На следующее утро Робан проснулся рано. Он осторожно снял Атею со своей груди и положил ее рядом с Рабиной. Рабина обняла его сестру. Робан оделся и вышел из палатки, поприветствовав двух амазонок-охранниц. Они ответили на его приветствие несколько скованно. Когда он спросил их, где можно найти что-нибудь поесть, они немного настороженно посмотрели на него и указали в сторону другого большого шатра, расположенного неподалеку.

Около двадцати амазонок сидели за двумя из четырех имеющихся длинных деревянных столов. Когда он вошел в проем палатки, все разговоры прекратились. Он выбрал немного еды из корзин, стоявших недалеко от входа, а все взгляды следили за каждым его движением. Оглядевшись по сторонам, Робан решил позавтракать в другом месте и вышел из палатки с добычей в виде хлеба, сыра и сухофруктов.

Выйдя за пределы лагеря амазонок, он присел на пень, чтобы поесть. Жуя кусок хлеба, он наблюдал за тремя мужчинами, приближавшимися со стороны клановых лагерей.

— Они выгнали тебя из своего лагеря, красавчик, или они не заметили, что ты не женщина? - спросил один из них, глядя на него с ухмылкой.

— По крайней мере, они подозрительны. - Глядя на них, Робан тоже ухмыльнулся. - Как бы ни были уродливы те двое за твоей спиной, они должны быть твоими братьями. Никогда не мог понять, как у такой жабы, как ты, могут быть такие красивые сестры.

— А тебе бы хотелось, чтобы мы были такими же красивыми, как ты, а мои сестры – уродливыми? - Кибриен рассмеялся в ответ. - Мы с братьями надеялись, что тебе удастся познакомить нас со своими друзьями-амазонками, но, глядя на тебя, оставшегося здесь в одиночестве, я вижу, что это была несбыточная мечта.

— Я мог бы представить вас, но это не вызовет у них никакой симпатии. Они терпят мое присутствие только потому, что моя младшая сестра вынуждает их.

— Твое собственное семейное сходство ничуть не лучше моего! Я слышал, что твоя сестра – миниатюрная девочка, но, к счастью, никто не сказал, что она уродлива.

— Да, Атея – карманная кукла, но никогда не упоминай об этом там, где она могла бы тебя услышать.

— Это мне напомнило! Как тебе удалось вырваться из рук Инерки? Гиллин говорила мне, что отныне ты должен носить ее как рубашку, так же крепко, как она прижималась к тебе вчера. Или ты оставил ее в том же состоянии, в каком она была при последней встрече? - Кибриен снова рассмеялся.

— Она спала так же, как и остальные девушки, когда я ушел завтракать.

— Остальные члены гарема, ты имеешь в виду? Ты должен знать, женщины клана очень заняты, чтобы раздувать сочные слухи. Может, подскажешь какой-нибудь уродливой жабе, как завести гарем из хорошеньких девушек? - спросил Кибриен, ухмыляясь.

— Всегда будь добр к своей младшей сестре! Хотя, признаться, это почти все, что я знаю об этом.

— Поскольку Гиллин ожидает, что Инерка подаст заявку на место в твоём гареме, это не подойдёт ни мне, ни моим братьям. Или это гарем твоей сестры? Эта часть слухов была немного запутанной.

— Определенно моей сестры, всегда моей сестры. Вообще-то я думаю, что я тоже член ее гарема.

— В таком случае, возможно, нам стоит позвать твою сестру! - Кибриен от души рассмеялся.

Позади них Робан заметил новую группу людей.

— Как думаешь, мне будет к лицу марлевая вуаль? - Он засмеялся еще громче.

— Я постараюсь выкинуть этот образ из головы! - прокомментировала Гиллин. - Типичные мужчины, как всегда сидят и виляют подбородками.

— Всадник мантакинцев только что доставил послание от их военачальника Йохиаса. Они поставили палатку на полпути между своим лагерем на западе и Нотабиром и приглашают нас на встречу. Сотня стражников допущена, но не должна приближаться к палатке ближе, чем на сто ярдов. Семерых из нас он пригласил внутрь. Артеос считает, что это может быть ловушка, и не хочет идти. Он пошлет своего сына и двух офицеров. Барен Монгель пойдет за Нотабиром, но предлагает тебе занять вторую вакансию Нотабира. Мы обсудили это между собой, если оно понадобится тебе для твоей сестры или, может быть, Первой дочери амазонок, мы тоже дадим тебе одно из наших приглашений, - сказала Гиллин Робану.

