достаточно уже возбуждённому мужчине, запрыгнула на него, обхватив его талию бёдрами, и жарко выдохнула ему в лицо, одновременно имитирую страсть и подавляя его обонятельные рефлексы.

Захар Иваныч мелко задрожал, всем стало понятно, что он уже на грани экстаза. Юдифь не стала его долго мучить. Она опустила левую руку вниз, плотно обхватила его головку, и сделала всего несколько специфических движений, вызывая в канал члена всю накопившуюся в мошонке сексуальную энергию. Чуть сильнее сжала бёдрами его бока, слегка раздвинула пятками ягодицы, провела своими сосками по его горячему, раскрасневшемуся лицу, ну и совсем чуть-чуть добавила чисто колдовской женской энергетики, чтобы подтолкнуть партнёра к оргазму.

И вуаля! Захар Иваныч, как послушный племенной бычок, исполнил своё древнейшее предназначение, выстрелив мощным зарядом строго вверх, забрызгав упругую попочку молодой ведьмы.

— Твою ж мать! – выругалась Юдифь, быстро соскакивая с разомлевшего и блаженно оргазмирующего спецназовца.

Дружные аплодисменты всего дамского коллектива были ей наградой.

Москвич, в полной мере испытав во сне всё то же, что испытал командир отряда Витязь наяву, почувствовал, как его лоб покрывается испариной, а в голове начинают стучать весёлые молоточки радостного предвкушения последующих сексуальных приключений. Он уже понял, что из этого фантастического сна его не выкинет в реал никакая сила, и можно смело расслабляться и получать заслуженное удовольствие.

Эх, жаль, что в действительности всё это происходило не с ним. Правда, он совсем не предполагал, чем эти приключении могут закончиться...

Юдифь тем временем окончательно овладев собой, осмотрела сзади свою испачканную спермой попку, и, переведя взгляд прилежной отличницы на Захара Иваныча, сказала совершенно спокойно и с достоинством:

— Слижите, пожалуйста, всю эту гадость языком. Я вас очень прошу!

Командир посмотрел на неё с недоумением, перевёл взгляд на свои безобразия, оставленные на её нежной коже, и когда, наконец, сообразил, ЧТО ему сейчас предстоит сделать, не стал даже скрывать гримасу лютого отвращения. Он хотел что-то сказать, но не смог – горло сдавил спазм тошнотворного рефлекса.

— Пожалуйста! – спокойным, но очень строгим тоном приказала Юдифь, и Захар Иваныч понял, что выбора у него нет. Его тело уже ему не подчинялось. Ноги и руки стали ватными, спина сама собой согнулась, и он рухнул на четвереньки. Стал лизать, совершенно не ощущая никакого вкуса.

Москвича вывернуло наизнанку.

«Это же только сон, - подумал он. – К тому же явно НЕ МОЙ сон! Ко мне это вообще не имеет никакого отношения! Я просто смотрю по телеку какую-то грязную порнуху!».

Он попытался закрыть глаза – не получилось. Попытался повертеть головой, чтобы вынырнуть из этого порнографического ада – никакого результата. Чья-то злая воля держала его в этом мороке и заставляла видеть всё, вплоть до мельчайших подробностей. Он уже давно знал эту особенность колдовских снов – там реальность становится гиперреальностью, приобретает черты и свойства невозможные в этом мире.

Поэтому нужно было терпеть. Просто терпеть, и всё.

— Я тоже, кажется, хочу проиграть в эту игру! – весело и возбуждённо сказала Элла, замешивая колоду Таро каким-то своим, особым способом. Уже по тому, как странно и красиво затрепетали в её руках карты, как они взмыли вверх и словно листопад стали, кружась, падать на её ладони, было понятно, что она полностью ими владеет, и если захотела проиграть – проиграет гарантированно.

Стеша смотрела на неё в упор, весело посмеиваясь.

— Ну, пожалуйста! – кокетливо похлопав глазками, сказала Элла. – Хочу, чтобы ему это запомнилось. А то потом уже будет не до пикантных ощущений...

Она мимолётом сложила рукой какой-то знак, смысл которого Москвич не успел распознать. Он ещё не совсем пришёл в себя.

