Глава пятьдесят седьмая. «Из рабства вас никто не освобождал!».

— Нет, тебе пока что плохо ясно, - услышал он где-то в вышине издевательский голос милфы. – А вот сейчас будет ясно-понятно... - С этими словами Екатерина взяла и сунула ногу в свой правый сапог. В тот самый, в котором по её милости и сидел Павел.

Он даже не успел сообразить, что происходит. Внезапно в его резиновой «камере» потемнело, всё вокруг зашаталось, а сверху на него быстро стало спускаться нечто, что волнообразно расширяло стенки и одновременно нагнетало волну и без того удушливого воздуха. И это ещё хорошо, что Екатерина сообразила совать ногу в сапог медленно, чтобы узник успел упасть на подошву и распластаться на ней, постаравшись занять как можно меньше пространства! А иначе бы она просто сломала ему шею или позвоночник.

Но он успел. Успел принять единственно верную позицию в этот момент – стать её стелькой. Ещё одной, дополнительной прокладкой под её горячей и шершавой ступнёй. И тут же ощутил, как мягко и нежно она поставила свою огромную ножищу великанши на его замершее от ужаса тело. Ласково поставила, лишь чуточку придавив его грудь и голову гигантской, размером больше любой подушки, пяткой. Ему даже удалось повернуть голову направо, чтобы она не сломала ему нос и не расплющила лицо. В таком положении невозможно было ни вздохнуть, ни охнуть. Даже просто дышать тяжелым смрадом её слегка вспотевших ног было проблематично, но он смог и это. Жить захочешь – и не так раскорячишься – вспомнил он весьма кстати народную мудрость. А жить, как ни странно, хотелось. Ох, как хотелось! Умирать накануне УДО – считалось в тюрьме плохой приметой...

А сверху и очень отчётливо уже звучал её глумливо-насмешливый голос:

— Ну вот, Полиночка, ты и на своём месте. Выбирай: либо ты вот так проживёшь остаток своей никчёмной жизни как гордый побегушник, который должен сидеть в тюрьме за свои злокозненные намерения, либо...

Тут она подумала немного, и слегка приподняла стопу, чтобы Павел мог бы немного расправить плечи и вздохнуть полной грудью.

— Либо ты снова станешь моей дуэньей, лучшей подругой и по совместительству помощницей в экзекуторских делах. Уж больно хороша ты с розгой в руке – сечёшь умеючи и старательно.

Москвичу от столь неожиданной похвалы в таком стрёмном деле стало не по себе. Он почувствовал, как пышущая жаром кожа её грубой пятки трёт его ухо и щёку. Ясно представил себе, что ей стоит просто слегка расслабить ногу и раздавить его голову как грецкий орех. То ли он сам уже научился лихо моделировать различные ситуации своего ближайшего будущего, то ли это милфа нарочно посылала в его сознание такие картинки-страшилки, он пока не разобрался. Но всё равно было жутко представить, как его крошечное сейчас тело, размером с лягушку, точно также как лягушку и может раздавить эта свихнувшаяся на своей жажде власти ведьма. В какую жижу он превратится всего лишь через секунду!..

Нет, надо что-то отвечать. Запрашивать помощь неоткуда, да и нет времени.

— Ну так что ты решила, Полинка? – снова ласково-настойчивый голос сверху. – Может превратить тебя в полноценную стельку? Я могу. Ты даже не представляешь, как тебе будет хорошо и спокойно жить в этом качестве! – продолжала издеваться над ним Катерина. – А мне, не скрою, будет приятно сознавать, что ты теперь всегда со мной, под моей ножкой, ласково греешь мою пяточку... Ты ведь любишь мои пяточки, а, Полинка?

Этот вопрос застал его врасплох. Нужно было как-то срочно реагировать. Москвич и среагировал. Как умел. Просто приподнял голову и поцеловал грубую шершавую поверхность её здоровенной пятки, не будучи до конца уверенным, что милфа вообще почувствует его поцелуй. Ведь он был сейчас для неё действительно лягушонком. Какие уж там поцелуи от лягушонка...

Но она почувствовала. Ведьма всё-таки. И с громадным колдовским опытом. Он вспомнил, как кто-то из друзей, кажется Кроха, говорил, что ей восемьдесят пять лет! Это сколько же она вот так молодых парней извела под своим мрачным игом сексуальной маньячки? Скольким жизнь сломала!

