Лика вытерла руки о фартук и пошла к двери. Сердце билось чаще, чем обычно - она старалась дышать ровно, но внутри всё равно дрожало.

Замок щёлкнул, дверь отворилась, и на пороге показался Семён. В его руке был пакет, из которого доносился характерный звон стекла - бутылки перекатывались друг о друга, звенели в такт его шагу.

— Ну, встречайте, красавицы, - сказал он с улыбкой, в которой смешивались уверенность и лёгкая насмешка. - Я тут немного гостинцев прихватил.

Он шагнул через порог, снимая куртку. Запах холодного вечернего воздуха ворвался в квартиру вместе с ним и перемешался с ароматом плова и специй. Лика прикрыла за ним дверь, а из кухни донёсся звон посуды. Алёна наклонилась над столом, поправляя тарелки, будто слишком занята, чтобы подойти первой.

На ней был лёгкий летний сарафан в мелкий цветочный рисунок, ткань мягко облегала её фигуру и слегка колыхалась при каждом движении. Она выглядела женственно, но слишком напряжённо: её пальцы на миг застыли на скатерти, когда взгляд скользнул в прихожую, а потом поспешно продолжили привычные движения.

Лика, напротив, держалась свободнее. На ней была простая домашняя футболка и короткие шортики, открывающие стройные ноги. Всё выглядело естественно и непринуждённо - будто она вообще не задумывалась о том, как воспринимается её вид.

Семён поставил пакет на стол и начал выкладывать содержимое. На скатерти появились две бутылки вина и бутылка коньяка. Стекло блеснуло в свете лампы, и Лика машинально усмехнулась:

— Ого... это ж на неделю хватит.

— Если пить по-человечески, - хмыкнул он, - то максимум на вечер.

Лика закатила глаза и сказала:

— Я сразу предупреждаю... пить совсем не умею. От двух глотков у меня уже голова кружится. Так что - только символически.

— Вот и хорошо, - сказал Семён, разливая вино. - Значит, будешь в здравом уме следить за нами.

Он перевёл взгляд на Алёну, и в уголках губ мелькнула усмешка:

— А вот твоя сестра умеет. Это я точно знаю.

Алёна на секунду замерла, держа вилку в руке.

— Ну, может быть, - тихо сказала она, будто не желая развивать тему.

На столе красовался горячий плов, от которого тянуло пряным ароматом зиры и жареного мяса. Рядом - глубокая тарелка с овощным салатом, тарелки с нарезкой, хлеб и небольшая пиала с маринованными огурчиками. Пар поднимался над миской, наполняя кухню теплом и запахом специй.

Семён разлил вино по бокалам. Коньяк он оставил на край стола, словно на «особый случай». Вино лёгкими алыми бликами переливалось в свете лампы, и этот свет мягко отражался в глазах женщин.

Они ели неторопливо: ложка за ложкой, кусок за куском. Вино помогало разговору идти легче, смех то и дело прорывался среди обычных слов, а за окнами уже сгустилась вечерняя темнота.

Лика, сначала скромно пригубившая, потом сама не заметила, как её бокал пустел слишком быстро. Семён молча подливал, и она снова тянулась рукой, не думая. Щёки её налились лёгким румянцем, движения стали чуть более раскованными, и каждый раз, когда она смеялась, её футболка немного спадала с плеча, открывая белую кожу.

Алёна держалась сдержаннее. Она тоже пила, но делала это размеренно, будто следила за собой. Однако напряжение в её взгляде и слишком частые глотки выдавали, что вино для неё сейчас скорее щит, чем удовольствие.

Смех Лики постепенно стихал. Она то и дело подносила бокал к губам, но в какой-то момент пальцы её дрогнули, и вино едва не пролилось на скатерть. Щёки пылали, взгляд расфокусировался.

— Голова... кружится, - выдохнула она почти шёпотом.

Алёна сразу отодвинула стул и встала.

— Всё, хватит с тебя, - сказала она тихо, но твёрдо, и подхватила сестру под руку.

Лика послушно поднялась, но шаг вышел неуверенным, ноги подгибались. Алёна поддержала её с другой стороны, крепко прижимая к себе, чтобы та не оступилась.

