ГЛАВА 3: Хуже смерти

— Как теперь вы относитесь к Лоре?

Шла третья неделя.

Его увлажнились, и он задышал через рот. Он поклялся себе, что несмотря ни на что останется с сухими глазами. Он не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь, но врач снова подождала его.

— Сейчас. О, черт. Простите. Я не хотел этого говорить.

— Все в порядке. Но что сейчас...?

— Сейчас. Все хуже, чем раньше. Не знаю. Я ее ненавижу и не ненавижу. Это почти смешно. Я знаю, что она грустит. Мне кажется, она грустит всегда. Ее переполняет чувство вины. Она даже прячется от подруг. И я знаю, что она хотела бы, чтобы мы снова были вместе и навсегда. Но я этого не хочу.

— Чего именно?

— Чтобы она грустила. Иногда мне хочется, чтобы она не была столь грустной, столь виноватой. Она заслуживает этого, но даже так... понимаете?

— А как насчет того, чтобы снова быть вместе? Навсегда?

Он опять вздохнул и немного посидел, оглядывая комнату. После уставился на растение в горшке.

— Это то, чего бы я хотел в идеальном мире. Чтобы мы снова были вместе. Но этого не будет.

— Потому что?..

— Это никогда не сработает. Она должна меня любить, а я должен ей доверять, а она должна... - Он попытался придумать фразу, которая не стала бы перегруженной. - Она должна хотеть меня сексуально.

— Думаете, она вас не любит.

— Вообще-то, думаю, что она меня любит. Может быть, даже к удивлению. Но секс? Она сделала выбор, и меня в нем нет.

— Вы думаете, это навсегда?

— Вообще-то мы пытались, несколько дней назад. Это не было запланировано, но случилось, и все полностью разрушилось. В любом случае, если бы у нас был секс, это стало бы обязательством, когда можно выбирать, что тебе делать, но нельзя выбирать, чего хочешь.

— А доверие?

— Как я вообще могу ей доверять? Шесть месяцев! Шесть чертовых месяцев она трахалась с ним и пыталась ввести меня в заблуждение. Шесть месяцев... - Голос Джона сорвался. Врач позволила тишине остудить его.

— Вы ее хотите?

— Наверное, у меня смешанные чувства. Это нормально?

— Да. Нормально. Честно говоря, если бы вы не хотели, вас бы здесь, наверное, не было без судебного приказа. А что насчет любви? Вы говорите, что думаете, будто она вас любит. А вы ее любите?

— Конечно.

— Кончено?

— Это сложно. Вы спрашиваете, люблю ли я ее. На самом ли деле люблю? Я спрашиваю себя об этом. Могу сказать лишь одно: я так и не смог ее забыть. Могу в этом поклясться!

— А ваши смешанные чувства?

— Это - другое. Может, мне не стоит вам говорить. Ей придется за это заплатить. Имею в виду, на самом деле заплатить за это.

— Вы не думаете, что она уже за это платит?

— Просто испытывает угрызения совести, раз уж ее поймали? Черт!

— Но вы же не хотите, чтобы она грустила.

— Иногда хочу. Безнадега. Вот и все. Моя смесь эмоций.

***

После инцидента с сексом они с трудом жили вместе, даже рядом с детьми. Джон больше не разговаривал с Лорой, почти совсем, и старался никогда к ней не прикасаться. Но большой мир вот-вот должен был обрушиться на них, и это случилось благодаря Майре, принесшей это в их дом.

— Я снова столкнулась с Мардж, - сказала она им. - Рядом с ней я не могу вести себя нормально. И люди спрашивают, что происходит с вами двумя. Скольким друзьям каждый из вас доверился?

Она подождала.

— Да. Так я и думала. Она узнает, и будет последней, кто узнает. Вы должны ей сказать.

— Может, она уже знает, - сказала Лора.

— Может быть, но это неважно. Она узнает, что ее так называемые подруги скрывали это от нее. Ты должна ей рассказать!

— Я не могу этого сделать...

Тут вмешался Джон:

— Нет, мы можем. Но это не должно исходить от нас. Сначала мы должны дать Джорджу шанс все ей рассказать. Думаю, мы ей обязаны, чтобы она услышала это от него.

Лора не смогла терпеть. Нет! - подумала она.

— Я не могу сказать ему это!

— Как это не можешь? - Это была Майра, пристально смотревшая на свою дочь, больше ничего не говоря.