С ужасом Москвич услышал раскаты её хохота, больше сейчас похожие на гром. Это Екатерина, каким-то образом (хотя, ясно каким), прочитала его мысли и страхи и теперь заливалась от восторга, непроизвольно шевеля пальчиками ног, отчего у Москвича чуть не сломались и не вывернулись коленки.

Но смех великанши также неожиданно прекратился, как и начался.

— В общем, думай, пока есть чем дышать, - сказала Екатерина вполне серьёзным тоном. – Как надумаешь – снова поцелуй пятку. Это и будет сигналом, что ты там приняла правильное решение. И мы прямо сейчас пойдём к твоим подругам, потолкуем насчёт твоего будущего. И если они действительно так хотят тебе помочь, что даже кушать не могут праздничный торт без тебя, то я, так уж и быть, отпущу тебя к ним на эту ночь. Новый год всё-таки. А как встретишь Новый год – так его и проведёшь! Ты же помнишь, КАК ты встречала этот год, Полиночка?

Москвич невольно поёжился от нахлынувших воспоминаний о душном и пропахшем плесенью шкафе в спальне Эллы, где он висел всю новогоднюю ночь, прикованный наручниками к перекладине. И больше всего на свете хотел, чтобы пришла Элла и его... выпорола! Потому что после порки она обещала его отпустить в туалет...

И вот теперь круг замкнулся. Он рискует встретить новый, две тысячи двадцать четвертый год даже не в шкафу, а в дамском резиновом сапоге! Прогресс, однако!

Он, конечно же, согласился. Попробовал бы отказаться! Целовал солёную грубую пятку милфы и тёрся об неё щекой, как похотливая кошечка трётся об ноги хозяйки. Но похотливой кошечкой в этот момент он не был. Он мечтал увидеть своих друзей, провести с ними хотя бы последний вечер, порадоваться за них и, чем чёрт не шутит – поймать в глазах той же Стеши какую-нибудь надежду. Ну, или хотя бы тень надежды...

И потому он на всё согласился. Если за этот год он чему-то и научился, то это хитрить и изворачиваться. Как скорпионы, которые теперь не убиваются до смерти, попав в банку, а лишь притворяются, что умерли, и ждут, когда их выбросят. Чтобы убежать.

Милфа прочитала его и в этом вопросе. Доставая из сапога и увеличивая его с помощью своего прикроватного зеркала до обычных человеческих размеров, она ласково улыбнулась и сказала:

— Да, и учти, что за твоей Стешей я буду следить особо. Глаз с неё не спущу. Такая талантливая и одарённая ученица не каждое столетие посещает эти стены и топи. Мы должны с неё пылинки сдувать. Так ей и передай...

...О, это было самое выдающееся «оперативное совещание» за весь прошедший год! На кухне, за печкой, на том самом месте, где парни привыкли шушукаться и строить свои коварные планы, которые, как правило, с треском проваливались, теперь собралась совершенно фантастическая команда. Тёмные ведьмы Элла, Святоша, некромантка Пульхерия, безусловная героиня дня Стеша, их послушные пажи Костя, Кроха и совершенно свободный теперь Славик – все сидели вперемежку, угощались всякими закусками, и пили перебродивший сок маракуйи, принесённый только что с мороза в запотевших хрустальных кувшинах. Лица у всех были возбуждённые, и не то чтобы радостные, но какие-то особо одухотворённые.

И вот на это, безусловно, подпольное мероприятие, неожиданно пришла сама Екатерина. Прекрасно понимая, что её-то тут как раз и обсуждают.

— Всем тёмного времени суток, девочки! – поприветствовала она собравшихся, ясно подчёркивая этим, что обращается в первую очередь к своим единоверицам – тёмным ведьмам. Стеше, правда, она улыбнулась отдельно особой, до приторности обворожительной улыбочкой.

— Как я поняла, вы тут обсуждаете планы побега моей рабыни Полинки, или я ошибаюсь?

— Ну что вы, великая! - вполне доброжелательно усмехнулась Стеша. – Вы никогда ни в чём не ошибаетесь! Мы уже к этому все привыкли. Так что рады приветствовать вас на нашем тайном собрании. Так ведь, девочки?

Слово «девочки» она тоже выделила, но несколько в ином тоне. – Присоединяйтесь!

— Охотно, - согласилась милфа присаживаясь на обычный кухонный стул, как равная среди равных, но и без особого пафоса. Павлу она мимолётным движением бровей указала на пол перед собой, и тот послушной тенью лёг к её ногам. Пока они шли сюда, ведьма велела ему молчать и всё время выказывать свою преданность ей, как хозяйке, и лишь целовать её ноги. Других действий производить не разрешалось.