— Я благодарю тебя, но надеюсь, ты им еще не рассказала. Я не хочу, чтобы моя сестра шла. Хассика тоже не должна идти с нами.

Три главы кланов критически посмотрели на него. - Мы еще не сказали ей. Мы как раз направлялись в твою палатку, когда заметили тебя и моих братьев. Кажется, я должна напомнить о том, что кланы Галлан возглавляют женщины. Когда мы обсуждали это, то вспомнили об Атее и Хассике. Барен Монгель уже предоставил тебе место. Возможно, ты считаешь, что женщины не нужны для переговоров с Мантхакином, но мы не разделяем твоего мнения. Поэтому мы предложим приглашение Атее или Хассике, - сурово сказала ему Гиллин.

Робан пожал плечами. - Как хочешь, но не приходи ко мне потом с жалобами.

Все три женщины сердито посмотрели на него. Но Робан все равно пошел с ними, и они продолжили свой путь к лагерю амазонок.

Прибыв к их палатке, Робан провел Гиллин, Сахейн и Синхейд внутрь. Они обнаружили, что его спутники все еще мертвы для мира.

— Мне следовало этого ожидать. Не похоже, что они скоро очнутся сами, - вздохнула Гиллин.

Позади них появилась Менджа.

— Я вернулась вчера за час до полуночи, но все еще слышала стоны. Думаю, это была Инерка. Как бы я ни устала, ждать больше не хотелось, и я заночевала в другой палатке, - сообщила она.

— Ябеда! - сказал Робан, ухмыляясь.

— Ну, мы все равно должны их разбудить. Это важно. – Заявила Сахейн.

— Всех? Почему бы не разбудить только Атею и Хассику - спросил Робан.

— Если ты сможешь вытащить их из этой передряги, не разбудив всех, то действуй. - Гиллин фыркнула.

Робан снова посмотрел на нее и вынужден был согласиться: это будет нелегко.

— Я могу пойти и принести им завтрак, который, надеюсь, успокоит их гнев, когда мы их разбудим.

— Звучит как план, так и сделай, - согласилась Гиллин.

Уходя, он услышал, как Сахейн спрашивает:

— Ты уверена, что он был с ними вчера вечером?

Вернувшись через некоторое время и нагруженные едой, они уже разбудили спящих красавиц, как он и надеялся. Раздавая еду, вместо сердитых взглядов он получал благодарные улыбки. За то, что он так ловко справился с ситуацией, он мысленно похлопал себя по плечу. Его самодовольство длилось до тех пор, пока он не встретил взгляд сестры.

— Почему ты не хочешь, чтобы я пришла на встречу? - Она спросила это тоном, который уже не был похож на шипение.

Вздохнув, он повернулся к ней лицом и ответил. - Я боюсь, что Мантакины не воспримут тебя так серьезно, как следовало бы. Когда они поймут, как легко ты выходишь из себя, они будут провоцировать тебя еще больше, пытаясь вызвать нужную реакцию.

— О, это удивительно разумное объяснение. Значит, ты хочешь, чтобы я оставалась спокойной при любых обстоятельствах? - спросила Атея, улыбаясь.

Робан кивнул. - Наверное, это будет нелегко, Зеза. Они будут видеть в тебе и женщинах клана слабое звено, но ты будешь самой молодой среди нас. Вожди народов, которыми не правят женщины, обычно думают именно так. Все слухи, которые Нируми рассказывала нам о Мантакине, доказывают, что они используют страх, чтобы ослабить свою оппозицию. Я ожидаю, что они попытаются шокировать нас и будут очень хороши в этом. Это может обернуться неприятностями.

Женщины выглядели задумчивыми.

— Возможно, он прав. Мы не можем проявить слабость, что бы они ни вытворяли. - Заметила Гиллин. - Это касается всех нас, а не только женщин. Даже если они решат, что мы, женщины, - легкая добыча для их террористических игр, мужчины тоже пострадают. Ты не намного старше Атеи; есть ли у тебя самообладание, которого ты требуешь от своей сестры?

Робан улыбнулся ей. - Ты очень умная женщина, Гиллин. Канбьеррам повезло, что ты стала их предводительницей. Это вторая причина, по которой я не хотел, чтобы моя сестра шла с нами. Она будет моей слабостью.

Атея встала и подошла к брату. - Сегодня я не буду твоей слабостью, брат, а стану твоей силой. Мантакины должны будут встретиться со своим собственным страхом.