— Пойдём, ляжешь, - пробормотала она, глядя только на сестру.

Семён тоже поднялся, будто собирался помочь, но Алёна бросила на него быстрый взгляд и чуть качнула головой: «Я сама». Он остановился, лишь молча следил за тем, как они вдвоём медленно вышли из кухни.

В спальне Лика почти сразу рухнула на кровать. Футболка задралась, но ей было всё равно. Она повернулась на бок, закрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь унять головокружение.

Алёна поправила на ней подушку, накрыла лёгким пледом и задержалась на секунду, глядя на расслабленное лицо сестры. Только потом она выпрямилась и вернулась в кухню.

Семён сидел за столом, бокал в руке, и наблюдал за её шагами так, будто всё это было частью куда более долгой игры.

Алёна чуть устало опустилась на стул. Она взяла бокал, сделала маленький глоток вина и старалась не задерживать взгляд на Семёне.

— Уснула? - негромко спросил он.

— Да, быстро, - коротко ответила она.

Повисла пауза. Они оба сделали вид, что увлечены едой: Семён медленно жевал, Алёна поправляла вилку на тарелке. Секунды тянулись вязко, разговор не клеился.

— День-то тёплый выдался, - сказал он, словно между прочим.

— Угу... даже вечером духота, - согласилась она, играя пальцами с ножкой бокала.

Ни к чему не обязывающий разговор шёл медленно, будто оба держали друг друга на расстоянии. Но в какой-то момент Семён откинулся на спинку стула, сделал глоток вина и посмотрел прямо на неё:

— А как Коля? - спросил он.

Алёна подняла взгляд, задержалась на нём и кивнула.

— Хорошо.

— Где он сейчас? - голос Семёна был спокойным, но в нём звучала скрытая настойчивость.

— В командировке, - сказала она тихо и сразу отвела взгляд.

Семён чуть заметно приподнял уголок губ, сделал ещё глоток. Потом поднял глаза на Алёну:

— Вы снова сошлись? - спросил он вроде бы буднично, но в его взгляде сквозило больше, чем простое любопытство.

Алёна чуть напряглась. Пальцы крепче сжали ножку бокала, и она кивнула, будто между делом:

— Да... уже давно.

— А... прошлое лето не вспоминаете? - он сделал паузу, чуть прищурился. - Меня например?

У неё внутри всё дернулось. Вспоминали. Слишком часто. В жарких, сумасшедших ночах, когда Николай сам шептал ей на ухо его имя. Когда она сама, в самые откровенные моменты, представляла не мужа, а Семёна.

Но сейчас её лицо оставалось спокойным, даже чуть холодным. Она склонила голову и тихо сказала:

— Нет.

Но в ту же секунду внутри что-то дрогнуло. В памяти вспыхнули картины: их жаркая связь, то лето, когда Семён брал её без остатка; когда они с Толиком по очереди и вместе вызывали её стоны; когда рядом был Николай, и всё смешивалось в одно.

Алёна почувствовала, как между бёдрами стало горячо. Она машинально сжала ноги, но знала - это не только от вина.

Семён молчал, не торопясь, лишь медленно поворачивал бокал в руке. Его взгляд скользнул по её лицу, задержался на губах, потом ниже. На миг показалось, что он уловил её тайное смятение, заметил, как на коже вспыхнул румянец, и будто почувствовал, что её тело выдало больше, чем слова.

Его голос прозвучал негромко, но твёрдо, будто он произнёс не вопрос, а приговор:

— Ты врёшь, Алёна.

Она резко подняла глаза, но не успела вымолвить ни слова - он уже продолжил:

— Я это вижу. По тебе. По тому, как ты смотришь, как губы дрожат... Ты сама вспоминаешь то лето.

Алёна сжала бокал сильнее, словно ища в нём опору. Щёки горели, а внутри всё свело от внезапного удара воспоминаний. Она хотела возразить, но слова застряли - тело предательски отзывалось, и Семён это читал в ней безошибочно.

Алёна отвела взгляд, сделала вид, что поправляет вилку возле тарелки. Голос её прозвучал слишком ровно, будто натянутый:

— Ты придумываешь, Семён. Давно всё в прошлом.

