— Сынок, дай мне пожалуйста сигарету...

— попросила тётя Оля. Я сидел с Ханной по дубом и немка губками и 👅 языком пыталась поднять у меня член. А зрелая коммисарша лежала чуть подальше на траве с задратой гимнастеркой. И из под неё торчали большие груди женщины, с крупными тёмно-коричневыми сосками.

Штанов на тёте Оле вообще не было, их с неё стащили когда её ебли "вертолетом". Мой брат Витёк и будущий муж нашей с ним матери, Петро. И сейчас я видел у симпатичной шатенки коммисарши не только её обалденные груди, но и лобок обширно заросший тёмными волосянками чуть ли не до пупка.

— Ольга Ивановна, а вы не поможете Ханне? А то я встать не могу...

— ответил я женщине, доставая из нагрудного кормана солдатского кителя, пачку немецких сигарет "eckstein".

— Ой Костя мне так стыдно. Я такого в жизни не делала. Да и с мужем у нас все в темноте происходило...

— сказала тётя Оля, садясь ко мне рядом под дуб. Женщина постелила на траву свои штаны и села на них голой жопой, стыдливо прикрывая ладошкой, заросший тёмными волосянками лобок.

— Тогда вам придётся привыкать Ольга Ивановна. У нас в отряде все виды половых отношений практикуются, и даже инцест.

— ответил я зрелой женщине красноармейке с каштановыми волосами, и заросшей чуть ли не до пупка пиздой. Я прикурил сигарету и отдал её тёте Оле, ложа ладонь на её волосатый лобок. Красноармейка глубоко затянулась и выпуская по мужски табачный дым из носа и рта одновременно. Ласково погладила рукой мою ладонь лежащую у неё на лобке.

— Красивая рыжая девчонка Маришка которая вам рассказывала про наше время. Это моя мать. На самом деле ей уже за сорок лет и она вам ровесница. Просто помолодела на двадцать лет под влиянием "временного туннеля" через который мы прошли. Но станет такой же какой была. Когда мы вернёмся обратно в свой тысяча девятьсот девяносто пятый год. Так вот её сейчас родной сын трахает и я тоже люблю свою маму...

— сказал я тёте Оле, показывая на стоящую на четвереньках Марину. И на двоих парней сношающих её " вертолётом". Витёк засаживал нашей с ним матери сзади, но не видно было в какую из её дырок. А Петро трахал её в рот, и девчонка Маришка старательно сосала у него член.

— Да уж веселая у вас жизнь в отряде. И я рада что вы в этой деревне появились и спасли нас...

— сказала мне тётя Оля, с глубокой благодарностью смотря в мои глаза. А я задрал на женщине линялую гимнастёрку, и мял ✋ рукой её тяжёлые налитые груди. И они у неё были на удивление упругие. Даже у Ханны, молодой девушки сиськи мягкие. А у сорокалетней тёти Оли, груди тугие словно чем-то накаченные.

— А она и вправду немка...?

— спросила у меня женщина политрук. Ольга Ивановна, курила сигарету, позволяя мне лапать её тяжелые груди. И сама пока только рукой мяла мне член, смотря в мои глаза ласковым материнским взглядом.

— Ханна фон Браун, гауптман двадцать второй эскадрильи " люфтваффе". Но она не поддерживает идеи Гитлера и для неё война уже закончилась.

— ответил я коммисарше за немку, поскольку у той рот был занят моим членом. Но она слышала её вопрос и подняв белокурую голову смеясь сказала.

— Hitler kaput, frau...

— ( Гитлер капут, женщина...)

— Ханна перестала сосать у меня член и вообще пересела под бок Ольге Ивановне. Немка убрала мою руку с сисек зрелой коммисарши. И сама стала их лапать и сосать крупные соски на грудях у красноармейки. Которая по возрасту годилась Ханне в мамы.

— Ой Костя, что она делает? Но так нельзя, это же запрещено...!

— воскликнула было коммисарша, но её губы закрыл рот немки. Ханна впилась губами в чувственные губы Ольги Ивановны, не переставая мять ей тяжёлые налитые груди рукой. Коммисарша хотела её оттолкнуть но я перехватил её руку.

— Не нужно ей противиться Ольга Ивановна. Это входит в прохождение " прописки " в нашем отряде. И вам всё равно придется познать такого вида ласки...

— сказал я  политруку, и та поняв что занятие любовью с женщиной неизбежно. Как-то сразу обмякла и попросила у меня наркотик.

— Сынок, дай мне ещё эту таблетку со свастикой. Мне так стыдно это делать с ней...

— Ольга Ивановна с трудом оторвалась от сусущих её рот губ немки, и простительно смотрела в мои глаза. А у меня глядя на их ласки стал вставать член.

Да и где такое увидишь? Молодая немка в лётном мундире с железным крестом на нём. Сидит рядом со зрелой женщиной красноармейкой и сосет у неё голые груди.

— Bitte, bitte, Frau...

— залепетала Ханна, давая в руки коммисарши шоколадку в красной обёртке. Которую достала из кармана своего лётного кителя.

— Не нужна мне твоя шоколадка извращенка. Костя дай мне пожалуйста таблетку...

— Ольга Ивановна толкнула руку Ханны в которой была зажата " панцершоколадка" думая что немка хочет дать ей сладости.

— Да она же вам и даёт как раз наркотик первинтин. Он содержится в этой 🍫 шоколадке для немецких танкистов. Таблетку вам сейчас нельзя, а то передоз будет. А вот шоколадка не повредит...

