Нравы дворянского сословия кн.2 ч.2 (эроповесть)

Калерия Евлампиевна позвонила в бронзовый колокольчик, стоящий на обеденном столе. В столовую, вошла Степанида в накрахмаленном белоснежном фартуке, с приветливой улыбкой на лице.

– Чего изволите, барыня?

– Стеша, можно убирать со стола. Евгений Александрович пришёл? – справилась Калерия о племяннике.

– Они у себя, Калерия Евлампиевна.

– Почему он не ужинал с нами? Ты опять кормила мальчишку в его комнате? Только не говори, что он не курил, негодник. Где он берёт сигареты, я не даю ему денег. Чего молчишь? Всё равно узнаю. Пётр Селивёрстович, твоих рук дело? – строго спросила она супруга, сидящего за столом с рюмкой излюбленной модеры.

– Помилуй, душа моя, я же не курю сигареты, исключительно позволяю себе нюхательный табак. И то, поверь, только в твоё отсутствие. Хотел спросить, Калерия Евлампиевна, отчего ваши отношения со Стыковским вдруг прервались? Он перестал бывать у нас. Прежде мне казалось, что между вами возникла некоторая заинтересованность друг в друге.

– Вся его заинтересованность во мне, Пётр Селивёрстович, носила весьма меркантильную направленность. Сам посуди, при моём непосредственном участии, он ловко вошёл в круг губернаторской семьи Толмачёвых. Практически став женихом их дочери-институтки Надежды Кирилловны, без малейших усилий, снискав её благосклонность и расположение. Притом, заполучил доверие Агнии Львовны и одобрение её супруга Кирилла Игнатьевича. А это, заметь, верное преуспевание в карьерном росте. При ближайшей возможности, Пётр Селивёрстович, я не погнушаюсь попенять этому карьеристу в его циничном поведении по отношению ко мне. А ведь клялся мне в дружбе, буквально тут же забыв о своих посулах за моё содействие. Полагаю, мой звонок к нему не станет позорным уроном моему доброму имени?...

– Возможно, Калерия, ты права, – помедлив, рассудил супруг. – Впрочем, я сам, в деликатной форме разумеется, мог бы высказать ему твоё неудовольствие, чтобы не возомнил себя чем-то значимым в твоих глазах, дорогая.

Калерия Евлампиевна, критически взвесив справедливость мнения супруга, задумчиво кивнув, согласно подтвердила:

– Да, Пётр, пожалуй, так и сделай, по правде говоря, я опасаюсь за свою несдержанность и наговорю лишнего этому проходимцу. Пусть найдёт время придти ко мне с объяснением своих намерений. В конце-то концов, он мой должник, если не забыл, конечно. Прости, что мешаю тебе отдыхать после службы. Ступай, милый, к себе. Пойду, дам распоряжения по дому на завтра.

Обо́дренный решением супруги, Пётр Селивёрстович с готовностью сунув недочитанную газету в карман халата, прихватил со стола бутылку недопитой модеры и поспешил в свою комнату.

– Калерия Евлампиевна, – забирая со стола поднос с посудой, обратилась к хозяйке Стешка, – к которому часу вам прислать Евгения Александровича?

– Через час, но не раньше. Пусть Пётр Селивёрстович покрепче заснёт.

– Вовсе забыли свою Стешу, барыня. Вы же знаете, как я вас люблю, никто так любить не будет, – со слезой в голосе произнесла девчонка.

– Будет тебе вздор нести Степанида. Устала я от твоего нескончаемого нытья.

– Барыня, если я вам более не нужна со своей любовью, позвольте мне иногда бывать у Агнии Львовны. Она сама хотела поговорить с вами, чтобы хоть иногда отпускали меня к ней.

– Что?! Пошла вон, мерзавка! – возмущённо выкрикнула Калерия, швырнув в сторону двери чайное блюдце.

– Слушаюсь, хозяйка, – с достоинством присев в книксене, Стешка выплыла с подносом за дверь.

Всё-таки любит меня, подлюка! Удовлетворённо решила она для себя.

Спустя час в будуар хозяйки тихо постучались. Калерия Евлампиевна поднялась с кресла и, приоткрыв дверь, спросила прислугу:

– Привела? Душ принимал? Тогда зови. За барином присмотри, чтоб его сюда не занесла нелёгкая ненароком. Женьку отправлю спать, сама зайди. Много позволять себе стала, негодница. Про Агнессу расскажешь, чем ты ей так пришлась, коза блудливая.