— Я сразу начну с главного, - сказала милфа. – Не хочется, знаете ли, тратить такой волшебный вечер на пустопорожнюю болтовню. И, уверена, вы меня поймёте.

Все вежливо покивали гривами.

— Хотите украсть мою девочку? – спросила она, обведя всех присутствующих барышень кокетливым взглядом. – А зачем красть? К чему эти тайны и интриги? Вот, пожалуйста, забирайте!

Она протянула поводок, тянущийся от ошейника Павла, как бы предлагая его взять любой из девушек.

— Берите, он – ваш! Стеша, Элла, забирайте! Только отдайте мне взамен любого из ваших рабов. Я подчёркиваю – лю-бо-го! Я готова взять хоть Кроху, хоть Константина. Можете даже оставить здесь Славика – он прекрасно мне подойдёт. Его цвет глаз отлично гармонирует с цветом моих новых туфель! А что? Проголосуйте и решите сами, кем вы готовы пожертвовать! Кто у вас тут главная, в вашем тайном Ковене Ведьм-Собравшихся-За-Печкой? Ты, Стеша? Или... ты, Пуля?

— Всё-всё-всё! – смеясь, ответила Пульхерия. – Я ухожу, мне пора готовиться к скачкам. Мне ещё сегодня гонку выигрывать на этом бестолковом мерине по кличке Шаман.

Она и правда легко и грациозно поднялась, всем приветливо улыбнулась, и упорхнула в общий зал, где уже гремело предновогоднее веселье. Стеша показала ей на прощание свою любимую «козу», и аккуратно-незаметно опустила вниз мизинчик... Получился как бы Единорог.

А потом перевела взгляд на Екатерину, и посмотрела ей в глаза вполне серьёзно. И было видно, что она обескуражена последними словами милфы. Во всяком случае, так быстро сформулировать свой ответ не смогла, и потому та продолжила:

— Вы и впрямь, девочки, думаете, что это только вы сегодня сдавали свой экзамен? А что если это была проверка для всех, как было сказано в том старом советском фильме? Что если и я сегодня держала свой экзамен? И не только я, но и Азалия, и ещё кое-кто...

Илона и Элла удивлённо переглянулись. Стеша задумчиво поджала губы и опустила взгляд.

— Да, - решила выговориться до конца экзекуторша. – Не буду скрывать, Павел за этот год стал для меня тем же, чем для тебя твой Кроха. Не просто невольник, выкупленный за баснословные деньги. Но и... самый близкий мне человек. И я точно также влюбилась в него, как и ты в Кроху, как и Элла в своего дарителя Луны – Костю. А ты, Стеша, вообще уверена в том, что ты сейчас делаешь? Уверена, что свобода пойдёт ему на пользу? Ты знаешь, что его ждёт там, за воротами? - Тюрьма!

— Почему вы так решили, великая? – быстро и недоуменно переспросила Элла.

— Для вас, девочки, это новость?! – весело рассмеялась милфа. – Да ладно! Ни за что не поверю, что вы не пытались гадать на будущее ваших сорванцов! Что, правда? Не смотрели, что ждёт Павла? Ну, вы даёте! Ты же, Стеша, непревзойдённая мастерица карт Таро! Умеешь такие расчудесные расклады делать, которые, поговаривают, даже будущее менять могут! И не пробовала гадать на Павла?

Екатерина в недоумении пожала плечами.

— Ну, так я вам скажу: тюрьма его ждёт. Без вариантов! Можете потом проверить, у каждой ведь колода есть. У Стеши целых три. Да тут и без карт видно. Вы только посмотрите на эту тварь дрожащую...

Тут милфа выдернула из рук Москвича свою ногу, которую тот послушно лобзал всё время разговора ведьм, скинула туфельку на пол и поставила ступню ему на голову.

— Видите эту жалкую и ничтожную личность? Этого мустанга-подкаблучника? С ним можно делать всё, что угодно...

Она опустила голову Москвича вниз, к полу, и прижала его носом к своей туфельке.

— Целуй, холоп, следы ног своей барыни! Целуй-целуй-целуй!

Аккуратно передвинула стопу на загривок парня, а на затылок ему плюнула.