— сказал я женщине беря из рук Ханны " панцершоколадку." И развернув на ней обёртку, вложил плитку наркотического лакомства в рот коммисарши.

— Какая вкуснятина. Сроду не ела такой вкусный шоколад...

— проговорила тётя Оля, облизывая губы. Коммисарша с большими сисярами и заросшей тёмными волосянками лобком. Блаженно закрыла глаза смакуя шоколад немецких солдат, давивших бойцов её дивизи танками под Киевом.

И когда первинтин содержащийся в " панцершоколадке" начал действовать. Сама положила руку Ханны на свои груди и поцеловала немку в губы.

— Спасибо милая, это то что мне сейчас нужно...

— коммисарша распахнула китель на груди у лётчицы " люфтваффе" и припала жадным ртом к её небольшим грудям. А я мысленно поблагодарил Ханну за сообразительность и за запасливость. Я то с дуру раздал все 🍫 шоколадки детям в Жуковке. А немка приберегла одну, и сейчас она оказалась как нельзя кстати.

Ведь давать вторую таблетку с первинтином коммисарше было нельзя. В таком случае у неё могли возникнуть галлюцинации. А вот " панцершоколад" не вызывал подобных явлений. Но действовал не менее эффективно.

— Ой, ну перестань дочка. Я грязная там, не мылась давно. Костя подай пожалуйста воды из фляжки. Мне подмыться нужно...

— попросила тётя Оля, мягко отталкивая белокурую голову немки от своего заросшего лобка. Ханна легла на живот между ног сидящей у дуба коммисарши. И целовала у той покрытый обширными волосянками лобок.

— Вот Ольга Ивановна, подмывайтесь...

— я подал женщине фляжку с водой и она слегка привстав промыла свою промежность. И только после этого раздвинула ляжки перед белокурой немкой.

Ханна немедленно припала ртом к тёмным с синеватым отливом половым губам коммисарши, и стала сосать у неё влагалище.

— Оойй, оойй, аааа...

— завыла Ольга Ивановна, держа двумя ✋ руками белокурую голову немки лётчицы. Которая старательно сосала у неё половые губы и теребила 👅 языком крупный клитор женщины политрука. А я смотря на извращенные любовные ласки двух женщин, молодой и зрелой. Не придумал ничего лучше как привстать над ними. И прислонить вставший колом член к чувственным губам коммисарши. Ольга Ивановна подняла глаза, и посмотрев на меня нежным и любящим взглядом. Со стоном взяла мой член в рот, и стала смачно его сосать, беря за щеку.

— Тётя Оля, как же хорошо вы делаете...

— я гладил женщину по её коротким волосам на голове, смотрел как её губы обхватывают мою залупу и страстно сосут. И пожалуй сейчас испытывал такой же невероятно приятный кайф. Когда впервые в жизни, мой член взяла в рот мама Марина.

Молодые девчонки у нас в отряде, хорошо сосут и умело ебутся во все дырки. Но у них нет таких чувственных губ, как у этой зрелой красноармейки. Или у Марины с тётей Оксаной. И хорошо бы было, по возвращению в будущее. Ольга Ивановна осталась жить у нас в Плетнёвке.

Да и куда ей идти? Муж даже если он и не погибнет на фронте и доживет до наших дней. По возрасту будет глубоким седым девяностолетним стариком. А её дети сын и дочь, тоже перешагнут пятидесятилетний рубеж. И станут старше Ольги Ивановны, которой нет ещё и сорока.

Даже если она найдет их в Москве, то невозможно ей предстать перед ними и сказать что она их мать. В таком случае у её сына и дочки случиться разрыв сердца. А явившуюся с того света мамашу, заберут в психбольницу.

Нет то что нельзя делать тёте Оле, так это пытаться найти своих родных. Они возможно и похоронку на неё получили. А тут объявляется женщина как две капли воды похожая на их мать. Словно сошедшая с довоенной фотографии хранившиеся у них в альбоме.

— А ну брысь шавка немецкая. Дай ка я с этой коммисаршей разберусь. А ты Костя займись Ниной, она хоть и не "целка", но девочка огонь...

— раздался голос атаманши Марьяны и она подошла к нам в обнимку с двумя девушками. С бандиткой из Гуляйполя Марусей, и санитаркой Ниной. Все они были голые включая атаманшу. Только на Марьяне из одежды был ремень за которым заткнут черный маузер. Даже во время секса наша атаманша была бдительной.

— Нина, Ниночка, какая ты горячая...

— сказал я девушке внешне похожей на еврейку, вгоняя ей член в заросшую чёрными волосками пизду. Я с сожалением вытащил хуй из сосущих губ тёти Оли, и переключился на её боевую подругу. Потому как с коммисаршей занялась лесбийским сексом Марьяна. Она присела к ней под дуб и страстно поцеловала Ольгу Ивановну в губы. А потом помяв ей тяжёлые налитые груди, и пососав на них соски. Марьяна заняла место Ханны.

И тоже как немка легла на живот между раздвинутых ляжек коммисарши. И припав губами к её щелке, стала сосать и пить из неё вкусный любовный сок. А Ханну забрала к себе Маруся, анархистка прошедшая царские каторги и тюрьмы, плотно подсела на " розовый" секс. И сейчас активно лизала у немки её сладкую письку на лобке.

Мою мать Марину, дрючили Витёк и Петро, один в рот, а другой сзади. Полицай Иван, драл по " офицерски, " жену своего внука Михалыча, чернявую Оксану. Причем ебал её полицай на весу. Ксюха ставшая в прошлом молодой девчонкой, обхватила Ивана руками за шею. А тот приподнял её под колени, прислонил спиной к стволу дуба. И таким образом засаживал молодой Ксюхе до упора.