Семён хмыкнул, сделал глоток и поставил бокал на стол, глядя прямо в неё.

— Да? Тогда почему ты сейчас сидишь и думаешь о том, как стонала подо мной?

Алёна вздрогнула. Хотела что-то ответить, но губы дрогнули и смолкли. Щёки вспыхнули жаром.

Он наклонился вперёд, чуть ближе, его голос стал ниже, грубее:

— Я вижу это в тебе, Алёна. Ты врёшь словами, но тело помнит.

Алёна поставила бокал на стол с явным раздражением, пальцы её дрожали.

— Прекрати, Семён. Не говори больше об этом.

Семён чуть прищурился, скользнул взглядом по её лицу, по напряжённым губам, и неторопливо произнёс:

— А Лика... она знает?

Алёна резко подняла глаза, в них мелькнуло что-то острое, почти злое.

— Какая разница? - бросила она, будто хотела поставить точку.

— Не бойся, - сказал Семён, откинувшись на спинку стула. - Я не балабол. Никому об этом не говорил. Даже сын не знает.

Алёна сделала вид, что не услышала последних слов, только криво усмехнулась, спрятав взгляд в бокале. Некоторое время они молчали - в комнате стоял лишь тиканье часов и лёгкий звон столовых приборов.

— Уже поздно, - наконец произнесла она, взглянув на стрелки. - Пора закругляться.

— Помогу убрать, - просто сказал Семён и поднялся.

Они вместе начали собирать посуду. На удивление, этот будничный жест сблизил их куда больше любого разговора. Алёна несла тарелки к мойке, он - бокалы и кастрюлю. Их плечи то и дело касались друг друга, пространство на кухне казалось слишком тесным.

У раковины они встали рядом. Алёна включила воду, зашумела струя, и в этот момент Семён оказался совсем близко. Когда он протянул ей очередной бокал, его пальцы не отпустили её ладонь. Он задержал её руку в своей, крепко, почти властно.

— Семён... - выдохнула она, оборачиваясь чуть в сторону, но не до конца.

Вместо ответа он наклонился. Его горячее дыхание коснулось её кожи, а затем - лёгкий, едва ощутимый поцелуй в изгиб её шеи. Алёна дёрнулась, но его пальцы сжали её руку крепче.

— Я же говорил, - его голос прозвучал хрипло, прямо у её уха. - Тело помнит.

Семён не спешил отпускать её руку. Его губы мягко коснулись её шеи, чуть ниже уха. Алёна вздрогнула и тут же дёрнулась, пытаясь отстраниться.

— Хватит... - голос её прозвучал глухо, неубедительно.

Но Семён будто не услышал. Его губы прошлись ниже, к ключице, оставляя горячие следы. Его ладонь сильнее сжала её пальцы, не давая вырваться.

Алёна отталкивалась локтем, пыталась повернуться, но её дыхание уже сбилось, губы приоткрылись. Тело предательски отзывалось - кожа покрывалась мурашками, бёдра будто сами напряглись.

— Ты сопротивляешься, - прошептал он в её кожу, - но я чувствую, как ты таешь.

Алёна попыталась оттолкнуть его плечом, но Семён держал крепко, не давая пространства. Его губы всё настойчивее покрывали её шею.

— Перестань... - её голос дрогнул, но в нём уже не было той твёрдости, что минуту назад.

В этот момент он развернул её к себе, резко и уверенно, так, что её спина прижалась к краю столешницы. Его ладонь скользнула вниз, обхватила её за задницу, сжала так жёстко, что Алёна ахнула.

Она попыталась оттолкнуть его в грудь, но он наклонился ещё ближе и поймал её губы поцелуем. Сначала - грубым, властным. Она упрямо сжала губы, но его язык прорвался внутрь, и её сопротивление начало таять.

Рука Семёна продолжала держать её ягодицу, пальцы впивались в ткань сарафана, прижимая её к себе.

Алёна всё ещё упиралась ладонями в его грудь, но силы в руках таяли. Его губы настойчиво брали своё, язык властно вторгался. Поцелуй стал взаимным, горячим, жадным.