Джон посмотрел на каждую из них и сказал:

— Это сделаю я. По громкой связи, чтобы слышали все мы. Дам ему возможность сказать ей и, возможно, три дня на это. После мы поедем к ним домой. Все вместе.

Лора выглядела так, словно вот-вот сломается.

***

— Алло, Джордж? Это Джон Рейнольдс. Ничего не говори, пока я не закончу. Мы расскажем Мардж о романе.

— Боже мой, Джон! Не делай этого! Это ее убьет! - Он странно слышался по громкой связи.

— Можешь рассказать ей первым - твое дело, но она все равно узнает.

— Я не могу.

— Слушай. Считай это звонком из вежливости. У тебя есть три дня. Если не скажешь ей первым, это сделаем мы с Лорой вместе. - При этих словах он уставился на Лору.

— Я не могу! Ты настолько сильно меня ненавидишь? Ты говорил Лоре, что планируешь это сделать?

— Она рядом. Скажи ему, Лора, - он протянул ей телефон.

Она с трудом выговорила.

— Я... здесь, Джордж. Мы собираемся... сделать это.

Джон вернул себе трубку и повторил:

— У тебя есть три дня. Мы – не останемся единственными, кому предстоит через это пройти.

— Дайте мне больше времени. Пожалуйста!

— Три дня! - Джон нажал кнопку завершения вызова.

***

Поздним субботним утром началась рассылка СМС. Вся их маленькая община бурлила: звонки, СМС, электронные письма.

Джордж Матис застрелился.

Лора воскликнула, услышав:

— О, Боже. О, Боже. О, Боже.

Она попятилась к стулу и едва не упала, прижав телефон к уху и наконец сумев сесть, пока подруга из церкви рассказывала ей всю новость целиком. Она качала головой туда-сюда, снова и снова.

— Нет, нет, нет, нет, нет...

Джон спустился вниз, продолжая читать СМС у себя, одной рукой держась за телефон, а другой - за перила. Он остановился на лестничной площадке и еще раз перечитал СМС, затем прочитал следующее. Увидев Лору, осторожно спустился до последней ступеньки и подошел к ней. Она все еще качала головой, как будто не веря. Она подняла на него глаза и зажала рот рукой. Начала качать головой взад-вперед, снова, снова, снова.

— Нет, нет, нет, нет!

Она не могла остановиться. Может быть, даже не осознавала, что это делает. Джон не знал, что и думать. Он сел рядом с ней, ничего не говоря.

Больше ничего - ничего существенного - от общества не поступало. Конечно, было много домыслов, но мало фактов. Никто ничего не знал, кроме того, что Джордж Матис приставил пистолет к виску, нажал на спуск и умер.

***

Когда у нее не было работы по дому, Лора оставалась одна в спальне, даже не подходила к близнецам, сидела у окна и смотрела на соседние дворы и дома, на лесистые холмы напротив.

В воскресенье днем к ней подошел Джон. Встав позади нее, он осторожно положил обе руки ей на плечи и наклонился.

— Я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещала.

Она едва подняла глаза.

— Что?

— Хочу, чтобы ты пообещала, что никогда не попытаешься навредить себе.

Она опустила лицо на руки и застонала.

— Обещай мне. Пожалуйста. Сделай это.

— Хорошо. Хорошо. Я обещаю. Обещаю. - Она протянула руку к своему плечу и положила ее на его кисть. Они помолчали. Оба смотрели в окно на далекий лес.

— Я все время думаю, как бы поступил я. Что, если бы это был я, и мне пришлось бы рассказать тебе? - Они оба об этом задумались. Лора положила голову на свою руку, на его руку, на свое плечо, ощущая тепло, это потерянное эмоциональное тепло.

— Ты... ты ведь не стал пытаться навредить себе?

— Не думаю. Мне просто интересно, как бы я это сделал... рассказал тебе. Не знаю, как бы я смог. - Еще через мгновение. - Не знал, что он такой слабый.

Лора напряглась и отпрянула от него, и вся сцена изменилась, но он сначала этого не заметил, настолько был поглощен своими мыслями о том, как бы он сказал Лоре, если б изменил ей. Он ни разу об этом не задумывался не потому, что не было соблазнов, и не потому, что для него было бы совершенно невозможно изменить Лоре, а потому, что никогда этого не делал.

— Мне и в голову бы не пришло, что он пойдет по легкому пути.

О, нет. Лора поднялась и сердито повернулась к нему.

— Что ж, полагаю, ты очень этому рад, не так ли? Чертов Джордж Матис мертв! Разве это не прекрасно! Твой главный конкурент убран с дороги!