Мать и дочь Афанасьевы, вовсю насиловали Михалыча. Толстого и пропитого алкаша с большим пузом каким он был в будущем. И ставшим молодым и красивым парнем в прошлом. Света сидела на нем сверху насадившись на лошадиный хуй своего дяди. А её мать баба Зина, превратившись в сорок втором году в девчонку Зинку. Встала на четвереньках над лицом дяди Толи и давала тому сосать у неё влагалище.

— Что Костя, я не хуже твоей немки буду...?

— засмеялсясь стройная и высокая Нина, направляя мой член в свою чёрную шелку на лобке. " Еврейка" оказалась " корольком" правда не таким ярко выраженным как Ханна. Но все же у меня получилось засадить девушке встояка. Взять в руки половинки её пухленькой аккуратной попки, и натягивать её на себя.

— Так, так мальчик, я давно уже ни с кем не еблась...

— скулила санитарка Нина, подмахивая мне стоя. Девушка была выше меня на голову, и её тело горело огнём и в прямом и в переносном смысле. Чернявая и красивая красноармейка, была высокой и статной девчонкой, на вид чуть старше меня. У длинноногой Нины лобок был покрыт чёрными кучерявыми волосками, а её груди не соответствовали фигуре и расположению влагалища.

Если у Ханны стопроцентного " королька" сиськи небольшие. То у чернявой санитарки, груди были большие и чем то похожие на сиськи моей мамы Марины. Вытянутые словно дыни с крупными сосками на концах. И ебать Нину стоя было одно сплошное удовольствие. Вот и полноценная замена Ханне, думал я вгоняя " еврейке" член до упора, держа в ладонях половинки её мягкой жопы.

— Ниночка, а ты кто по национальности? Не еврейка случайно...?

— спросил я у девушки нежно обнимая её за плечи. Мы с ней хорошо кончили до обоюдных вскриков. И я ещё удерживал начинающий опадать член в её горячем влагалище.

— Нет не еврейка, хотя похожа. У меня отец русский, а мама грузинка...

— ответила девушка отстраняясь от меня. Мой член уже выскочил из её щелки на лобке и я даже успел рассмотреть письку красноармейки. А она отличалась от пизды Ханны. Если у немки половая щель была аккуратная с торчащими из неё розовыми половыми губками.

То у чернявой санитарки Нины, лобок был зарос чёрной волосней. И внизу лобка у неё располагалась прорезь прямо посередине пухлого " пирожка". И из этой прорези свисали тёмные половые губы.

— Иди сюда Нина, давай полижи у своей подруги и на этом отбой...

— скомандовала Марьяна, девушка лежала у раздвинутых ног коммисарши и тяжело дышала. А рот и лицой нашей атаманши, были покрыты любовным соком натёкшим ей из пизды Ольги Ивановны.

— Я член хочу, а не рот её поганый...

— засмеялась тётя Оля, смотря на меня. Женщина сидела возле дуба прислонившись спиной к стволу дерева. А из набухших половых губ у женщины, торчал возбужденный клитор. Он был у коммисарши большим сантиметров пять в длинну. И стоял словно маленький член.

Таких больших клиторов не было ни у кого из женщин нашего отряда. Только у мамы Марины он был размером с крупную фасоль. А у остальных просто небольшая " горошина".

— Я бы с удовольствием тётя Оля, но у меня пока не стоит...

— ответил я женщине, с вожделением смотря на её тёмную промежность. Где у коммисарши располагалась половая щель и с торчащим из неё красным отростком.

— Я не умею это делать госпожа офицер. И не знаю получится у меня...?

— сказала Нина, назвав Марьяну которую откровенно побаивалась, госпожой офицером.

— Да что там уметь? Костя покажи ей как нужно у женщины клитор сосать...

— засмеялась Марьяна садясь под бок к коммисарше. Партизанка прикурила две сигареты и одну отдала Ольге Ивановне. Зрелая женщина глубоко затянулась, красиво выпуская дым одновременно из носа и рта. И пошире раздвинув ляжки, коммисарша призывно поманила меня к себе.

— Ну что же вы молодой человек...?

— Ольга Ивановна держа сигарету в зубах, пальцами обеих рук раздвинула у себя половые губы, полностью освобождая клитор. Который скрывался под кожным " капюшоном" над входом во влагалище. И он стал ещё больше с мизинец величиной, но загнулся крючком, и его нужно было поднять.

— Оля, Ольга Ивановна, какой он у вас большой...

— сказал я женщине ложась на живот между её раздвинутых ног. Целуя ей чёрные натертости на внутренней стороне нежных белых ляжек.

И покрыв поцелуями пальцы коммисарши держащие раздвинутыми половые губы. Для того чтобы мне было удобно сосать у неё клитор. Я с диким животным желанием взял в рот её обмякший красно-розовый отросток и стал его сосать.

— Ооойй, аааа, так сынок, соси, соси его милый...

— застонала тётя Оля, женщина убрала руки с влагалища, давая мне не только сосать у неё клитор, но и лизать половые губы тёмно-лилового цвета. И слизывать с них вкуснейший любовный сок. Тётя Оля держала в одной руке сигарету, а другой рукой гладила по волосам у меня на голове.

И ладонь у женщины была тёплой материнской. А её клитор встал колом у меня во рту. И это сочетание тёплой материнской ладони лежащей у меня на голове. Сладкие стоны зрелой женщины и её крупный клитор который я усиленно посасывал. Сделали свое дело, хуй у меня если и не встал колом, но начал наливаться кровью и полустоял.