Робан, глядя ей в глаза, просто кивнул, принимая ее обещание.

— Я просто счастлива, что мне не придется видеть ничего из того, что там произойдет, - нервно сказала Денисса.

Перед тем как им пришлось покинуть лагерь, Робан хотел поблагодарить Барена Монгеля. Барен, примерно пятидесяти лет от роду, был среднего роста и телосложения. На его лице была застывшая маска старого воина. На Калмире такое встретишь нечасто: большинство воинов умирали молодыми.

— Капитан Барен, я хотел поблагодарить за возможность присутствовать на этой встрече.

Чтобы ответить, пожилому человеку пришлось поднять на него глаза. - Десять лет назад жители Нотабира наняли меня и десять наемников для охраны этого города. Это и сейчас моя работа. У меня есть жена, сын и две маленькие дочки. Можешь мне поверить, если я скажу, что сегодня я отношусь к своей работе более серьезно. До приезда в Нотабир я участвовал во многих войнах в качестве наемника, несколько раз сражался с норгарскими налетчиками. Я не стану лгать и говорить, что мне нравится твой народ. Они жестоки и беспощадны. Но, с другой стороны, я никогда не видел норгара, который ждал бы пощады для себя или бежал с поля боя. Я также никогда не слышал, чтобы норгар предал своего товарища по оружию. Я приглашаю тебя сражаться с нами, Робан Магон; я знаю, что могу доверять тебе.

Больше между ними ничего не было сказано, да и не нужно было.

Два часа спустя они ехали на запад, к горам: Барен Монгель и два туларкских офицера впереди, Робан, Гиллин и Синхейд позади. Хассика ехала рядом с Атеей. По другую сторону от нее снова ехал Халеас, еще ниже – сотня воинов, среди них десять амазонок, личная охрана Атеи.

Я рад возможности снова насладиться твоим присутствием, принцесса Атея. - Сказал ей Халеас, улыбаясь.

— Я не принцесса, Халеас. У женщин Норгара нет титулов. Глава семейного клана – вождь. Правитель Фальката, столицы, и самый высокопоставленный воин общества – вождь. Это все титулы норгов. Норгары не следуют титулам и не преклоняются перед ними, они уважают только силу, - ответила Атея не слишком дружелюбно.

— Прости меня за наше вчерашнее недоразумение, Атея. Я не хотел тебя обидеть. Как только мы вернемся с этого собрания, я официально попрошу твоего брата разрешить мне ухаживать за тобой.

— У меня сегодня другие заботы, - уклончиво ответила Атея.

— Ты можешь не беспокоиться о Мантакине. Я лично буду охранять и защищать тебя на встрече, - галантно сообщил ей Кхалиас.

— Ты не веришь, что мой брат и Хассика способны на это?

— Твой брат может быть большим и сильным, но он также молод и неопытен. Хассика, ну, она всего лишь ву... - Он прервал свое объяснение, когда Гиллин, Синхейд и Хассика разом повернули головы и пристально посмотрели на него.

— Я хотел сказать, что я – рыцарь Туларкиса и считаю своим долгом защищать тебя. - Он продолжил, почувствовав облегчение, когда женщины отвернулись.

— Зачем я тебе вообще понадобилась? Никакого ценного приданого за мной нет. Мы с братом более или менее беглецы.

— Ты красивая молодая женщина, Атея. Хотя ты не используешь этот титул, ты – высокородная дворянка. Лорд Артеос – мой отец, а я – его наследник. Его титул и поместье однажды станут моими. Мы созданы друг для друга, и я хочу, чтобы ты стала моей женой, - страстно произнес он.

— Ты веришь в мифы, Халеас? Вчера ты сказал, что легенды Норгара – твои любимые. Может ты знаешь о Законе Крови и тысячелетнем обещании?

— Да, но я уже не помню ничего конкретного, извини», - улыбнулся Халеас.

— Хорошо, я беспокоилась, что ты надеешься на что-то, чего я больше не могу тебе дать, - сказала Атея, тоже улыбаясь.

— Но тебе всего четырнадцать, и ты говорила мне, что живешь в уединении среди женщин? - спросил Халеас, в голосе его звучали тревога и разочарование.

— Понятно, ты не можешь вспомнить ничего особенного, верно? - Атея рассмеялась.

— Может, тебе стоило изучить и легенды амазонок? Мы лишаемся девственности в четырнадцать лет, - проворчала Хассика.