— Видите? А внутри – стальная пружина железнодорожного вагона. Сколько ни дави – не сломаешь, и не согнёшь. – Взгляд её стал колючим и очень серьёзным. – Я пробовала ломать. А вы знаете, КАК я умею ломать. Так вот с ним такое не проходит. Он не ломается. Я поначалу не сомневалась, что в нём и сидел демон всё это время. А потом увидела, что в него, кажется единственного, демон и не посмел вселиться! В каждом из нас побывал, а в нём – ни хрена!

Глаза Илоны округлились не то от ужаса, не то от восхищения.

— Вот тогда я и стала приглядывать за ним по-настоящему. И вы бы видели, девочки, что он вытворял! Как он создавал комбинации, до которых и не каждая из вас бы додумалась! Одна только Вальпургиева ночь сколько мне седых волос стоила!

Стеша скептически скривила губки, не то чтобы ставя под сомнение слова старшей ведьмы, но как бы давая понять, что и у неё есть своё мнение и она его менять пока не собирается. Но промолчала. Зато неожиданно подала голос Элла:

— Мы понимаем ваши чувства, великая...

— Но? – переспросила её милфа. – Ты ведь хотела сказать «но»...

— Но мы знаем, что у Ибн Даджаля, точнее у всемогущей Лилит, Матери демонов, лежит в портфеле под охраной Дайна и Двалина четыре справки об освобождении по УДО...

— Точнее помиловки, - выдерживая строго-нейтральный тон, подчеркнула Стеша.

— Помиловки?! – прошептал Костя.

— Прикинь! – подтвердил Кроха. – Мы теперь с тобой чисты перед законом аки агнцы новорождённые.

— Серый волк невинен, как дитя! – кивнул Константин, но тут же осёкся, заметив, как сверкнула взглядом Стеша в его сторону.

— Помиловки, - подтвердила и Екатерина. – Да, теперь вы, мальчики, даже считаетесь не судимыми.

— Фемида Басмановна! – изумился Костя. – И как это у них... У Ибн Даджаля я хотел сказать, получилось-то?

— А что тут сложного, - пожала плечами милфа. – Пропихнуть своих людишек в нужные списки... Для начальства с Каменоломен это пара пустяков. Сейчас время такое – многих милуют. Десятками тысяч. Кто там разбираться будет... Да, завтра поутру вам объявят о вашем... так сказать... освобождении.

Тут Екатерина сделала такое ехидное выражение лица, что парни невольно напряглись. И недоуменно уставились на своих хозяек.

— Да-да, мальчики! – торжественно продолжила старшая ведьма. – Так сказать «освобождении». - Она даже не отказала себе в удовольствии показать пальцами кавычки на этом слове.

— Я не оговорилась. У меня для вас приятнейшая новость – вас освобождают лишь из колонии, то есть от отбытия дальнейшего наказания. Из рабства, в котором вы имеете честь состоять, никто вас освобождать не собирается!

И это был миг её триумфа! Ради этой издевательской фразы она сюда и пришла. Ради неё и витийствовала тут почти час. А Элла и Стеша сделали вид, что ничего такого странного она и не сказала.

— Как?! – продолжала глумиться Екатерина. – А вы, мальчики, разве этого не знали? Разве вам ваши досточтимые хозяюшки это не разъяснили с самого начала? Нет? Ну, не может такого быть! – кайфовала не по-детски милфа. - Обязаны были! Как добросовестные барышни и полноправные рабовладелицы должны были довести до вас простую истину, что их рабами вы становитесь на-ве-ки! То есть навсегда.

Казалось, Екатерина сейчас захлопает в ладоши или пустится в пляс от распиравшего её восторга. Её блаженство явно затянулось сверх всякой меры, и потому Костя решил, что пора возвращать на грешную землю, витавшую где-то там, в заоблачных далях, старую экзекуторшу.

— Да мы, в общем-то, и не против, великая, - сказал он абсолютно буднично, и как будто даже нечто само собой разумеющееся. – Мы теперь рабы добровольные. Потому что любим наших дам.

И сказал он это почтительно, тихо, скромно потупив взор, а потом внезапно поднял глаза и взглянул Екатерине прямо в лицо. Как никогда ранее не смел на неё смотреть. И милфа всё поняла. Глумливая её улыбочка погасла, словно последний лучик уходящего зимнего солнца. Незаметно и печально. Она строго сжала губы, выдержала солидную паузу и сказала сурово:

— Так что это мой раб, и он останется при мне. Столько, сколько я захочу. Это моя собственность и я никому не позволю его у меня украсть.