– Не блудливей вас обеих, а понежить что одну, что другую, не отказалась бы. Вон ваш любодей кудрявый по стеночке крадётся, – девчонка призывно махнула рукой Женьке, пропуская того в проём двери спальни.

– Не дав женщинам договорить, Женька по-хозяйски, утащил тётку за руку в комнату, запечатав возмущённый вскрик любовницы поцелуем.

– Как уйду, – промычал он, удерживая Калерию за руку, – хоть до утра болтайте. Ложись, Калюша, в постель. Ты у меня, между прочим, не одна.

– Со Стешкой, что ли не успел потискаться? – усмехнулась Калерия, – спуская с плеч пеньюар.

– С ней уже не в новинку, – наваливаясь на тётку, уточнил племянник.

– Тогда остаётся Михеич, – предположила в снисходительной усмешке Калерия Евлампиевна.

– Почти угадала, – ощерился парнишка, кривя рот в наглой ухмылке, – Варвара – его жена, наша кухарка если не забыла.

– Ополоумел, что ли, идиот?! Она же старуха. Куда же моя Стешка смотрела? Разберусь я с ней.

– На что я Стешке? Для неё, дуры влюблённой, ты одна свет в окошке. Я вам раз в неделю только и надобен. Ноги раздвинь пошире, – разнимая рукой колени любовницы, грубо приказал Женька.

– Что ж ты, паразит такой, делаешь со старухой? Ей, поди, уже шестьдесят...

– Пятьдесят пять, – уточнил Женька, вбирая в рот, твердеющий сосок на левой груди Калерии, крепче удерживая разведённые колени женщины.

– И что она? Принудил старуху к сожительству и радуешься, балбес?

– Почему принудил? – Учащая дыхание, промычал Женька, энергично вдавливая бёдра в промежность тётки. – Сама захотела. Сперва поломалась для вида, а теперь даже рада, когда на кухню заглядываю сигаретку одолжить.

– Фу ты, Господи! Она что, курит эту гадость?

– Нет, конечно. Для меня держит.

– Значит, сопляку сигареты покупает, а муж махоркой давится? Ты, мерзавец, уже всех баб в доме оприходовал, никого не осталось! – шлёпая с досады ладонью по спине Женьки, возмущённо сокрушалась Калерия.

– Мать грозилась проведать меня после зачисления в кадеты, – подытожил Женька, реальный перечень своих сексуальных наложниц.

– И давно ты нашему Михеичу пособлять взялся с его Варварой? – справилась Калерия с ноткой ревности в голосе.

– Вторую неделю усердствую, тётушка, – охотно признался парень, подхватывая любовницу под пышные ягодицы.

– Глубже вставляй тётке, мерзавец, – порывисто дыша, требовала Калерия, невольно сравнивая своего любовника с Дмитрием Стыковским. Видать, совсем разбаловала тебя Варвара своими телесами, заморыша. А вот приедет твоя матушка, обо всех твоих проделках с бабами порасскажу, негодяй.

– Кстати, непременно заставь Стешку прибрать твоей сестре между ног, как у вас с Степанидой, – попросил Женька любовницу, – обожаю ваши румяные пирожки.

– Поди, у твоей Варвары и стричь-то не́чего? – позлорадствовала Калерия, больно прихватив Женьку рукой за кудрявые космы.

– Я туда и не заглядываю, – откровенно признался Женька, поднимая женщину на руки, с неё и грубых ласк хватает.

* * *

После томительного оргазма, разомлев под своим любовником, Калерия со стоном вытянулась на постели, безвольно откинувшись на подушку, с растрёпанными пря́дями волос по груди и плечам. Женька тут же не преминул взобраться на грудь своей возлюбленной, запустив ей в рот возбуждённый член, невзирая на сопротивление Калерии грубому насилию племянником.

– Хорош, родственничек, вчистую измучил свою тётку. Поднимайся на ноги и ступай спать, изверг. Степаниду отправь ко мне. Пусть поможет принять душ перед сном. Перепачкалась вся, как болонка под барбосом, – брезгливо утирая с лица потёки спермы, раздраженно ворчала Калерия на Женьку.

Любовник благоразумно поспешил скрыться из спальни, осторожно притворив за собой дверь.

В коридоре на банкетке, опустив голову на колени, дремала Стешка.

– Спишь на службе, охраньщица? – Склонившись к самому лицу девчонки, прошептал Женька, поднимая на ноги Стешу.

