— Жопу раздвинь, сука!! Сильнее, блядь! — из-за двери маминой спальни доносились приглушенные, но отчетливые, влажные звуки шлепков по плоти, перемежающиеся с хлюпающими толчками. — Давай, чтобы я твое очко могла смазать как следует, давай, сука! — приказывал тонкий, но невероятно властный, прорезающий стены женский голос.

Этот голос — голос тети Светы. Она так давно не была у нас дома, что я уже успел по ней соскучиться. По ее резкому, командному тону, по тому, как она заставляла мою маму делать самые пошлые и унизительные вещи, превращая ее в послушную, дрожащую от возбуждения куклу.

— Задницу мы ей растянули уже на полную, Свет. Разработана как шахта! — раскатисто, с удовольствием смеялся низкий мужской бас, и я представил, как он шлепает маму по уже красным ягодицам. — Можно бутылкой, обратной стороной, трахать — как раз влезет. Я проверял! Она у нас проходная, наша общая дырка.

Это был голос дяди Коли. Ему всегда нравилось отпускать самые похабные, унизительные комментарии про мою маму, описывая ее тело как свою вещь, свою игрушку. И именно его огромный, жилистый член часто заставлял маму заходиться в тех самых, пронзительных, диких визгах, похожих на крики мартовской кошки. И именно его член, неумолимый и грубый, растягивал и приучал к себе все мамины дырочки, делая их своими.

Подслушивая их голоса и прерывистые, задыхающиеся мамины стоны, я, стараясь дышать как можно тише, неслышно крался по темному коридору к двери маминой спальни. После долгого, мучительного перерыва мамины друзья снова были здесь, у нас! В ее спальне! Все мое тело дрожало от предвкушения и дикого, запретного возбуждения. Вот я уже совсем рядом, и сквозь дверь мне слышно липкое, мерзкое чавканье анальной смазки и еле слышные, сдавленные мамины стоны, которые она, видимо, пыталась заглушить в подушку. Я делаю последний шаг... и... обоже...

В первый раз за все это время они забыли закрыть дверь спальни наглухо! Она была приоткрыта на сантиметр, и в щель лился желтый свет ночника и отбрасывал на пол полоску света, манившую, как вход в запретный рай.

Я, затаив дыхание, прильнул к щели и чуть не кончил прямо себе в штаны от увиденного. Дядя Коля полулежал на маминой кровати, заложив руки за голову — абсолютно голый, могущественный и расслабленный, как царь на троне. Его член, огромный и темный от возбуждения, с толстыми, проступающими венами, стоял как грозный обелиск, уверенно упираясь в живот. Он был влажным на кончике, блестящим в тусклом свете.

Моя мама — тоже полностью голая — сидела на корточках между его ног и увлеченно, с каким-то жадным, животным сосредоточением, сосала его. Она насаживалась на него всем ртом, до самого основания, ее щеки втягивались от усилия, а одна ее рука быстро и ловко подрачивала основание его мощного ствола, а другая нежно перебирала и гладила его тяжелые, покрытые темными волосами яйца, будто лаская драгоценность. Она тихо постанывала, но эти стоны были не от дискомфорта — потому что...

Я сначала не поверил своим глазам. Позади нее, в одних лишь узких полупрозрачных черных трусиках, которые почти ничего не скрывали, а лишь подчеркивали каждую линию ее подтянутого тела, стояла тетя Света. В одной руке у нее был большой шприц без иглы, наполненный прозрачным, блестящим гелем, а на другую была надета длинная, обтягивающая латексная перчатка. И этой рукой она методично, с профессиональным, почти хирургическим видом, трахала мамин зад. Ее рука почти по локоть погружалась и исчезала между маминых круглых, трясущихся от напряжения и удовольствия ягодиц, невероятно растягивая анальное отверстие до каких-то запредельных, немыслимых размеров. И, судя по блаженному, отсутствующему выражению на мамином лице, ее полуприкрытым глазам и тихим, похотливым стонам, доносящимся из-за члена, ей было не больно. Совсем наоборот. Ей было невероятно приятно, она вся отдавалась этому двойному проникновению, этому полному владению ее телом.

— Сейчас как следует смажем и разомнем твою попочку, шлюшка! — приговаривала Света своим властным, лекционным тоном, снова погружая латексную перчатку, щедро смазанную гелем, в мамин зад, растягивая его до невозможного. — Такую шикарную, первоклассную жопу необходимо поддерживать в идеальном рабочем состоянии! Чтобы всегда была готова к использованию. В любое время дня и ночи.

— Анальное техобслуживание нашей личной шлюхи, — усмехнулся Коля, лениво проводя рукой по маминым волосам, пока она работала ртом, глотая член до самого основания. — Техосмотр пройден, можно эксплуатировать без ограничений. Годна для самого интенсивного использования.

Они так по-хозяйски, так привычно обращались с ней. Как будто она была их собственностью, живой, теплой игрушкой для утех, не имеющей собственной воли, существующей лишь для их удовольствия. Это виделось в их грубых, унизительных выражениях, в их небрежной, снисходительной манере говорить с ней, читалось по их свободным, раскрепощенным и абсолютно не скованным движениям, пока она, покорная, выполняла свою «работу» — услуживала им, растворяясь в их воле.

