После нашего с мамой посещения школьного психолога прошло уже, наверное, месяца полтора, но с тех пор ничего так и не произошло. Мы даже больше не разговаривали на эту жгучую, интимную тему. Ни она, ни я не возобновляли того неудобного, сбивающего дыхание разговора. Мама упорно, почти демонстративно молчала, делая вид, что все забыла, а мне было как-то неловко, стыдно и неудобно первым начинать переспрашивать. Как будто бы ничего и не было. Как будто нам не предлагали самого дикого, самого постыдного и самого желанного одновременно.

Единственное, что поменялось — и это было странно и горько — это то, что мамины друзья, тетя Света и дядя Коля, почему-то перестали приходить к нам в гости. Они и раньше не частыми гостями были, но два-три раза в месяц появлялись у нашего порога обязательно, с бутылкой вина и с тем особым, голодным блеском в глазах. Конечно, эти их визиты всегда смущали меня, заставляли прятаться в комнате и прислушиваться к каждому шороху, но когда они внезапно прекратились, я к своему удивлению быстро стал по ним скучать. Точнее — я скучал по тому, что происходило между ними и моей мамой за тонкой стеной ее спальни. Скучал по ее приглушенным, а потом все более громким и отчаянным сладким стонам, по хлестким звукам шлепков по ее мягкой плоти, по доносящимся сквозь дверь хриплым, грубым словам, от которых по коже бежали мурашки. Мне до боли хотелось еще хотя бы разок услышать эти мамины крики удовольствия и подчинения — под них так легко и так пошло было представлять ее голой, раскинувшейся, фантазировать, как она сосет толстый член, как ее грубо трахают со всех сторон, как в нее кончают, заполняя теплой спермой. Представлять, как ей хорошо, как большой, взрослый хуй растягивает ее влажные, жадные дырочки, как ее используют, как шлюху... и дрочить, закусывая губу, дрочить, пока все не темнело перед глазами и не накатывала волна жгучего, стыдного облегчения.

В этот вечер мама снова собралась «в гости». Она прошлась по квартире, нервно поправляя то одно, то другое. Всегда, когда она говорит эту фразу — «я пошла в гости» — я точно знаю, что этот вечер она проведет далеко не одна. Будет голая, покорная и развратная, развлекаться со своими друзьями. По-другому и быть не может. Ну, какие гости на ночь глядя, в будний день? Нет, она проводит вечер и половину ночи в постели у Лаповых, а возвращается домой только во втором или третьем часу, а иногда и под утро. Бросает свое платье или юбку на стул, а белье — сразу в стирку, и валится спать, вся пропахшая чужим потом, сексом и дорогими духами Светы. Обычно утром, если я просыпался раньше мамы, то всегда тихонько пробирался в ванную и проверял, что там лежит в корзине для белья. Не всегда, но часто ее трусики были не то, чтобы просто в пятнах — они были насквозь пропитаны засохшей спермой, жесткие на ощупь. Этот запах... мм... он сводил с ума и будоражил воображение сильнее любого порно. Ее обкончанные трусики пахли не просто спермой. Они пахли сексом... маминой возбужденной, истомленной пиздой... и чужим, большим членом, который был в ней. Вот бы хоть краешком глаза посмотреть, как ее по-настоящему ебут... как она при этом кричит, стонет как блядь...

— Андрюш, я в гости пошла, не теряй меня. Буду поздно, ложись спать без меня, — голос мамы прозвучал из прихожей чуть напряженно, с той самой, до боли знакомой мне ноткой легкой, сладкой лжи, которую она даже не пыталась скрыть.

— Хорошо, мам, — ответил я, прекрасно понимая, куда и к кому она на самом деле направляется. В горле застрял комок — смесь ревности, стыда и порочного возбуждения. — Ты к подруге? — уточнил я для проформы, чтобы поддержать этот наш маленький, грязный, пошлый спектакль, который мы играли уже не в первый раз.

— Да, к тете Свете, — она быстро, почти торопливо ответила, поправляя непослушную прядь волос и избегая моего взгляда. — Посидим, поболтаем, вина выпьем.

Я мысленно, про себя, продолжил за нее, представляя каждую деталь:

«Меня хорошенько выебут во все дырки, я вылижу пизду Светке, пососу ее мужу его большой, холеный член и, вся наполненная спермой, приползу домой под утро спать».

Но вслух, глядя на нее своими наивными глазами, я сказал совсем иное:

— Хорошо повеселиться, мам. Отдохни.

— Спасибо, сынок, — она улыбнулась мне той самой виновато-счастливой, сияющей улыбкой, которая появлялась у нее только в такие вечера, когда она шла на свое унижение, и вышла за дверь, щелкнув замком.

Я остался один во внезапно оглушительно тихой квартире. Весь вечер я вроде бы смотрел мультики, но на самом деле не видел и не слышал ничего — картинка мелькала перед глазами, а в голове крутились одни и те же навязчивые образы. Потом, собираясь спать, я долго ворочался в постели, не в силах уснуть. Тело было напряжено, а мысли упрямо возвращались к одному и тому же: чем же занимается сейчас моя мама?