– Вставай, соня, барыня зовёт, – обхватив девчонку за талию, Женька поцеловал её в губы и поспешил в темноту коридора, к себе в комнату.

Фу ты, охальник, хозяйкиными духами весь пропах, – сонно пробурчала Стешка, открывая дверь в будуар Калерии Евлампиевны.

– Степанида, идём в ванную, помоешь меня после этого пачкуна. Забери из гардероба свежую рубашку. Ванна готова? – поднимаясь на ноги с постели спросила Калерия, устало придерживаясь за плечико Стеши.

– Вас дожидается, барыня. Опять вас замарал, засранец? Словно других мест на женщине нет, что ли?

В ванной Калерия проверила температуру воды и осторожно опустилась на дно чугунной ванны.

– Позвольте, я вам на личико тёпленькой водичкой из ковшика солью, красавица моя.

– Ты мне зубы-то не заговаривай, бесстыдница. Что у тебя с Агнией было? И не ври мне, всё равно узнаю. Своевольничала или добром уболтала мою подругу?

– Да что вы, Калерия Евлампиевна, не́што так можно? Я умею ценить доброе отношение. Это вы ко мне со строгостью. Агния Львовна очень нежная дамочка, невозможно удержать себя от её податливости. Ей любо подчиняться, а не главенствовать в постели. Сказала, что её супруг такой покорной сделал.

– Много ты понимаешь в этих делах, – пренебрежительно отмахнулась Калерия, извлекая грудь Степаниды из ворота платья, – мы с Агнешой этим ещё с гимназии баловали, когда ты соплячкой мамкину сиську изо рта не выпускала.

– Я, Калерия Евлампиевна, это поняла, когда меня к себе на службу брали. Вы тогда так грудь мою мяли, что я полно́чи уснуть не могла. А Женьке вашему себя позволила, чтобы не выгнали меня, коли не понравилась бы ему.

– И что же вы, бесстыдницы, надумали встречаться за моей спиной?

– Я предложила Агнюше иногда встречаться втроём, – робко уточнила Стешка, резко взвизгнув от сильного щипка нежной груди своей хозяйкой.

– Развратница ты, Стешка, почище нас с Агнией будешь. А твоя полюбовница не выгнала тебя взашей за такие фантазии.

– Напротив, вас, остерегается, что ругать нас станете за самовольство.

– Одна ты такая смелая, с двумя генеральшами в постели развратничать, как с дворовыми девками. Бери мочалку и хорошенько помой меня везде. А тебе известно, что наш оболтус отмочил с Варварой?

– Так я сама ей предложила это баловство с барчуком. Жалилась мне на Михеича, что уже не прельщает его своими прелестями. А ей хочется хоть иногда бабой себя чувствовать, хотя бы с мальчишкой, вроде нашего барчука.

– Так это твоих рук дело, подлая? А как этот балбес сдаст нас бабке?

– Не посмеет мерзавец, в дурдом определим, а не в кадеты. А от Михеича розг получит, сидеть неделю не сможет на заднице. Да он и сам не последний дурак, знает, что огребёт за такое. Зачем ему это с тремя бабами?

– Тут ты, пожалуй, права, Степанида. Трёх баб под себя уложил всех возрастов и сословий. Тоже мне разночинец выискался на мою голову. Не в кадеты его бы надо, а в солдаты на выучку отдать. Да сестру жалко, один он у неё.

– А сами с чем останемся? – Во время напомнила Степанида своей хозяйке.

– И то правда. Какой не есть дурак, а всё не чужой. Только присмотр за ним нужен постоянный. Смотри, с тебя спрошу. А кто за красотой твоей следит, тётка? Дай посмотреть, может приведёшь как-нибудь? Она, как с женщинами ладит?

– Не знаю даже. Предложу если желаете потешить себя, – неохотно согласилась Степанида.

– Придумала тоже... Сама разузнай, а потом мне скажешь, коли согласится.

– Поняла, Калерия Евлампиевна, непременно разузнаю, – заверила Стешка.

– Она в борделе обитает? Хочу, чтобы за нашим щуплым приглядывала там.

– Катерина в помощницах у мадам Жозефины. А барчук туда не ходит.

– Надоест ему над нами куражиться, непременно пойдёт, к гадалке не ходи. А твоей тётке только весточку подать, – прикинула Калерия Евлампиевна, прихватывая через край ванны подол своей прислуги рукой.

– Чего вздрагиваешь, Стешк? – Удивилась Калерия.