Стеша молча пожала плечами и коротко качнула головой, словно говоря: да на здоровье, разве я против!

Третий кон был самым коротким – Элла и правда выкинула на стол заведомо проигрышную комбинацию карт. И тут же поднялась со своего места, направившись в сторону стоявшего всё там же Захара Иваныча, ласково поглаживая в руках свой любимый, розовый, каучуковый страпон.

Москвич несмело вздохнул, стараясь никак не проявить своего присутствия.

Глаза командира неотвратимо следили за приближающимся ужасным пыточным предметом, и расширялись от ужаса перед Неотвратимым...

...Кончить у Эллы на страпоне для нормального, гетеросексуального мужика, к тому же считающегося себя, не без оснований, настоящим мачо, было для командира спецназовцев лютым позором. Не будь его воля скована ведьминской силой, он поубивал бы здесь всех, или погиб сам, но вряд ли бы допустил такое.

Но сейчас он собой не управлял, и стоял пленённый непонятной для него силой, держа руки за спиной, и только кровью налитые глаза выдавали в нём запредельное отчаяние и тоску. А уж Эллочка постаралась отыграть настоящую глумливую страпонессу. Она вертела пленником, как хотела, приказывая ему встать раком, самому себе раздвинуть булки, смазать очко маслом из светильника, комментируя при этом, что ей бы не хотелось, чтобы первый анальный опыт вызвал бы у пленника неприятные ощущения.

Неприятные, блин, ощущения!

Она так и сказала это с улыбочкой! Все деликатно посмеялись, и смех этот резанул Захара Иваныча как стеклом по сердцу. Единственно возможным сопротивлением для него было постараться не кончить в этот раз. Но Эллочка отлично это понимала. И потому трахала мужчину долго, ласково, не спеша, постоянно спрашивая, не больно ли ему, и вообще как ему нравится такой вид секса!

Он попытался было молчать, но ведьма заставила его говорить и подробно комментировать свои ощущения. Это и послужило триггером. Просто унижения перед двумя десятками молодых и красивых девушек он бы может и стерпел, но проговорить всё это на публику, отвечая на самые постыдные вопросы – явно было выше его сил. Это всколыхнуло в его подсознании настолько потаённые и запретные пласты, что организм сам по себе бурно среагировал на умелый массаж предстательной железы.

Захар Иваныч завыл как волк, уже не скрывая слёз отчаяния, и выплёскивая последние капли в долгих, мучительных спазмах. Элле аплодировали только тёмные. Светлые посчитали процедуру слишком жестокой в моральном плане.

А Москвич уже знал, как ощущается оргазм на кончике старпона, особенно когда этот самый страпон болтается на поясе у столь искусной извращенки, как Элла. Помнил свои новогодние приключения. Так что этот второй оргазм он пережил более спокойно, и лишь посочувствовал командиру спецотряда, у которого в голове (и Москвич это тоже чувствовал!) в тот момент бушевала буря.

И тут случилось странное. Светлые ведьмы, одна за другой отказывались продолжать игру и бросали свои карты на стол. А Стеша, Акулина и Мара стали жульничать настолько откровенно, что над столом повисло магическое марево, сплетённое из их искусных манипуляций, не позволяющее тёмным выиграть хотя бы один кон. Тёмные злились, но перебить удачу светлых не могли. Косвенно, это, правда, всё равно отразилось на пленнике – каждая проигрывавшая ведьма придумывала всё новые особо извращённые способы заставить того кончить, но светлые хотя бы сохранили свои «белые пальто». В данном случае – белоснежные хитоны и туники.

...После третьего оргазма Москвич понял, что это пытка. Насколько поначалу это было приятно, настолько теперь стало мучительно-невыносимо. Кончать уже было нечем. Ощущение было такое, будто внутри у него поселился Чужой, и теперь он там постоянно возбуждался, судорожно дёргался в экстазе, корчился и затихал, до следующего сеанса мастурбации. Захар Иваныч, уже растеряв всю свою гордость, слёзно молил о пощаде. Но никто его не слушал – тёмные словно с цепи сорвались. Они выполняли приказ Азалии строго и неукоснительно, и только под утро, когда пленник почти потерял сознание, послали самую молодую ведьмочку Рикки-Тикки к директрисе за советом, что делать дальше.