Я, не в силах оторваться, приспустил шорты вместе с трусами и начал яростно, почти исступленно дрочить, наблюдая за тем, как мою маму готовят к очередной сессии ебли. Ох... этот огромный член в ее маленьком ротике. Я впервые видел это воочию! Такой большой и толстый! Он еле помещался у нее во рту, растягивая ее губы до предела. Наверное, ей безумно приятно его облизывать, чувствовать его соленый вкус и мощную, угрожающую пульсацию. И, наверное, он куда интереснее, когда он внутри. Большой, горячий, заполняющий все внутри, распирающий... Посмотреть бы, как дядя Коля по-настоящему, со всей дури, оттрахает маму, как он будет заливать ее свою спермой, а она будет кричать и стонать под ним от дикого, животного удовольствия. Ух!.. Я смотрел на маму, на ее униженную и блаженную позу, и яростно дрочил, сжимая свой маленький, горячий член. Я так увлекся, что полностью отключился от реальности, не замечая ничего вокруг, забыв обо всем на свете.

И буквально через полминуты я бурно, с судорожным содроганием кончил. Струи горячей, липкой спермы брызнули на дверь и потекли вниз, по светлому дереву, оставляя мутные следы. Ох... я выдохнул и, придя в себя, попытался ладонью смахнуть и стереть сперму, чтобы потом ее никто не увидел и не догадался, что здесь происходило.

Но вдруг... Это произошло так молниеносно, что я не успел даже осознать происходящее. Дверь передо мной резко распахнулась изнутри, из щели света возникла рука, и Света, сильной, цепкой хваткой вцепилась мне в футболку. Одним быстрым, резким движением она втянула меня, как щенка, в мамину спальню, в самый эпицентр этого разврата.

— Это кто тут у нас подслушивает и пачкает двери?? — ее голос прозвучал громко и насмешливо, с ноткой торжествующей власти. Она выволокла меня в центр комнаты и, не отпуская футболку, одним уверенным движением стащила ее через мою голову, сковывая мне движения, будто я был пойманным вором. Я стоял перед ними — испуганный, с голым торсом и спущенными до коленок штанами, с мокрым, липким членом в руке, на котором еще блестела свежая сперма. Трое взрослых, голых или полуголых людей, смотрели на меня — мама с застывшим от ужаса и стыда лицом, Коля с хищной усмешкой, а Света с победным блеском в глазах. А я чувствовал себя пойманным с поличным, абсолютно беспомощным и несчастным, выставленным на всеобщее обозрение в самом унизительном виде.

Мама в это время попыталась оторваться от члена дяди Коли, чтобы понять, что за шум произошел, но он крепко, почти болезненно держал ее за волосы, не давая поднять голову, и только тихо, властно прошептал ей прямо в ухо, горячим, влажным дыханием:

— Тихо-тихо, шлюшка, не отвлекайся. Я ведь еще не кончил. Делай свою работу. Соси, как следует.

Он кивнул в мою сторону и спросил Свету, не отрывая довольного, томного взгляда от маминого рта, обхватившего его ствол:

— Это что ли сынок наш? Тот самый, стеснительный?

— Ага, — довольно ответила Света, подходя ко мне ближе и окидывая меня насмешливым, оценивающим взглядом с ног до головы. — Подглядывал, как мы его мамочку Катю хорошенько трахаем. И дверь испачкал. Видимо, очень понравилось зрелище.

— Ты дверь что ли не закрыла? — уточнил Коля, но без особого упрека, скорее с ленивым любопытством, не прекращая мягко направлять движения маминой головы.

— А что? Ну пусть смотрит, че тебе, жалко, что ли? — Света фыркнула и повернулась ко мне, уперев руки в боки. — Просто малОму интересно, от чего это так его мама по ночам так громко кричит и стонет, да? — ее голос звучал насмешливо, но без злобы, скорее с веселым издевательством. — Хотел узнать секрет?

Я молча, отчаянно пытался натянуть штаны, чувствуя, как горит все мое лицо, уши, шея. Но Света легким, почти небрежным движением ноги отодвинула мою одежду подальше, лишив меня последней надежды на прикрытие.

— Эй, ты чего это? — она покачала головой, делая вид, что сердится. — У нас в спальне есть железное правило: «все должны быть без трусов». Так что давай, снимай свои трусики, мальчик. Быстро и без капризов. — Она беззлобно улыбнулась, но в ее глазах читалась стальная непреклонность, не оставляющая места для споров.

Я покраснел еще сильнее, если это вообще было возможно. Мой взгляд мельком, украдкой, скользнул по широкой, круглой маминой жопе, ее растянутому, влажному, подрагивающему анальному отверстию, из которого только что извлекли руку, потом перевелся на Свету, и я, пытаясь найти хоть какую-то защиту, не нашел ничего лучше, как сказать, запинаясь:

— А вы... вы тоже в трусах!

Света залилась счастливым, звонким смехом, который прозвучал как хлопок в тишине комнаты.

— Ой, какой внимательный! — воскликнула она, подбоченясь. — Так я их тоже сниму. Сейчас. — Она сделала театральную паузу, глядя на мое смущение. — Давай, Андрюш, не стесняйся. Сначала с себя все снимешь, а потом я разрешу тебе снять с меня эти трусики. Честное слово. Руками. Если, конечно, у тебя хватит на это смелости.

Я замялся, сжимаясь от стыда в комок, но она уже сама наклонилась, ее цепкие пальцы вцепились в резинку моих шорт, и она одним уверенным, резким движением стянула их вместе с трусами до самого пола, оставив меня совершенно голым.

