Вступительные экзамены были сданы, и, кажется, вполне успешно, потому что для зачисления в вуз нужно было набрать восемнадцать баллов, а Макаров набрал аж двадцать один с половиной, но червячок сомнения все-таки точил Вовкин воспаленный мозг. И когда он получил из вуза официальное письмо, он сразу поехал в приемную комиссию. А там – толпа! Ушлые и дошлые производственники, уверенные в себе «армейцы», робкие вчерашние школьники. И все хотели узнать, зачем вызвали в вуз за полторы недели до объявления результатов.

Первыми отвалили производственники, за ними те, кто отслужил в армии. «Нам не надо!», – говорили они. И, в конце концов, остались одни «школяры». Вот тогда-то Макаров и заметил тихую девушку с темными волосами и чуть-чуть подведенными грустными глазами. Она сидела на стуле и, подняв голову, о чем-то разговаривала с другой девушкой, куда более красивой, вероятно, подружкой. И Вовка мелкими шашками начал подвигаться к этим двум девушкам, как кот подкрадывается к птичкам, беззаботно клюющим крошки. Он уже был близко, услышал кое-что из их разговоров, узнал, что сидевшую на стуле зовут Марина, а стоявшую рядом – Светка. Макаров уже раскрыл рот, чтобы познакомиться, и Марина подняла на него глаза, как из кулуаров вышли два человека, один – лысый, а другой – лохматый и в очках. Все абитуриенты двинулись к столу, за который уселись эти двое, чтобы узнать результаты экзаменов, но не тут-то было.

— Результаты вступительных экзаменов будут оглашены в установленном порядке! – сказал лысый, а лохматый начал рассказывать, какой хороший институт, куда абитуриенты еще не поступили, и сколько уже построено, и сколько еще строится для улучшения учебного процесса. А потом они попросили сдать билеты абитуриентов и записываться на стройку общежития. Светка сказала: «Вот еще!». А Марина выразительно посмотрела на Вовку, и он выступил вперед:

— Меня запишите! – сказал Макаров и выступил вперед, как Павка Корчагин на строительстве узкоколейки.

— И меня! – сказала Марина и встала рядом, как Рита Устинович.

Светка посмотрела на нее и тоже записалась, только нехотя. А за ней повалили остальные. Красивая девушка, потому что.

Агитаторы собрали билеты абитуриентов и ушли, а будущие строители устремились к выходу. По дороге Вовка, Марина и Светка окончательно познакомились и подружились, когда Макаров пообещал девушкам спецодежду: Светке – халат, а Марине – брюки и куртку. Одежды у Вовки было до фига, дядя Юра натащил со своей работы, поэтому на следующий день он поехал на стройку с большой сумкой. И еще у него были три бутерброда: с ветчиной, сыром и вареным яйцом.

Добраться до строящегося общежития можно было двумя способами: на двух трамваях – сорок седьмом и четырнадцатом, но там идти две остановки, или на автобусе номер сто девяносто шесть (не так уж далеко от метро Октябрьская кольцевая), который останавливался совсем близко от общаги. Только улицу перейти. На кругу народа почти не было. Не было там ни Марины, ни Светки, Макаров вошел в автобус, кинул в кассовый аппарат пятак, занял стоячее место сзади и поехал на первую в его жизни работу.

Он приехал вовремя, но Марина и Светка уже были там. «А это вам!», – сказал Вовка, расстегивая сумку. Девушкам стало приятно, они даже порозовели от удовольствия. Марине он выдал брюки и куртку, которые Вовке были малы, а Светке – просторный синий халат на мужскую сторону, который ему был велик. Марина убежала за строительный вагончик и стала там переодеваться и Светка тоже, а когда они вышли, Вовка едва не засмеялся. Марина подвязала какой-то веревкой слишком широкие штаны и стала похожа на бездомного пастуха, а Светка – на наглую продавщицу из отдела трикотажных изделий. А потом пришел бригадир с ворохом спецодежды и кучей строительных касок из оранжевого пластика, но Макаров уже сделал свое доброе дело.

У Вовки когда-то была похожая каска, но из коричневого пластика и без ремней внутри, стянутых звездочкой вокруг кольца. Он когда-то очень хотел такую каску, чтобы можно было качаться на качелях, и деревенские ребята, у которых мамаши работали на заводе РТИ, ему такую подарили! Он был счастлив, и качался до одурения!

Только жаль, что девушек и парней разделили. Девчонок отправили на раствор, а мальчишек на трубы. Кому-то понадобились трубы на последний этаж, и их нужно было поднимать на руках в просветах между лестницами. То есть, кто-то снизу ставил трубу торчком, другой ее подхватывал и передавал вверх, там ее подхватывала еще одна пара, и так до последнего пятнадцатого этажа.

Умаялся Макаров, но больше его умаял его напарник, здоровенный малый, розовый, как пластмассовый пупс, и с юношеским пушком на щеках, которых не касалась бритва. Он всячески подтрунивал и вышучивал Вовкину рабочую одежду, стрижку и вообще. Вовка разозлился и пообещал строительной каской заехать ему между глаз, и тот на время приутих. Хорошо, что объявили обед, и Макаров отправился искать Марину и Светку, чтобы поделиться бутербродами с ветчиной, сыром и яйцом вкрутую.

А они уже шли в общежитие горного института, которое было совсем неподалеку, потому что там была столовая. И Вовка, несмотря на наличие бутербродов, рассованных по карманам, отправился вместе с ними.