В любом случае я мог задрать ноги коммисарше у которой лизал пизду, и попытаться вставить член ей в половую щель. Где под действием влагалищных соков он окрепнет. Но это мне не дала сделать Марьяна.

— Хватит, хватит, я смотрю ты рассосался Костя. Нина ложись на его место. А ты сучонок иди ко мне, у меня полижешь. Лучше будешь мои приказы выполнять...

— засмеялась Марьяна, оттаскивая меня от промежности зрелой коммисарши.

— Вот так, давай делай приятно своей атаманше...

— застонала партизанка, когда я лег между её раздвинутых ножек, и припал ртом к нежным половым губам молодой девушки.

Писька у Марьяны была сладкая и розовые лепестки её половых губок, очень нежные. Сосать и слизывать с них капающий любовный сок, было сказочным наслаждением.

— Голову подними овца. Я тебя сейчас в рот выебу шалава. Получай за свое предательство...

— раздался сверху голос Ольги Ивановны. И я поднял голову от лобка Марьяны, чтобы увидеть возбуждающие действо. Санитарка Нина лежала на траве возле дуба, а её начальница политрук Ольга Ивановна. Стояла на коленях над её головой и ткала стоявшим колом клитором, молодой девушке в губы.

А чернявая Нина похожая на еврейку, обхватив ✋ руками бедра своей строгой командирши, посасывала у неё клитор. Зрелище было фантастическим. Взрослая женщина под сорок лет с большими сисярами которые болтались у неё по сторонам. Стоя на коленях над головой девушки  годившейся ей в дочки. Вовсю ебёт её крупным клитором в рот.

От увиденного член у меня не просто встал, а прямо задервенел. А ещё перед моими глазами мелькало тёмно-коричневое очко развратной коммисарши. И оно прямо манило мой взгляд, своим соблазнительным видом.

— Марьяна, можно мне ей засадить...?

— спросил я разрешения у атаманши, подняв голову от её лобка и поцеловал девушке нежный животик.

— Ладно действуй боец. Только чтобы слушался меня Костя...

— засмеялась Марьяна давая мне добро на порево с коммисаршей, неистово ебущую предательницу санитарку клитором в рот.

— Тогда сильнее послюняв его милая...

— просил я партизанку, вставая над ней и суя стоявший колом член в рот черноволосой командирши. Марьяна замычала и обильно смочила его слюной. А я держа ✋ руками девушку за голову, даже сделал несколько качков сношая атаманшу в рот. За что удостоился признательного взгляда её карих глаз.

Марьяна мне безумно нравилась и сношать девушку в рот было очень приятно. Но сейчас меня больше интересовал тёмно-коричневый анус тёти Оли, мелькающий у меня перед глазами.

Я вытащил смоченный слюной атаманши член из её красивых губ. И зайдя со спины Ольги Ивановны, встав позади неё на колени, обхватив женщину ✋ руками за бедра. Нажал членом на её тёмно-коричневый анус и вогнал ей член в задний проход.

— Ох, оойй, какой ты молодец мальчик...

— застонала Ольга Ивановна, на миг перестав трахать клитором в рот Нину и давая мне засунуть член в её сраку поглубже. А мой хуй в заднем проходе политрука пятьдесят второй дивизии РККА, был похоже не первым. Очко у женщины было хорошо разработанно и член ходил в прямой кишке коммисарши достаточно свободно.

— Оля, Олечка, как хорошо милая...

— ласково прошептал я женщине на ушко, делая качки в её заднем проходе.

— Оох, оойй, да сынок, мне очень приятно туда. И ты умница Костя...

— Ольга Ивановна заводила жопой как бы поглубже насаживась на мой член. И продолжила сувать клитор в рот девушки санитарки лежащей под ней. Со стороны зрелище было супер возбуждающим. Молодой парень ебёт в очко взрослую женщину, а та в свою очередь трахает в рот молодую девчонку. Такого у нас в отряде ещё не было, и даже сама атаманша Марьяна засмотрелась на нас.

Но правда недолго, ей в рот упёрся член Юрко, а он был будущим мужем партизанки. И девушка волей не волей принялась сосать у него залупу, постанывая от наслаждения. Так как немка летчица легла между её раздвинутых ног, и припала ртом чёрной пизде атаманши.

— А мне " целку " сегодня сломают или как...?

— обиженно воскликнула бандитка Маруся, с укором смотря на меня. Ведь до того как попасть в прошлое, у нас с ней возникла обоюдная симпатия. И я хорошенько продрал анархистку на церковной колокольне. Но сейчас она помолодела на двенадцать лет и совершенно не вызывала у меня желания. Мне по прежнему нравились зрелые сисястые самки.

Такие как политрук Ольга Ивановна, в горячей сраке которой ходил мой член. Ебал я коммисаршу с огромным удовольствием и лучше женщины для себя я и желать не хотел.

— Это мы сейчас исправим Маша...

— помолодевший Михалыч жуя на ходу 🍫 шоколадку, подошёл к соратнице Махно и поцеловал её в губы в засос. Девушка ему ответила, ведь перед ней был не тот пузатый алкаш Толян. А молодой и симпатичный парень, стройный и сильный. Он прижал бандитку к стволу дерева и просунув ей руки под колени, поднял ноги девушки кверху. Маруся обняла мужа тёти Оксаны за шею и он " сломал " ей " целяк", ебя её на весу " по офицерски".

