Я сидел на холодной пластиковой скамье в пустом школьном коридоре, уткнувшись в телефон. Из спортзала доносились приглушенные крики и стук мяча — Вову Лапова снова оставили на эту самую «дополнительную физру» за очередную выходку. Мы договорились, что я его подожду.

Обычно после всех этих уроков мы шли ко мне. Говорили «в гости», но это было такое же условное обозначение, как «отработка» для вовиного наказания. На самом деле мама ждала нас дома, и я знал, что под ее платьем ничего нет. И под моими джинсами — тоже. И мы оба, мама и я, будем ублажать нашего общего друга, каждый как умеет.

Я бессмысленно листал ленту, мелькали дурацкие мемы, чужие улыбки в «ВКонтакте», но мозг отказывался воспринимать информацию. Все мысли упорно сползали туда, в нашу гостиную. Я попытался представить лицо мамы — ее смущенные, но горящие глаза, когда она открывает дверь. Ее нежное «здравствуйте, мальчики», после которого в воздухе уже висит все несказанное.

Но я резко остановил себя. В карманах зашевелилось, по телу пробежала знакомая волна жара. Нет, уж лучше мемы. Думать об этом сейчас, в общественном месте, где в любой момент могла выйти учительница, было опасно. Эти мысли были слишком яркими, слишком пошлыми, они пахли мамиными духами, мужским потом и чем-то еще, от чего кровь сразу приливала ниже живота. Я глубже уткнулся в экран, стараясь дышать ровнее. Оставалось всего пару часов.

— Бу-у-у! — неожиданно и резко мне на плечи опустились чьи-то тонкие, но цепкие руки. Я аж подпрыгнул на скамье, сердце заколотилось где-то в горле. — Напугала?!! — раздался сзади звонкий, чуть насмешливый смех.

Я обернулся, все еще не до конца придя в себя:

— Оля!! Ты чего?? Хотела, чтобы у меня инфаркт случился прямо тут, на посту?

Позади меня, широко и довольно улыбаясь, стояла моя одноклассница. В ее глазах плясали веселые чертики. Она, грациозно придерживая скромную серую юбку, перешагнула через низкую скамейку и устроилась рядом так близко, что я почувствовал легкий запах ее духов — ничего вычурного, просто чистый, свежий аромат.

— Че, прям так и напугался что ли? — она явно ловила кайф от моей реакции, от того, как я вздрогнул. Ее губы растянулись в еще более довольной ухмылке.

— Тебя бы так схватить, когда ты ничего не ждешь! — ответил я, стараясь изобразить легкую обиду, но внутри тут же поймал себя на том, что краем глаза рассматриваю ее. Симпатичную, подтянутую фигурку, какую-то по-кошачьи изящную. А главное — ту самую выразительную, упругую грудь, которая так явно выпирала под накрахмаленной белой блузкой. Она и правда была не из тех, кого называют первой красавицей класса, но в ней была какая-то искра, скрытая заряженность, из-за которой за Олей волочилась добрая половина параллели. И хотя доподлинно никто не знал, есть ли у нее парень, большинство пасовало — уж слишком недоступной, слишком чистой и строгой она казалась на первый взгляд. Эта самая скромность, эта невысокая, слегка худенькая фигурка брюнетки, скрывавшая выразительные бедра, подтянутую попку и ту самую, небольшую, но сочную грудь, сбивала с толку. Я-то уже начинал догадываться, что скромность — лишь маска.

— Да ладно тебе... — Оля слегка толкнула меня плечом, ее настроение внезапно сменилось с игривого на любопытствующее. — Ты че сидишь тут один? У тебя же уроки давно кончились.

— Просто... — я почувствовал, как по шее разливается предательский жар. Соврать что-то банальное про «книгу забыл»? Но посвящать ее в настоящие планы, в то, что мы с мамой ждем Вову для наших особых «гостей», конечно, было нельзя.

— А-а-а, — она протянула это с такой понимающей, хитрой улыбкой, что у меня внутри все похолодело. — Вовку ждешь, да?

— Ну, допустим, — ответил я, глядя куда-то в сторону на растрескавшийся паркет, стараясь сделать свой голос максимально нейтральным.

Оля вдруг стала серьезной. Она подвинулась ко мне еще ближе, так что ее колено почти коснулось моего, и понизила голос до интимного, доверительного шепота:

— Слушай, у меня к тебе дело есть. Небольшое... — она запнулась, ее пальцы нервно теребили край юбки. — Точнее, даже большое. Только не знаю, как сказать.