Он взял себе безобидную еду: суп с фрикадельками, картошку с котлетами и компот из сухофруктов. А девчонки – какие-то салатики-винегретики и овсяные кашки. Макарову стало их жаль, и он скормил им бутерброды с яйцом и сыром, а компот заел бутербродом с ветчиной. Поблагодарив девушек за молчаливую компанию, он опять отправился «на трубы», но оказалось, что все трубы для последнего этажа подняли подъемным краном. И тогда Вовка отправился «на раствор». А там уже ошивался Пиночет!

Не настоящий, конечно, не всамделишный, а местного разлива, и получил он свое прозвище из-за противного характера. Пиночет переругивался с тетками-строительницами в заляпанных краской и цементом комбинезонах, а те смеялись.

Пиночет по фамилии Яшкин вопил:

— Я весь больной, пришел нас стройку работать, а вы сидите, жопы отрастили, а я весь больной! У меня сердце больное!

Тетки смеялись, чуть не падая с батарей, на которых сидели, а прыщавый Яшкин с соломенными волосами заливался соловьем. На четвертом курсе он не сдаст сопромат, и его отправят в армию. Витька Сафонов, которого тоже отправят в армию за несданные «хвосты», ходил его провожать, а Пиночет, уже без прыщей и постриженный под «ноль» сидел в автобусе и плакал по утраченной свободе. Вероятно, был сильно пьян...

Макаров все-таки нашел Марину и Светку и взялся за носилки в паре с Генкой Муромцевым из Тирасполя. Девушки жалели парней и старались накладывать им совковыми лопатами раствора поменьше, а Вовка с Генкой входили в раж и требовали еще!

Но все на свете кончается, кончился и первый Вовкин рабочий день на стройке общежития. А в конце вышло вот что.

Невозможно продержаться целый день не ссамши. Особенно, после большой тарелки супа с фрикадельками и компота. Он подошел к какой-то молодой женщине в комбинезоне, которая куда-то шла и спросил про туалет. Женщина была симпатичной, но очень толстой. «А пошли, покажу!», – сказала она и пошла вперед.

Они шли недолго. Девушка завела Макарова за вагончики и показала теснину между забором и вагончиками. «Туалет тут!», – сказала толстушка и засмеялась. – «Садись, где хочешь!».

— Мне не нужно садиться, – сказал Вовка.

— А мне нужно! – ответила строительница.

И скинула с широких плеч лямки комбинезона.

Вовка так только и не помочился. Потому что когда девица присела и пустила толстую желтую струю из своей волосатой ракушки, у Макарова случился стояк, и его мочеиспускание прервалось на половине. А это обидно!

— Ишь, ты! – сказала девица. – У маленьких таких хуев не бывает! Ну-ка, ну-ка...

Она даже встала, и, капая на пыльную землю и собственные башмаки, подошла гусиным шагом к Вовке вплотную.

— Надо же, – недоверчиво сказала женщина. – Какой железобетон!

И добавила, натягивая комбинезон обратно на большую грудь и крутые плечи:

— Хочешь, я тебе Москву покажу?

— Вообще-то я москвич! – гордо вскинув голову, сказал Макаров. – И сам могу кое-кому кое-что показать!

— Уже показал, – ответила женщина, поправляя белый платок. – Я на кране работаю, вон там!

И она показала на головокружительную высоту.

— И оттуда Москва как на ладони!

Она схватила Вовку за руку и потащила к крану. Он вырвался и сказал:

— Я на такую высоту не залезу.

— И не надо. У меня там лифт! А лестница на случай отключения электричества.

Лифтом оказалась решетчатая площадка с ограждениями в рост человека, и по мере подъема им открывались действительно дивные картины столицы. Макарову даже показалось, что он разглядел свой дом. Но это вряд ли, потому что его пятиэтажка пряталась за сталинкой в шесть этажей.

— Ну, как, голова не кружится? – заботливо сказала женщина, перебираясь из лифта в кабину крана.

— У меня кружится, когда я на табуретку встаю лампочку менять. А тут нет...

Отсюда он разглядел, что Светка и Марина, крохотные, как молекулы, идут на автобусную остановку, и без него. Хотя и крановщица была местами тоже ничего, и даже очень.

— А как Вы в туалет ходите? Неужели на лифт, потом обратно?

— Ну, вот еще! – фыркнула крановщица. – В бутылку, и за окно!

— Лучше нет красоты, чем поссать с высоты?

— Вот-вот! Хочешь, я тебе форточку открою?

— Давно хочу!

— Бедный ты, бедный! – покачала головой женщина. – Давай в форточку.

— Только Вы отвернитесь, а то опять как встанет!

Она открыла треугольную форточку и отвернулась. Вовка высунул член в отверстие и продекламировал:

— Лучше нет красоты, чем поссать с высоты!

— Точно! – сказала женщина. – Как два пальца обоссать! Ты все?

— Все... – выдохнул Макаров.

Но это было еще не все. Она повернулась.

— Варя! – сказала женщина и протянула руку.

— Вова, – ответил Макаров, и с удовольствием пожал ее руку изо всех сил.

— А ты ничего, крепкий! – с уважением сказала Варя. – А на вид хлипкий такой. Видать, маленькое дерево в сучок растет!

И добавила с придыханием:

— Ты меня не бойся, я добрая...

На высоте не только отличные виды, там еще добрые, щедрые и мягкие женщины. Вовка составлял с Варей биплан очень недолго. Когда они расстыковались, крановщица спустила его с «орбиты». А у крана его ждала Марина! Она не поехала на автобусе, Макарову просто показалось.

— И как там, вверху? – спросила она, сверля Вовку глазами.

— Там хорошо! – ответил Макаров. – Там такие виды!