Я представлял ее на огромной кровати Лаповых. Голую. Стоящую на коленях. Свету, которая с насмешкой заправляет ее волосы за уши, направляя ее лицо к члену мужа. Ее губы, обхватывающие эту толстую, пульсирующую плоть. Ее сдавленные, прерывистые стоны, когда Коля грубо, по-хозяйски входит в нее сзади, шлепая по ее бедрам. Ее покорный, униженный и безумно возбужденный взгляд в огромное зеркало. Ее слова: «Я ваша шлюха, ваша общая дырка, делайте со мной что хотите». Ее тело, которое они используют, как дорогую, но все же вещь, переворачивая, смазывая, заставляя принимать самые постыдные позы.

От этих мыслей между ног стало горячо и некомфортно. Рука сама потянулась вниз, под одеяло. Я сжал свой маленький, уже твердый член и начал медленно водить ладонью вверх-вниз, зажмурившись, стараясь представить все до мельчайших деталей — запахи, звуки, выражения лиц. Я дрочил, представляя, как они кончают на нее. Сначала он — глубоко в ее киску, потом она — на ее лицо, заставляя все слизывать. И мама покорно все проглатывает, улыбаясь своей счастливой, пошлой улыбкой. Дыхание сбилось, внизу живота закружилось знакомое, нарастающее напряжение. Еще немного... еще... Я кончил с тихим, сдавленным стоном, представляя, как теплая сперма стекает по маминому лицу и груди. Стало тихо. Стыдно. Пусто. И еще громче, еще навязчивее звенела в ушах тишина пустой квартиры, в которой я был совсем один, а моя мама была там... у них... и была их.

А мама в эти самые минуты, конечно же, совсем не думала обо мне. Ее мир сузился до размеров огромной кровати, до властных рук Николая и насмешливого взгляда Светланы. Она стояла на коленях, абсолютно голая, выгнув спину дугой, ее упругая, белая попа была поднята вверх, как будто нарочно выставляя напоказ свою самую сокровенную, стыдную дырочку. Она уже вся тряслась от нетерпения и возбуждения.

— Ну, вставь же уже, наконец! Я уже не могу ждать!! — ее голос звучал хрипло и прерывисто, не как просьба, а как мольба.

— Прогнись еще сильнее, сучка, — похотливо, с наслаждением растягивая слова, ответил Коля. Он стоял на коленях позади нее, его большой, налитый член упруго пружинил в воздухе. — Вот так, жопу выстави, как следует... руками растяни свои булки, покажи мне все... да, умничка какая! Хорошая девочка.

Мама послушно, с дрожью в пальцах, раздвинула свои ягодицы, обнажив темно-розовый, подрагивающий кружочек анального отверстия. Коля громко, смачно плюнул прямо на него, слюна блеснула и растеклась. Он прицелился, подставил толстую, влажную головку члена к ее напряженной дырочке.

— Расслабь дырку, соска... не зажимайся... ага, вот так, хорошо, — он надавил, и мама почувствовала, как невероятная, распирающая полнота медленно начинает заполнять ее.

— Аааахх... — она простонала, когда он, с усилием, но неотвратимо, начал входить в ее тугой зад, размазывая анальную смазку и свою слюну по ее горячей, сопротивляющейся плоти изнутри.

— Ох, да-а-а! — с наслаждением выдохнул Коля, уже полностью войдя в нее. — Обожаю твой анал, шлюха! Такой узкий, такой горячий... — Он начал двигаться, сначала медленно, давая ей привыкнуть, а затем все быстрее и быстрее, его мощные бедра задавали ритм, от которого вся кровать ходила ходуном. Он ощутимо, со всего размаху шлепнул ее по ягодицам, потом еще и еще, оставляя красные следы на ее белой коже. — Нравится, а? Нравится, когда тебя трахают в сраку, как последнюю подстилку?

— Аахх, аахх, аахх... да-а-а... — маме хоть и было немного больно от его грубых шлепков и растяжения, но это лишь подстегивало возбуждение. Ей безумно нравилось это чувство полной покорности, быть его вещью, его игрушкой.

— Что, да? — переспросил он, снова с размаху, звонко ударив ее по уже горящей, пылающей попе, заставляя ее вздрогнуть и глубже принять его. — Громче, шлюха! Скажи, что тебе нравится, когда тебя ебут в задницу!

— Ай! Аах... да, нравится... аахх, ааах, ааах, — стонала мама, теряя контроль над голосом, — нравится твой... большой член... в моей жопе... Она уже сама, забывшись, потихоньку начала подмахивать ему навстречу, насаживаясь своим широким задом на его толстый, грубый член.

Сзади послышался задорный, тонкий женский смех:

— Конечно, тебе нравится, дурочка, ты же наша шлюха, — Света вышла из душа, вся влажная и розовая, и, на ходу снимая с себя полотенце, грациозно запрыгнула на кровать прямо перед мамой. Она устроилась поудобнее, развалившись.

Коля подмигнул жене через мамину спину и, с силой вгоняя в нее свой член так, что она взвизгнула, со смехом спросил:

— Так чья же ты шлюха, а? Говори!

Света довольно улыбнулась и развела перед самым лицом мамы свои ножки, предлагая себя.

— Ваша... — застонала мама, извиваясь на его члене, ее глаза были полны слез и блаженства. — Я ваша шлюха! Ваша общая... ааах!.. дырочка!

Света с наслаждением вцепилась пальцами в мамины русые, еще не растрепанные до конца волосы и довольно грубо, без всяких нежностей, с властным давлением, тыкнула ее лицом себе между раздвинутых ног, прямо в упругий, влажный бугорок.