— Какое? — мой собственный голос прозвучал сипло. Я почувствовал ее странное волнение, смесь стыда и азарта, и у меня сердце застучало где-то в ушах. Предчувствие чего-то неизбежного сжало горло.

Оля сделала глубокий вдох, словно собираясь с духом.

— А! Сначала спрошу! Ты в курсе, что мы с Вовой встречаемся?

Я только отрицательно помотал головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Уже скоро месяц будет, — выдохнула она, и на ее лицо снова вернулось то восторженное, немного тайное выражение.

— Я рад за вас, — выдавил я наконец, стараясь сохранять спокойствие. — А мне-то какое дело до этого?

А про себя думал, и мысль эта была горькой и колючей: «Вот почему он реже к нам с мамой стал заходить. Нашел себе чистенькую, ровесницу».

— Он классный, да? — Оля подмигнула, без тени стеснения расплываясь в улыбке, которая казалась слишком осведомленной.

Я просто кивнул в ответ, чувствуя, как по щекам разливается краска. Ее уверенность была пугающей.

— Ну а ты что хотела-то вообще? — спросил я, пытаясь отгородиться легкой грубоватостью.

— Как что? Познакомиться с его лучшим другом. А что такого? — она играла со мной, как кошка с мышкой, и оба мы это понимали.

— Ну, мы вообще-то в одном классе учимся. И так знакомы, — пробормотал я, глядя на свои кроссовки.

Оля тихо рассмеялась, ее смех был мягким, но от этого не менее опасным.

— Ахаха, я как-то в курсе, Андрей. Но я хочу познакомиться ближе, — она снова подвинулась, теперь ее бедро плотно прижалось к моему, а губы оказались в сантиметрах от моего уха. Ее дыхание было теплым. — Понимаешь, о чем я?

— Нет, — выдавил я, стараясь дышать ровнее, но сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Внутри все сжалось в один комок стыдливого, проклятого возбуждения. «Неужели он ей рассказал? Про меня? Про маму? Про все, что происходит у нас дома?» — пронеслось в голове панической, жгучей мыслью.

— Будешь отпираться что ли? — спросила Оля, и в ее голосе прозвучала фальшивая нотка смущения, за которой явно скрывалось жгучее любопытство.

— Что? О чем ты? — я изо всех сил старался, чтобы мой голос звучал ровно и непринужденно, будто мы обсуждаем домашнее задание, а не что-то, от чего у меня перехватывает дух.

Оля наклонилась так близко, что ее губы почти коснулись моей щеки, и прошептала, и в этом шепоте сквозила пошлая, торжествующая улыбка:

— Я фотки видела.

Вся кровь разом прилила к лицу, оно стало пылающим и тяжелым. Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Какие фотки? — выдавил я, и мой голос предательски дрогнул, выдав все мое смятение.

Оля сделала вид, что смущается, опустила глаза, ее пальцы снова забегали по складкам юбки. Но это было плохо сыгранное представление — ее всю буквально распирало от возбуждения и желания говорить.

— Я у Вовы в телефоне нашла случайно... — она снова понизила голос до интимного, доверительного шепота, создавая иллюзию нашей общей тайны. — Он мне не показывал, правда! Я сама! Он вообще не знает ничего, ты не волнуйся.

— Какие фотки ты нашла?? — повторил я уже почти беззвучно, чувствуя, как по телу разливается ледяной ужас, смешанный с каким-то темным, постыдным предвкушением. Каждая клеточка тела кричала: «Не спрашивай!», но я не мог остановиться.

Она подвинулась так близко, что я почувствовал тепло ее тела и запах шампуня. Ее губы едва коснулись моего уха, а дрожащий, влажный от возбуждения шепот проник прямо в мозг:

— Там... где ты и какая-то шлюха вместе сосете хуй.

— Что? — вырвалось у меня хрипло. — Быть такого не может! Ты с ума сошла?

Это была жалкая, отчаянная попытка защититься. Но Оля лишь ободряюще толкнула меня в бок локтем, ее глаза блестели неподдельным восторгом.

— Да ладно тебе, че такого! — она фыркнула, словно мы обсуждали какую-то шалость. — Тем более, что там есть что пососать, мне самой нравится, — добавила она беззлобно, словно констатируя факт о погоде. Я молчал, парализованный стыдом и странным, предательским облегчением, что тайна наконец вырвалась наружу.

— Андрей... — ее голос снова стал тихим, заговорщицким.

— Что? — прошептал я, чувствуя, как сжимается горло.