— Клянусь богами, ты хочешь сказать, что лишилась девственности с женщиной? Как это произошло? - Халеас скривился, почти потеряв дар речи.

— Уверена, Хассика с радостью продемонстрирует тебе, хотя, наверное, это должно происходить в уединении, - ответила Атея, усмехаясь.

— А я бы никогда! - Хассика рассмеялась так сильно, что слезы потекли по ее лицу.

— Похоже, твоя сестра и Хассика сегодня повеселились с Халеасом, больше не ревнуешь? - спросила Гиллин у ухмыляющегося Робана.

— Минуту назад у тебя был достаточно хороший слух, чтобы понять, о чем именно они говорят. У меня тоже все в порядке со слухом.

— Ладно, может, Халеасу не так весело, как им, - со смехом согласилась она.

— Значит, твоя сестра лишилась девственности с амазонкой, как же так вышло, что я в это не поверила? - весело спросила Гиллин.

— Наверное, потому что ты очень подозрительная женщина, - пожал плечами Робан.

— А может, она разговаривала с Инеркой сегодня утром, как и все мы, - отмахнулась Синхейд.

— Описание Инеркой неудачного испытания Атеи прозвучало как впечатляющая демонстрация привязанности Атеи к тебе, - продолжила она.

— Не злись на Инерку! Атея уже рассказала нам о ваших отношениях, а мы, как ты знаешь, не стесняемся таких вещей, - поспешно добавила Гиллин.

— Наши отношения не являются секретом. В день ее рождения моя мать сказала мне, что Атея станет моей спутницей. Каждый Норгар ожидал, что мы сделаем это в ее шестнадцатый день рождения.

— Поскольку сейчас ты живешь в палатке, твои отношения с другими женщинами тоже не слишком секретны, - рассмеялась Синхейд.

— Да, это одна из причин. Женщины болтают целыми днями, это вторая, - ворчал Робан.

— Мы уже почти пришли на сходку, давайте поговорим серьезно. Ты больше не боишься, что Атея сломается от напряжения, которое, как ты предполагаешь, вызовет эта встреча? - спросила Синхейд.

— Нет, но теперь я беспокоюсь, не сломаемся ли мы с Мантакином, - фыркнул Робан.

— Хассика предупреждала нас насчет твоей сестры, но, признаться, это сложно понять. Она такая милая крошка, что невозможно представить, что она может стать кем-то вроде чудовища, - вздохнула Гиллин.

— Чудовищем? Ну, может быть, после сегодняшнего дня тебе станет легче увидеть нечто большее, чем ее милую оболочку.

Мантакин поставил шатер для встречи посреди небольшого холма. Он был темно-красным, круглым, более двадцати ярдов в диаметре. Вокруг него на флагштоках были развешаны знамена. Знамена были самыми разнообразными, но использовались только темно-красный, как у шатра, черный и золотой цвета. Один символ на всех знаменах был одинаковым – раскинутые когти хищной птицы.

Стражники и Хассика остановились у подножия холма, и только шестеро назначенных приглашенных продолжали ехать вверх по склону. Вход в шатер охраняли двое воинов, вооруженных чем-то вроде алебарды, лезвие которой напоминало серп, а не обычный топор. Робан решил, что это мантакинцы, которых он видел впервые: не очень высокие и коротконогие, но очень коренастые. Их кожаные доспехи, усиленные металлическими полосами на груди и плечах, выглядели ухоженными и в хорошем состоянии. Как и все остальное, что они носили или несли. Шлемов они не носили, а их темные волосы были заплетены в узел, высоко на затылке. Когда они проходили мимо них, чтобы войти в палатку, те, казалось, не обращали на них внимания, но Робан знал, что они следят за каждым движением и каждым проходящим человеком.

Внутрь палатки они прошли через второе отверстие, застеленное мехом, и попали в главную комнату. Каркас из четырех деревянных стоек, соединенных вверху балками, поддерживал потолок палатки и нес большие масляные лампы. Напротив входа, через который они вошли, находилось место, обставленное множеством мехов и больших подушек. Там сидел самый большой человек, которого Робан когда-либо видел. Его рост должен был превышать семь футов, но это было трудно определить, поскольку он сидел. Робан сомневался, что он вообще способен стоять. Человек был толст, как кит. Единственное, что он носил, - это украшения. Золотые кольца были продеты в уши, нос, брови и соски. К счастью, огромные наплывы жира прикрывали его промежность. Робан не хотел знать, полностью ли он обнажен и что еще может быть проколото. Мужчина, очевидно, военачальник Йохиас, представлял собой лысую гору жира и плоти, украшенную кольцами и золотыми цепочками.