— Язычком, шлюха! Давай, покажи, как ты умеешь, Катюш, — ее голос звучал ласково-приказно, с легкой насмешкой. — Сделай мне приятно, хорошо? Хорошо вылижи свою хозяйку. Докажи, что ты не только для моего мужа годишься.

Мама на мгновение замерла, чувствуя на своем лице тепло и влагу чужого возбуждения, смешанные с ароматом дорогого геля для душа. Потом ее язык, будто повинуясь чужой воле, сам потянулся вперед, робко, а затем все увереннее скользнул по нежной, набухшей плоти, выискивая знакомый, солоноватый вкус.

— Ммм... вот так... умничка, — одобрительно протянула Света, слегка подрагивая под ласками языка. — Вылижи всю киску... да... именно там... не останавливайся.

Коля в это время продолжал неистово натягивать мамин уже разработанный, податливый зад, вгоняя в него свой член на всю длину с каждым мощным толчком. Он почти рычал от натуги и удовольствия, больно, со всего размаху шлепая ее по ягодицам, от которых уже проступали красные, горячие следы. Он трахал ее так, пока Света, под стоны и чавкающие звуки маминого языка, не кончила с громким, срывающимся криком, вцепившись ей в волосы.

Не останавливаясь, Коля продолжил двигаться еще несколько минут, доводя маму до собственного оргазма, заставляя ее извиваться и кричать в промежность Светы от дикого, смешанного с болью наслаждения. Затем он, тяжело дыша, вытащил из нее свой мокрый член, залез на кровать и, грубо ухватив маму за волосы, приподнял ее запрокинутое, залитое слюной и чужими соками лицо и уткнул его к своим мохнатым, влажным от пота яицам.

Подрачивая свой еще твердый, блестящий от ее соков и пота член, Коля с удовольствием наблюдал сверху, как мама покорно и жадно, как самая преданная шлюха, облизывает его отвисшие, покрытые редкими волосами яйца, как ее ловкий язык ласкает опутанное толстыми венами основание его ствола, как она целует его промежность, почти дотягиваясь кончиком языка до его ануса, заставляя его вздрагивать от неожиданного удовольствия.

И через минуту, на низком, хриплом выдохе, он просто бросил, почти приказывая:

— Давай, открывай ротик, шлюха. Шире.

Мама послушно открыла рот, высунула язык, подставив его, как блюдце, и он, с наслаждением зажмурившись, начал кончать ей прямо на язык и в рот горячими, густыми, солеными брызгами, заполняя ее теплой, вязкой жидкостью. Мама подождала, пока он сдрочит последние, самые густые остатки ей на подбородок и щеки, а потом, не дожидаясь команды, взяла его начинающий мягчеть, все еще чувствительный член в ротик и принялась тщательно, с почти материнской заботой, обсасывать и облизывать его со всех сторон, вычищая каждую каплю спермы, каждый сгусток, сглатывая и облизывая губы, пока он не стал абсолютно чистым.

Коля оглянулся на жену, которая тихо хихикала:

— Свет, ты что, опять свое любимое видео снимаешь?

— Я для нашего семейного архива, Коль, — улыбнулась она, не отрывая взгляда от экрана телефона. Она лежала, подперевшись на подушки, и свободной рукой лениво поглаживала свою влажную, возбужденную киску. Прямо сейчас в кадре были ее собственные разведенные ноги, нижняя половина тела Коли и голая мама, сидящая на коленях между ними с его полуспустившимся, но все еще внушительным членом во рту. — Эй, хуесоска, — позвала Света почти шепотом, и в ее голосе прозвучала странная, собственническая нотка нежности, — не хочешь полизать меня еще разок? А то я же еще не кончила как следует, вся на нервах.

Коля с легким хриплым смехом, довольный и расслабленный, вынул свой уже вычищенный до блеска член из нежного, но умелого ротика мамы и ладонью, не больно, но ощутимо шлепнул ее по щеке, прямо по уже засохшей белесой полоске спермы.

— Давай-давай, поработай еще язычком, послушная сучка. Удели внимание моей жене, — он потянулся за сигаретой на тумбочке, зажигая ее с наслаждением, — а я пару минут передохну, наберусь сил. А потом накончаю тебе, как обещал, полную жопу. Как ты это любишь. Чтобы до утра ходила с моей спермой внутри, чувствовала каждый шаг.

Он тяжело опустился на кровать поближе к жене, пружины прогнулись под его весом. Света лениво поставила запись на паузу и отбросила телефон на одеяло. Обвила его шею руками и, слегка постанывая от удовольствия и усталости, стала нежно, почти лениво его целовать, пока мама внизу, припав губами к ее бритой, влажной киске, старательно и умело вылизывала ее, будто это было ее единственное предназначение в жизни.. Мама уже досконально изучила тело и реакции Светы, привыкла быть у нее между ног, поэтому она безошибочно чувствовала, по малейшему напряжению в ее бедрах и смене дыхания, когда та приближается к оргазму.

