– Профессор, мы вынуждены арестовать Гермиону Грейнджер и Джиневру Уизли по обвинению в изнасиловании Нимфадоры Тонкс, – учтиво поклонился Джон Долиш. – Мне жаль, – добавил он более неформальным тоном.

Обычно собранная Минерва Макгонагалл не могла найти слов:

– Но это ошибка, аврор. Гермиона, Джинни... То есть... я знаю этих девушек, я уверена, что они не могли...

Макгонагалл, авроров и Гермиону с Джинни стали окружать любопытные ученики. От толпы отделился Драко Малфой и сказал, растягивая слова:

– Видимо, вы плохо знали этих девушек, профессор. Например, вы упустили тот небольшой факт, что они не девушки, а самые грязные, ненасытные и развратные проститутки, каких только видел Хогвартс за все годы.

Макгонагалл резко повернулась к Малфою:

– Мистер Малфой, сорок баллов со Слизерина за ваши отвратительные оскорбления...

– Вы мне не верите, – констатировал Драко. – Тогда смотрите на истинную суть магглокровок и предательниц крови!

Он взмахнул палочкой. Зал заревел. Гермиона с Джинни задрали головы и тоже закричали. Заколдованный потолок Большого зала вместо звёздного неба теперь показывал увеличенное колдофото из альбома Малфоя – то, на котором Гермиону и Джинни вшестером трахали в библиотеке. На огромном движущемся снимке можно было рассмотреть каждый волосок на лобках гриффиндорок, каждую каплю смазки, стекающей из их пёзд, каждую морщинку на их растянутых членами анусах, каждую венку на тех мощных членах. На фото Гермиона и Джинни страстно подмахивали своим насильникам, и выглядели действительно распоследними блядями.

Фотки начали меняться. Вот Гермиона и Джинни показывают в камеру – и всему Большому залу – свои расширенные, испачканные кончой, свежеоттраханные вагины и анусы. Вот они отсасывают парням, жадно причмокивая и заглатывая огромные хуи по яйца. Вот они они отлизывают друг дружке, и на увеличенном фоте видно мельчайшие детали мокрой вагины Джинни, в которую глубоко засовывает язык Гермиона.

Потолок Большого зала, превратившегося в кинотеатр, демонстрировал толпе новые и новые кадры. Библиотека, кабинеты, туалеты, чуланы для мётел – интерьеры на фото менялись, но Гермиона и Джинни присутствовали на каждом. Всегда голые, распятые на двух или трёх членах сразу, текущие от возбуждения или уже обкончанные. Гермиона и Джинни, которых большая часть собравшихся считала раньше недоступными.

– Тихо! – не своим голосом крикнула Макгонагалл, с трудом перекрыв нарастающий гул голосов. – Я не знаю, что происходит, но...

– Так спросите у ваших золотых гриффиндорок, что происходит, – посоветовал Драко. – Пусть они вам скажут, что всё это обман. Так, уважаемые студенты – слизеринцы... и все прочие... отойдите немного назад. Кто младше шестнадцати – свалите, тут разговор не для детских ушей. А остальные не шумите – дадим Грейнджер и Уизлетте шанс объяснить это чудовищное недоразумение.

Люди расступились. Вокруг Гермионы и Джинни образовалось свободное пространство, и в зале настала почти мёртвая тишина.

ххх

Гермиона до последнего в глубине души надеялась, что Малфой не посмеет, что он остановит эту казнь и скажет: "А хорошо я вас напугал, шлюхи? А теперь валите вон в тот мужской туалет, там пять человек хотят спустить в чьи – нибудь грязные задницы". Гермиона думала, что в таком случае она помчалась бы в тот туалет со всех ног, пока Малфой не передумал.

Но теперь она и Джинни стояли на виду у всего Большого зала. Гермиона чувствовала, как каждый сантиметр её кожи горит от стыда – или от сотен взглядов, жадно обшаривавших тела гриффиндорок. Взгляды – грязные, похотливые, ехидные – сжигали её заживо.