Две одинаково одетые молодые женщины стояли на коленях, прислонившись к его огромным бедрам. Они были такими же лысыми, как и Йохиас. К счастью, на этом их сходство заканчивалось. Им было не больше шестнадцати-семнадцати лет, они были маленькими и стройными, их смуглая загорелая кожа составляла разительный контраст с бледной колышущейся массой военачальника.

Атея стояла рядом с Робаном. Взяв его за руку, она хихикнула и прошептала.

— После того, что нам рассказала Нируми, я думаю, не являются ли девушки его промежуточными закусками.

Вот это была действительно тревожная мысль. Остальные, видимо, тоже так думали, судя по тревожным взглядам.

Эти трое были не единственными, кто находился в палатке. По левую сторону от Йохиаса сидели двое мужчин. Один из них выглядел так же, как и стражники снаружи. Правда, насколько Робан мог судить, он был безоружен, а его доспехи были богаче украшены. Другой, похоже, не был мантакинцем по происхождению. Он выглядел так, словно должен был скончаться много веков назад, но его забыли похоронить. Одет он был в длинную темно-красную мантию, с сожалением откинув капюшон. - Пожалуйста, пусть от него не пахнет так же плохо, как он выглядит, - тихо взмолился Робан.

Справа от военачальника сидела еще одна женщина. Она встала, когда вошла их группа, и подошла к ним. Ее черное длинное платье, украшенное узором из золотых знаков и глифов, подчеркивало пышную фигуру. Ее возраст, который трудно было угадать, находился где-то между тридцатью и сорока годами. Со светлыми русыми волосами, заплетенными в бесчисленные тугие косички, она также не походила на мантакинца. Чуть выше среднего для женщины роста, она стояла перед Бареном Монгелем, ее зеленые глаза были на одном уровне с его темно-серыми.

— Я Бария, жрица Нарсеи, и я буду вводить вас в курс дела, - сказала она безэмоциональным голосом.

— По правую сторону от военачальника Йохиаса находятся его военный советник Кейнан Ругат и маг Второго круга Зуртан Керксес. Рядом с ним – Нигулла и Патесса, жрицы Кейргонны. Назовите мне свои имена и должности; я сообщу Нигулле и Патессе. Военачальник не говорит и не слушает никого, кроме них.

— Я сделаю это, капитан Барен. Жрица, вероятно, ошибочно приняла тебя за моего отца и предводителя наших войск, - вставил Халеас.

— Я Халеас, рыцарь Туларкиса, сын и наследник лорда Артеоса. Мой отец, хотя и отсутствует, назначенный королем Туларкиса Малриком, является предводителем наших объединенных армий. Я здесь вместо него. Со мной Харос Торс и Дагос Тесмон, высшие офицеры нашей армии.

Главы кланов слегка напряглись, но не стали перебивать Халеаса. Барену, похоже, было все равно, как и Робану с Атеей.

— Человек, которого вы приняли за моего отца, - капитан Барен, начальник гвардии и ополчения Нотабира. Две дамы справа – Гиллин Канбьерра и Синхейд Дохоугни, обе матриархи своих кланов. Прекрасная дама рядом со мной – Атея, дочь Магона, бывшего вождя Кургата и Норгара. Справа от нее – ее брат Робан. Он не имеет никакого ранга в наших войсках, он гость, - закончил Халеас.

Бария внимательно слушала, но никак не реагировала. Она повернулась, подошла к стоящим на коленях жрицам и шепотом обратилась к одной из них. Они обменялись еще несколькими словами, пока Бахрия не кивнула и не вернулась к своей группе.

— Военачальник Йохиас приветствует вас. Пожалуйста, займите свои места, как я вам скажу. Робан Магон в центре, напротив военачальника, его сестра Атея – справа от него, главы кланов – слева от Робана, рыцарь Халеас – справа от Атеи, рядом капитан Барен. Офицеры займут места в каждом конце. - Бария проинструктировала их, как и прежде, без эмоций.

Они заняли свои места, как было велено, и Робан внимательно вгляделся в лицо военачальника. Глаза Йохиаса были отрешенными. Он выглядел так, словно слушал кого-то, кого мог слышать только он. На мгновение никто не заговорил, и все присутствующие внимательно наблюдали за противоположной группой. Первой нарушила молчание Нигулла, одна из двух жриц, стоявших у ног Йохиаса.