Семён усилил хватку, его ладонь жадно мяла её ягодицу сквозь тонкую ткань сарафана, пальцы скользнули ниже, к подолу, будто собирались залезть под него. Алёна всхлипнула прямо в его рот, но уже не отстранялась - наоборот, прижималась сильнее, сама отвечала на поцелуй.

Он втянул её губу, царапнул зубами, и она задохнулась, закидывая руки ему на плечи. Сарафан задрался выше, и его ладонь скользнула по обнажённой коже её бедра.

Алёна дрожала, сердце билось так, что казалось, его услышит вся квартира, но оторваться от него уже не могла.

Семён держал её всё так же крепко, и вдруг его вторая рука скользнула вверх, к бретелькам сарафана. Одним уверенным движением он сдёрнул их с плеч. Тонкая ткань беззащитно сползла вниз, открывая её грудь.

Алёна судорожно вдохнула, попыталась прикрыться рукой, но Семён уже накрыл её ладонь своей и отстранил. Его взгляд обжёг её: на свету лампы отчётливо виднелись её торчащие соски, напряжённые, выданные возбуждением.

— Вот оно, - хрипло выдохнул он, и губы его опустились к её груди.

Сначала он прижался щекой, вдохнул её запах, а потом жадно втянул сосок в рот. Алёна запрокинула голову, глухой стон сорвался с её губ. Он сосал её соски по очереди, грубо, будто хотел выжать из них каждую искру. Его язык кругами обводил набухшие кончики, а пальцы другой руки жадно мяли вторую грудь, сжимая так, что она выгибалась навстречу.

Алёна прижималась к нему, её дыхание стало тяжёлым, прерывистым. Она уже не думала о том, чтобы оттолкнуть его - её тело само тянулось, выдавая её желание.

Семён жадно сосал её соски, а свободная рука скользнула вниз, под ткань сарафана. Он медленно провёл пальцами по её животу, опускаясь всё ниже.

Алёна вздрогнула, но не остановила его. Наоборот, её бёдра сами приоткрылись, подаваясь навстречу.

Его ладонь нашла край тонких трусиков и уверенно скользнула внутрь. Он сразу почувствовал влажность, скопившуюся там, и довольно зарычал. Пальцы прошлись по её щёлочке, скользкие, горячие. Алёна прикусила губу, глухо застонала, вцепившись пальцами в край столешницы.

— Вся мокрая... - прошептал он у её груди, облизнув сосок и снова втянув его в рот.

Он потянул за тонкую ткань вниз, и трусики легко соскользнули с её бёдер. Семён не стал возиться - сдёрнул их разом, оставив их на полу у её ног. Теперь под сарафаном она была полностью голая, и его пальцы сразу вернулись туда, скользнув по влажной щели.

Алёна задохнулась, закрыв глаза, её тело трясло, когда он раздвинул её губки и провёл пальцами по клитору, всё ещё не отрываясь от её груди.

Семён, не отрываясь от её груди, поднял лицо выше и снова поймал её губы. Поцелуй вышел жадным, властным - его язык грубо раздвинул её губы и проник внутрь, лишая всякого сопротивления.

Одновременно его пальцы продолжали работать ниже. Он скользнул по её щёлочке, легко раздвигая мокрые губки, и тут же нашёл клитор. Круговые движения - сначала медленные, дразнящие, потом всё более настойчивые.

Алёна застонала прямо ему в рот, её стон прозвучал как сдавленный всхлип, и это только ещё больше распалило его. Она пыталась оттолкнуться ладонями от его груди, но руки тут же слабели, и вместо этого она только сильнее цеплялась за него, тая в каждом его движении.

— Вот так... - пробормотал он, прерывая поцелуй, его дыхание было горячим, хриплым. - Я знал, твоё тело помнит меня.

Алёна зажмурилась, прикусила губу, но её бёдра сами прижались к его руке, как бы умоляя о большем.

Семён не торопился. Он наслаждался каждым её подрагиванием, каждым прерывистым вдохом. Его пальцы ещё раз скользнули вдоль щели, задержавшись у самого входа, и снова вернулись к набухшему клиторку.