Джон влепил ей пощечину. Он никогда ее не бил, никогда, не хотел этого, и никогда не думал, что сможет, но влепил ей сильную пощечину, а когда она отпрянула назад и прижала руку к щеке, - ее глаза расширились, а рот открылся, - он тоже отступил назад, посмотрел сначала на свою руку, потом на нее и сказал:

— Я не рад, что он мертв. Не рад, что он покончил с собой. Я вообще ничему из этого, черт побери, не рад.

А после добавил:

— Если хочешь знать правду, я бы хотел, чтобы он был жив, чтобы страдал так же, как я!

На этом он повернулся и вышел из комнаты.

Они перестали разговаривать друг с другом.

***

На работе Лора пыталась сосредоточиться на работе и старалась держаться подальше от сплетен о Матисе и его жене. В маленьком городе несколько тем могут стать доминирующими. Люди, которые даже не знают тех, кто в них вовлечен, передают их, потому что это интересно, а жизнь может быть скучной. Было несколько направлений сплетен, не все из которых касались секса, но именно те, что с сексом, казались самыми популярными. Может быть, у Мардж был роман, а Джордж только что узнал об этом. А может, это - Джордж, и он не смог смотреть ей в глаза. Когда кто-нибудь начинал разговор, Лора выходила из помещения. Много времени она проводила в уборной.

***

Прощание с Джорджем

Дело в том, что они должны были присутствовать. Лора почти отказалась, и ее первые слова, сказанные Джону после того, как он дал ей пощечину, были:

— Я не могу пойти. Не смогу видеть ни его... ни ее.

Но им пришлось пойти. Было бы невыразимо черство не пойти, а учитывая слухи о романе, если их не будет на прощании, внимание наверняка будет приковано к ним. Так что, они пошли.

Это было хорошее похоронное бюро - перестроенная старая церковь, прекрасная и светлая внутри, настолько жизнерадостная, насколько это вообще возможно, учитывая ее назначение. К Мардж выстроилась очередь из желающих выразить соболезнования - друзья, другие родители маленьких детей, люди с каждой из их работ, соседи, люди из их церкви, родственники, приехавшие в город. В ожидании люди вели светские беседы. От большинства прощаний с покойным это отличалось тем, что у Джорджа было ранение в голову. Оно было настолько ужасным, что гроб должен был быть закрытым. Было и еще одно отличие. Оно заключалось в том, что случилось, когда к началу очереди подошли Джон и Лора.

Едва Мардж увидела Лору, как встала и накинулась на нее.

— Что ты здесь делаешь? Как смеешь прийти сюда! Убирайся, шлюха! Убирайся! Вон! - Она бы набросилась на Лору, если бы между ними не встал Джон. Лора поспешно вышла из часовни, и Мардж сдулась. Вот так просто. Внезапно смягчившимся голосом она сказала Джону:

— Мне жаль тебя, Джон.

Все смотрели на нее и перешептывались.

— Можем мы поговорить? В другой раз?

— Да, - тихо сказала она, - с удовольствием.

Но не закончила И снова закричала, ткнув указательным пальцем в сторону Лоры, пытавшейся выглядеть достойно, торопясь уйти:

— Но! Не! С! Ней!

***

Он нашел Лору прислонившейся к машине, сломленной и нервничающей.

— Я хочу умереть! Лучше б я умерла! Я его убила! Убила нас! Я все разрушила!

Его обеспокоило, не хочет ли она куда-нибудь убежать, чтобы спрятаться. Она начала раскачиваться, и он схватил ее.

— Прекрати, Лора! Остановись! Прекрати! - Она плакала, уткнувшись в его пиджак. - Ты ответственна за то, что сделала сама. Ты не несешь ответственности за то, что сделал он. Он взвалил это на тебя. Это - не твоя вина! Просто прекрати!

Мимо прошли две пары, глядя на них и не ничего не говоря. Джон смотрел на них, пока те не отвели взгляд. Один из мужчин отвернулся медленнее остальных и положил руку на сердце, прежде чем продолжить путь.

— Прекрати, Лора. С этим мы как-нибудь разберемся.

Лора снова покачнулась. Она едва упала, но он притянул ее к себе, и они обнимались, пока она не смогла твердо стоять на ногах.

— Задержи дыхание, дыши медленно. Задержи еще раз.

Ему приходилось ее поддерживать. Мимо шли другие люди, тоже смотрели на них, некоторые даже не пытаясь делать это незаметно, но Джон не обращал на них внимания.