Азалия явилась сама. И не лень же ей было вставать в такую рань! Но чего не сделаешь, ради торжества над поверженным врагом.

— Витязь у моих ног, - сказала она, сонно оглядывая измочаленную фигуру командира, валяшегося на полу, и ставя ступню ему на лицо. – Сколько ему осталось?

— Четыре оргазма из десяти! – подсказала Пульхерия. – И это я ещё к нему даже не прикасалась!

— Закончишь с ним завтра, - удовлетворённо кивнула директриса. – А сейчас всем спать! И помните: он должен получить сполна всё, что ему причитается...

Глава двадцать первая. Спартак 2.0

Москвич вынырнул из этого кошмара первым. Он в ужасе огляделся по сторонам. Уже светало, и недалеко, возле палатки, на корточках сидел, прислонившись к извилистому стволу дерева Мага. Он был в глубоком обморочном состоянии, и, судя по всему, бредил. Павел понял, что ему транслировали тот же самый сон, и сейчас гордый кавказский мужчина переживает всё то же, что пережил и он сам в эту подозрительно долгую ночь.

Он не захотел оказаться рядом с Магой в момент его пробуждения. И потому тихонько удалился в сторону тропинки, ведущей к океану.

Невысокая густая рощица быстро закончилась, и Москвич вышел на песчаный пляж гораздо быстрее, чем рассчитывал.

Надеюсь, это не будет считаться побегом, подумал он, скидывая свою тунику и с наслаждением заходя в воду. Солнышко только вставало, и океанская гладь была тиха и безмятежна. После ночной липкой жары погрузиться в неё было невероятным блаженством.

Павел несколько раз глубоко нырнул, стараясь задержать дыхание как можно дольше, и стараясь поплавать вдоль самого дна. Однако с непривычки к солёной воде глаза стали слезиться. Он заметил на берегу чью-то фигуру. Это был Змей.

Сегодня он был явно мрачнее вчерашнего, и сосредоточенно грыз спичку. Москвич вышел из воды, сель рядом, подставляя спину горячим солнечным лучам.

— Ты тоже видел этот пиздец? – спросил Змей, то ли уже успевший поговорить с остальными парнями, то ли обо всем догадавшись сам.

— Да, - просто ответил Москвич. – Это специально всем транслировали в виде сна... Нарочно, чтобы деморализовать противника.

Змей быстрым колким взглядом оглядел Павла.

— И что думаешь? Это правда?

— Правда. Увы, они очень сильны и действуют именно так – подло и жестоко. Обычными методами с ними не справиться...

Змей кивнул, будто найдя подтверждение своим мыслям в словах собеседника, и щелчком пальцев отправил разгрызенную спичку в воду.

— Значит, будем искать необычные, - сказал он, поднимаясь. – Пойдём. Парни хотят тебя видеть. Пора поговорить серьёзно.

У общего костра на этот раз собрались все. Павел познакомился с ещё двумя бойцами отряда. Это были классические спецназовцы – мощные и угрюмо-молчаливые. Монгол и Бублик – такими позывными они представились. Просто представились, и всё, руки никто не подал. Да Москвич и не рассчитывал на рукопожатия, или какой-то ещё, более дружеский приём, отлично понимая, что он здесь чужак. Не служил, уголовник, к тому же «оттуда» - с рабской цепочкой на шее. А как «там» поступают с рабами, все уже сегодня видели в подробностях.

Хорошо хоть к общему костру пустили, подумал он и почувствовал, как десяток глаз настороженно и подозрительно уставились на него.

— Так там поступают со всеми пленниками? – хмуро спросил Бублик, сверля Москвича откровенно-презрительным взглядом.

— Нет, ответил он. – Это была явно показательная пытка. Не для того, чтобы сломить человека, а чтобы продемонстрировать остальным... Ну и так, чтобы самим поразвлечься...

— Хуясе, у вас там развлечения, - покачал головой Змей.

— Э, маму-твою-ээбал! – злобно сплюнул в костер Мага и тут же поднявшись, отправился лупить свой любимый мешок с песком. «В печень-в-печень-в-печень» - зарычал он в отдалении, и гулкие удары вспугнули утренних птичек на добрую сотню метров в округе.