А чтобы немного разбавить невольный пафос этого заявления, уточнила как бы специально для Стеши, глядя ей в глаза:

— У Москвича отличный магический потенциал. Я превращу его в барышню – сейчас ведь это под запретом там, в человеческом мире, - а через год сделаю из него самую настоящую ведьму. Пусть даже и светлую, тут я против ничего не имею. Он ведь наверняка изберёт Светлый путь в твою честь, Стефания Николаевна. Можешь даже приезжать, навещать мою Полинку. Уверена, она будет счастлива, иметь такую замечательную патронессу, как ты. Согласна?

— Согласна! – просто и легко улыбнувшись, ответила Стеша. – Конечно, воспользуюсь вашим приглашением, великая, и обязательно приеду. Обязательно. Даю слово.

— Ну, вот и ладненько, - вставая и внимательно всех оглядывая, словно вспоминая, не забыла ли что, сказала милфа. – Отдыхайте, веселитесь, это ваш праздник. Вы его заслужили. А у меня столько дел, столько дел... Скачки эти, салюты, поздравления, награды... А завтра мне ещё и школу принимать... - как нечто само собой разумеющееся, обронила она.

Москвич поднял голову и поглядел на милфу с немым вопросом.

— А ты оставайся праздновать, раз совести нет, - сказала ему Екатерина. – Брось свою госпожу в самую трудную для неё ночь... Кстати, а какая сейчас ночь, я что-то позабыла во всей этой кутерьме? – спросила она ни к кому конкретно не обращаясь.

— Прима, ваше величество, - встрял Кроха, первым сообразивший посчитать. – Было Воскресенье, сейчас Прима – ночь на Понедельник.

— Спасибо, - кивнула ему Екатерина и ласково погладила по щеке. – Пойду я.

И уже в дверях, обернувшись, строго сказала Москвичу:

— Утром проводишь гостей и бегом домой – буду учить тебя технике порки с двух рук. Ты же помнишь, - у нас после праздников всегда большая экзекуция случается...

— Мине есё сколу принимать... - передразнила её Илона, когда двери за милфой закрылись. – Вот сучка старая. Как я буду здесь ещё целый год с этой стервой куковать?! Элла! – Забери меня отсюда! – притворно плача, полезла обниматься с подругой Святоша.

— А мне она чем-то не понравилась, - серьёзно сказала Стеша. – Что-то она такое знает, что от нас тщательно скрывает. Не к добру это.

Все промолчали, а Павел потянулся к хрустальным графинам, восполнять упавший ниже плинтуса уровень жидкости в крови.

— Ты главное, закусывай! – пододвинул другу тазик с салатом сердобольный Кроха. - А то когда ещё доведётся...

— Сплюнь, дурак! – одёрнул его Костя. – Чё ты закапываешь пацана раньше смерти? Вместе будем салаты хавать на воле.

— Да... И будешь ты сегодня со мной в раю, - процитировал Евангелие Кроха. А Костя показал ему кулак.

— Ты вообще как сам, братан? – спросил он Павла.

— Да как-то так, как-то так... Сам ещё не пойму. Столько нового о себе узнал за последние полчаса! Оказывается, я тут самый главный монстр в юбке... Даже демона за пояс заткнул!

Кроха заулыбался. Его что-то хорошо так проняло холодной маракуйей из графинчиков. Расслабился.

— Я так понимаю, что с её директорством вопрос решённый? – тихо спросил Костя.

— Похоже на то... - подтвердила Элла. – Милфа уже открыто хвастается своим назначением. Если бы на сто процентов не была уверена – помалкивала бы. Она дама многоопытная в закулисных интригах. Так что у нас несколько часов осталось...

— Девчонки, извините, но я в прямую схватку с ней не полезу, - грустно сказала Святоша. – Сами понимаете, мне здесь ещё жить...

— От тебя ничего и не требуется, - отозвалась сосредоточенная Стеша. – драться с Катькой-Ураган никто из нас не станет. Не по силам она нам. Ей могла бы настучать по ушам сама Нероновна, но той, похоже, сейчас не до наших разборок. Так что только хитростью, мальчики и девочки, только хитростью...

— А что нам делать-то? – спросил Кроха, накладывая на тарелку Павлу ещё и гору холодца.

— Веселиться! – улыбнулась ему Стеша. – Играть в «А помнишь...» на желания. Пить и кушать. А все вместе идите смотреть скачки. Говорят, сегодня будет интересный заезд. Я, кстати, тоже участвую!

— На ком?!! – хором воскликнули все присутствовавшие.

— Не скажу! – потупила глазки Стеша. – Это секрет. Сами всё увидите. А мне пора...