— Ладно. Хорошо, - вздохнул он. Он касался губами ее волос, пока не осознал, что именно делает, и не отвернул лицо. Наконец, они сели в машину и поехали домой.

***

К вечеру вторника знали уже все.

***

В среду Лора не вставала с постели, пока Джон не сорвал с нее одеяло. Он почувствовал, что должен взять все в свои руки.

— Вставай! Иди на работу.

— Не могу.

— Чего ты не можешь, так это спрятаться здесь. Так что, одевайся. Сегодня первый день для нас, чтобы начать это переживать. Он будет худшим для нас обоих. - Он не знал, правда ли это. - Ты будешь идти с высоко поднятой головой. Не увиливай. Не позволяй им заставить тебя говорить об этом. Просто скажи, что не станешь. Делай свою работу. И, Лора, - он схватил ее за запястья и поставил на ноги, - помни: в смерти Джорджа твоей вины нет.

***

Честно говоря, могло быть и хуже.

Сначала на нее никто не смотрел. Но даже это было не столь плохо, как ей казалось. Не все знали ее или о ее ситуации и в основном занимались своими обычными делами. Однако вскоре они об этом узнавали, после чего поглядывали на нее и спешили пройти мимо. Большинство тех, кто знал ситуацию, старались на нее не смотреть и не разговаривать с ней – женщиной-невидимкой, ярко освещенной под микроскопом, - так что, попыток заставить ее говорить о чем-либо было очень мало.

Кто-то похлопал ее по плечу. Это была женщина из отдела по работе с дебиторской задолженностью, которую Лора знала не очень хорошо, что-то вроде Бетти. Да, Бетти Лэнг.

— Держись, Лора, - сказала она, - все наладится. Поверь мне. И если тебе надо будет поговорить с кем-то, кто это пережил, ты знаешь, где находится мой офис.

Нет, Лора не знала, но могла его найти. Бетти сжала руку Лоры и сказала:

— Не падай духом, - а после пошла дальше.

Что такого было в ее прошлом, Лора не знала. Она смотрела, как та уходит, а потом обнаружила, что у нее снова учащенное дыхание, и ей пришлось опустить голову на руки. Когда она подняла голову, все отводили от нее взгляд.

Около полудня начальник Лоры вызвал ее в свой кабинет. Это был коренастый парень, напомнивший ей Джейсона Александра.

— Присаживайтесь.

Лора плюхнулась на один из стульев.

— Сейчас скажете, что я уволена?

Он вскинул голову, и его глаза расширились.

— Ни в коем случае! Лора, мы все знаем, что сейчас у тебя не лучшие времена. Но ты не нарушила никаких правил компании. Ты - хороший работник, и здесь у тебя все еще есть друзья. Если тебе нужно несколько отгулов по личной причине, мы можем это устроить. Возьми то, что тебе нужно. Если считаешь, что тебе нужна новая работа, что ж... Я дам тебе хорошую рекомендацию. Но это ты решишь сама. А уж точно не я.

На этом Лора расплакалась прямо на глазах у своего менеджера. Она попыталась, было, сказать: «Это самое приятное, что мне когда-либо говорили», если бы смогла, но об этом не могло быть и речи. Он поспешил закрыть дверь своего кабинета - юристы компании говорят, что он никогда не должен оставаться наедине с сотрудницей, особенно под эмоциями, - и принес ей коробку салфеток. Она, похоже, оплатит учебу в колледже детей производителей салфеток. Когда она успокоилась, он привел своего секретаря.

— Сегодня Лоре надо уйти пораньше, и ей может понадобиться несколько отгулов по личной причине. Не могла бы ты оформить документы на... - он посмотрел на Лору, - три дня?

Лора кивнула.

— Три дня за свой счет. Лора, с нетерпением жду, когда ты вернешься за свой стол на следующей неделе.

Так что, да, все могло быть гораздо хуже. Она думала, что люди станут более открыто ненавидеть ее, как Мардж, но это было, в основном, в Интернете - отвратительные СМС, электронные письма и особенно сообщения в социальных сетях, некоторые от тех, кого она считала хорошими друзьями, некоторые - от членов ее церкви, называющих ее шлюхой, блудницей и убийцей, угрожающих ей, надеющихся, что она сгниет в аду. Стейси Абрамсон размещала посты повсюду, и во всех ее постах говорилось что-то вроде: «Вот что бывает, когда Иезавель предает свою семью и друзей!» Лора читала все, но ничего не отвечала. Сидела и читала.