— Эмоционально реагирует, - грустно покачал головой интеллигентный Пацан Вчерашний. – Ты пей чай, пей, Паша, - и подал Москвичу горячую кружку с ароматнейшим напитком, который здесь именовался чаем.

— Спасибо. – Павел отхлебнул. Чай ему понравился. Не чифир, конечно, но всё же лучше, чем ничего.

— Ну и что будем делать? – обращаясь как бы ко всем сразу, спросил Змей. – Они хотя бы спят когда-нибудь? – уточнил он, переведя взгляд на Павла.

— Спят, конечно. Они обычные люди, просто с экстраординарными способностями, - ответил тот. О том, что колдовство продолжается и во сне, он предпочёл не распространяться.

— Ведьмами становятся или рождаются? – поинтересовался молчавший до того момента Монгол.

Москвич мельком взглянул на него и мурашки спрятались у него между лопаток. Не лицо, а маска. Скуластая, с плотно сжатыми губами, расплюснутым носом и раскосыми глазами, всё время прицеливающимися собеседнику в переносицу – маска профессионального убийцы.

— Становятся, - ответил он, осторожно подбирая слова, и отлично понимая, что сейчас его слушают не только здесь, но и «там». Золотые колечки в сосках тихонько, но отчётливо завибрировали. – В школу ведьм отбирают по способностям, но потом долго учат. Несколько лет. Точно не знаю, но, кажется, лет семь-восемь... Этим занимаются очень опытные наставницы. Причем обучение идёт в реальной жизни, вот в таких вот передрягах, как эта. Они же не случайно сюда приехали...

— В смысле? – переспросил Монгол.

— Сначала они на нас, зэках тренировались. А теперь вот против вас выступают, против настоящего отряда спецназа. Я не знаю, что будет...

— Москвич пожал плечами, вполне искренне не представляя себе дальнейшего хода событий.

— А кто из них вызывает демона? – спросил Змей.

— Старшие. Наставницы. Но... насколько я знаю, это не демон им помогает. Это они служат демону. Во всяком случае, кто-то из них точно служит. Какая-то из ведьм впустила его в себя... Но он может вмешаться и по собственной воле, если кто-то будет всерьёз угрожать воспитанницам или всему пансиону.

— Ну, то есть их только на кол сажать, по-другому с ними не договориться, - мрачно кивнул Монгол. – Предлагаю простую тактику: берём двух самых слабеньких, и меняем на Иваныча. А дальше по обстоятельствам.

— Самых слабеньких – это кого? – решил уточнить Змей.

— Рикки-тикки, или как там её... - скривил губы Монгол. – И эту... рыжую. Самую выпендрёжную из всех. По опыту знаю, такие, как правило, самые слабые.

«Стешу, - подумал Павел. – Ну, удачи вам, ребята, если вы и правда на это решитесь. Она вам очень понадобиться, только вряд ли поможет...».

Он промолчал. Очевидная глупость предложения с его точки зрения в комментариях не нуждалась.

— И последний вопрос, - как бы закругляя разговор, снова вмешался Змей. – Ты пойдёшь с нами против них?

— А куда ж я денусь? – вопросом на вопрос ответил Павел. – Там мои друзья остались.

— Тогда выбери себе позывной, - похлопал его по плечу Андрей, улыбнувшись ему.

— А чего тут выбирать, - так же скромно улыбнулся Павел. – Всё уже давно выбрано. Спартак два-ноль.

— В смысле счёт два ноль?

— В смысле версия программы, - уточнил Москвич, но развивать эту мысль не стал.

Глава двадцать вторая. Преторианцы

— Утро доброе! – прошептал над Крохой чей-то до боли знакомый ласковый голосок, и одновременно с этим нежная девичья стопа легла ему на губы, предотвращая его возможный спросонья вскрик.

— Доброе... - прошептал Кроха в ответ, и тут же, не открывая глаз, попробовал ножку на вкус. Ножка было солёная.

«Значит, не Стеша» - подумал он. Стешины ножки он привык перед сном вылизывать до блеска и до вкуса спелых яблок.

— Но ещё ночь, алмазная донна! Какое такое утро? – переспросил он, уже догадавшись, что разбудила его Пульхерия.