– Руки у вас мокрые, не обращайте внимания, барыня. Мне даже приятна от вас такая ласка.

– Не пойму никак, то забываю о тебе, то ногами сучишь, только прикоснусь. Снимай свои убранства и полезай ко мне, Степанида. Давненько твой похотничок не ласкала.

– Да что вам до него, барыня, лучше я ваш понежу, – предложила Стешка, скидывая с себя бельё и залезая в ванну.

– Женька, лизун, своей щетиной всё растёр. Другой раз, пусть бреется, паразит, коли ко мне собирается. Я ему не Варвара, чтобы терпеть такое.

– Этим он её не ба́лует. Ему и нас хватает, коли не врёт, – заверила девчонка хозяйку.

* * *

Генерал-майор Стариков с удовлетворением захлопнул подшивку «Губернских новостей» и потянулся к телефонному аппарату.

– Господин штабс-капитан, Стариков беспокоит, потрудитесь, голубчик, срочно розыскать Стыковского с приказами по Управлению и немедленно отправьте ко мне. Вот и превосходно, благодарю вас.

Вскоре в дверь постучали и на пороге появился Дмитрий Николаевич Стыковский с увесистой папкой документации в руках.

– Разрешите войти, Пётр Селивёрстович? Прошу прощения, задержался в канцелярии. Со мной приказ за подписью генерал-губернатора, с прилагающим к нему уведомлением, о прибытии в Москву с соответствующей документацией согласно перечня.

– Выкладывайте на стол, я ознакомлюсь. Послушайте, Дмитрий Николаевич, скажите откровенно. Какая чёрная кошка пробежала между вами и Калерией Евлампиевной? Мне казалось, что у вас сложились весьма доверительные отношения. Причём, она посодействовала вашему сближению с семьёй губернатора и вы сразу прервали дружеские отношения с Калерией. И нельзя не учитывать того, что она очень дружна с Агнией Львовной. Женская дружба крайне ревнива и способна на месть, когда это касается измены в самых невинных отношениях.

– Как-то упустил из вида, Пётр Селивёрстович, вы уж извинитесь за меня перед Калерией Евлампиевной. Право, не хотел обидеть достойную женщину. Непременно выберу свободный вечерок и явлюсь с извинениями.

– Вы уж не откладывайте на долго с этим, молодой человек. Калерия Евлампиевна крайне обижена на вашу холодность в отношении к ней.

– В самое короткое время, Пётр Селивёрстович, всенепременно нагряну с извинениями. Ради бога, поймите меня правильно, молодая особа, перспективные виды на карьерный рост, увлёкся, искренне винюсь. Думаю, что Калерия Евлампиевна поймёт меня правильно.

– К сожалению, именно так она и поняла. Видать, немного вы добились от неё, юноша. Иначе, знаете ли, так бы не злилась на вас. И ко мне снисхождение было бы значительней. Мало, голубчик, пользуетесь благосклонностью женщины.

– Ну что вы, к замужней даме без позволения я бы не посмел...

– Моего позволения вам недостаточно, что ли? В рамках приличия для окружающих, разумеется, я бы не возражал. А уж там, на вашу удачу, милейший.

– Отнюдь, Пётр Селивёрстович, я готов быть пылким любовником Калерии Евлампиевны, но не раньше, чем стану супругом своей избранницы. Сами понимаете, какова женская ревность.

* * *

Звонок телефона из столовой отвлёк Калерию от грустных раздумий, по поводу отношений с Дмитрием Николаевичем Стыковским.

– Барыня, Пётр Селивёрстович просит вас подойти к телефону, – сообщила появившаяся в дверях Степанида, – вы возьмёте трубку?

– Скажи, Стеша, что сейчас подойду. – Калерия поднялась из кресла и направилась в столовую. – Да, мой друг, я тебя слушаю.

– Калерия Евлампиевна, хочу предупредить тебя, что завтра еду в Москву по служебным делам. Полагаю, дня на три. Пожалуйста, собери мой саквояж. Лишнего не клади, но бутылочка мадеры лишней не будет.

– Ты едешь один, дорогой?

– Рассчитывал, что смогу взять с собой Стыковского, но приказ губернатор подписал только на меня. Что ж, багажа будет немного, поэтому обойдусь саквояжем. Дмитрию Николаевичу я рекомендовал немедленно переговорить с тобой. Пожалуй, мой отъезд позволит решить все разногласия, возникшие между вами. Хотя он уверял меня, что испытывает к тебе самые дружеские чувства.