И вот я уже стою посреди комнаты — полностью голый, жалкий, пытаясь скрестить ноги и прикрыть свой маленький, сморщившийся от смущения и страха член руками. Света спокойно подошла ко мне, без тени колебаний или стеснения отвела мои дрожащие, слабые руки в стороны, обнажив меня полностью, и, внимательно, почти по-врачебному окинув меня оценивающим взглядом, размышляя, заметила:

— Ну, да... Юлия Александровна, я смотрю, правильно все сказала. — Она кивнула, словно что-то подтвердив для себя, и уже обращаясь ко мне, добавила мягче, но с непоколебимой уверенностью: — Тебе правда нужно учиться. Учиться помогать своей маме. Быть полезным. Осваивать новые... навыки.

Позади нее в это время дядя Коля, не обращая на нас внимания, продолжал ритмично, с легкими похлопываниями по щеке, натягивать мамин ротик на свой член, практически трахая ее в горло. Глухие, давящие звуки и мамины попытки сглотнуть, смешанные с хриплыми покашливаниями, заполняли комнату. Я смущенно смотрел на тетю Свету, украдкой бросая взгляды на маму, которая, казалось, полностью растворилась в своем унизительном и жгучем удовольствии, ее глаза закатились, а по щекам была размазана сперма.

Света заметила, куда устремлен мой растерянный, испуганный взгляд, и, совершенно невозмутимо, как будто объясняя урок математики, продолжила:

— Ладно, смотрим и учимся. Но сначала тебе нужно поздороваться как следует, Андрюш. Войти в нашу компанию. — Она медленно, как хищница, обошла меня вокруг, ее оценивающий взгляд скользил по моему телу, будто изучая товар. Ее пальцы, холодные и уверенные, ощупывали мои плечи, спину, затем сжались на моей заднице, проверяя ее упругость. Она потрогала мои яички, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, погладила мою плоскую грудь и напряженный от страха пресс. Каждое прикосновение было будничным, лишенным стыда, и от этого было еще страшнее и... странно возбуждающе.

Я, не долго думая, пробормотал, уставившись в узоры на ковре, чувствуя, как горят мои уши:

— Здрасте...

— Забор покрасьте! — шутливо парировала Света, и ее смех прозвучал как щелчок, от которого я вздрогнул. Она встала прямо передо мной, ее тело было идеальным, подтянутым и пугающим в своей нагой близости. Запах ее духов смешивался с запахом секса и пота. — А теперь снимай! Ты же сам хотел. Мои трусики. Своими руками. Покажи, на что ты способен, наш маленький помощник.

Я покорно потянулся к ее узеньким, почти невесомым трусикам и медленно, дрожащими, непослушными пальцами, стал стягивать их вниз по ее гладким, загорелым, упругим бедрам. Каждый сантиметр обнажающейся кожи казался мне вечностью. И когда они были уже ниже коленок, Света одним легким, грациозным движением стряхнула их на пол и следом, резко и сильно, схватив меня за волосы, уткнула мое лицо себе между ног, в упругий, влажный бугорок, от которого исходил терпкий, возбуждающий запах.

— Целуй, сучка, — прошептала она властно, ее голос был горячим и влажным у моего уха. — Высуни язык и поздоровайся как положено. Скажи: "Здравствуйте, тетя Света, можно вам полизать?" — Она хихикнула, отпустила меня и повалилась на кровать рядом с мужем, раздвинув ноги и снова поймав мои волосы, чтобы притянуть меня к себе, к своей розовой, припухшей от возбуждения щелке. — Ну же, не стесняйся. Покажи, чему ты научился, подглядывая.

Я, почти не соображая от смущения и страха, прильнул губами к ее бритой, влажной, горячей киске и что-то невнятно, провалившимся голосом промычал прямо ей между ног. Видимо, мое «приветствие» ее не очень удовлетворило, потому что в ответ она резко приподняла мое лицо, вымазанное ее соками, и довольно ощутимо, с звонким хлопком, шлепнула меня по щеке.

— В следующий раз поздороваешься нормально, с полным предложением, понял, сученок? — ее голос прозвучал строго, но в уголках губ играла забавная, хитрая улыбка. — А сейчас давай, работай языком. Покажи, на что ты способен. Не разочаровывай тетю.

Я несколько испуганно кивнул, чувствуя, как по щеке от шлепка разливается жгучий румянец, смешиваясь со стыдом и странным возбуждением.

Дядя Коля и тетя Света полулежали на кровати рядом, развалившись как римские патриции на пиру, а мы с мамой — голые, покорные, униженные — стояли на коленях у края кровати, склонившись между их раздвинутых ног, с выставленными наверх попами и работали ртами, стараясь угодить своим хозяевам.

Коля, ритмично придерживая маму за затылок, направляя ее движения в такт своим толчкам, довольно кивнул своей жене в сторону большого зеркала в полный рост, висевшего на стене:

— Глянь-ка, Свет, какое отражение! Прямо картинка! Настоящая открытка!

Света лениво повернула голову и заулыбалась — в отражении им были идеально видны наши с мамой задницы: большая, широкая, белая и уже вся в красных пятнах от шлепков мамина жопа и моя маленькая, узкая, почти девичья попка, между которой болтался мой маленький, беспомощный член.