— Спецназ просыпается на тренировку за час до рассвета, - ответила некромантка всё так же шёпотом. – Я разбудила вас за два часа. Благодарить не надо. Я научу вас ходить змеиными тропами, прятаться на пустынном берегу океана, убивать во сне своих врагов... Я научу вас драться со спецназом и побеждать его.

— Последний раз я дрался со спецназом пару лет назад на Вологодской пересылке, - всё ещё сонно протирая глаза, ответил Кроха.

— Ну как дрался... - потягиваясь, поддержал разговор проснувшийся рядом Стремяга. – Я помню тот случай. Ты парил над полом, нарушая закон всемирного тяготения, а ментовский спецназ придавал твоему телу необходимый импульс своими берцами. Ты левитировал довольно долго!

— Количество умных слов явно избыточно для мышления твоего спичечного коробка, Костя, - буркнул в ответ Кроха, быстро облачаясь в свою тунику и подпоясываясь бечёвкой.

И правильно делал, между прочим. Потому что Пульхерия, бросив на прощание: Жду вас троих на пляже через пять минут! – моментально сама исчезла, отступив в тень. Лишь шелестнула, чуть подёрнутая лёгким ветерком занавеска на ближайшем окне.

— Рекомендую поторопиться, - буркнул Славик. – Она не любит, чтобы опаздывали.

— Ты-то в курсе, несомненно, - опять не удержался от язвы Костя. – Тебе ли не знать, как она любит. Побыстрее, или помедленнее...

Славик вздохнул. Последнее время он всё чаще вздыхал и всё реже вступал в словесные пикировки между парнями. Что само по себе было странно, и что давно заметил тот же внимательный Кроха. Да и не только он.

За пять минут добраться до океанского пляжа в темноте, через тропические сады и рощицы никто, конечно же, не успел. Пульхерия уже сделала лёгкую разминку, а потом, подгоняемая ночным бризом, окунулась пару раз в прохладные волны океана. Она уже обсыхала на не успевшем за ночь остыть песочке, когда пацаны ещё только продирались сквозь пальмовые заросли в небольшую и хорошо скрытую от посторонних глаз лагуну. Которую облюбовали воспитанницы пансиона для своих купаний.

— Вы все покойники, - сказала она запыхавшимся парням, когда те, наконец-то, предстали пред её светлые очи. – Вы так долго и беспардонно шумели в чаще, что вас не только спецназ бы вырезал, но и местные пейзаны поймали бы и зажарили с черемшой, как крокодилов. Вы в курсе, что запечённые с черемшой крокодилы – старинное аристократическое блюдо? Благородный дон Румата не даст соврать.

Славик и Костя недоумённо переглянулись, и лишь начитанный Кроха понимающе кивнул.

— Поэтому лечь! – строго приказала Пульхерия.

Пацаны рухнули в песок.

— Встать! – тем же ледяным тоном велела наставница. И снова: «лечь – встать, лечь – встать, лечь – встать!» – тихо, но отчётливо звучал один и тот же приказ.

Они давно знали эту игру. Её очень любила директриса, особенно в первые дни их пребывания в пансионе. И уже тогда они научились экономить силы и регулировать своё дыхание, отлично понимая, что так может продолжаться очень долго.

А Пульхерия не просто так их мучила, и даже не столько в наказание за безнадёжное опоздание на ночную тренировку. И их дыхание, в общем-то, её особо не интересовало. В этом смысле они были молодцы – бросив курить, теперь находились в относительной норме. Её интересовал ритм биения их сердец. Прикрыв глаза, некромантка прислушивалась к шумам и синусоидам, отмечая у кого из них склонность к аритмии и тахикардии. Ей нужно было понять, кто из них окажется самым слабым звеном. И по всему выходило, что первым в этом списке был Славик. Её Славик.

Это было плохо. Но это следовало учитывать.

Когда к взмокшим от пота телам уже вовсю прилипал песок, она остановила издевательство. Приказала парням быстро ополоснуться в океане, и уже ждала их у самой кромки берега.

— Закапывайтесь! – велела она. В руке у Пульхерии уже была тонкая бамбуковая розга.

Понимая, что шутки кончились еще в момент подъема, парни быстро стали разгребать песок, готовя каждый себе небольшую «могилку».