– Жалкий лгун твой Дмитрий Николаевич, – равнодушно ответила супруга в трубку, – Спасибо, Пётр Селивёрстович, к ужину придёшь вовремя?

– Надеюсь, Калюша, не опоздать. – телефон умолк, Калерия Евлампиевна положила трубку на аппарат и вернулась к себе в спальню.

В приоткрытую дверь заглянула Степанида и сообщила хозяйке о пришедшем из гимназии племяннике, – просится к вам барыня, прикажете впустить?

– Голова болит, плохо спала, – пожаловалась хозяйка, – если хочешь с ним развлечься, забирай щуплого к себе.

– Как скажете, Калерия Евлампиевна, но мне с вами вчера хватило сладости. Может ему Варварой обойтись?

– Делай, как знаешь, Степанида, я вздремну, пожалуй.

* * *

Стыковский позвонил в дверь особняка губернатора Толмачёва. Ему открыл дежурный унтер-офицер с вопросом, как доложить хозяйке о его приходе.

– Доложи, Агнии Львовне, что Стыковский Дмитрий Николаевич по делу.

После звонка дежурного на лестницу в вестибюль вышла с улыбкой Агния Львовна и пригласила гостя пройти к ней в комнату.

– Дмитрий Николаевич, надо понимать, что ты явился не ко мне. Ты сегодня в смокинге, куда идёте?

– На этот раз, Агнюта, я за Надей. Обещал сводить её в театр. Там премьера. «Летучую мышь» дают.

– Замечательно, Дима. Своди, милый, пусть развеется наша девочка. Беда, что у неё нет подруг. Ты весь день на службе. Не теряй время, ступай к ней. Она, думаю, слышала, как ты пришёл.

Дмитрий Николаевич склонился к Агнии, коснувшись губами её лица и поводив рукой по пышной груди хозяйки дома, вышел за дверь.

– И поцелуя бы хватило, – съязвила Агния Львовна вдогонку любовнику, поправляя лиф в вырезе платья, – лишь распалил женщину, женишок.

– Ты уже готова, Надюш? Прости, я с твоей maman заболтался о нас с тобой. дорогая, у тебя действительно нет ни одной подруги?

– Я здесь жить не собираюсь, Дима. Пять моих подруг живут в Питере. Мы не опаздываем в театр?

– Коляска ждёт, Наденька, идём одеваться. Минут за пятнадцать будем на месте.

Молодые люди спустились к коляске, ожидающей у крыльца особняка и уже вскоре заходили в фойе театра с последними запаздывающими зрителями. Надежда Кирилловна в сопровождении Стыковского направилась в зрительный зал, но вдруг остановилась перед молодым человеком, преградившем дорогу паре.

– Позвольте, Надежда Кирилловна?! Бог мой, как тесен мир. Никак не полагал встретить Вас в Нижнем Новгороде. Узнаёте ли меня, Наденька?

Немое удивление на лице молодой особы вмиг сменилось на обворожительную улыбку ослепительной красавицы, стоящей об руку со Стыковским.

– Сергей Феоктистович! Какими су́дьбами к нам? Позвольте представить вам доброго друга нашего семейства, Стыковского Дмитрия Николаевича.

– Дмитрий Николаевич, рекомендую своего давнего товарища по обучению в Петербурге. Какие чудесные годы прожиты, о коих всегда вспоминаю с нежностью и грустью со слезами на глазах.

– Надя, сейчас начнётся представление, а мы не нашли свои места в зале, – прервал воспоминания своей невесты Дмитрий, извлекая из кармана смокинга билеты. Впрочем, это рядом с нами. Десятый ряд, седьмое и восьмое место.

– Дима, будь любезен, возьми у билетёрши программку. – попросила Надя. Стыковский поднялся из кресла и, найдя в глубине зала билетёршу, поспешил к ней.

Сидя рядом со своим давним знакомым, Надя, скосив глаза на строгий профиль молодого человека, сдержано произнесла:

– Серёжа, только не говори, что твой приезд в Нижний и наша встреча здесь – роковая случайность...

– Мы могли бы, Наденька, встретиться в другом месте и без твоего жениха? Возьми программку. В ней мой адрес, завтра к одиннадцати буду тебя ждать в своём номере в гостинице. Ты сможешь придти?

– Постараюсь, Сергей, а теперь исчезни, возвращается мой Дмитрий Николаевич.

Продолжение следует