И добавила совсем тихо, словно бы только для одного человека, присутствовавшего здесь:

— . ..Пора-не-пора, я иду со двора...

«Кто не спрятался, я не виноват...» - мысленно закончил её заклинание Москвич, вспомнив Стешин «крапивный поцелуй» в канун Вальпургиевой ночи. И окончание этого заклинания он тоже вспомнил – «Кто за мной стоит, тому семь конов водить»...

Когда Стеша ушла, парни и ведьмочки некоторое время неловко молчали. И только Святоша сказала задумчиво:

— Всё надо закончить до восхода Солнца...

— Почему? – тихо переспросил Славик.

— Потому что утром милфу могут неожиданно объявить директрисой. И тогда...

— Тогда мы будем связаны клятвой верности директрисе и пансиону, - закончила мысль своей подруги Элла. – И ничего не сможем сделать.

— Значит, времени у нас осталось совсем чуть-чуть, - подытожил Костя. – Девушки, вы вообще понимаете, что происходит? И что нам надо делать?

Все молча переглянулись и каждый растерянно покачал головой.

— Значит... будем веселиться! Как завещала нам Стефания! – неожиданно весело сказала Элла, и потрепала волосы сидящего у её ног Кости. – До скачек у нас ещё часа два есть, вот и решим пока, куда полетим завтра!

— К Стеше в Торжок, куда же ещё, - отозвалась Святоша. – Отпраздновать победу...

— Как-то ты неуверенно о победе говоришь. Нет, к Стеше мы полетим потом. А сначала – к Пулечке! В Моравию! Там, вы только представьте, целый замок в её распоряжении! Оторвёмся, как пуговицы от кальсон! Поглумимся над туристами, устроим пару-тройку настоящих ночных шабашей, факельный полёт валькирий! Пуля ведь возьмёт с собой своего борова?

— Вроде собиралась, - флегматично ответила Илона. – Он ведь теперь совсем ручной стал, безобидный. Ходит за ней как дрессированная такса.

— Вот и отлично, - удовлетворённо кивнула Элла. – У каждой будет свой мальчик для битья. Ты согласен быть моим мальчиком для битья? – наклонилась она к Косте и чмокнула его в лоб.

Костя театральным жестом сложил руки на груди и зажмурил глаза.

— А куда ты денешься! – наморщила носик Элла и впилась своими коготками в Костино ухо. Тот зашипел от неожиданной боли как кот.

— И только после того, как покуражимся, как следует, полетим к Стеше отдохнуть и ко мне в Горный Алтай – заниматься серьёзными делами...

— Не, серьёзные дела – это без меня, - покрутила головой Святоша. - Я ещё не уверена, что меня с вами и погулять-то отпустят... - ревниво поглядывая на Славика, сказала она.

— Отпустят... - перехватила её взгляд Элла. – Пульхерия договорится. Она ведь теперь официально работает преподшей, почему бы с ней не отпустить ученицу?

— Нууу... - многозначительно промычала Святоша. – Это смотря как мы разойдёмся с милфой в сегодняшней баталии...

Моравия, замок, ночные полёты валькирий с факелами... Москвич слушал всё это как какую-то сказку. Вспомнилась старая казачья песня «Не для меня...». Постарался выгнать её из сознания, а то ещё привяжется. Ледяной сок маракуйи пробуждал в нём мрачные мысли и предчувствия. Какое уж тут веселье. Им хорошо строить планы о полётах в Моравию, а его завтра снова посадят в вонючий резиновый сапог милфы и хорошо если не забудут там на пару недель, а то и месяцев...

А может и правда махнуть на всё рукой? – мрачно рассуждал Павел, слушая щебетание Эллы. – По крайней мере, теперь его положение круто изменится. К милфе он вроде бы привык. Если правда всё то, что она о нём здесь говорила, то адские порки типа Кровавого снега, ему больше не угрожают. Ну, подумаешь, сделает она из него девушку! Ну, с кем не бывает? К её платьям он и так давно уже привык. Научится ещё и на каблуках шастать. А потом, глядишь, начнёт она учить его магии по-настоящему. А милфа ведь великая ведьма, это зря они над ней насмехаются. Он-то, Москвич, давно к ней присматривается. И знает, как никто другой, на что на самом деле она способна. И если он действительно научится колдовать, хотя бы на уровне того же шамана, то, глядишь, через пять-семь лет он и сам сможет сдать какой-нибудь экзамен и тогда...