Через пару минут Света действительно крепко, почти судорожно обхватила ее голову упругими бедрами, оторвалась от поцелуя с мужем и грубо вцепилась пальцами в мамины волосы, прижимая ее лицо еще ближе к себе. Ее голос сорвался на высокий, истеричный визг:

— Давай, блядина, давай же!! Я почти!... да, вот так, давай... аааааххх.. да-а-а! — Она кончала, ее тело выгнулось дугой, ноги на мгновение задрожали и ослабили хватку на маминой голове, но мама, вместо того чтобы освободиться, продолжала работать горячим, настойчивым язычком, мягко потрахивая ее разбухший, пульсирующий клитор, продлевая и без того долгие волны удовольствия.

Коля усмехнулся, закуривая сигарету и наблюдая за ними через синеватый дымок:

— Свет, ну ты потише кончай что ли, а то Вовку нашего разбудишь. Ему завтра в школу. Опять на уроках спать будет.

— Аххх... — блаженно, почти стонуще выдохнула Света, откидываясь на подушки, и через несколько секунд, уже полностью расслабленная, прошептала, добавляя сквозь довольную, ленивую улыбку: — Можно подумать, что он спит, а не дрочит под свои наушники на полную громкость... ох... обожаю, кончать тебе прямо в рот, Катюш. Ты так старательно все слизываешь. — Она легонько, беззлобно оттолкнула маму за лоб, давая ей отодвинуться. — Дай хоть минутку передохнуть, а? У меня уже все внутри трясется, как осиновый лист. Ты сегодня особенно усердная.

Коля в это время взял пульт, включил огромный телевизор на стене и быстрыми переключениями нашел какой-то музыкальный канал с негромким, ненавязчивым битом.

— Пусть фоном играет. Без музыки как-то скучно.

Света фыркнула, с насмешкой глядя на него:

— Можно подумать, я кричу громче, чем наша соска здесь. — Она кивнула на маму. — Ты когда ее жопу натягиваешь так, что аж кровать скрипит, так полдома, наверное, слышит, как она визжит и стонет. — Она потянулась за бокалом с водой, сделала глоток и, обращаясь к маме, которая все еще сидела на коленях, вытирая рот тыльной стороной ладони, лениво попросила: — Катюш, у тебя еще на щечке засохшая сперма, ага... вот тут... да, все, убрала. Молодец. И... передай нам, пожалуйста, то шампанское, что в ведерке стоит. Хочется чего-то игристого.

Голая мама послушно встала с колен и босиком, чуть покачивая бедрами, пошла к небольшому столику у стены, где стояло серебряное ведерко со шампанским. Ее спина и особенно ее округлая, полная попа были ярко освещены мягким светом бра. Коля с наслаждением проводил взглядом за ее движениями, сделав затяжку сигареты.

— Ну и жопа! — громко, с одобрением констатировал он, выпуская дым. — Большая, круглая, налитая. Настоящая бабская жопа.

— Ага, — лениво ответила Света, растянувшись на его груди и рисуя пальцами узоры на его влажной коже. — Сама балдею от нее. Повезло же нам в самом деле найти такую послушную нижнюю. Долго же мы искали, чтобы делала все как нам нравится, да еще и с таким вот... аппетитом.

— Кать, — Коля перевел взгляд на маму, которая наливала шампанское в бокалы, — а тебе-то самой все это нравится, я надеюсь? — Он принял от нее прохладный, полный бокал.

Мама присела на самый край огромной кровати, поджав под себя ноги, как девочка, и тоже отпила из своего бокала. Пузырьки щекотали нос. На ее губах играла та самая, смущенно-счастливая, немного виноватая улыбка, которая появлялась, когда она чувствовала себя одновременно и униженной, и желанной.

— Очень! — искренне выдохнула она. — Не приходила бы к вам в гости снова и снова, если бы не нравилось. Вы же знаете.

— А что конкретно больше нравится? — с игривым, дразнящим любопытством, подперев щеку рукой, спросила Света, ее взгляд скользнул по маминому телу, задерживаясь на влажных, слегка припухших губах. — Ему хуй сосать или мою пизду лизать? А может, когда он тебя в жопу долбит, а ты визжишь, как поросенок?

Мама сделала еще один глоток шампанского, будто собираясь с мыслями, но счастливая, развратная улыбка не сходила с ее лица.

— И то, и это. Не могу выбрать, — она покачала головой, и русые волосы рассыпались по плечам. — Мне нравится по очереди... чувствовать вкус каждого из вас... — Она посмотрела на Свету, и в ее взгляде читалась уже не робость, а нежное, почти влюбленное чувство близости, — а еще больше — вместе. Когда я чувствую вас обоих сразу, и не понимаю, кому принадлежу больше. Это... это сводит с ума.

— Аха-ха! — раскатисто рассмеялась Света. — Я вот как сейчас помню, как ты в самый первый раз чуть ли не заикалась от стеснения, когда я тебя к себе потянула. Сучка ты наша стеснительная. А потом вошла во вкус, да? Поняла, какая сладкая моя киска?

Мама лишь смущенно, но довольно кивнула, опустив глаза, но не от отрицания, а от приятных воспоминаний.

Коля тем временем допил свое шампанское и ленивым движением руки махнул в сторону прикроватной тумбочки:

— Кать, дырку не расслабляй, а то потом опять буду растягивать. Пока я отдыхаю, найди-ка там свою пробочку анальную. Ту, розовую, с хвостиком.