Моя мать Марина по прежнему еблась с Петро. Она стояла ♋ раком возле дуба и тяжело дышала, а молодой парень засаживал ей в очко. Витёк мой брат, дрючил Свету и тоже в позиции сзади. Баба Зина ставшая в прошлом молодой девчонкой Зинкой, сосала влагалище у тёти Оксаны, помолодевшей на двадцать лет.

А родственник её мужа Толика, полицай Иван, давал ей за щеку и Ксюха с удовольствием сосала его крупный член. Вообщем все из нас собравшихся на лужайке возле дуба были при деле, и никто не был обделён вниманием.

— Тётя Оля, я хочу чтобы вы со мной остались жить когда мы вернёмся обратно в наше время...

— сказал я женщине, которая старательно мыла водой из фляжки мою залупу, измазанную в её заднем проходе.

— Да я разве против Костя. Только в Москву с тобой съездим сынок и детей моих поищим. Хочу их увидеть, или узнать что с ними стало...

— ответила мне зрелая коммисарша приседая на корточки, и подмываясь водой из фляжки.

— Да съездим и в Москву, и за границу на отдых поедем. Лишь бы только нам всем живыми вернуться в будущее. А сейчас давайте одеваться...

— скомандовала Марьяна, девушка отогнала от себя немку и своего ординарца Юрко, который накончал ей на лицо спермы. И сейчас виновато  стирал её платком, с лица строгой атаманши.

— А как с ними быть Марьяна? Ведь на них красноармейская форма надета...

— споросил у партизанки роновец Иван. Он один не называл её госпожой атаманшей, и ему эти игры были до фонаря.

— Да уж действительно, мы до первого немецкого патруля только с ними дойдём...

— сказала задумчиво Марьяна, смотря на Нину и Ольгу Ивановну. На которых были одеты гимнастерки и галифе солдат Красной армии. Если мы ещё могли выдать себя за военнослужащих "РОНА", так как на нас была одета немецкая форма. А в карманах каждого из нас лежали " аусвайсы". То как нам было объяснить присутствие среди нас двух красноармеек?

— Да есть у меня кое-что для них госпожа атаманша. Я когда у населения в Жуковке продукты "скупала" то немного барахлишка себе в мешок положила. И даже розовые панталоны какие у меня были раньше там нашла...

— сказала Маруся, доставая из своего мешка два женских платья и смешные старомодные панталоны. Очевидно найденные в сундуке у деревенской бабы. Которая их в свою очередь стащила ещё у барыни в революцию, когда крестьяне грабили барский дом.

— Мне в самый раз платье подошло...

— сказала санитарка Нина, скинув с себя линялую гимнастерку со штанами. И одев на голое тело платье какой-то колхозницы.

— А мне оно коротковато немного, но сойдёт за неимением лучшего...

— Ольга Ивановна тоже сняла с себя гимнастерку и одела белое в горошек платье. Которое и впрямь сидело на её толстой жопе впритык и оголяло широкие ляжки.

— Боец Никифорова, объявляю вам благодарность за сообразительность. Но и предупреждаю что у себя в отряде я не потерплю мародерства...

— сказала Марьяна строго смотря на бандитку Марусю. Для которой грабить людей было обычным занятием.

— И что-ты к девчонке прицепилась Марьяна? У нас что тут строевая часть? Да и ты сама со своими партизанами деревни грабила у нас на Брянщине...

— заступился за Марусю полицай Иван, и девушка потянулась к нему как к защитнику.

— Да было дело Вань не спорю. Ладно давай веди нас к Тарасовке. А от неё к Локтю выйдем...

— сказала своему довоенному жениху Марьяна. Партизанка признала его правоту, ведь в войну не только немцы и полицаи грабили и обирали население. Партизаны были порой не лучше фашистов и забирали у людей последнее.

— Да зачем нам теперь на Тарасовку идти. Там мы как раз на твоих бывших коллег по отряду "имени Щорса" наткнемся. Не лучше нам взять сейчас правее и идти прямиком на Локоть, но минуя Тарасовку...

— предложил Иван, как хорошо знавший окрестные леса. Да и родственник Михалыча был прав. Нам теперь не было нужды искать командира Котова с его золотом. Так как у нас у самих лежал под дубом ящик с золотом и украшения купленные нами в Жуковке. Наша задача была пройти незамеченными лесом к Локтю, где Иван с Ханной уйдут в город. А мы вернёмся обратно к старому дубу, выкопаем золото и уйдем в блиндаж.

— Ну тогда пошли Ваня. Время поджимает, а ведь нам нужно до темноты вернуться обратно...

— сказала Марьяна смотря на небо, часов ни у кого из нас не было. Но судя по расположению солнца, время было часов двенадцать не больше.

— Ольга Ивановна, держите пистолет. Не бойтесь он только с виду страшный...

— сказал я коммисарше шедшей рядом со мной. Я достал из кармана эсэсовский вальтер с черепом на рукоятке, и отдал его своей зрелой любовнице.

— Спасибо Костя, без оружия как-то неуютно, а в моем " тт" патроны кончились...

— поблагодарила меня тётя Оля, с опаской беря в руку немецкий пистолет.

— Нина, возьми и мой люгер, он мне не нужен, а тебе не помешает...

— сказал Витёк, отдавая высокой красноармейке, свой " люгер-парабеллум". У брата висел на плече " шмайссер" с запасом магазинов за ремнём. И пистолет ему был особо не нужен. А вот санитарке он пригодиться в случае чего.

— Отряд, впереди поле и нам нужно его пройти максимально быстро короткими перебежками. По моей команде в случае опасности всем ложиться на землю...