***

— Мне стоило с ним развестись.

Если не считать большой стопки бумаг, открыток и конвертов на прикроватном столике, гостиная Марджери Матис была исключительно опрятной. В ее доме убрались подруги, чтобы помочь ей пережить смерть Джорджа. Мардж было интересно, знала ли кто-нибудь из них об этой интрижке, но спрашивать она не стала.

Она сидела в большом мягком кресле, подогнув под себя ноги и укрывшись пледом. Сама она была маленькой, почти крошечной, темноволосой, полногрудой, с тонкой талией - из тех, что иногда называют «осиной». Она привлекает многих мужчин и, откровенно говоря, многих женщин. Должно быть, привлекала и Джорджа, но, очевидно, ее ему было недостаточно.

Почему? Как там говорится в этой ужасной поговорке: за каждой по-настоящему красивой женщиной стоит мужчина, который устал от ее дерьма? Может, дело в этом? Джордж почувствовал, что на него от Мардж навалилось слишком много дерьма, и ему требовался кто-то чистый и свежий? Ею могла быть и Лора. А может, Джордж был одним из тех бабников, про которых можно сказать: «Изменивший раз, будет изменять всегда». Ну, я же не могу спросить об этом у этого сукиного сына, верно?

Мардж была мрачна, но не выглядела безутешной вдовой.

— Прости, Мардж. И прости, что я привел Лору на прощание с покойным. Не знал, что ты в курсе.

— А как давно знаешь ты?

Он опустил глаза.

— Несколько недель. Еще раз прошу прощения. Между нами все было настолько плохо... и я не хотел сваливать это на тебя. Не знал, что делать, поэтому ничего не предпринимал.

— Думаешь с ней разводиться?

— Подал заявление.

— Но она вернулась в дом. - Это было утверждение, а не вопрос.

— Я ее выгнал. Она жила у Майры. Но пока что впустил ее обратно.

Джон пересел на диван, чтобы быть поближе к Мардж, так им было удобнее разговаривать. Она подняла руку и включила торшер.

— Ради детей?

— Да. Как ее выгнать, не причинив вреда детям?

— Понимаю. Мои сейчас у моих родителей, пока я не улажу все дела. Если бы Джордж был достаточно храбр, чтобы остаться жить, я не знаю, где бы они были. В любом случае, думаю, неважно, когда мне сказали, я уже знала. - Джон склонил голову и поднял брови. - Не совсем, но почти. Видишь ли, Лора была у Джорджа не первой.

— О.

— Первая... первая, о которой я знаю... была около пяти лет назад. Он во всем признался, поклялся в вечной верности, передал мне все свои пароли, и мы пошли на консультацию для супругов. Все по полной программе.

Джон ничего не сказал. Просто кивнул.

— И все было замечательно. Я справилась с этим. Мы справились с этим. Все было замечательно. Я даже простила ту, другую женщину. Господи, вместе нам стало лучше, чем раньше! У нас есть Джинни и Бетани. Но в этот раз я была более наблюдательной и начала замечать признаки.

— Как давно?

— Октябрь? Ноябрь? Я не была уверена, а без этого не хотела копать. Может, я - просто параноик. Из-за нашей истории, знаешь ли. К концу зимы я более уверилась. Даже подумала, что это может быть Лора... то, как она стала вести себя с нами... но пришла к выводу, - она сделала ударение на слове «пришла», - что это должен быть кто-то с его работы, как и в прошлый раз. Не кто-то из нашей церкви. И уж точно не подруга. Это было словно кинжал в мое сердце.

Она отпила глоток горячего чая из китайской чашки.

— Прости. Как же ты узнала об этом?

— Пошли разговоры, что ты выгнал Лору, и я сложила два и два. Потом Джордж оставил записку. Этот ублюдок написал признание и покончил с собой. - Она была рассержена, а не опечалена. - Он мог бы просто признаться еще раз. Я бы все равно с ним развелась, но нам бы не пришлось проходить через все это!

Взмахнув рукой, она смахнула со столика открытки, листы бумаги и конверты. Часть чая выплеснулась. Джон хотел еще раз сказать «прости», но секунду спустя они просто осыпались кучкой бумаги у нее на полу. Он опустился на пол, чтобы собрать их.

— Я слышала, что ты утешал ее на парковке, после того как вы ушли с прощания с покойным. - Теперь в ее голосе звучало обвинение.

Джон аккуратно сложил бумаги на столике, в то время как Мардж вытирала бумажным полотенцем чай, затем повернулся, развел руками и пожал плечами.