Мама без лишних слов послушно поднялась и направилась к тумбочке. Пока она, слегка наклонившись, искала в ящике знакомый предмет, чтобы вставить его в свою еще растянутую и чувствительную задницу, Света вдруг хлопнула себя по лбу.

— Аа, пока не забыла! Катя, в пятницу вечером наш оболтус друзей позвал, дома будет какая-то туса — не получится у нас здесь. Поэтому, — она сделала многозначительную паузу, — жди нас вечером в своей кроватке. Будем у тебя в гостях играть.

Коля, затушив сигарету, мрачно хмыкнул и добавил, глядя на мамину поясницу:

— Да. И жопу свою заранее хорошенько смажь, не забудь. Чтобы к нашему приходу была уже вся готовая и растянутая.

Мама замерла на полпути к тумбочке, ее рука застыла в воздухе. На ее лице промелькнула тень сомнения, беспокойства, она как будто что-то хотела сказать, но слова застряли в горле. Она сглотнула и опустила руку.

— Что? — мгновенно среагировал Коля, его взгляд из ленивого стал внимательным. Он уловил ее колебание.

— Что такое? — удивилась и Света, приподнявшись на локте, ее игривое настроение сменилось легким раздражением. — Кать, в чем дело? У тебя другие планы на пятницу? Или ты вдруг передумала?

Мама смущенно переступила с ноги на ногу, обняв себя за плечи, словно замерзла, пытаясь спрятать наготу, которая внезапно стала казаться ей уязвимой.

— Может... может, не у меня дома? — она пролепетала, уставившись в пол, не в силах поднять на них взгляд. — У меня... сын дома будет.

— Ну и что? — Света смотрела на нее с искренним, неподдельным непониманием, даже с легкой обидой. — Мы же сто раз у тебя так делали. И ничего. В чем проблема-то? Он же в своей комнате сидит, в наушниках. Или спит.

— Что-что?! — засмущалась мама еще сильнее, ее щеки залились густым румянцем. — Он опять будет... подсматривать. Слушать. Это же... неудобно. Стыдно как-то.

— Подумаешь, беда! — фыркнул Коля, откидываясь на подушки и складывая руки за голову. — Будто мы против. — Он громко, раскатисто засмеялся, довольный своей внезапной идеей. — Пусть смотрит! Пусть учится, как надо баб трахать! На живом примере. Может, и ему передастся твоя... ах, как это говорится... любовь к искусству. — Он подмигнул Свете, которая тоже начала улыбаться, уловив его настроение.

Но в маминых глазах пробежали не те искры — не возбуждения и порочного азарта, а настоящей, глубокой тревоги и жгучего стыда. Она посмотрела на Свету, ища в ее взгляде поддержки или хотя бы понимания, словно тонущий хватается за соломинку.

И тут до Светы, кажется, начало доходить. Ее легкомысленное, игривое выражение лица сменилось на серьезное, аналитическое. Она прищурилась, изучая смущенную фигуру мамы.

— Кать... Стой. Ты же ходила, как я тебе советовала, да? К психологу? К Юле? На консультацию с сыном? — ее голос стал тише, но в нем появилась металлическая нотка.

Мама молча, виновато кивнула, уставившись в персидские узоры на ковре, будто надеясь провалиться сквозь них.

— Ага, та-а-ак, — протянула Света, и в ее голосе появились нотки деловой собранности, будто она переключалась с режима «любовница» на режим «стратег». Она быстро сориентировалась и повернулась к мужу, который смотрел на них с ленивым недоумением. — Слушай, дорогой, сходи-ка пока на кухню, чайку или еще чего покрепче налей себе. А нам с Катей нужно тут... поговорить о своем, о женском, так сказать. Разобраться в кое-каких нюансах.

— Чего? — Коля нахмурился, явно недовольный таким поворотом. Его лицо, еще секунду назад расслабленное от удовольствия, стало угрюмым. — Ну, вы там не долго, а то я еще не кончил. Ей в задницу еще хочу, — он пробурчал, явно раздраженный тем, что его планы нарушили, и похлопал ладонью по маминой попке, будто помечая собственность.

— Пока что Катя здесь, и ее очко тоже тут, никуда не денется! — любя, но твердо огрызнулась Света, слегка шлепнув его по плечу. — Наебешься еще, мой боров ненасытный. Сейчас дело важное. Иди, займи себя чем-нибудь.

— Че сразу боров то? — он обиженно проворчал, сжавшись, но послушно сполз с кровати, натянул брошенные на пол трусы и, ворча себе под нос о «бабских дурях», вышел из спальни, прихватив с тумбочки пачку сигарет и зажигалку.

Дверь прикрылась с тихим щелчком. В комнате повисла густая, давящая тишина, нарушаемая лишь тихим, приглушенным гулким битом с телевизора и собственным громким стуком сердца в ушах у мамы. Света повернулась к маме, ее взгляд стал цепким, проницательным, почти врачующим.

Мама и Света сидели друг напротив друга посреди огромной, помятой кровати, залитой пятнами, обе совершенно голые, уязвимые. Их тела, одно — зрелое, пышное, с мягкими, материнскими изгибами, покрытое легкими следами страсти, другое — подтянутое, спортивное, ухоженное, блестели в полумраке комнаты от пота и остатков смазки. Света взяла маму за руку, ее прикосновение было неожиданно мягким, успокаивающим, контрастируя с недавней грубостью.