Её ноги уже дрожали, и она едва держалась на краю раковины.

В этот момент он отстранился на шаг. Его руки потянулись к собственному ремню. Он дёрнул его резким движением, стянул штаны вместе с трусами, и они упали вниз.

Его член вырвался наружу - таким, каким Алёна его помнила. Толстый, тяжёлый, с налитой, большой головкой, блестящей от первых капель предсеменной влаги. Ниже висели крупные яйца, обрамлённые густыми седыми волосами.

В её голове мелькнула вспышка воспоминаний - как он входил в неё тогда, безжалостно, заполняя всё внутри до предела. И вот теперь, спустя год, он снова стоял перед ней, таким же огромным и жадным.

Алёна замерла, её дыхание сбилось. Она вспомнила, как кричала тогда, не понимая, что именно больше - стыд или наслаждение. Теперь же это было здесь, перед ней, снова реально. Его член - тот самый, огромный, неподъёмный, от которого она сходила с ума, пока ненавидела себя за это.

В груди зажглось пламя возбуждения. Оно было таким сильным, что ноги у неё задрожали. Но вместе с ним накатила волна стыда. Это неправильно. Она жена. У неё муж. И всё же её тело предательски отзывалось, соски стояли камнем, щель блестела от влажности, которую уже невозможно было списать только на «воспоминания».

Её взгляд метался: то на его лицо - суровое, уверенное, властное, то вниз, на его налитый, тяжёлый член, который, казалось, дышал жаром.

— Нет... - выдохнула она еле слышно, но губы дрожали, и голос звучал так, будто это «нет» само было просьбой.

Семён шагнул ближе, его тень легла на неё. Его ладони сжали её плечи, и мягко, но настойчиво он начал опускать её вниз.

— Встань на колени, - тихо, но жёстко сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Алёна хотела возразить, но губы так и не разжались. Сердце колотилось, а внизу живота уже горел огонь. Колени предательски дрогнули, и в следующее мгновение она оказалась на полу перед ним. Холод плитки чуть пробрал её кожу, но это чувство тут же утонуло под напором другой волны - стыда и жгучего возбуждения.

Семён положил ладонь ей на затылок, проводя пальцами по её волосам.

— Вот так, - прошептал он. - Покажи, что не забыла.

Алёна подняла глаза - и их взгляды встретились. Она дрожала, но не отстранилась. Секунду колебалась, а потом сама потянулась вперёд. Она облизнула пересохшие губы, и, словно сдаваясь самой себе, открыла рот. Коснулась головки губами, мягко поцеловала её, а потом втянула внутрь, ощутив на языке тяжесть и солоноватый вкус.

Семён тихо застонал и сжал её волосы крепче, но не толкал - он дал ей самой взять ритм.

Алёна провела языком по нижней стороне члена, медленно, от основания до самой головки, и снова облизнула его кругом, словно пробуя, будто вспоминая каждый изгиб. Она чувствовала, как он становится ещё твёрже в её рту, как жилы на стволе набухают под её языком.

Стыд и возбуждение переплетались внутри. Её руки сначала дрожали, но потом сами обхватили его основание, медленно двигаясь вверх-вниз, чтобы помочь себе. Она втягивала головку глубже, то медленно вытягивая наружу с влажным звуком, то снова заглатывая, пока его дыхание становилось тяжелее.

Семён смотрел сверху вниз, на её лицо, на то, как её губы растягиваются вокруг его члена, как щеки втягиваются, когда она берёт глубже..

Алёна чувствовала, как слюна течёт по её подбородку, капая вниз на грудь, но не останавливала себя. Она ускорялась, её язык скользил по венам на стволе, задерживался на уздечке, где он вздрагивал особенно сильно.

— Вот так... сука, я знал, что ты не забыла, - прохрипел он, пальцы вцепились в её волосы.

Эти слова будто ударили её. В груди поднялась волна стыда, но тело снова предало - соски налились ещё сильнее, а внизу живота появилась знакомая дрожь. Она закрыла глаза и глубже втянула его член, пока он не упёрся в горло.