Были и другие – те, кто смотрели растерянно, неверяще, жалостливо и сочувственно. Больше всего таких было среди гриффиндорцев, где большинство не поверило Малфою, хотя и там в задних рядах Макклаген кому – то доказывал громким шёпотом:

– Да я тебе клянусь – они бляди! Я этих шлюх трахаю уже три года по семь раз в день, просто не хотел хвастаться...

На Макклагена шикнули, и он заткнулся.

"Многие в нас верят, – подумала Гермиона, и почувствовала, как на глазах выступают слёзы. – Но они перестанут верить, когда услышат всё от нас самих. Не плакать, Грейнджер, не плакать, хоть этого удовольствия Малфой не получит".

Джинни открыла рот. Она старалась говорить как можно тише, но это заставляло людей ещё внимательней вслушиваться в её дрожащий полушёпот:

– Мы сделали это. Мы изнасиловали Тонкс, и я засовывала ей в зад руку по локоть, а Гермиона пихала ей пальцы в пизду, пока не влезла в матку. Мы не хотели этого... но Тонкс провоцировала нас – ну, все видели, как она одевалась – а мы слишком испорченные шлюхи и нимфоманки. Мы думали, если мы будем трахаться с кем угодно за деньги, этого будет достаточно нашим блядским натурам. Но сегодня мы не смогли удержаться... простите нас... – тут Джинни опять разрыдалась, и её голос сорвался.

Настала очередь Гермионы. В отличие от Джинни, она говорила высоким, громким и будто чужим голосом, чеканила слова, стараясь, чтобы никто не услышал её отчаянья:

– Мы – рабыни Хогвартса. Отсосём хуй или отлижем пизду за один галлеон. Подставим пизду за два галлеона. Дадим в жопу за три галлеона. Другие варианты – за договорную плату. Все цены – за один час. Наши дырочки любят грубость и ждут вас в любое время.

– И в три дыры сразу они тоже берут! – крикнул Грэхэм Монтегю. – И дырки у них горячие, просто засасывают – вставишь хуй и уже не вытащить. Всем рекомендую!

– Тише, Грэхэм, они ещё не закончили, – сказал Малфой.

На глазах у всего Большого зала Гермиона и Джинни приподняли свои полупрозрачные блузки, показывая упругие сиськи и серебряные с изумрудиками колечки в проколотых сосках. И, конечно, татуировки. Гермиона стала читать татуировки первой:

– Я Гермиона Грейнджер, Рабыня Хогвартса. Я не еблась уже час и 28 минут – как жаль, ведь я хочу ебаться везде и всегда. Поэтому меня ебать в рот, пизду и жопу МОЖНО, – Гермиона слегка взвизгнула на последнем слове. – Я хуесоска – отсосала 17 членов. Я с удовольствием глотаю кончу. Я пиздолизка – отлизала 7 пёзд, – Гермиона высунула язычок и призывно облизнула сухие губы. – И, если вы ещё не поняли, я течная сука: еблась с домовиками и рабыней Уизлеттой. С домовиками я попробовала только сегодня, а с Джинни мы трахаемся каждый день, да, Джинни?

– Я Джиневра Уизли, Рабыня Хогвартса, – плачуще начала Джинни. – Я не еблась уже час и 28 минут – я надеюсь, вы поможете мне это исправить. Конечно, меня ебать в рот, пизду и жопу МОЖНО. Я хуесоска – отсосала 16 членов. Чуть меньше, чем Гермиона, но зато я сосала у брата – Рон, жаль, что ты меня сейчас не слышишь, – Джинни послала в зал воздушный поцелуй. – Я тоже обожаю глотать кончу. Я пиздолизка – отлизала 5 пёзд. И, разумеется, я течная сука: еблась с домовиками и рабыней Грейнджер – хотя какая между ней и домовиками разница? Одинаковые ошибки природы.

