Гарри Поттера и его мир придумала Д. Ролинг. Я просто играюсь с персонажами.

– Ну, для негодников у меня всегда найдётся работа, – пробормотал старый завхоз Филч, выдавая Гарри и Рону ведро и тряпки. – Натрите пол от той лестницы до обеда, и чтоб до блеска! А вы двое, – он повернулся к домовикам, – присматривайте, чтобы эти двое никуда не смылись, а то знаю я этих гриффиндорцев... Понятно?

Перверт и Монгрел – старые скрюченные домовики – охотно кивнули, коснувшись грязного пола длинными носами. Гарри и Рон тоже кивнули – весьма угрюмо.

Шёл седьмой день с тех пор, когда они увидели, как их девушек – Гермиону и Джинни – пустили по кругу и дружно изнасиловали все старшие слизеринцы и слизеринки. Гарри не находил себе места от грызущей вины: как можно было раньше не заметить, что с его подругами творится что – то страшное? Не заметить, что проклятый Драко Малфой сделал Гермиону и Джинни школьными проститутками, заставив гриффиндорок выполнять все его извращённые больные фантазии? Теперь для Гарри и Рона спасти девушек было важнее всего на свете.

Однако эту задачу сильно затрудняло назначенное Макгонагалл наказание – теперь всё свободное от занятий время Гарри и Рон проводили на отработках под присмотром двух домовиков. И в сравнении с Первертом и Монгрелом даже старина Кикимер выглядел бы добродушным ворчуном.

Гермиона с Джинни и сами сторонились парней, и Гарри с Роном пока что могли только украдкой наблюдать за девушками на занятиях. Наблюдать – и наконец – то знать объяснение странному поведению гриффиндорок, и замечать приводящие в стыд и ярость детали:

Гермиона впервые в жизни опоздала на трансфигурацию, и проскальзывает на своё место, неловко расставляя ноги (её трахали долго и тщательно, втроём или вчетвером, даже не уложились в перерыв).

У Джинни в волосах слипшиеся рыжие пряди и белая капелька на щеке (её перед зельеварением отвели за угол и дали в рот, кончили на лицо, и у неё не было времени толком очиститься).

Гермиона отвечает на вопросы Фливтика, с трудом ворочая языком (всю ночь сосала... сколько их было, четверо или пятеро? А после лекции слизеринцы опять ждут в мужском туалете).

Джинни ёрзает на жесткой скамье, пока не получает замечание от Биннса (снова трахали в зад... и с утра и в обед... какие у них здоровые дубины, как же больно сидеть).

У обеих соски твердеют и просвечивают сквозь полупрозрачные блузки, и Джинни с Гермионой прямо на травологии засовывают руки под короткие юбки, пытаясь незаметно для других мастурбировать. Некоторые оглядываются на них и хихикают. Потом гриффиндорки под каким – то предлогом поспешно выходят из теплиц (прошло четыре часа, пирсинг снова вибрирует, терпеть невозможно, придётся лечь прямо за этими кустами и лизать друг дружке... )

Впрочем, у парней был ещё один способ следить за Гермионой и Джинни – Карта Мародёров.

– Ну, за работу! – отвлёк Гарри и Рона от невесёлых мыслей Филч. – А то всё ходют и ходют; только вымоешь – сразу натопчут, – и Филч удалился, неразборчиво бормоча на ходу.

– Как ты думаешь, они ответят на наше письмо? – спросил Рон, едва Филч скрылся за углом.

– Да, я надеюсь, они смогут сделать это тайком от Малфоя, – ответил Гарри. – В любом случае, они хотя бы прочтут его и будут знать, что мы ни в чём их не виним и обязательно найдём выход.

Письмо для рабынь прошлым днём Рон смог незаметно подкинуть Гермионе в сумку. Это было очень трогательное послание, где Гарри с Роном всячески извинялись за своё поведение в последние дни, утешали подруг, просили их держаться, уверяли, что будут любить их только сильнее, несмотря ни на что.

Заканчивалось письмо обещанием вот – вот спасти рабынь. Рон честно себе признался, что насчёт этого обещания они были неоправданно оптимистичны.

Гарри развернул Карту Мародёров и стал в который раз за последние дни искать на ней Гермиону и Джинни.

– Опять, – прошипел он с такой гримасой, будто у него болели все зубы одновременно.

Рон заглянул ему через плечо. Точки с именами "Гермиона Грейнджер" и "Джиневра Уизли" чернели на карте в одном из чуланов для мётел на четвертом этаже. Но эти точки буквально слиплись с двумя другими – "Драко Малфой" и "Кормак Макклаген". Словно в насмешку, будто парням и так было непонято, что сейчас делают с их девушками в том чулане, над именами гриффиндорок виднелись две надписи "Глубокий орал".

Это было недавнее открытие Гарри и Рона – карта не только показывала имена людей, но и описывала, как именно эти люди занимаются сексом в данный момент. Гарри затруднялся сказать, ради какого мерлина его отец, Сириус и Ремус заколдовали карту таким образом, и не хотел об этом даже думать. По крайней мере, благодаря этим надписям на карте Гарри и Рон теперь в подробностях знали, какой насыщенной была половая жизнь Гермионы и Джинни в последние дни.

С другой стороны, наблюдать по карте за каждым новым изнасилованием своих девушек было невыносимо. Гарри и Рон не впадали в жалость к себе только потому, что знали – Гермионе и Джинни сейчас намного хуже.

Надпись над точками Малфоя и Гермионы изменилась – уже не "Глубокий орал", а "Классика". Рядом над точками Макклагена и Джинни надпись изменилась на "Анал".