— Она бы упала в обморок. Да, я удержал ее. И не стану извиняться, Мардж. У меня достаточно того, о чем я сожалею. Но только не из-за этого.

— Ну, прости, что я устроила такой скандал. - И тут Мардж улыбнулась. - Хотя в тот момент мне было ужасно приятно.

— Ты имела на это право.

— Знаю. Но одновременно и не знаю. Пару раз приходил пастор Нойман. Он любит все прощать. Мне бы хотелось, чтобы он был менее фарисейским.

— Он не захочет нас видеть. Не в этой церкви.

— Майра все еще ходит туда.

— Майра упрямая.

— Он говорит все правильно, и я знаю, чего бы хотел Господь, но не могу так поступить. Простить. Джорджа или Лору. Не сейчас. Может быть, и никогда.

— Понимаю. О, Господи, как я понимаю.

***

Они лежали в постели, Джон и Лора, обнаженные, и ласкали тела друг друга. Пенис Джона колебался над ним вверх и вниз, а рука Лоры скользила от его яиц вверх к головке и обратно вниз. Джон начал с груди Лоры, лаская ее, затем спустился к ее холмику, клитору, влагалищу. Оба они часто дышали.

Это было плохо, сплошное нарушение предписаний психотерапевта относительно их задачи - вернуть в их жизнь контакт. Если они планируют быть вместе, ну, в общем, какой-то неопределенный период, то это стало бы тюрьмой, если бы они не работали над тем, чтобы утешить друг друга.

Но каковы же истинные причины этого предписания? Самоубийство Джорджа, прощание с покойным и Мардж. Во время первого сеанса терапии после смерти Джорджа Лора не могла спокойно стоять. Не могла сидеть. Не могла вести с врачом связный разговор. Она ерзала, вертелась то в одну, то в другую сторону, выходила из комнаты и возвращалась. Она продолжала думать, что является воплощением женского зла для всех, кто ее знает. Или думает, что знает меня. Неужели я - на самом деле Иезавель? Это был первый раз, когда кто-либо из них видел психотерапевта встревоженной, и Джон решил, что она специально разработала упражнения, чтобы помочь Лоре окончательно не расклеиться, - упражнения на интимную близость плюс антидепрессант.

Конечно. Больше помогать ей. Не мне.

Без крайней необходимости Лора не выходила из дома. В офисе она пыталась сосредоточиться на работе, но это удавалось ей с трудом, и ей становилось страшно при одном виде людей. Джон был ее убежищем, даже когда хотел ее бросить, а еще лучше - ударить. Но он покорно выполнял предписания, в то время как Лора делала их с энтузиазмом.

Психотерапевт не советовала им раздеваться или ласкать друг друга, а просто лежать рядом по несколько минут каждый вечер, как бы несчастны они ни были. И категорически запретила заниматься сексом, даже если - или когда - они возбуждались. Это предназначено для успокоения, а не для удовольствия.

Кроме того, они должны обниматься пять раз в течение дня. Ежедневно. Просто подходить к другому и обнимать его. Иногда один из них удивлял другого. Им всегда была Лора. Это происходило во время приступа паники. Она бросалась к Джону и обнимала его, пока все не проходило.

К черту! Почему бы для разнообразия не сосредоточиться на пострадавшей стороне? Она трахалась с ним и сосала. Разве это ничего не значит? Неужели он не может позволить Лоре остаться в доме без этих дешевых проявлений привязанности? Черт! Что, если ему просто уйти? Что, если он скажет «пошло оно все» и уйдет, бросив ее? Чертова шлюха!

Вслух он больше такого не говорил - почти никогда, - но часто думал об этом. Он также редко инициировал объятия, хотя и не пытался от них отмахнуться. Предписание врача. Однажды, когда часы приема подходили к концу, он обнял Лору, чтобы с этим покончить.

Еще одно, что они должны были делать, - это каждую неделю устраивать вечер свиданий. Он мог быть чем угодно, но они должны были уединяться вдвоем и гулять как минимум до десяти. Это пугало Лору. Город был не очень большой, и ей хотелось избегать всех, кого они знают. Майра, однако, была рада оставить детей у себя. Ей казалось, что она видит проблеск надежды на то, что они останутся парой. Может быть. Просто может быть.

Это звучало слащаво и фальшиво, но что-то в этом было, может быть, даже для Джона. А может, просто по прошествии времени. Ну, опять же. Предписание врача.