— отдала команду Марьяна, когда Иван шедший впереди, вывел нас на опушку леса, за которым находилось поле. За этим полем на той стороне рос ещё лес. И нам предстояло в него пройти через неприкрытое ни чем пространство.

— Красота то какая, словно и войны нет...

— сказала шедшая рядом со мной Ольга Ивановна. В платье она смотрелась как ядренная колхозница, не хватало только платка на голове. Женщина срывала росшие на поле васильки и ромашки, и собрала небольшой букет. В синем небе ярко светило летнее ☀️ солнце и в вышине пели жаровонки.

Мы шли по полю цепью, держа дистанцию друг от друга в два метра. Витёк нес на плече тяжёлый пулемёт Мг-42, а я его менял время от времени. Девчонка Маришка, наша с ним мать в форме немецкого офицера. Шла рядом с сигаретой в губах и со шмайссером на шее. А я шагал возле неё, и любовался своей мамой, ставшей в прошлом молодой девчонкой.

Бесстрашная воительница, с гранатами заткнутыми за поясом, с автоматом висящем на ремне на тонкой девичьей шее. Рыжеволосая девушка Маришка была похожа на немку эсэсовку, а шедший рядом с ней Петро. Вылитый белобрысый Ганс, и они идеально подходили друг другу. И лучшего мужа для моей мамы пожалуй и не найти. Ну, а я по возвращению в будущее, обязательно попробую вместе с Петро, засадить Маришке в " два смычка".

Прикольно будет наверное вдвоём с парнем который будет мне по идее папой, ебать в две дырки его жену и мою мать. Подумал я глядя на рыжую Маришку и у меня даже член встал от этих сладких мыслей.

— Немцы, фашисты идут...

— заорал неизвестно откуда выскочивший щуплый пацан. Он прятался в траве на той стороне поля и побежал в лес истошно вопя предупреждая своих. А по нам с той стороны из кустов орешника ударили винтовочные и автоматные выстрелы.

Пуля пролетела возле моей головы и я даже почувствовал её горячее тепло. Смерть была от меня совсем рядом в нескольких сантиметрах. И если бы пуля попала мне в голову, то я бы не успел даже испугаться, как упал и умер.

— Отряд на землю, оружие к бою...

— заорала Марьяна первая падая с автоматом в траву. И за ней залег весь наш отряд, растянутый по полю цепью.

— Витя, пулемёт живо. Расчет ко мне...

— заорала девчонка Маришка, наша с братом мать лежала на земле. И вела огонь из автомата по наступающим от леса партизанам. А это были именно они судя по разношерстной одежде и вооружению.

— Котов сука, но откуда он тут взялся...?

— прокричала удивиленно Марьяна, лёжа на земле и стреляя по своим бывшим сослуживцам из "шмайссера", короткими очередями.

Да и со всех сторон нашей цепи лежащей на середине поля в траве, дружно звучали автоматные выстрелы. Но по сколько метких стрелков у нас в отряде не было. Автоматные очереди не причиняли партизанам ни какого вреда. Они шли в атаку под красным знаменем, растянувшись цепью по полю.

— Сейчас я их пыл немного остужу...

— прокричала Маришка, ловко заправляя пулеметную ленту в " косторез". Мы с Витёком лежали рядом с нашей молодой мамой и подавали ей ленты, так как входили в пулемётный расчёт. Петро и Юрко у которых были ящики с патронами к пулемёту, тоже залегли неподалёку.

Марьяна пригибаясь к земле побежала на правый фланг нашего отряда, откуда велась беспорядочная автоматная стрельба.

— Суки, они все магазины сейчас опустошат...

— ругнулась наша атаманша, и помчалась на край цепи где залегли баба Зина, Света, Маруся и тётя Оксана. Они стреляли по наступающим партизанам длинными очередями. Но учитывая большое расстояние между ними, автоматные пули не достигали цели.

И только лежащий в середине цепи Михалыч, стреляя из винтовки " маузер". Меткими выстрелами по ногам, немного сдерживал наступление бывших сослуживцев нашей Марьяны. Но их было очень много, и одна винтовка не могла остановить наступающих со стороны леса партизан.

— Костя что же делать? Это же свои партизаны...?

— спросила у меня коммисарша лежащая рядом, с моим вальтером в руке.

— Я не знаю тётя Оля, но нам нельзя к ним в плен сдаваться. Тогда мы никогда не попадём домой. А вы не увидите своих детей...

— ответил я коммисарше прекрасно понимая всю опасность сложившейся ситуации. Мы могли бы поднять белый флаг и сдаться в плен к партизанам. Но те бы всё равно бы приняли нас за полицаев и расстреляли.

Ведь все мы одеты в немецкую форму, а из документов у нас " аусвайсы". Не будем же говорить что мы гости из будущего. Нам никто не поверит. Только Марьяна могла помочь и объяснить командиру Котову кто мы такие. Но тогда мы войдем в состав партизанского отряда "имени Щорса". А наших красивых девчонок пустят по кругу бородатые партизаны.

— Кто не спрятался я не виновата...

— заорала девчонка Маришка, нажимая на гашетку своего " Мг-42". Немецкий пулемёт взревел и перед наступающей цепью партизан поднялась стена земли и травы.

Маришка стреляла перед наступающими, а не по ним. Но даже эти две коротких очереди из ручного пулемёта, охладили пыл партизан и они залегли в траву. Ведь если бы моя мать стреляла прицельно, то половина из наступающих народных мстителей, была бы убита.