— Так значит, сходили-таки к психологу, да? — переспросила она, глядя маме прямо в глаза, не позволяя ей уклониться. Ее пальцы мягко, но настойчиво сжали мамину ладонь.

Мамины щеки снова залились густым, багровым румянцем. Она молча кивнула, сжимая в ответ пальцы Светы, будто ища в них опору.

— И ты ей... все рассказала? Ну, про наши с тобой... утехи? — уточнила Света, ее взгляд стал изучающим, аналитическим, будто она прощупывала почву. — Про то, как мы тебя развлекаем?

Мама снова кивнула, потупив взгляд, снова уставившись в узоры на простыне, словно пытаясь в них раствориться.

— Да... — выдохнула она почти беззвучно. — Как мы с тобой в тот раз и обсуждали. Ты же сама сказала, что надо сходить. Что... что это поможет.

— Так и что? — Света наклонилась чуть ближе, и в ее голосе, обычно таком уверенном, прозвучала легкая, почти неуловимая тревога. — Надеюсь, ты не проболталась про нас с Колей? А то мне было бы чертовски неудобно перед ней, честно. Юлия Александровна у нас на школьных собраниях иногда бывает... Не хотелось бы таких... неловкостей. Ты же понимаешь.

— Я нет, но... Андрей все рассказал — расстроено, почти виновато сообщила мама, ее голос дрогнул, — а дальше Юлия Александровна как-то сама все из нас выудила. Она... она очень настойчивая.

— Да уж, опытный психолог, — Света задумчиво выдохнула, и следом ее лицо снова озарилось привычной, хитрой улыбкой, будто она только что нашла выход из сложной ситуации. Она обняла маму за плечи, притягивая ее ближе. — Ну, и что же она такое мудрое тебе наговорила? Давай, делись, я вся во внимании. Не томи.

— Слушай, даже не знаю, как тебе такое сказать... — мама замялась, ее пальцы нервно теребили кружевной край простыни, скручивая его в жгутик. — Это звучит так... странно.

— Ну, чего уж там, — фыркнула Света с легкой, снисходительной насмешкой. — Я сама, наверное, за тебя могу сказать. Она сказала тебе, что ты конченая шлюха и что тебе не нужно больше к себе домой водить разных ебарей, да? Чтобы сына не травмировать? Ну, стандартная песня всяких этих умников, которые в жизни ни хера не пробовали.

— Нет... — тихо ответила мама, и ее голос дрогнул, став беззащитным и тонким. Она отвела взгляд, будто ей было стыдно даже произносить это вслух.

— Как нет?? — искренне удивилась Света, ее брови поползли вверх, а игривая улыбка на мгновение замерла на губах. — А что же тогда? Она что, похвалила тебя? Сказала, молодец, продолжай в том же духе?

— Только... обещай, что никому не расскажешь! Ни словечка! — мама посмотрела на нее с внезапной, почти отчаянной серьезностью, ее пальцы вцепились в руку Светы так, что даже побелели костяшки.

— Катя, — Света слегка обиженно надула губки, но в ее глазах читалось живое, неподдельное любопытство. — Ты у нас шлюхой на полставки, а то и на полную, работаешь уже год, что ли? И знаешь, пока что никто и ни о чем не узнал. Твоего сына в школе не дразнят, соседи сплетни не плетут. Я — образец благоразумия. Так что можешь говорить. Я могила.

Мама помолчала несколько мгновений, собираясь с мыслями, и затем продолжила, глядя куда-то мимо Светы, на смятую, влажную простынь, будто читая ответ там:

— В общем, она сказала, что если я хочу продолжать это делать... ну, все это... у нас дома, то...

— Так, ага, — Света внимательно слушала, ее голова была слегка наклонена, словно она ловила каждое слово, пытаясь предугадать, что же дальше.

— То... то сыну тоже нужно как-то... выплеснуть свою сексуальную энергию. Или как это правильно она сказала... я не помню точных слов. Чтобы он не... не копил в себе все это.

Света резко откинулась назад, ее глаза расширились от изумления, будто ее окатили ледяной водой.

— Она что, предложила тебе инцест?? — ее голос сорвался на полушёпот, полный недоверия и шока. Она даже прикрыла рот рукой.

— Не совсем! — поспешно, почти испуганно возразила мама, судорожно махая руками, словно отгоняя саму мысль. — То есть нет... то есть... — она запуталась в своих мыслях, чувствуя, как горит все ее лицо, шея, грудь. — Я не знаю, как это правильно сказать... это не так прямо...

— Ой... — в голосе Светы прозвучало внезапное, медленное понимание, и ее взгляд стал хитрым, оценивающим, будто она собирала пазл. — Ты хочешь сказать, что она намекала, чтобы я с ним... того самого? Ну, трахнула его? Ввела во взрослую жизнь, так сказать? — она произнесла это с легкой, циничной усмешкой.

— Нет! — мама снова, еще энергичнее, покачала головой, ее смущение достигло пика. — Не это... она не про тебя...

— Ничего не понимаю, — сдалась Света, разводя руками в искреннем недоумении. — Говори уже прямо, а то я сейчас сама чего-нибудь придумаю такое, что нам обеим потом станет неловко.