Дядя Коля, явно возбужденно смотря на это зрелище, с силой провел рукой по маминым волосам, собранным в его кулаке, и хрипло, с нарастающим напряжением заявил:

— Сейчас кончу, хуесоска! Готовь свой ротик! Но ты не глотай, поняла!? Держи все во рту! — Он не больно, но ощутимо шлепнул ее по щеке, чтобы подчеркнуть приказ, заставив ее вздрогнуть и глубже принять его.

В тот же момент Света крепко вцепилась в мои волосы, приподняла мое лицо и тыкнула его поближе к маме и к члену Коли, который уже пульсировал, готовый к извержению:

— Смотри внимательно, Андрюш. Вот так, смотри. Запоминай, как нужно правильно доставлять удовольствие настоящему мужчине. — Ее голос звучал наставительно, как у строгого учителя. — Пока у тебя у самого не вырос достойный член, твоя главная задача — научиться идеально сосать у тех, у кого он уже есть. У тех, кто может по-настоящему, как следует, трахать женщину. Учись у мамы, она в этом деле большой специалист.

Мама в это время старательно, с громкими чавкающими звуками насасывала огромный член дяди Коли, а он, запрокинув голову, почти рычал от наслаждения, его живот напрягся:

— Да, вот так... полижи мне яица, соска! Хорошая девочка!

И Света, не давая мне и секунды опомниться или отвести взгляд, подтянула меня еще ближе, почти вплотную к ним, так что я чувствовал жар их тел:

— Ты чего задумался, а? Это он тебе говорит! Не ей! Он хочет, чтобы ты полизал его яйца. Давай, язычок высунь, не стесняйся! Молодец! Вот так! Хорошо!

Я подлез к маме поближе, так что чувствовал ее горячее, прерывистое дыхание и возбуждающий, терпкий запах члена, смешанный с ее духами. Мама немного подвинулась вбок, освобождая мне место, и я смог наконец дотянуться губами до мошонки дяди Коли, до покрытой темными волосами, тяжелой кожи.

— Нежно облизывай и ласкай язычком! — скомандовала Света, наблюдая за мной, как я робко провел кончиком языка по нежной коже. — Аккуратнее с зубами, Андрюш, не царапай. Умничка. Вот так... лижи, как будто это самое вкусное мороженое! Представь, что это твой любимый пломбир.

Дядя Коля громко, по-звериному рычал, его огромный член напряженно пульсировал у меня над головой, вот-вот готовый извергнуться, а его тяжелые, покрытые потом яйца тряслись прямо перед моим лицом. Он внезапно отпустил мамины волосы, и она, послушно отстранившись, открыла рот и высунула язык, готовясь принять сперму, как хорошая, обученная девочка. Света одобрительно кивнула мне, ее глаза блестели:

— Давай, так же сделай, шлюшка! Открой ротик! Шире! Покажи, что ты тоже хочешь свою порцию!

Я попытался отстраниться, но не успел даже сообразить, что нужно сделать, парализованный страхом и возбуждением. В этот момент дядя Коля с громким, срывающимся стоном кончил. Густые, теплые, соленые струи спермы полетели в мамин открытый ротик, переполняя его, и брызнули на мое лицо, щеки, губы и веки.

Света, наблюдая за этой картиной, с удовлетворением прошептала сама себе, поглаживая свой клитор:

— Какой молодец! Будет теперь маме помогать. Настоящая семейная шлюха. Один ротик работает, другой — учится. Идеально.

Мама повернулась ко мне и в первый раз за весь вечер прямо взглянула мне в глаза. В ее взгляде читалась сложная смесь стыда, смущения и какого-то немого, отчаянного вопроса, будто она искала ответа на моем лице: «да» или «нет», одобрения или порицания. Я покраснел до корней волос и, чувствуя, как теплая, липкая сперма стекает по моей щеке, попытался как-то оправдаться, запинаясь и путаясь в словах:

— Мам, я просто... я просто шел на кухню, воды попить... и... и... — я безнадежно искал нужные слова, чувствуя себя абсолютно беспомощным и глупым под оценивающими взглядами троих взрослых. — И нечаянно зашел к вам... — выдавил я наконец и потупил взгляд, понимая, насколько жалко и неправдоподобно это звучит.

Мама секунду подумала, ее взгляд был странным — смесью вины, нежности и чего-то еще, какого-то нового, незнакомого мне решения, которое созревало в ее глубине. Затем она тихо, почти шепотом ответила, ее голос дрожал:

— Андрюш, слушай меня. Если захочешь, ты всегда сможешь просто развернуться и уйти. Никто не будет тебя держать. Никто не будет на тебя обижаться. А если захочешь остаться... — но мама не успела договорить.

Ее резко перебила Света, ее голос прозвучал властно и насмешливо, разрезая мамино шептание:

— Будешь помогать маме удовлетворять настоящего мужчину! — Она обняла Колю за плечи, прижимаясь к нему. — И, кстати, малОй, не забудь поздороваться с моим мужем как следует. С Колей. Он же тут главный.

— Привет, — смущенно пробормотал я, глядя куда-то в сторону его колена, не в силах поднять глаза выше.

Света закатила глаза и фыркнула, делая вид, что возмущена:

— Ты что, забыл уже, как нужно со взрослыми здороваться? — Она ловко взяла член Коли — уставший, но все еще внушительный и толстый, весь перемазанный засохшей спермой и маминой слюной — и приподняла его, направляя в мою сторону. — Ну? Живо! Покажи, что ты воспитанный мальчик.