— Не так! – остановила их неуклюжие потуги ведьма. – Двое закапывают третьего, потом один – другого, последний – сам себя! Живо! На каждого по минуте!

Она демонстративно набрала в кулачок горсть песка и изобразила песочные часы.

За минуту отлично получилось закапать Кроху. Стремяга, как всегда, пожертвовал собой, помогая закапывать Славика, и они тоже почти справились, получив лишь по одному жгучему удару по лопаткам. А вот самому зарыться в песок Стремяге уже так быстро не удалось, и он шипел и тяжело охал под жалящими ударами тонкого пыточного инструмента. Пульхерия стегала его спокойно и методично, изо всех сил стараясь сдерживать своего ликующего внутри демона. Честно старалась сдерживать. Но получалось так себе...

— А дышать как? – на правах её личного раба решил рискнуть и сунуться с вопросом Славик, не до конца спрятавший под слоём песка свою мордочку.

— Пока так, - улыбнулась ему Пульхерия, встав на грудь парня. – Потом дам каждому по тростинке, иметь всегда при себе... А пока – ну-ка, дыши и старайся, чтобы твоя грудь не поднималась ни на миллиметр!

Пульхерия старательно попрыгала у каждого на груди и животе, и ни один не смог унять дыхалку и сердцебиение так, чтобы было незаметно присутствие живого тела под слоем песка.

— Плохо, - сказала она. – Вы маскируетесь отвратительно. Вас заметят, и вы пойдёте на завтрак крабам. Причём живьём! Вами когда-нибудь завтракали крабы?

Парни, уныло потупив взгляд, стояли перед ней с оголёнными задницами.

«По десять каждому – подумала она, рассекая воздух упругой бамбуковой розгой. – Иначе мне никак не успокоиться»...

И высекла – не спеша, без разогрева, запустив левую руку под тунику, себе в промежность, и мастурбируя никого не стесняясь. Вроде немного полегчало.

«Ничего, подумала Пульхерия. – Там еще свеженький пленник остался. Сегодня, как все спать улягутся, придушу его парочку раз как следует и кончу от всей души. – И добавила мысленно, глядя в залитые потом глаза ребят: добро пожаловать в мой мир – мир беззастенчивой некромантии!

И вспомнила, как развлекалась у себя в Корнштейне, в таинственном моравском замке, куда иногда водят небольшие стайки туристов, с удивлением и непонятной тревогой озирающихся среди высоких стен и под мрачными сводами.

Она тайком за ними подглядывала, фотографировала некоторых из них, спрятавшись и внезапно возникая в тёмных проёмах зарешеченных и криво заколоченных окнах. А потом, ночью, во сне, забравшись в никому неизвестные подземелья, устраивала там жуткие публичные казни, прокручивая в своём воображении и воплощая в осознанных снах кошмары для сфотографированных за день посетителей. Они стояли вокруг неё в немом ужасе, а палач вытаскивал на помост каждого, на кого она указывала пальчиком, и долго, очень долго укладывал в колодки гильотины.

Сама Пульхерия при этом буквально купалась в волнах нестерпимого вселенского ужаса, исходившего от зрителей этого адова перформанса. В ногах у неё стояла корзина, куда падали отсечённые головы казнимых, и ещё живые, они там ворочались, открывая рты и пуча глаза, заливая кровью её сапоги. И тогда она ставила ногу на край корзины и говорила собравшимся вокруг:

— Ну? Кто первым будет лизать? Кто первым будет лизать – тот последним полетит в эту корзину!

И всегда находилась куча желающих.

Но все они рано или поздно оказывались у неё под ногами, в корзине, и там кусали её каблуки, а она кончала по два три раза за ночь, а утром просыпалась в совершенно мокрых трусиках...

И было нестерпимо стыдно за то, что эти ни в чем неповинные люди, тоже всё это видели в своих ночных кошмарах.

«Добро пожаловать в мой мир» - думала она, умываясь по утрам ледяной водой, чтобы унять разбушевавшуюся знойной ночью плоть, и разглядывая в зеркало своё румяное, посвежевшее и наполненное алчной сексуальной энергией, отражение. – Простите меня, если сможете. Или прокляните, как я сама себя проклинаю»...