Мама глубоко вздохнула, словно ныряя в холодную воду, сжала кулаки и выпалила одним духом, глядя в пол:

— Юлия Александровна сказала, что если... если мне такое нравится, быть такой... выставленной, униженной... то, возможно, и сыну может это понравиться. В том же ключе. Что ему тоже... нужна такая... разрядка. Чтобы он не чувствовал себя лишним. В наших... играх.

— Ой... — на этот раз это «ой» прозвучало у Светы совсем иначе — задумчиво, с пробуждающимся, почти профессиональным интересом. Она медленно кивнула, переваривая информацию, ее взгляд стал острым, аналитическим.

— Ну... — мама грустно кивнула в ответ, ожидая ее реакции, готовая к осуждению или отвращению.

— Так... — Света прикусила губу, ее глаза блестели. — Я сейчас это сама скажу, а ты... ты если что, меня поправь и не обижайся, хорошо, Кать? Мы же свои. Девочки, так сказать.

Мама молча кивнула, давая добро, ее пальцы все так же нервно теребили простынь.

Света понимающе продолжила, подбирая слова, будто составляя психологический портрет:

— То есть, если я правильно поняла... есть вероятность, что наш Андрюша... мм... не знаю, как сказать помягче... тоже по натуре шлюха. — Она сделала паузу, наблюдая за реакцией мамы, но, не увидев отрицания, продолжила увереннее. — И что ему интересно, возможно, не столько тебя трахнуть, а... быть как ты? Быть на твоем месте? Чтобы его... использовали? Чтобы над ним тоже... ну, ты поняла. Доминировали.

Мама снова кивнула, и на ее глазах выступили слезы — тяжелые, смешанные из стыда и огромного облегчения, что кто-то наконец понял и озвучил вслух то, о чем она боялась даже думать.

— А это... — Света нахмурилась, ее брови сдвинулись, но не в осуждении, а в глубоком размышлении. — А это вообще плохо? Это же... — она искала подходящее слово, —. ..необычно. Но плохо ли?

— Ну, Юлия Александровна сказала, что это... нормально, — тихо, почти беззвучно прошептала мама, смахивая слезу тыльной стороной ладони. — Что так бывает, что это случается. И что я, если я хорошая мама, должна... поддержать стремления и желания сына. Какими бы они ни были. Не подавлять их, а... помочь ему найти безопасный выход. Чтобы он не пошел куда-то на сторону, не попал в плохие руки.

Света задумалась, ее взгляд стал отсутствующим, она будто прокручивала в голове новые, неожиданные возможности, строя планы. Мама же, тем временем, продолжала выговаривать свои сомнения, ее голос дрожал от неуверенности и страха:

— Просто... если это правда нужно сделать, то это же как-то... странно, да ведь? Ненормально как-то. Я же его мать...

— Ну... — Света медленно выдохнула, возвращаясь из своих мыслей. Ее выражение лица стало серьезным, но без тени осуждения. — Я не уверена на все сто, но вообще Юлию Александровну мне рекомендовали как очень крутого, прогрессивного специалиста. Не из тех, кто несет чушь и читает морали. Скорее всего, она действительно знала, о чем говорила. Видела много такого разного. И если она говорит, что это вариант... то, возможно, так оно и есть.

Мама закусила губу до боли, пытаясь сдержать нахлынувший водоворот эмоций — леденящий страх, жгучий стыд и какое-то дикое, порочное, запретное любопытство, которое заставляло сердце биться чаще.

— Я просто... я не знаю, что мне делать... — прошептала она, ее голос сорвался. — С чего вообще начать? Как подойти к этому?

— Что? — Света удивленно подняла брови, а потом ее лицо озарила хитрая, понимающая улыбка, будто она только что сложила последний пазл в головоломке. — Я знаю, что! — она проговорила с легкой, обволакивающей усмешкой. — Если нужно, чтобы твой Андрей был по-настоящему счастлив и... гармоничен, как говорит твоя умная психологиня, то ты должна ему помочь. Дать ему то, что ему нужно. То, о чем он, может, даже сам боится мечтать.

— Как?? — растерянно, почти с испугом воскликнула мама. — С кем?? Где?! Я не могу же просто... найти ему кого-то... предложить такое...

— Хочешь сказать, что наша компания тебя уже не устраивает? — с притворной, театральной обидой в голосе перебила ее Света, но глаза ее смеялись, полные азарта и предвкушения новой игры. — Мы уже не так хороши?

— Нет! Что ты! — мама всплеснула руками, ее глаза округлились от искреннего ужаса при мысли, что ее могли так понять. — Мне с вами очень нравится! Очень! Все нравится! Такого потрясающего, такого... дикого, грязного секса у меня ни с кем за всю жизнь не было! Я бы ни за что не променяла вас! Никогда!

— Ну и вот! — Света удовлетворенно хлопнула в ладоши, ее лицо сияло от торжества. — В чем проблема-то? Что плохого? Мне, — она сделала паузу для драматизма, подчеркивая свою щедрость, — колиного члена не жалко. Пусть пользуется на здоровье. На благо семьи, так сказать.

— Да?? — мама даже как-то невольно обрадовалась, ее глаза загорелись смесью детской надежды и животного испуга. — А он... а он сам? Он согласится? Ты думаешь?

— Я думаю, Коля не будет против, — уверенно сказала Света, пожимая плечами, как будто обсуждала планы на пикник. — Необычно, конечно, для первого раза, но я думаю, ему в итоге понравится. Ему же льстит, когда его членом все восхищаются. А тут сразу двое.