Мама, все еще смущаясь, но уже с какой-то покорной готовностью, тихо, как эхо, подсказала мне:

— Андрюша, просто... просто поцелуй его. Вежливо. Как... как руку у взрослого.

Я, чувствуя, как горят уши и все лицо, неуверенно потянулся к нему и губами коснулся самой головки, чувствуя ее соленый, специфический вкус на своих губах, смешанный со вкусом маминой помады и собственного стыда.

Мама, видя мою нерешительность, продолжила еще тише, но настойчивее, ее голос был похож на ласковый, но неумолимый толчок:

— Не стесняйся, сынок. Возьми его в рот... хотя бы немного. Попробуй его пососать. В первый раз всегда непривычно... но если хорошо сосать, то он снова встанет. Ты почувствуешь, как он наливается во рту.

Света одобрительно хмыкнула и добавила, гладя меня по голове, но в ее словах сквозила железная воля, не оставляющая места для возражений:

— Вот именно! Учись здороваться как положено, по-взрослому! Твоей маме нравится его большой, красивый хуй, и тебе тоже должно понравиться! — Она наклонилась ко мне, и ее голос стал почти шепотом, но от этого еще более весомым и властным: — И вообще, это очень полезный навык — уметь хорошо сосать. Особенно для мальчиков, у которых пока своего... ну, не выросло еще ничего серьезного. Так что давай, работай язычком. Покажи, на что способен.

И пока я неумело, почти боязливо пытался взять в рот его еще мягкий, но все равно огромный, с соленым вкусом член, дядя Коля с некоторым удивлением и растущим интересом переспросил, глядя на меня сверху вниз:

— Нравится? Чувствуешь кайф? От того, что обсасываешь мужику хуй, пока твоя мамка смотрит?

Я промычал что-то совершенно неразборчивое прямо в его плоть, не отрываясь от своего «задания», стараясь хоть как-то управлять языком.

— До этого никогда не сосал? Ни разу? — уточнил он, и в его голосе читалось скорее любопытство, даже какая-то доля снисходительного одобрения, чем насмешка.

Я помотал головой, чувствуя, как его член понемногу начинает оживать, наполняться кровью и твердеть на моем языке, становясь еще больше и неудобнее.

— Ну ничего, — довольно хмыкнул он, положив тяжелую руку мне на затылок. — Научишься. Быстро. С такой учительницей, как твоя мама, да с моей Светой, быстро всему научишься. — Он сделал паузу, оценивая мои робкие попытки. — Как, говоришь, тебя зовут-то?

Я оторвался от его члена, сглатывая скопившуюся слюну, смешанную с его предсеменем.

— Андрей.

Он улыбнулся — улыбка вышла немного странной, растерянной, но не злой. Для него это тоже было в новинку.

— Значит, Андрей, будешь маме помогать, да? — Он протянул мне руку для рукопожатия, но потом, окинув взглядом нашу липкую, раздетую троицу, передумал и просто хлопнул меня по плечу. — Будем знакомы тогда.

В это время мама и тетя Света привстали с кровати и отошли чуть в сторону, к комоду, тихо перешептываясь между собой. Тетя Света то и дело поглядывала на меня оценивающим, хищным взглядом, будто я был интересным проектом.

— Ну че, Кать? — ее шепот был громче, чем она думала, и я улавливал обрывки фраз. — Ну, как? Идет?

— Не знаю, — так же тихо, смущенно ответила мама, отводя глаза и нервно теребя край простыни, которую накинула на плечи. — Я не ожидала, что так получится. Что все так... сразу.

— Нормально же вроде, да? — настаивала Света, жестом указывая на меня. — Не брыкается, не убегает. Вроде все ок. Принял правила игры.

— Не знаю... — мама снова замявшись, ее взгляд метнулся в мою сторону, полный тревоги. — Наверное, нормально. Просто... странно как-то.

— Ему, кажется, нравится, — уверенно заявила Света, ее губы растянулись в ухмылке. — Смотри, как он старается. Глаза горят. Видимо, твои гены, шлюхины, дают о себе знать.

— Вроде да, — неуверенно, с тяжелым вздохом согласилась мама, будто признавая что-то неизбежное.

— Что? — Света наклонилась к ней еще ближе, ее шепот стал настойчивее. — Думаешь, нужно его уже... потрахать? Дать ему почувствовать на себе, что это такое? Чтобы понял, что к чему.

— Может, не так сразу? — мама заколебалась, в ее голосе зазвучала настоящая тревога, материнский страх. — Он же... он еще мальчик. Совсем зеленый.

— Понимаю, — задумчиво прошептала Света, кивая, ее взгляд стал более серьезным. — Боишься напугать. Перегрузить его. Испортить все впечатление.

Мама лишь смущенно кивнула в ответ, глядя на меня с странной смесью материнской заботы и чего-то еще, какого-то темного, виноватого любопытства, чего я тогда еще не мог понять.

Света широко улыбнулась, ее глаза блеснули азартом, будто она только что придумала гениальный план.

— Тогда пусть пока помогает! — весело объявила она, хлопая маму по плечу. — Научишь его всему, что сама умеешь, да, Кать? Передашь опыт. Будет твоим персональным помощником. Подавать смазку, вытирать, наливать вино после... Массажировать нам ноги, пока мы отдыхаем. Маленький раб для больших господ.