Нагота пришла сама собой, едва они немного понежились в постели. Джон не хотел этого делать, иметь контакт в постели. Особенно в таком виде. Но вот они вместе, и как давно у них не было секса? Они, знаете ли, не монах и монашка. Начала Лора. Начала прикасаться к Джону, и ощущения дошли до самого конца его члена. Он прикоснулся к ней в ответ, и они захотели этого. Так же, как и в прошлый раз. Черт возьми, они этого хотели! Врач не говорила, что раздеваться им запрещено. Они целовались, ласкались, расстегивали пуговицы, а потом, поиграв с телами друг друга, Джон толкнул Лору вниз и засунул свой член в ее влагалище, и они сделали это, и на этот раз это сработало для них, для обоих.

Они лежали, тяжело дыша. Лора была целиком под Джоном, он целовал ее и наконец спросил:

— Как думаешь, у нас будут проблемы?

Оба рассмеялись. Лишь через несколько минут, когда все прошло, он вспомнил о своем гневе и его причине и понял, что не должен был испытывать к ней столь приятные чувства. Он скатился с нее и ушел прочь.

***

Потом все стало серьезно.

— Джон, я хочу кое о чем тебя спросить, и знаю, что тебя это расстроит, – им требовалось практиковаться в открытости и честности, особенно в болезненных вещах.

— Хорошо. Я буду держать себя в руках. Не волнуйся. – Ей следовало волноваться. Но если она и хотела этого, то это не помогло.

— Я хочу заняться с тобой оральным сексом. До конца.

Отлично! - подумал он. - Джордж Матис Спешиал!

— Почему?

— Потому что я делаю это сейчас, и знаю, что тебе это понравится. Ты тоже должен это испытать.

— Испытать?

— Да. Должен узнать, каково это. Я знаю, что тебе это понравится, и я могу тебя порадовать.

— Хм, Лора, - он улыбнулся, но не той улыбкой, которую можно назвать «радостной». Он почти ухмылялся. - Знаешь... или, думаю, не знаешь. У меня уже был минет.

Она вздрогнула и посмотрела на него огромными глазами.

— Когда? - Как будто она думала, что он делал это на протяжении всего их брака.

— До того, как мы стали встречаться. Я не был отшельником, знаешь ли. - Он определенно ухмылялся.

— Не знаю. С кем?

— Не имеет значения «с кем». И никаких имен. Но... давай посмотрим... девушка, несколько свиданий, несколько случайных встреч. - Это касается и твоей соседки по комнате на первом курсе, Бренды. Потом была твоя подруга, приехавшая из штата Мичиган, Гейл Как-ее-там. И так далее. - Я нравился девушкам, а они нравились мне, и их было много. А молодые женщины, которые... эээ... охотятся, как бы это сказать, похоже, готовы давать минета больше, чем можно было бы ожидать.

— До конца?

— По полной программе. Полный минет.

Лора не знала, что сказать дальше. Откуда это в сексуальной истории ее мужа? И насколько пустой была их совместная жизнь? Она встала и прошлась по кругу, прежде чем смогла заставить себя задать следующий вопрос.

— Сколько?

Она в самом деле это спросила? Да. Спросила.

— Ради всего святого! Я не вел счет.

— Настолько много?

Он рассмеялся.

— Ну, не сотни. Скажем так, я был достаточно опытен.

Скажем так, их было больше десяти. Уверен, что Джордж получил от тебя гораздо больше одного.

— Могу я сделать это с тобой?

— Нет.

Именно здесь все превратилось из «послесвечения» в «глубины космоса», и ее надежды - и планы - рухнули и сгорели, а она получила более полное представление о своем муже и о пропасти между ними.

— Не хочу, чтобы твой рот касался моего члена.

Нет. Нет! Он хочет этого. Он должен этого хотеть!

— Не понимаю. У тебя был выбор! Девушки, которые делали это с тобой. У тебя могла быть другая жена, которая бы это делала. В чем проблема, если предлагаю я?

Пока Лора ждала объяснений, он встал с кровати и оделся: трусы, треники, футболка. И все время стоял к ней спиной. Она натянула на себя простыню. Прошла, наверное, почти минута молчания, прежде чем он вновь повернулся к ней.

— Знаешь, я очень любил минет. Я скучал по нему. Фантазировал об этом все эти годы. Но секс - это ведь не все. Просто важная вещь, в отношении которой мы обещаем быть эксклюзивными. А оральный секс? Это уж точно не все. И, честно говоря, я не влюбился ни в одну из этих женщин.

Я убью тебя честностью, сука!