— Что... что ему понравится? — переспросила мама, еще не до конца понимая, куда клонит Света, ее мозг отказывался обрабатывать информацию.

— Ну... трахать вас. Обоих. Вместе. Или по очереди, — Света сказала это так же просто, будто предлагала выбрать между чаем и кофе. — Я посмотрю, может, помогу чем-то. Руками. Или языком. В общем, разберемся на месте. Главное — начать.

Мама густо покраснела, а у Светы в голове, видимо, фантазии уже заскакали галопом. Ее глаза заблестели азартом и предвкушением новой, запретной игры.

— А что такого? — она продолжила, уже вовсю развивая идею, жестикулируя руками. — Он у тебя мальчик скромный, мы его не напугаем. Будем нежными. Как дочку! — Она рассмеялась своему сравнению, звонко и легко. — Ты сама его научишь, как правильно сосать, чтобы не зубами... Попку ему потихоньку растянем, подготовим. Это же не больно — сама знаешь. Сначала пальчиками, потом пробочкой... Будем все вместе, — она многозначительно подмигнула, — буги-вуги по ночам устраивать, аха-ха! Наша маленькая секретная тусовка. Семейная.

— Только... — мама не успела закончить свою мысль, выразить последние сомнения, как дверь спальни с грохотом распахнулась и на пороге появился Коля, мрачно жующий бутерброд с колбасой.

Света мгновенно наклонилась к маминому уху и быстро, почти беззвучно прошептала, чтобы ее не слышал муж:

— Я ему пока ничего не скажу. Наше с тобой дело. В пятницу вечером — у тебя дома. — Она отстранилась и довольная, с хитрой, заговорщицкой улыбкой подмигнула. — Будет очень весело, обещаю! Приготовься.

Коля, подойдя ближе, услышал лишь конец фразы. Он хмыкнул и, с набитым ртом, грубо обнял их обеих за плечи, прижимая к себе.

— Будет весело, если я прямо сейчас тебе в жопу накончаю, соска! — проворчал он, уже нацеливаясь на маму, явно настроенный продолжить с того места, где остановился.

Он резко толкнул ее на спину на помятую, еще теплую от их тел кровать, быстрыми, привычными движениями перевернул на живот и подтянул ее за бедра, приподняв ее широкий, уже залитый румянцем зад кверху. Он ощутимо, с громким хлопком шлепнул ладонью по ее уже покрасневшей круглой заднице, заставив ее вздрогнуть и глухо вскрикнуть. Потом по-хозяйски, большими пальцами развел ее ягодицы в разные стороны, обнажив темно-розовое, подрагивающее анальное колечко, из которого торчала силиконовая ручка пробки. С характерным влажным «чпок» он вытащил ее. Мамин анал, уже растянутый и влажный, был полностью открыт и готов для его члена.

И вот она уже глухо, прерывисто стонала, насаживаясь на его мощные, грубые толчки, а Коля, держа ее за волосы и пригибая голову к простыням, пахнущим сексом и потом, ебал ее как последнюю уличную суку, не сдерживая ни силы, ни громких, хриплых звуков.

Коля на мгновение остановился, тяжело дыша, пот стекал по его вискам, и оглянулся на жену, которая с томным интересом наблюдала за процессом, лениво поглаживая себя между ног.

— Слушай, если я ей кончу в задницу пару раз подряд... Может, ты тогда ей в рот нассышь, а не в попу? А? — его глаза блестели от садистичной, извращенной идеи. — Хочу, чтобы она мою сперму в своей жопе до самого дома пронесла. Чтобы потом сама выковыривала пальчиками. А твою мочу бы выпила, как хорошая девочка. Чтобы ничего не пропадало.

Света залилась счастливым, беззаботным смехом, ее грудь вздымалась:

— Ну, если наша любимая общая пизда не будет против, то я только за! — Она щелкнула пальцами в сторону мамы, будто давая команду хорошо обученному питомцу. — Ты ведь не против, Катюш? Будешь пить из меня, как из фонтанчика?

Мама, вся взмыленная, с затуманенным от удовольствия и полного подчинения взглядом, лишь слабо кивнула, уткнувшись разгоряченным лицом в прохладный матрас. Она была не против. Она никогда не была против. В этом была ее главная, постыдная радость.

Этой ночью ее, как всегда, использовали по полной программе. Ее ебали во все три дырки до онемения. И Коля своим большим, жилистым членом, доводя до исступления, и Света — длинным, с буграми, холодным страпоном, пристегнутым поверх своей гладкой, возбужденной киски. И они делали это вместе — в две дырки одновременно, заполняя ее так, что она теряла границы собственного тела. Сверху, снизу и сбоку! Как угодно, как им хотелось, переворачивая ее, как куклу.

И когда уже под утро мама, с заполненной до отказа спермой жопой и размазанной помадой, на четвереньках залезала в ванну, чтобы Света, стоя над ней, могла ей написать в рот теплой, соленой струей, ее мысли были уже далеко в будущем. Она почти не чувствовала специфического вкуса во рту, не слышала их довольного смеха. Она думала только об одном. Мама с замиранием сердца и странной, щемящей надеждой, смешанной с ужасом, ждала вечера пятницы.

Продолжение следует...