Мама в ответ только игриво сверкнула глазами, и без лишних слов опустилась на колени рядом со мной, к члену Коли. Она вела себя так, будто все происходящее было абсолютно обыденным и нормальным, будто мы не стояли голые посреди спальни, а просто готовили ужин.

— Так, что тут у нас? — она подмигнула мне, как заговорщица, и посмотрела на член, который я только что пытался сосать. — Ооо! Какой уже большой ты ему насосал! Молодец, сынок! — Она вдруг наклонилась и поцеловала меня прямо в губы — влажный, глубокий поцелуй, на вкус которого явно чувствовалась сперма Коли, смешанная с ее слюной. Потом она уверенно забралась повыше и, ловко перекинув через меня ногу, приготовилась сесть на член Коли своей большой, соблазнительной задницей.

Коля взял ее за талию своими сильными руками, направляя.

— В жопу давай, — коротко скомандовал он. — Любимое свое место займи. Покажи сыну, как его мамка умеет работать попкой.

— Конечно, — без тени возражения ответила мама и, придерживая его пульсирующий член рукой, уверенно направила его себе в анальное отверстие. Ее уже хорошо смазанная и растянутая дырочка легко открылась навстречу и обхватила всю его толщину. — Аааах! — громко, с облегчением и наслаждением простонала она. И вот уже она, как опытная, похотливая блядь, ритмично запрыгала на его члене, откинув голову назад, а ее груди плясали в такт движениям.

— Андрюш, давай, не теряйся, полижи им, — строго, но без злобы сказала тетя Света, указывая пальцем на место действия, как режиссер, указывающий актеру на мизансцену.

Я, завороженный зрелищем, послушно нырнул вниз и в сплетении их ног подлез к маминому растянутому аналу. Прямо передо мной, в сантиметрах от моего лица, огромный член дяди Коли мощно входил и выходил из маминой попки. Толстый, темный, жилистый хуй трахал мамину жопу, и от каждого его движения мама стонала — каждый раз громче, развратнее и слаще. Его мошонка тяжело шлепала по ее влажной, загорелой коже. Что это был за вид! До этого я только мечтал и фантазировал о том, чтобы увидеть это воочию, а теперь это происходило в сантиметре от моего носа, обдавая меня жаром и запахом их тел.

Света подтолкнула меня вперед за плечо, направляя:

— Лижи им, давай, пока Коля не кончил. Облизывай все хорошенько — и ее дырку, и его ствол. Чтобы было скользко и приятно. Сделай им приятно, хороший мальчик.

Пока голая мама, забывшись от страсти, прыгала и громко визжала на огромном члене дяди Коли, я, покорный и возбужденный до дрожи, старательно целовал ее округлые, трясущиеся ягодицы, языком вылизывал тяжелые, покрытые темными волосами яица ее любовника и, приподняв свою попу, одной рукой пытался подрочить себе, чтобы хоть как-то унять дикое, распирающее напряжение, которое сводило живот.

Внезапно я почувствовал что-то холодное и скользкое прямо на своей заднице. Я вздрогнул от неожиданности и оглянулся через плечо, едва не отрываясь от своего «задания».

— Тс-с-с, — беззвучно прошептала тетя Света, прикладывая палец к губам, ее глаза смеялись. Она стояла на коленях позади меня с тюбиком анальной смазки в руках.

Она выдавила мне на самую дырочку обильную порцию прохладного геля и рукой в латексной перчатке начала медленно, круговыми движениями растирать его вокруг моего анального колечка. Ее пальцы были уверенными и опытными, знающими каждую эрогенную зону. Они разминали напряженную мышцу, готовя ее, и вот уже один, а затем и второй палец плавно, но настойчиво вошли в меня. На всю длину, заполняя собой, растягивая.

Я не мог поверить в происходящее. Мама моего одноклассника... трахает меня в попу пальцами... пока я лижу яица его отцу. «Господи, надеюсь, Вовка никогда не узнает об этом», — пронеслось в голове запредельно стыдной, абсурдной мыслью. Но я не мог остановить это — ощущения были слишком новыми, слишком сладкими и оглушительно хорошими. Тело предательски отзывалось на каждое движение, выгибаясь навстречу ее пальцам, требуя большего.

Рука Светы мягко, но твердо оттолкнула мою руку от моего члена, пресекая попытку облегчить напряжение.

— Лучше помогай маме, Андрюш, — ее голос прозвучал ласково, но не допускал возражений, как у опытной няньки. — Руки должны быть заняты делом. Держи ее за бедра, помогай ей двигаться. — В это время ее пальцы продолжали ритмично входить и выходить из моей попки. Со смазкой это действительно было совсем не больно, лишь непривычно и... приятно. Уже через минуту я не просто терпел, а начал неосознанно получать удовольствие и даже чуть подмахивать ей навстречу, ловя ее ритм, как будто мое тело знало, что ему нужно.

— Давай, блядина ебаная, шевели жопой! — в это время рычал дядя Коля, обращаясь к маме, его лицо было искажено гримасой наслаждения. — Я сейчас кончу! — Он двумя сильными руками держал ее за талию, с силой насаживая ее на свой член, иногда отвлекаясь, чтобы больно ущипнуть или шлепнуть ее по груди. Мама громко, на всю комнату визжала и прыгала на нем, как будто это был единственный член во всей вселенной.