Алёна закашлялась, но не отстранилась - наоборот, сдержала дыхание и втянула его ещё глубже, пока у неё на глазах не выступили слёзы. Она держала его внутри несколько секунд, чувствуя, как он пульсирует прямо в горле, а потом медленно отпустила, выдохнув с влажным хлюпаньем.

Она подняла взгляд - и в глазах Семёна прочла всё: власть, желание и голод. Он смотрел так, будто снова хотел взять её целиком, как тогда.

Алёна больше не думала - её тело действовало само. Она всё глубже принимала Семёна, то медленно облизывая его со всех сторон, то резко заглатывая почти до конца. Каждый раз, когда головка ударялась в горло, у неё перехватывало дыхание, глаза слезились, но она не отстранялась.

Семён стонал громко, тяжело, его бедра чуть поддавались навстречу, но он всё ещё сдерживал себя, давая ей самой выбирать ритм. Он смотрел вниз, как она сосёт, как губы скользят по его стволу, оставляя влажный блеск, как щеки втягиваются, и каждый раз рычал низко, когда она задерживала его в горле дольше.

Алёна уже не замечала, что слюна течёт по подбородку, что губы горят, что в груди распирает. Она чувствовала только одно - как огромный, тяжёлый член скользит по её губам и языку, как он наполняет её рот, и это чувство несло её всё глубже.

Она усилила хватку, начала чередовать - то быстрые короткие движения губами, то медленные глубокие, когда он уходил до конца. В такие моменты её глаза закатывались, дыхание сбивалось, но внутри всё только сильнее заводилось.

Семён застонал особенно тяжело, пальцы вцепились ей в волосы, но в последний момент он резко выдохнул, отстранился и прервал её. Его член с влажным звуком выскользнул из её рта, оставив нитку слюны.

— Хватит, - прохрипел он, поднимая её за руки.

Алёна не успела опомниться, как он рывком поставил её на ноги. Её колени дрожали после минета, губы ещё горели, дыхание было сбивчивым. Семён развернул её лицом к раковине, крепко прижал к себе за талию.

Горячая тяжесть его члена легла ей в изгиб ягодиц, и Алёна замерла, чувствуя, как он пульсирует у неё сзади. Его руки уверенно обхватили её грудь, сжали так, что она застонала сквозь сжатые зубы.

— Теперь ты будешь стоять вот так, - прошептал он в ухо, прижимаясь твёрдым телом.

Он склонился ниже, начал целовать её шею, а одной рукой медленно спустился вниз, между её бёдер. Пальцы прошлись по её влажным губкам, размазали соки, и Алёна всхлипнула, уткнувшись ладонями в край мойки.

В это время, в коридоре, за чуть приоткрытой дверью, стояла Лика.

Она осторожно выглянула, придерживая ладонью дверной косяк. Вино ещё не выветрилось, поэтому в голове стоял лёгкий туман, но зрение было предельно ясным.

Она видела всё.

Сестра - её Алёна, обычно строгая и собранная - сейчас была другой: глаза прикрыты, губы приоткрыты, дыхание сбивчивое, тело выгнуто назад к Семёну. Он держал её крепко, одна рука мяла грудь, другая не оставляла в покое её щель.

Лика замерла, затаив дыхание. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его услышат. Но в кухне всё заглушали стоны Алёны и тяжёлое сопение Семёна.

Она могла уйти. Должна была уйти. Но взгляд не отрывался - словно магнитом тянуло наблюдать. Каждый поцелуй, каждый его рывок рукой, каждое движение Алёны отзывалось в самой Лике странным, запретным жаром.

Семён прижал головку к её щели, провёл вдоль - и влажный, хлюпающий звук тут же наполнил кухню. Алёна вскрикнула, закрывая рот рукой.

В коридоре Лика зажала рот ладонью, чтобы не выдать себя. Она видела всё: как огромный член Семёна раздвигает щель её сестры, как та, несмотря на протест, сама прижимается к нему.

— Блядь... - прошептал Семён и толкнулся внутрь.

Алёна вскрикнула громко, но тут же уткнулась лбом в столешницу, стон заглушился. Её ягодицы дрожали, а он входил медленно, но неумолимо, заполняя её до конца.