А что тогда? Свобода? Да кто ж его отпустит-то в уже ведьминском статусе? Если даже сейчас милфа его на цепи держит. Да и работу она, судя по всему, уготовила ему жуткую. Младшей экзекуторшей хочет его сделать. Сама будет директрисой, а ему станет приказывать, кого пороть и как. И до какой степени... Что может быть хуже лично для него? Это же не просто стать миловидной девушкой на побегушках, это означает стать сукой, каких даже в зонах топят в нужнике при первой возможности. И как с этим жить? А вдруг ему это ещё и понравится? Хотя, конечно, нет, такое он за собой не замечал, но это пока. А потом, полностью преобразившись, мало ли на что может повлиять новый гормональный фон? Вдруг из умеренного мазохиста он превратится в жуткую, разнузданную садистку, и что тогда? Останется лишь нырять головой в Бездонный колодец.

Кстати... Он только сейчас сообразил, что нынешние скачки проходят по внешнему периметру вокруг всего пансиона. А, следовательно, и мимо заваленного камнями и замороженного под слоём снега и льда Бездонного колодца. Заморожен-то он заморожен, но вдруг, чем чёрт не шутит в предновогоднюю ночь, кто-нибудь из всадников Апокалипсиса случайно возьмёт, да и свернёт с пути истинного и налетит на запретную наледь...

"Как по наледи, курвы-нелюди, двух зэ-ка вели на расстрел..." - подсунуло ему тут же услужливое подсознание строчку из какой-то полублатной песенки. "Сплюнь, дурак, осадил он самого себя. Ты ведь в скачках точно не участвуешь. Тебя милфа на версту к ним не подпустит. Тем более что Стеша там заявлена. То-то они обе - и Стеша, и милфа так скоро туда ускакали. Кажется, готовится какая-то очередная веселуха. Но какая? Вот бы узнать... А почему, собственно, и не узнать? - спросил себя Москвич, внутренне холодея от внезапно накатившего отчаяния смертника, которому уже нечего терять. А вот прям сейчас пойдём и узнаем!

— Пацаны, - сказал он тихо, но, несмотря на это, все разом перестали говорить и улыбаться. - Время приближается к одиннадцати. Вот-вот начнутся скачки... Пойдём, посмотрим?

Элла первой поднялась, и сосредоточенно кивнув ему, подошла тихонько к дверям в общий зал столовой. За ней последовали остальные заговорщики.

А в зале, как и в прошлом году в этот вечер, царило самое бесшабашное веселье. На которое только и были способны измученные суровой дисциплиной и нечеловеческими нагрузками, молодые ведьмы, дорвавшиеся, наконец, до отдыха. Причём веселье это уже вырвалось в морозную новогоднюю ночь, на террасу перед столовой, где уже вовсю грохотали, свистели и крутились салюты и фонтаны разноцветных огней, вспыхивали и лопались радужными искрами огненные шары, взмывали в черное непроглядное небо плазменные драконы и какие-то диковинные птицы.

Шла весёлая делёжка скаковых «лошадок», которым в этот раз предстояло везти сани. Разумеется все предварительные договорённости кто на ком поедет, летели ко всем чертям. Новогодние скачки шли за право называться Ведьмой года, и единственным правилом было – никаких правил! Дозволено всё! Всё ради победы. Разумеется, без убийств и членовредительств.

И потому наряжённых в лошадей парней ведьмочки пленили следующим образом. Шаман достался Пульхерии, и никто даже не посмел оспорить её право на этого мрачного скакуна. Запряжённого в сани Змея взнуздала пресветлая Стеша, чем вызвала удивлённое восхищение всей светлой половины пансиона. На её победу ставки тут же взлетели до уровня сто к одному золотому пентаклю. И из тёмных лишь самые отчаянные решались принять такую ставку. Но и такие находились, хотя и предпочитали сохранять инкогнито.

Магу почти сразу оприходовала Акулина, решившая, видимо, отыграться за прошлогодний проигрыш. Разумное решение – подумали многие в тот момент – Мага выглядел как качок, да и был по сути таковым – тренированный боец, комок мышц и никакой рефлексии. Идеальная лошадка для идеальной наездницы. Вот только хватит ли стратегического мышления у Акулины для такой сложной скачки? Многие дамы сомневались на этот счёт...

Бублик достался Маре – ближайшей Стешиной подруге, и, как считали многие, её возможной «преемнице» на посту неформальной лидерши светлых. Хотя насчёт лидерства среди светлых ведьм никакого единодушия не наблюдалось даже близко. После ухода Стефании начиналась внутривидовая борьба, как известно самая жестокая...