— Давай, сучка, моя хорошая, — ласково, почти матерински приговаривала позади меня тетя Света, своими ловкими, умелыми пальцами трахая мою неподготовленную, но уже податливую попку. — Скоро и тебе будет так же хорошо, как маме. Скоро и тебя будут так же трахать.

Я стонал, как самая развратная девочка, вылизывая влажную промежность мамы и тяжелые, покачивающиеся яица ее друга, и вдруг почувствовал, как откуда-то из глубины, снизу, накатывает теплая, невероятно мощная волна удовольствия, которую я никогда раньше не испытывал. Я лизнул член дяди Коли в последний раз, почувствовав на языке его соленую кожу и предэякулят, и выдохнул, не в силах сдержать крик:

— Аааахх! Аааах... аааах... — я шумно, прерывисто дышал, мое тело содрогалось в конвульсиях — я кончал, и меня при этом никто даже не трогал спереди! Это был мой первый настоящий анальный оргазм, спровоцированный лишь пальцами тети Светы. Это было настолько оглушительно хорошо, что у меня поплыло перед глазами и закружилась голова. Сперма брызгала из моего члена сама по себе, тонкими, горячими струйками, прямо на простыню передо мной.

И в эту же самую минуту, будто по команде, с громким, срывающимся визгом кончила и мама, все еще сидя на хуе в жопе. Ее ноги дико задрожали, но она продолжала инстинктивно двигаться сверху вниз на члене, добивая своего любовника до оргазма... и вот уже он с мощным, утробным стоном тоже кончил — глубоко, прямо в ее задницу, заполняя ее горячей спермой. Мама замерла, ее ноги все еще мелко тряслись, а плечи ритмично подрагивали от каждого нового залпа, наполняющей ее изнутри. В такт его завершающим толчкам она тихо, блаженно стонала, как заправская, конченная шлюха... и вот, наконец, приподнявшись на слабеющих ногах, она соскользнула с его члена.

Мама устало, почти безвольно повалилась на кровать на спину, широко расставив ноги, вся влажная, покрасневшая и перемазанная, с тонкой струйкой спермы, уже вытекающей из ее растянутого ануса.

— Прямо в жопень! Точно в цель! — дядя Коля устало, но радостно поднял вверх обе руки, как победитель на пьедестале!

А Света, тем временем, стягивая с себя липкую латексную перчатку, с удовлетворением заметила, окидывая нас с мамой довольным взглядом:

— Наши две шлюшки одновременно кончили! Какая синхронность! Прямо как сестры-близняшки. Одна от члена в жопе, другая — от пальцев в той же дырочке. Идеальная работа, команда!

Она быстро, не давая маме опомниться и прийти в себя, подошла и села ей прямо пиздой на лицо, придавив ее своим весом, загорелыми бедрами.

— Давай, соска, вылижи меня хорошенько, — приказала она, слегка подаваясь тазом вперед-назад, растирая свою влажную щель по маминому носу и губам. — Я тоже хочу кончить. А ты, детка, — она кивнула мне, — обсоси член пока что, поработай ротиком! Вытри его начисто. Чтобы блестел.

И пока я, покорный, слизывал густую, белую, еще теплую сперму с члена, который только что был в маминой жопе, тетя Света, закрыв глаза и откинув голову, ритмично двигала тазом по маминому лицу, издавая тихие, довольные звуки. К тому времени, когда она с громким, срывающимся стоном кончила — прямо маме на подбородок и щеки, я уже усердно вылизывал мамин растянутый анал, стараясь не пропустить ни капли спермы дяди Коли, чувствуя ее соленый, специфический вкус.

Света слезла с мамы и удовлетворенно взглянула на меня — всего перемазанного спермой, с мокрым от ее соков лицом, и улыбнулась, обращаясь к маме, которая лежала, тяжело дыша:

— Катя, у тебя растет хороший сын. Очень способный. Быстро учится.

— Почти что дочка, — хрипло заметил дядя Коля и громко, раскатисто засмеялся своей похабной шутке.

— Почти, — подтвердила тетя Света, одобрительно похлопав меня по голой, уже покрасневшей попе. — Но еще есть куда расти. Будем работать над растяжкой. Над выносливостью.

Этой ночью тетя Света и дядя Коля кончили еще, кажется, пару раз. Они снова и снова трахали маму в разных позах, шлепали ее по заду и бедрам до красноты, унижали грубыми словами и просили меня, чтобы я тщательно вылизывал с нее и из нее всю сперму, каждый раз, когда они кончали в нее. Это длилось так долго, что под конец я уже еле держался на ногах от усталости и перевозбуждения, и мой собственный член уже онемел и отказывался кончать, просто болтаясь между ног. И когда они втроем, смеясь и толкаясь, пошли в ванную, чтобы, как они сказали, «пометить нашу шлюху» и пописать на маму, я просто не выдержал, рухнул на край помятой, липкой от пота и спермы кровати и отключился, проспав до самого утра.

Утром я проснулся один в маминой большой кровати. Голый. Все простыни вокруг были холодными, мокрыми и липкими — от спермы дяди Коли, тети Светы и моей собственной, засохшей причудливыми разводами. Воздух в комнате был тяжелым и спертым, густо пахнул сексом, потом и дорогими духами, которые теперь казались частью этой развратной спальни.