— Военачальник Йохиас хочет узнать у Робана Магона, является ли наследник норгарского трона союзником сил Вернии.

— Как я уже говорил...

Не успел Халеас закончить фразу, как его резко перебила Бария.

— Военачальник спросил Робана Магона и ждет от него ответа!

Робан ответил невозмутимо. - Не думаю, что все ожидания военачальников будут удовлетворены сегодня, но на этот вопрос я отвечу.

— Меня часто называют наследником трона Норгара, и я редко возражаю против этого титула. Сегодня я сделаю это, потому что это может стать вопросом войны.

— Кровавый трон не наследуется. На него нужно претендовать и защищать. Это могут делать все, не только Норгар. Я не претендовал на трон и не собираюсь этого делать. Поэтому, когда я говорю, что я в союзе с Нотабиром и кланами Галлана, это говорю только я, а не народ Норгара, - закончил Робан.

— Военачальник хочет знать, кто из вас представляет амазонок, стоящих лагерем в Нотабире, - задала следующий вопрос Нигулла.

— Поскольку Хассики здесь нет, думаю, это буду я, - ответила Атея, улыбаясь.

Нигулла нахмурилась. - Первая дочь должна быть воином, почему маленькая девочка представляет амазонок?

— Хассика – первая дочь амазонок, но поскольку ее никто не пригласил, эта девочка – самый близкий представитель, - ответила она, все еще улыбаясь.

— Ты имеешь авторитет среди амазонок? - спросила Нигулла.

— Это сложный вопрос. Это что-то вроде отношений любви и ненависти с обеих сторон, если вы понимаете, о чем я. Чтобы упростить, скажем так: обычно я получаю от них то, что хочу.

Робан кашлянул, чтобы скрыть свое фырканье. Нигулла и все, кто был на ее стороне, сердито посмотрели на Гиллин.

— Почему ты взяла на собрание этого ребенка, а не вождя амазонок? - спросила Нигулла.

— Мы бы пригласили и ее, но поскольку вы ограничили число приглашений, мы решили взять с собой Атею. Хассика, Первая Дочь, сказала нам, что ее главная задача – охранять Атею. - Ответила Гиллин.

Нахмурившись, Нигулла на мгновение замолчала, но затем задала свой следующий вопрос.

— Первая Дочь среди стражников у подножия холма?

Гиллин кивнула.

— Военачальник хочет, чтобы она пришла сюда и ответила на его вопросы, - сказала Нигулла Барии, которая бесшумно встала и ушла.

— У нас тоже есть вопросы. Самый важный из них очевиден. Почему мантакинцы находятся в Вернии? - спросила Гиллин.

— Император заберет Вернию, Туларкис и лесные земли на севере, - спокойно ответила Патесса, вторая жрица.

— Это означает войну с Туларкисом! - буркнул Халеас.

Робан снова закашлялся.

— Император всегда предлагает своим врагам сдаться, прежде чем завоевать их земли. По этой же причине военачальник вызвал вождя амазонок, - холодно ответила Патесса.

— Король Мальрик никогда не сдастся! - раздраженно ответил Халеас.

— А сдастся он или нет – это уже не важно. Мы пригласили вас, чтобы вы узнали, что значит сражаться с императором.

Бария вернулась и снова заняла свое место.

— Нет смысла продолжать этот спор и повторять его, когда прибудет амазонка. Поскольку нашему посланнику понадобится время, чтобы пригласить амазонку, а ей – чтобы прийти сюда, мы воспользуемся этим временем, чтобы предложить угощение.

Спустя несколько мгновений после ее заявления прибыла группа слуг, несущих чаши, корзины и кувшины. Огромная чаша была поставлена между бедер Йохиаса, и две жрицы накормили военачальника. Он и пальцем не пошевелил, просто поглощал все, что ему давали.

Робан и Атея с подозрением смотрели на миски и корзины, но мясо, хлеб и фрукты выглядели нормально и вкусно пахли. Робан, пожав плечами, наполнил свою тарелку и стал есть. Атея с минуту наблюдала за ним, но, когда он с усмешкой посмотрел на нее, жуя мясо, тоже наполнила свою тарелку.

Они как раз закончили есть, когда появилась Хассика. Она посмотрела на сидящую группу и отошла в сторону, чтобы занять место рядом с одним из офицеров, но Атея позвала ее обратно.

— Займи мое место, Хассика, - сказала она, вставая.