— Ленту блядь, Витя ты что заснул...?

— заорала девчонка Маришка на моего брата Витька. А тот дествительно расстерялся попав на реальную войну. И наша с ним мать в образе рыжей девчонки, пнула его ногой.

— Вот держи любимая...

— Петро не растерялся и под градом пуль подал моей матери пулемётную ленту.

— Спасибо Петя, а вам придурки я пиздюлей после боя всыплю...

— ругнулась Маришка на меня и на брата. Хотя я был не виноват. Моя задача не подавать ей боеприпасы, а держать ленту в ладонях на весу, что бы её не перекосило и пулемёт не заклинило. А ящик с лентами был у этого придурка Витька.

— Маришка, я люблю тебя и не злись на нас...

— сказал я матери, ложась рядом с ней и держа на весу пулемётную ленту, набитую желтыми длинными патронами.

— Я тоже вас люблю сынок. Но сейчас идёт бой, и мы все умрем если будем спать как Витя...

— сказала мне мать и поцеловала коротким поцелуем в губы. А мне это польстило, принять поцелуй от такой красавицы как Маришка. Она даже своего возлюбленного Петро не целовала, а меня своего сына поцеловала.

И я люблю свою маму больше всех женщин на свете. Подумал я, как лента в моих ладонях задергалась. Партизаны поднялись в атаку и Маришка нажмала на гашетку " костореза".

И снова на пути наступающих народных мстителей, встала стена вывороченной земли, и мелких  кустов срезанных пулями из немецкого ручного пулемёта " Мг-42". Стреляла Маришка метко прищурив левый глаз. И страшно было подумать чтобы произошло, возьми она чуть выше?

Партизаны в очередной раз залегли, но это было не надолго. Они уже начали наглеть видя что немец пулемётчик мажет по ним. Очевидно принимая гумманность Маришки, за её неумелую стрельбу.

И в следующей атаке они подойдут к нам на пистолетную дистанцию в пятьдесят метров. А у нас и так появились первые раненные среди девушек бойцов. Моя невеста Света была ранена в руку, и ей помощь оказывала санитарка Нина. Жена Михалыча тётя Оксана тоже получила лёгкое ранение в ногу. Да и сама атаманша Марьяна была раненна партизанской пулей в плечо. Когда перебегала по цепи лежащих в траве, бойцов нашего отряда.

— В следущий раз стреляй на поражение Марина. А иначе нам хана...

— сказала запыхавшись черноволосая девушка атаманша, устало ложась на траву рядом с нами. Моя мать ей ничего не ответила, но из глаз Маришки потекли слезы. Через минуту она будет убивать молодых парней и девчонок, которые тоже были в составе партизан. И попадут под кинжальный огонь её " костореза".

И самое обидное что мы не могли даже отступить обратно в лес. Партизаны не давали нам поднять головы, постоянно ведя огонь по нашей цепи.

— Маруша, дай я тебя перевяжу...

— Ханна подползла с медицинской немецкой сумкой в руках. И наложила повязку прямо поверх рукава мундира Марьяны, из которого текла кровь.

— Спасибо Браун, ты хороший боец...

— поблагодарила Марьяна немку летчицу. И задрав голову к верху удивлённо воскликнула.

— А вот твои кажется Браун летят...?

— Марьяна смотрела в сторону леса откуда мы пришли, а там слышался гул самолёта и вскоре он показался над полем. Это был " мессершмитт" с большим черным крестом на жёлтом поле нанесенным на фюзеляже позади кабины пилота. Свастикой на руле, и крестами на крыльях.

Самолёт был выкрашен в зелёный защитный цвет, и рядом с крестом на его фюзеляже красовалась буква "А".   Мессершмитт летел невысоко и летчик смог разглядеть и нас и партизан. И естественно пришел на помощь немецкому отряду.

Да и народные мстители сами обозначили себя, открыв огонь по самолёту из всех видов оружия. А тот в ответ сбросил на них две небольшие бомбы и прошёлся пулемётными очередями. Чем заставил партизан отступать обратно в свой лес. Против атаки с воздуха они были бессильны. Ведь мессершмитт атаковал их с неба, и единственное спасение от истребителя, это был густой лес.

— Как гора с плеч. Как же он вовремя прилетел...?

— с облегчением вздохнула Маришка, снимая палец с курка пулемёта. Маме не хотелось убивать людей, тем более своих русских. И прилетевший из ниоткуда мессершмитт, её от этого избавил.

— Ильза, Ильза...

— закричала Ханна вставая во весь рост и махая рукой пилоту истребителя. Когда самолёт пролетал над нами на небольшой высоте, мы все увидели спереди на фюзеляже, перед кабиной пилота. Рисунок валькирии, разящей копьем своих врагов.

Это была Ильза подруга Ханны по двадцать второй эскадрильи "люфтваффе". За честь которой Ханна билась с немецким спецназом "Бранденбург 800", на Плетнёвском косогоре. Пьяные отморозки брандербурговцы изнасиловали Ильзу, но командование "люфтваффе" замяло это инцидент. Поскольку " Бранденбург 800" это детище " Абвера, " а связываться с разведкой в " люфтваффе" не захотели. Да и что сыр-бор затевать из за ссаной пизды немки пилота. Которая и так всем дает в свободное от полётов время.

— Ханна, дура, пригнись...

— заорала Марьяна, видя что немка встала во весь рост и не смотря на пули летящие у неё над головой, усиленно махала рукой в небо. И по счастью Ильза узнала её, мессершмитт качнул крыльями и зайдя на вираж, стал садиться на поле. Но по нему из леса тут же ударили выстрелы.