— Я влюбился в Лору Гельмгольц. Помнишь ее? Родом из Маскегона, Мичиган? Влюбился в тебя.

— Но...

— Нет! Я влюбился в тебя, бегал за тобой, и ты выбрала меня. Лора Гельмгольц из Маскегона, штат Мичиган, моя родственная душа, моя спутница жизни, возлюбленная...

Он не мог продолжать, не мог пройти мимо этой части, потому что она его зацепила. Да, это было банально. Он знал это, но знал также, что это - правда. Было правдой. Он закрыл глаза, сжал губы и отвернулся. Он сжал кулаки и уперся руками в бока. Секунды текли, и Лора гадала, заговорит ли он вообще. Наконец, Джон поднял голову, протер глаза, уставился на нее так, как смотрят на ненавистного соперника, и закончил:

— Любовь всей моей жизни. - Ему снова пришлось остановиться. - Именно ей она и была, или я так думал. Что ж, во всех отношениях есть компромиссы и уступки. Один из них заключается в том, что если я хочу, чтобы Лора Гельмгольц стала моей спутницей жизни, я должен отказаться от орального секса.

Он выдохнул воздух между губами.

— Решение было легким. И меня устраивало!

Джон зашел в ванную и захлопнул дверь. Лора завернулась в простыню и присела на край в ожидании его. Она его не понимала. Когда он вернулся, она встала лицом к нему и спросила:

— Может быть, начнем прямо сейчас?

— После Джорджа? Нет.

— Но мне бы хотелось сделать это тебе прямо сейчас.

— Тебе нравилось делать это с Джорджем. Не со мной.

— Но раньше я этого совсем не делала. А если бы... если бы я научилась делать это еще до того, как мы начали встречаться, и с самого начала занималась бы с тобой оральным сексом? Это все равно было бы проблемой?

— Ты не понимаешь, или я неясно выражаюсь. Послушай. Проблема не в минете, не в нем именно. Забудь о нем. Он не имеет значения. Проблема в тебе! - Взяв ее за обе руки, он подвел ее к кровати и заставил сесть обратно.

— Попробую еще раз. Когда дело дошло до минета, я попросил, и твоим ответом было твердое «нет». - Он поднял руку, словно школьный охранник показывавший один из этих знаков, контролирующих движение после уроков. - Это было похоже на большой красный знак «стоп». Стоп! Дальше хода нет! Не пересекать эту линию! Ты ткнула этим мне прямо в лицо. Так что, я с ним смирился.

Теперь Лора поняла, к чему все идет.

— Но тут появился Джордж, и внезапно загорелся яркий зеленый светофор с мигающим знаком: «Вперед! Сюда, к открытому рту! Не жди!»

— Нет! Я только-только начала. И не стала бы от тебя скрывать.

— Даже это неправда! Ты с удовольствием сосала его в течение, наверное, шести месяцев? Но ни разу за эти полгода не сказала мне: «О, Джон, я бы хотела продлить оральную прелюдию немного дольше» или что-то в этом роде. Никогда. Никогда! Это было исключительно для Джорджа.

К этому времени Лора уже плакала. Она понимала, что он прав, но не могла заставить себя сдаться.

— Но я сделаю это сейчас. Когда захочешь! Пожалуйста, позволь мне!

— Ни за что. Черт возьми! Знаешь, как я себе это представляю? У тебя есть контрольный список, который обозначен чем-то вроде: «То, что я делаю исключительно с Джорджем и что мне надо сделать с Джоном, чтобы все исправить».

— Нет!

— Один из пунктов: «сделать Джону минет, чтобы он больше не чувствовал себя обделенным». Выполнив это, поставишь «галочку»! - Он сделал движение рукой, словно ставя галочку в воздухе.

— Нет!

— Есть и другие варианты. «Пусть Джон возьмет меня в жопу, чтобы больше не чувствовал себя обделенным». И опять - «галочка.

— Прекрати! - она уже всхлипывала.

— Идешь по списку, проверяешь, проверяешь и проверяешь, как будто от этого все станет лучше. Но лучше не станет! Это ничего не исправит! И я не стану участвовать в этой игре шлюхи, где ты играешь, чтобы получить от клиента восторженный отзыв.

Лора перестала пытаться скрыть слезы или даже вытереть лицо. Она отвернулась. Не хотела смотреть на Джона. Не могла заставить себя это сделать. И ответа не последовало. Она перестала бороться, потому что теперь поняла его, и знала, что он понял, и знала, что он знает об этом.