Судя по звукам и запахам, доносящимся с кухни — шум воды, стук посуды, — мама уже была на ногах и готовила завтрак.

Я с трудом поднялся, нашел на полу свои трусы и натянул их. Пошел к маме. И к моему полному удивлению, мама стояла у плиты абсолютно голая. Она ловко помешивала на сковороде яичницу, и ее спина, ее широкая, еще слегка покрасневшая от вчерашних шлепков попа были обращены ко мне. Она двигалась легко и естественно, будто так и должно быть — готовить завтрак с голой, разгоряченной спиной и округлыми, покачивающимися ягодицами.

— О! Андрей, уже проснулся? — она обернулась, заметив меня, и спросила с небольшой, почти милой долей неловкости, но без тени стыда или смущения. На ее теле не было ни следа вчерашнего унижения, лишь легкая усталость в глазах и, возможно, глубокое, запрятанное удовлетворение, разлитое по всему ее расслабленному телу.

— Ага, — улыбнулся я, чувствуя, как нарастает новое, утреннее возбуждение, заставляя трусы становиться тесными. Мой взгляд жадно скользнул по ее голой фигуре, задержавшись на крупных, соблазнительных булочках, которые так яростно трахали прошлой ночью.

— Андрей..? — мама повернулась ко мне полностью, оставив сковороду на плите. Ее лицо выражало легкую тревогу, смешанную с заботой, но в глубине зеленых глаз таился и другой, более сложный вопрос.

— Что, мам? — я с нескрываемым интересом поглядывал на ее взрослое, зрелое тело, на аккуратную киску с небольшим треугольничком светлых волос на лобке, которая сейчас была так близко и так доступна.

— Скажи честно, — она сделала шаг ко мне, ее обнаженная грудь почти касалась моей футболки, — то, что было прошлой ночью... тебя это не смущает? Не пугает? — она положила теплую руку мне на плечо. — Я, как твоя мама, очень беспокоюсь за тебя и хочу, чтобы ты был по-настоящему счастлив. И если, как сказала Юлия Александровна, я должна помочь тебе... высвободить твой потенциал, то...

— Нет, мам, — я мягко перебил ее, чувствуя, как краснею, но внутри все сжималось от возбуждения. — Все хорошо. И если честно... — я сделал паузу, глядя в пол, а потом поднял на нее глаза, встречая ее тревожный взгляд, — мне очень понравилось. С тобой, с тетей Светой и дядей Колей. Было... круто. По-настоящему.

— Если они придут к нам в гости еще раз, ты... ты захочешь быть с нами? — спросила она, и в ее голосе слышалась надежда, смешанная с боязнью отказа.

— Мам, — я заглянул ей прямо в глаза и смущенно, но твердо признался, чувствуя, как учащенно бьется сердце: — Мне нравится, как они с тобой обращаются. Мне нравится, что они называют тебя шлюхой. Это... заводит. Мне нравится быть рядом, когда тебя... используют. И... — я запнулся, но потом выдохнул, — и мне нравится, когда они обращаются так же со мной.

Мама покраснела еще сильнее, густым девичьим румянцем, залившим ее щеки и шею, и, поколебавшись секунду, ответила с легкой, смущенной, но счастливой улыбкой:

— А что тут такого? Мне вот тоже нравится, что ты у меня такая... сосочка. — Она произнесла это слово почти шепотом, и оно прозвучало одновременно стыдно и нежно, как ласковое прозвище, полное скрытого смысла.

Я не сдержался и обнял ее голую, теплую фигуру, прижался к ней, чувствуя ее мягкую грудь, упругий живот и запах ее кожи, смешанный с запахом яичницы и едва уловимым остаточным ароматом вчерашнего секса.

Мама почувствовала мой напрягшийся член, упирающийся в ее бедро, и ее выражение лица сменилось — нежность вытеснилась легкой, но твердой родительской властью. Она мягко, но настойчиво отстранила меня и уже более строгим, материнским голосом распорядилась, указывая пальцем в сторону ванной:

— Так! Все, хватит нежностей. Быстро иди умываться, приводи себя в порядок, а потом садимся завтракать. Все уже почти готово.

Я кивнул и послушно отправился в ванную комнату, чувствуя, как пол холодный под босыми ногами. Пока я шел, мама крикнула мне вдогонку, и в ее голосе слышалась игривая нотка:

— И... кстати, тебе еще дядя Коля оставил «сюрприз»! Не забудь!

Пока я чистил зубы, ловя в зеркале свое раскрасневшееся, еще детское лицо с взъерошенными волосами, я гадал, что же это за сюрприз такой. Может, игрушка какая? Или подарок? Новая зубная щетка?

А тем временем голая мама ставила на стол тарелки с яичницей и, шепотом сама себе под нос, выдохнула с легкой, усталой, но довольной ухмылкой, поправляя волосы:

— Полную жопу сюрприза накончал перед уходом, скоро затычка, наверное, выскользнет уже, не выдержит напора. Придется тебе, сынок, на завтрак мамину попку доедать.

Это была моя первая ночь с мамой и ее друзьями. И мое первое утро, когда завтрак обещал быть с особенным, пикантным вкусом — вкусом спермы из маминой попы, которую мне, вероятно, и предстояло слизать.

Продолжение следует...

(пишите комментарии, не стесняйтесь - мне будет очень приятно узнать ваше мнение! замечания, вопросы и предложения пишите в личку)