— Но где ты будешь сидеть? - спросила Хассика.

— Я сяду на свой трон, как и должна была поступить с самого начала. - Атея ответила, ухмыляясь, и села на колени Робана.

Когда Нигулла заговорила, глядя на Хассику, слуги унесли остатки еды и бесшумно исчезли.

— Ты Хассика, вождь племени амазонок к северу от Нотабира? - спросила она.

— Я первая из дочерей Ниоме и вождь племени. - Хассика подтвердила.

— Почему ты позволила ребенку занять твое место на этом собрании? - сердито спросила Нигулла.

— Меня никто не приглашал, а женщина, которую ты называешь ребенком, - Матассая, - укоризненно ответила Хассика.

— Что такое матассая? - спросила Патесса.

— Ты пригласила меня на допрос? Это не твоего ума дело. - Хассика ответила, и выражение ее лица свидетельствовало о том, что она становится все более вспыльчивой.

— Матассая - это понятие из старого языка с востока. Это титул, которым называют наследницу королевы. - Архмаг добавил, его голос стал нездоровым кваканьем.

Выслушав объяснение архимага, Нигулла нахмурилась и снова посмотрела на Атею. Атея обхватила Робана за талию и улыбнулась жрице в ответ.

Патесса взяла себя в руки.

— Вы здесь, чтобы сдаться императору Мантакину. Прежде чем все вы примите решение, знайте! Сегодня это единственный раз, когда мы примем вашу капитуляцию. Если вы уйдете, второго шанса не будет. Ваше сегодняшнее решение предопределит судьбу всех людей, за которых вы отвечаете, о которых заботитесь или даже любите. Вы знаете, что эта армия – лишь передовой отряд. Весной через горы пройдут еще сто тысяч. А знаешь ли ты, что за этими горами на западе ждут еще больше? Императору не нужны ваши люди; в его империи народы исчисляются сотнями, а люди – миллионами. Ваши солдаты погибнут либо в бесполезной войне, либо после поражения. Они умрут как рабы, будут скормлены нашим боевым псам или будут убивать друг друга, чтобы развлечь нас. Ваши женщины? Вы знаете, какое применение они найдут в армии завоевателей. Ваши дети будут отданы тому, кто их возьмет, по любой причине.

Пока жрица говорила, вошли два солдата с мешками. Один перекинул веревку через поперечную балку деревянной рамы. Другой взял конец веревки и, открыв мешок, привязал его к содержимому. Закончив, оба потянули за веревку. Из мешка появилась обнаженная, связанная девушка, и ее потянули вверх, пока она не повисла на уровне пояса над полом. Ей было не больше четырнадцати или пятнадцати лет.

Ее лодыжки были скрещены за шеей, а сама она висела вниз головой на веревке, которой были связаны запястья. Нагрузка на суставы ног и бедер была просто чудовищной. Назвать ее положение неприличным было бы преуменьшением. Она плакала, и голос ее звучал хрипло и измученно. На ее лице выразительно отражались боль, ужас и унижение.

— То, что вы видите, называется «груша Мантакина», это излюбленный прием наших воинов. Женщин и девушек, связанных таким образом, легко брать, как им вздумается. Ими можно пользоваться несколько дней, а потом их мертвые трупы тоже остаются доступными. Воины на войне не привередливы. После того как они завоюют Вернию, там будут леса из мантакинской груши. Ты бы хотела, чтобы твой лес превратился в лес амазонской груши, первая дочь? - холодно спросила Патесса.

Хотя они сохраняли спокойствие, на лицах Гиллин и Синхейд были видны боль и сострадание. Выражение лица Барена и офицера свидетельствовало о гневе, но они подавляли любую дальнейшую реакцию. Халеас уставился на них широко раскрытыми глазами, но это было все. Это Хассика, и без того разъяренная, вспыхнула. Она вскочила на ноги и была уже на полпути к связанной девушке, когда ее тело замерло в движении. Архимаг начал шептать, как только она вскочила. Жестом в ее сторону он прекратил свое бормотание, равно как и ее движение.

— Тебе предстоит сражаться не только против подавляющего числа превосходных воинов, но и против могущественной магии и богов Мантакина. Следи за своей подругой-амазонкой, но не волнуйся, мы не причиним ей вреда... пока. - Невозмутимо продолжила Патесса.

Бария подошла к Хассике, взяла ее лицо в свои ладони и начала напевать на чужом для них языке.