В оглушающей тишине рабыни повернулись к публике спиной, нагнулись и задрали мини – юбки, показывая надписи на задней стороне бёдер. Снова начала Гермиона, и на этот раз самообладание стало изменять ей:

– Ещё я анальная шлюха: приняла в жопу 12 членов, что по моей жопе хорошо заметно, – Гермиона пальчиком провела по стрелке, идущей от надписи к её покрасневшему анусу, и резко вставила себе в зад два пальца. – Ещё я еблась в две дыры одновременно 10 раз и в три дыры одновременно 8 раз, я кайфую, когда меня ебут втроём, – Гермиона не выдержала и всхлипнула.

Джинни продолжила:

– Я тоже анальная шлюха: приняла в жопу 11 членов. Сначала они входили в меня туго, но потом стало легче. Вот, посмотрите, как они меня растрахали, – Джинни широко раздвинула свои ягодицы, показывая расширенное колечко ануса. – И я еблась в две дыры одновременно 10 раз и в три дыры одновременно 7 раз, очень люблю хуи во рту, пизде и жопе... – Джинни говорила раздавленно, почти неразборчиво.

– Посмотрите, какие у них гербы! – воскликнул Малфой.

И правда, в нижней части спины над попами у гриффиндорок появились новые большие татуировки: герб Гриффиндора, обвитый кольцами слизеринской змеи. Змея шевелилась и угрожала раздавить бессильного гриффиндорского льва. Извивающийся кончик хвоста змеи тянулся вниз, между ягодиц, и упирался в язвы анусов. Длинное тело змеи уходило вбок, к лобкам Гермионы и Джинни.

Гермиона и Джинни снова повернулись к зрителям лицом и расставили ноги. Колдотатуировка в виде змеи вилась внизу животов Гермионы и Джинни. Над лобком каждой из рабынь змея так выгибали свои завитки, что они образовывали буквы "РХ", а голова змеи устроилась на лобке – её пасть была широко распахнута, и змеиные челюсти с обеих сторон обхватывали натёртые щёлки Гермионы и Джинни, угрожая сомкнуться и проглотить их вагины.

Гермиона низко опустила голову и пальчиками раздвинула половые губы, открывая взглядам свою мокрую вагину и проколотый клитор.

– Я шлюха Хогвартса: приняла в пизду 15 членов, – срывающимся голосом сказала она, – и я всегда готова принять ещё, – Гермиона огромным усилием воли удержала слёзы во время последней фразы. – Трахайте меня, потому что я не могу жить без ебли, я теку даже сейчас, – и Гермиона, вогнав три пальца в свою текущую, горячую пизду, стала остервенело мастурбировать на глазах у всего Большого зала.

– Я шлюха Хогвартса: приняла в пизду 13 членов, – Джинни рыдала, растягивая свою щёлку пальчиками напоказ всем, – и конечно, я всегда готова... принять... е – е – ещё... Ебите меня ж – ж – жёстко, меня заводят уни... унижения, как сей – ч – час... – Джинни низко опустила голову и говорила совсем неразборчиво, но все и так могли сами всё прочитать на татуировках. Как и Гермиона, Джинни стала быстро и сильно дрочить свою натёртую вагину на глазах у всех.

– Спасибо, шлюшки, – кивнул гриффиндоркам Драко. – А теперь, профессор Макгонагалл, не стоит ли вернуться к разговору о том, что вы плохо знали своих любимых учениц?

Минерва Макгонагалл не ответила. Она схватилась за сердце и упала на пол. Мадам Помфри бросилась приводить её в чувство, но остальные едва ли это заметили – Большой зал превратился в бедлам, где все перекрикивали друг друга и спорили о рабынях.

Пальцы Джинни продолжали машинально тереть твёрдый клитор и входить глубоко во влагалище, но сама она стояла ни жива ни мертва, свесив голову. Рыжая гриффиндорка не смела встретиться с кем – то взглядом, но не могла не слышать выкрики спорщиков. Где – то глубоко у Джинни ещё теплилась надежда, что игра Малфоя провалится и ему не поверят, но всё чаще до неё доносилось из толпы: "Рабыни. . шлюхи... проститутки... бляди... "