– Сестрёнка, Гермиона... Да что за ёбаный Мерлин творится! – в десятый раз за сегодня сказал Рон.

ххх

Гермиона безразличным, опустошённым взглядом смотрела в потолок поверх плеча Малфоя. Он велел ей лечь на холодный пол чулана для мётел, навалился сверху и теперь пыхтел на ней, вгоняя в вагину гриффиндорки свой длинный хуй размашистыми, резкими, частыми толчками. Гермиона, однако, не чувствовала ни удовольствия, ни сильной боли – то ли её пизда была уже достаточно растраханной, то ли она уже воспринимала хуй Драко в любой из своих дырок как что – то такое же повседневное, как лекции или домашнее задание. Конечно, по приказу самого Малфоя она всегда возбуждалась во время секса с кем угодно, но со временем даже это невыносимое возбуждение стало нарастать медленнее.

"Если бы мне недели три назад сказали, что я буду каждый день ложиться под Малфоя и его дружков, я бы просто рассмеялась, – думала Гермиона, рассматривая трещины в потолке. – Я и Малфой? Я шлюха? Да это дикость, это же смешно, это невозможно. А сейчас он меня имеет – Мерлин, Малфой насилует меня! И я даже не могу заплакать, потому что мне всё равно – я привыкла к такому... несколько раз каждый день... Я даже рада, что Малфой сейчас меня просто насилует, он же может придумать и много чего похуже... Когда это кончится, как я устала, как мне гадко, как мерзко", – бормотала она про себя.

– Шлюхи сегодня вообще как сонные мухи, – недовольно сказал Кормак Макклаген и шлёпнул Джинни по молочной веснушчатой ягодице. Джинни, до того устало разглядывавшая стену перед собой, слегка дёрнулась и ойкнула. Она стояла раком, лицом к стене, пока Макклаген трахал её выпяченную попку. Он насиловал её в зад, ничуть не стремясь быть нежным, но в анус Джинни не в первый раз за последние дни входили большие члены, и она только слегка постанывала.

"Не в первый раз... и не в последний, помоги мне Моргана, – думала Джинни. – Но я не шлюха, что бы они не заставляли меня делать. Надо это помнить. Мы что – нибудь придумаем с Гермионой, или Гарри с Роном придумают. Как я рада, что они написали это письмо, мы теперь хотя бы не одни. Они помогут... может быть. Они теперь знают правду... они знают, как я трахалась со всеми слизеринцами, с Гермионой, с кем угодно ещё, с Роном... как стыдно! Ладно, не надо об этом сейчас думать, надо помнить, что я не шлюха, не шлюха, не шлюха... "

– Малфой, растормоши их, – сказал Макклаген.

– Шлюхи, или вы сейчас же начнёте подмахивать, или я заставлю вас потрахаться с псом этого идиота Хагрида, – приказал Малфой. – Живее, у вас сегодня ещё много дел!

"О чём он? Что он ещё придумал? – подумала Гермиона. – Хотя мне уже всё равно, намного хуже не будет. Пусть быстрее кончит и проваливает". Она обвила руками шею Малфоя и стала подмахивать, подаваться вагиной навстречу его члену. Драко улыбнулся и стал долбить её вагину настолько резко и часто, настолько хватало сил. Раньше Драко боялся, что Грейнджер после первых изнасилований быстро надоест ему, но теперь он знал, что ему никогда не надоест этот кайф – ебать грязнокровку, ебать во все дыры или смотреть, как это делают другие, унижать её, извращать, кончать в неё и заставлять её кончать под собой. Грейнджер уже стонала, царапала ногтями шею Драко, её пизда хлюпала под длинным членом насильника. Драко шумно выдохнул и стал кончать, наполняя спермой влагалище гриффиндорки. Он поймал её просящий вгляд и кивнул в знак разрешения – и тогда Гермиона кончила с криком наслаждения и стыда.

Шлепки тела Макклагена о ягодицы Джинни тоже стали частыми – частыми, как и стоны рыжей гриффиндорки. Макклаген хрипло выкрикивал:

– Да! Я порву тебя, маленькая поттеровская сучка. Я вставлю тебе в сраку так, что хуй выйдет через рот! Я разрушу твой Попенгаген!

Малфой и Гермиона, лежавшие усталые на полу, удивлённо на него уставились.

– Макклаген, ты чего так увлёкся? – сказал Драко. – Спокойнее, не в первый же раз её трахаешь.

– А, Малфой, тебе у меня ещё учиться и учиться ебаться, – отмахнулся Макклаген. – Вот так, Уизлетта, нравится? Принимай! Кончай, сука!

Взвизгнув, Джинни кончила. Макклаген тут же с гортанным стоном спустил в задницу гриффиндорки и резко вышел из неё. Между расширенным анусом Джинни и головкой члена её насильника протянулась тонкая ниточка спермы. Макклаген оборвал её и вытер остатки спермы на члене о рыжие волосы Джинни. Та опустилась на пол и свесила голову на грудь.

– Малфой, рад был зайти, но мне пора, – сказал Кормак Макклаген. – Пойду отжимать деньги у пуффендуйцев – малолеток. Но ты, как что, сразу зови потрахать этих блядей, – он кивнул на Гермиону с Джинни и вышел из чулана. На пороге он обернулся и сказал:

– Кстати, а ты неплохой парень для слизеринского прилизанного змеёныша – хорька. Может, как – нибудь поучу тебя ебаться. Ну, я пошёл.