А вот кому достанется командор Захар Иваныч – никто так и не понял. Что-то случилось, какая-то тайная магическая сила была явно задействована в момент распределения «лошадок», и в результате командор оказался свободным. Пока свободным. Он растерянно топтался уже будучи запряжённым в свои сани, но никто из барышень почему-то в эти сани не спешил сесть. Видимо, не считая их своими...

— Присоединяйтесь, Великая! – Стеша радостно кивнула милфе, наматывая вожжи на кулачок и поудобнее устраивая в санях. – Неужели конкуренции опасаетесь?!

Екатерина, снисходительно улыбнувшись, покачала головой, но ничего не ответила, быстро найдя взглядом стоявшего с пацанами Москвича. Убедившись, что рядом с ним никого из светлых подружек Стеши нет, всё же решила удостоить ту ответом:

— Всё никак не успокоишься, Стефания Николаевна. Всё хитришь и интригуешь.

— Ну какие могут быть интриги в честной гонке на выживание?! – всё также весело и даже с нескрываемой издёвкой продолжала подначивать её Стеша. – Или вы не уверены в собственном скакуне?

Она кивнула в сторону Москвича.

Милфа вздохнула, всем своим видом показывая, как же её достала эта самонадеянная молодёжь.

— Это и есть твой план? – спросила она сквозь зубы. И уточнила на енохианском – Arp zildar? (Покорить в полёте?).

— Nomig ol arp g qurlst? (Как я могу покорить вашу рабыню?).

И рассмеялась. Весело, легко, игриво. Слегка при этом стеганув вожжами по лопаткам запряженного в её сани Змея, отчего тот ощутимо взбодрился.

— Ну ладно, будь по-твоему, - помолчав и немного подумав, ответила Екатерина. – Gemeganza! (Да будет воля твоя!).

Москвич, разумеется, видел, как они переговаривались, но полностью услышать их диалог не мог. Однако общий смысл уловил. И решение к нему пришло как-то самой собой. Неожиданное и парадоксальное это было решение. Он переглянулся с Костей и Крохой, и его друзья тоже всё поняли без слов. И вроде бы даже одобрили его порыв.

— А почему бы и нет? – флегматично отозвался Кроха.

— Вот только чифирнём для старта, и вперёд! – подтвердил Костя. – А то меня эта бодяга тропическая только расслабляет, и никакого кайфа, - он явно имел в виду сок маракуйи.

Тут же на скорую руку сварганили крепкий каторжанский напиток и хапанув по пару глотков, деловито направились к запасным саням, стоявшим чуть поодаль, у вахты. Элла и Святоша смотрели на парней совершенно ошарашенными глазами.

— Эй, ау! – позвала их Элла. – Каторжанская братия! Это вы куда собрались-то?

— Да мы тут решили тряхнуть стариной! – как ни в чём не бывало, пожал плечами Костя. – Показать молодой поросли высокий класс, так сказать.

— Да, - подтвердил Кроха. – Вспомним прошлый новый год, слегка разомнёмся... Покатаем... ся. И вас покатаем!

Он улыбнулся Святоше и Элле самой очаровательной из своих улыбок. Девушки тоже переглянулись, оценивая дерзость и перспективность столь неожиданной затеи.

— Пуркуа бы не па? – шепнула одними губами Илона. – Стеша вон, погляди, как весело щебечет с милфой. Может это и есть её хитрый план...

— Наверняка, - кивнула Элла и, не теряя более ни секунды, первой запрыгнула в сани. – Ты с нами? – спросила она хлопавшего глазами Славика.

— А кого я повезу? – спросил тот в недоумении.

— Да там найдём кого! – махнул рукой Кроха, тоже впрягаясь в сани и продевая руки в ремни, прикреплённые к оглоблям. – Кого-нибудь из новеньких девиц прокатишь с ветерком! Вон ту, молоденькую, которой ты за обедом всё глазки строил. Пригласи, может это твоя судьба!

Никого не спрашивая, троица вырулила на стартовую площадку, где уже наизготовку выстроились две пары саней с запряжёнными в них тренированными мужчинами. В санях, запахнувшись в медвежьи шкуры, вольготно расположились наездницы, хищно поглядывавшие на своих конкуренток. В морозном воздухе слышался скрип полозьев и нервные смешки. Всё было готово к старту. Ожидали лишь команды директрисы.