— Вот она... моя, - выдохнул он, резко вогнавшись глубже.

Алёна застонала - то ли от боли, то ли от наслаждения.

Лика в коридоре чувствовала, как у неё самой колотится сердце, как предательски горит кожа. Она не могла оторвать глаз: её сестра - голая, с раскинутыми бёдрами, с членом Семёна глубоко внутри - выглядела так, будто забыла обо всём.

Семён начал двигаться. Толчки были жёсткими, резкими, стол дрожал в такт его бёдрам. Алёна хваталась за столешницу, ногти царапали дерево, её стоны становились всё громче.

Лика стояла, затаив дыхание, и понимала: она - свидетельница того, что никто никогда не должен был увидеть.

Семён вжимал её всё глубже, каждый толчок отзывался влажным, хлюпающим звуком. Алёна выгибалась, её волосы падали на лицо, а грудь тряслась в такт ударам. Сначала она пыталась сдерживать стоны, но вскоре её голос вырвался на свободу: короткие, прерывистые крики наполняли кухню.

— Да... глубже... - прошептала она, вцепляясь пальцами в столешницу.

Семён только зарычал, наклонился ближе и, прижимая её к столу всем телом, начал долбить жёстко и быстро. Его яйца шлёпали по её телу, звуки были грязные, животные.

Лика в коридоре чувствовала, как у неё дрожат колени. Она не могла оторвать взгляда: её сестра - та самая строгая, сдержанная Алёна - сейчас корчилась от наслаждения, полностью отдаваясь Семёну.

Семён резко поднял её за талию, заставив встать чуть выше. Алёна вскрикнула, его член вошёл ещё глубже. Он сжал её грудь грубой ладонью, впился губами в её шею.

— Ты была моей... и останешься, - хрипел он ей в ухо, продолжая жёстко вгонять себя внутрь.

Алёна застонала так громко, что Лика зажала рот ладонью ещё сильнее. Она чувствовала, как её собственное тело предательски откликается на эту картину.

Темп рос. Семён уже бился в неё всем весом, его стон становился низким, срывающимся. Алёна выгнулась дугой, её ноги дрожали.

— Я... больше... не могу! - выкрикнула она, и её тело затряслось.

Лика видела - прямо отсюда, из полутьмы коридора - как её сестру накрыл оргазм. Алёна содрогалась, стонала, её щель жадно сжимала Семёна, не отпуская.

Семён рыкнул, вогнал себя до упора и замер. Его мышцы напряглись, и в следующую секунду он кончил глубоко внутри неё. Алёна запрокинула голову и вскрикнула, а он держал её крепко, вжимая в себя до последней капли.

Её тело всё ещё дёргалось в послевкусии, а по внутренним поверхностям её бёдер стекали их общие соки.

Лика стояла неподвижно, сердце колотилось так, что, казалось, его услышат. Перед её глазами была картина, которую она никогда не сможет забыть: её сестра, доведенная Семёном до исступления, и он - с жадным, довольным лицом, заполнивший её всю.

Алёна ещё дрожала, когда Семён, тяжело дыша, наконец отстранился. Его руки сжали её бёдра в последний раз, и он отпустил её, давая возможность отдышаться. Она повисла над столом, грудь вздымалась, волосы растрёпаны, на бёдрах блестели следы их близости.

Семён молча поднял её сарафан, помог натянуть, сам застегнул штаны.

Через минуту они снова сидели за столом, только теперь тишина была густой, наполненной тяжёлым дыханием и эхом того, что только что произошло.

Семён потянулся к пакету, достал бутылку коньяка. Стекло звякнуло о стол. Он открыл её уверенным движением, налил себе и Алёне по рюмке.

— За старое, - сказал он низко, скользнув по ней взглядом.

Алёна дрожащими пальцами взяла рюмку, но на мгновение задержала её на столе. В её глазах мелькнуло всё сразу: стыд, возбуждение и какая-то обречённость.

Лика стояла в коридоре, затаив дыхание. Она видела, как Семён спокойно пьёт коньяк, как её сестра, дрожащая и взволнованная, тянется к бокалу. В голове Лики шумело, и всё происходящее казалось ей нереальным.