Низко летящий самолёт был лёгкой добычей для партизан. А их командир Котов возможно уже мысленно примерял орден себе на гимнастерку за сбитый немецкий истребитель. Но только рыжая девчонка Маришка, разрушила его коварные планы и мечты.

— Ну суки, сами же напросились...

— заорала наша с Витьком мать, нажимая на гашетку "костореза". Лента в моих ладонях задергалась, и я как мог стал направлять её в пулемёт. А мама строчила и строчила как бешенная, устроив над головами партизан, настоящий лесоповал. Кинжальным огнём из пулемёта, она срезала как бритвой верхушки деревьев, и они попадали на головы засевших на опушке партизан. И выстрелы по самолёту сразу прекратились.

Потому что в следующий раз очередь из пулемёта ударила бы прямо по ним. Моя мать любила Ханну, и не могла допустить чтобы девушка погибла. А тем временем мессершмитт благополучно сел на поле и остановился прямо возле стоящей во весь рост немки.

— "Ilsa, meine liebe Freundin." Vielen Dank für Ihre Hilfe...

(- Ильза, подруга моя дорогая. Спасибо что выручила...)

— залопотала по немецки Ханна, бросаясь в объятья к вылезшей из кабины мессершмитта девушки. Ильза была одета в зелёный лётный комбинезон, с молниями на коленях и вверху на груди. На шее у девушки висел железный крест, а за спиной раннец с парашютом.

И Ильза не была белокурой как Ханна. Немка пилот мессершмитта имела темные волнистые волосы на голове. Но была очень красивой и воинственной в тоже время. Поскольку у неё в руке был зажат "вальтер ппк", небольшой пистолет входящий в экипировку немецких пилотов.

— Hannah, woher kommst du von deiner Freundin? Wir haben bereits Schnaps für Ihre Ruhe getrunken...

(- Ханна, откуда ты взялась подруга. Мы уже шнапс за твой упокой выпили... )

— удивлённо воскликнула по немецки Ильза, заключая свою боевую подругу в объятья.

— Das sind meine Freunde, sie haben mich gerettet. Und hier ist mein Verlobter Russe Kostya. Und ich liebe ihn. Aber ich möchte mit deiner Freundin wegfliegen...

(- Это мои друзья, они меня спасли. А вот мой жених русский парень Костя. И я его люблю, но я хочу улететь с тобой подруга...)

— ответила по немецки подруге Ханна, показывая ей на нас. А из леса вновь раздались выстрелы. Видимо к партизанам подошло подкрепление и они осмелели.

— Schneller, schneller...

(- Быстрее, быстрее...)

— заторопила Ильза, хватая Ханну за руку и таща её к самолёту, по которому уже щелкали партизанские пули. Ильза скинула с себя парашют, чтобы он позволил им сесть в кабине истребителя вдвоём.

— Прощай Костя, вот держи от меня на память...

— Ханна плача дала мне в руки маленький "вальтер ппк " это был её личный пистолет и она его подарила мне как память о себе.

— Я найду тебя в Германии любимая...

— сказал я девушке крепко целуя её в губы уже возле самолёта. Но в душе я понял что прощаюсь с Ханной навсегда.

— Избегай больших городов в Германии дочка. Их будут бомбить американцы...

— прокричала подошедшая Марина. Но Ханна её уже не слышала, мессершмитт взревел мотором и помчался на взлет. Я видел как из кабины самолёта Ханна помахала мне рукой на прощание и истребитель полетел туда откуда он к нам прилетел, на юг.

Но к нашему изумлению вскоре вернулся. Мессершмитт с ревом пронесся над полем и ударил из пушек и пулемётов по ожившим в лесу партизанам. Ильза спасала нас, давая нам возможность отойти в лес. Расстреляв все боеприпасы по опушке где засели партизаны. Мессершмитт качнул на прощанье крыльями и на этот раз улетел совсем.

— Ну что я вам говорила олухи? А вы не хотели пулемёт брать? Без него нам бы реальная хана пришла...

— сказала мне и моему брату девчонка Маришка. Она поцеловала ещё горячий ствол " костореза" и отдала его Витьку. А я посмотрел на рукоятку вальтера который мне подарила немка. И увидел на ней корявую надпись по русски. " Коста, я лублу тебя, твоя Ханна". И слезы закапали из моих глаз.

— Не плачь боец. Таких немок в твоей жизни ещё будет много. Смотри какие красивые девчонки у нас в отряде...?

— Марьяна хлопнула меня по спине, и обняв приласкала как мать.

— Вперёд нам ходу нет, там партизаны засели. Давайте сделаем крюк и обойдем их с востока...

— предложил Иван, и все с ним согласились. Нам нужно было спешить, поскольку в отряде были раненные, а в блиндаже все раны чудесным образом заживали. Но Иван должен быть попасть в Локоть в свою часть, а без нас одному ему туда не пробиться.

— Hände hoch...!!!

(- Руки вверх...!!! )

— раздался голос из кустов, едва мы стали углубляться в лес, и вышли на лесную поляну. Как вокруг нас защелкали затворы винтовок.

— Далеко собрался Иван? И откуда у тебя столько баб немецких взялось...?

— из леса на поляну вышли бойцы " РОНА" во главе с Николаем Козиным. Его я сразу почему-то узнал, хотя никогда не видел. Командир русских коллобрацианистов, был одет в чёрную полицейскую форму, с белой повязкой на рукаве. Точно такую же форму я видел в блиндаже, одетую на скелете полицая.