— Через несколько мгновений гордая амазонка будет стоять на коленях у ног нашего военачальника, счастливая и гордая быть его рабыней. - Сказала Патесса.

Услышав слова жрицы, Атея почувствовала, как эмоции Робана перешли от простого любопытства к неистовой буре гнева.

— О боже, это очень плохая идея. Прошу прощения, но я вынуждена прервать это волшебное представление. Видишь ли, мой брат очень собственник и не любит делиться ни с кем, кроме меня. А еще он очень любит Хассику, как и я, - сказала Атея и встала.

Как и прежде, маг начал шептать, на этот раз сопровождаемый рычанием Робана, и Атея, услышав оба звука, повернулась к брату.

— Пусть шепчет, сколько хочет, брат, поверь мне, - прошептала она и нежно поцеловала его.

Как всегда, Атея сумела успокоить его ярость. Не обращая внимания на мага, она подошла к напевающей Барии. Встав рядом с ней, она стала ждать. Архмаг закончил свой жест и посмотрел на Атею. Нахмурившись, он снова начал шептать, на этот раз чуть громче. Бария перестала напевать, и Хассика медленно повернулась, в ее глазах была пустота. Она уже собиралась сделать медленный первый шаг в сторону Йохиаса, когда Атея позвала.

— ХАССИКА! - Ее голос прозвучал как удар гонга.

Амазонка повернула голову и посмотрела Атее в глаза.

— Ты – первая дочь Ниоме, предводительница амазонок, воительница. Ты ничья рабыня и никогда ею не будешь! - Слова Атеи прозвучали как удар колокола в безмолвном храме.

Хассика моргнула, снова посмотрела на нее и кивнула. Она повернулась и посмотрела на Барию с холодной ненавистью в глазах, а в следующую секунду ее пощечина отправила жрицу на пол. Кровь капала с ее разбитой губы, она недоверчиво смотрела на амазонку, которая, не обращая на нее внимания, повернулась и пошла обратно к группе.

— Раз уж я уже встала, думаю, мне стоит снять девушку с веревки. Ты ведь не возражаешь? - спросила Атея, улыбаясь.

Маг, похоже, перестал что-то шептать и уставился на Атею, как и большинство присутствующих. Исключение составляли лишь Йохиас, Нигулла, Кейнан Ругат и Робан. Йохиас просто смотрел в пустоту, как и все остальное время. Нигулла подала короткий знак рукой воину-мантакину, тот вскочил и вытащил из правого сапога кривой нож. Два шага в сторону Атеи – и заплетенный на макушке узел волос оказался в руках Робана. Никто даже не заметил, как он поднялся. Ноги Кейнана оторвались от земли, и он повис на вытянутой руке Робана. Повернувшись, он ударил мантакинца о столб. Звук ломающегося позвоночника был слышен поверх треска, издаваемого деревянной рамой.

Пока Робан с убийственной яростью смотрел на оставшихся посредников Мантакина, Атея спокойно подобрала нож мертвого воина и продолжила идти к связанной девушке.

— Вот это было действительно глупо. Ты так хорошо организовала свое маленькое представление и рассказ. Но как только что-то пошло не по плану, ты запаниковала и наставила оружие на ребенка! Ты ведь именно так меня и назвала, не так ли? Интересно, кому пришла в голову эта славная идея? Не думаю, что это был толстяк, или Йохиас, или как ты там его называешь. Наверное, одна из вас, маленьких шлюшек-жриц. Кстати, отличные наряды. Однако не мог бы кто-нибудь помочь мне с девушкой и принести мех или что-нибудь еще, чтобы прикрыть ее.

Все три женщины группы вскочили на ноги. Барен передал свой плащ Гиллин. Атея посмотрела в умоляющие глаза девушки. Вдруг, глубоко вздохнув, она улыбнулась Атее стеклянным взглядом и заснула. Атея передала нож более высокой Хассике, которая сначала отрезала связанные ноги. Затем, держа ее за талию, она перерезала веревку, на которой висела девушка.

Все это время ни жрицы, ни маг не произносили ни звука. Они беспомощно переводили взгляд с одной на другую, пока Патесса не замерла, широко раскрыв глаза.

— Встреча окончена. Император объявляет войну всему сопротивлению в Вернии и Туларкисе. Сдаваться больше нельзя. Кроме того, Робан и Атея Магон признаны врагами Мантакинской империи. Друг или враг, тот, кто выдаст их, будет вознагражден. - Без эмоций произнесла жрица.

Никто уже не слушал, они покидали палатку.