— А что это за сучка с большой жопой там рядом с тобой на всех фотках?.. — она сделала паузу, давая словам просочиться в самое нутро. — Только честно. Это твоя мама? Да?

Я не смог вымолвить ни слова. Просто кивнул, уткнувшись взглядом в грязный пол. Стыд накатил такой густой и горячей волной, что перед глазами поплыло. Было так стыдно, что хотелось либо провалиться сквозь землю, либо разрыдаться здесь же, на этой скамейке, положив голову ей на колени. Но одновременно с этим, глубоко внизу, в самой грязной части живота, шевельнулось то самое, знакомое, проклятое возбуждение от унижения.

Оля мягко приобняла меня за плечи, притянула к себе. Ее жест был почти нежным, но от этого становилось только горше.

— Андрюш, тихо-тихо, — зашептала она, будто укачивая ребенка. — Я же сказала, что никому не расскажу. И это все очень мило по-моему. Вы классно смотритесь вместе, и я очень понимаю Вову, почему он не смог удержаться от такого... — она сделала театральную паузу, а потом звонко рассмеялась, — от такого тройничка, хи-хи.

Я сидел совершенно подавленный, не в силах пошевелиться. Всего минуту назад мир был простым: я ждал Вову, мы должны были пойти ко мне, где все было знакомо, предсказуемо и по-своему безопасно. А теперь все перевернулось с ног на голову. Пол подо мной больше не чувствовался надежным.

— У тебя, кстати, очень красивая мама, — продолжила Оля, явно пытаясь подбодрить меня тем самым тоном, которым говорят о чьей-то удачной покупке. — Такая опытная дама, знаешь ли! Или как правильно сказать? Жопытная?! — она фыркнула, довольная своей пошлой шуткой. — Ахах, шучу-шучу, не обижайся только. Большая жопа — это самый шик, как по мне!

Она помолчала, давая мне переварить ее слова, а потом ее голос снова стал заговорщицким, интимным.

— Знаешь, а я сразу поняла, что ты ее сын — вы с ней очень похожи. — Ее рука легонько похлопала меня по пояснице. — Особенно сзади! У тебя попка тоже симпатичная, аккуратненькая.

Каждое ее слово, облеченное в якобы дружескую поддержку, было ударом хлыста. Оно обжигало стыдом, но где-то в глубине, под слоем унижения, уже начинал тлеть тот самый уголь — грязный и такой желанный.

Я удивленно, почти испуганно взглянул на Олю. Ее слова повисли в воздухе, густые и необратимые, как смола.

— Конечно, там была не одна фотография, Андрюш. Много! — выдохнула она, и ее глаза блестели одержимым блеском. — И видео! Я себе перекинула, а вечером все посмотрела. Все-все! По нескольку раз! — Она снова прижалась ко мне, и ее шепот стал горячим и влажным. — Андрюш... это очень классно!

— Да ладно? — просипел я, и голос мой сорвался на надтреснутый, детский шепот. Слезы подступали к горлу, сдавливая его, но я изо всех сил старался их сдержать, глотая комок стыда и странного, извращенного волнения.

— Вообще супер! — продолжала она, уже не скрывая своего возбуждения. Ее рука бесцельно бродила по моему плечу. — Ты знаешь, я каждый день смотрю, не могу надрочиться. — Оля мечтательно закрыла глаза, словно вызывая в памяти особо яркие кадры. — Вы так стоните под ним... ммм... такие сосочки сладкие, видно, что вам нравится. — Она открыла глаза и посмотрела на меня с почти что благоговением развратницы. — Если бы я была парнем, я бы могла только мечтать, чтобы у меня были такие шлюхи!

— Мы не шлюхи, — обиженно всхлипнул я, и это была последняя жалкая попытка отстоять хоть каплю достоинства, уцелевшую в этом водовороте.

— Еще какие шлюхи, Андрюш! Шлюхи! — ее шепот стал горячим и резким, вонзаясь в ухо, как лезвие. — Бляди! Ебаные шалавы! Дырки анальные!

Ее рука, резкая и цепкая, впилась в пах, сжимая мой член через грубую ткань джинсов. Я вздрогнул всем телом, но не оттолкнул ее. Не мог. Он уже был твердый, напряженный, предательски выдавая все мое унижение и похоть.

— Спермососки жопастые! Насадки на член! Подстилки опущенные! Жопы разъебанные! Хуесоски-хуесосочки! — она выдыхала в мое ухо поток грязных слов, и каждое из них обжигало, как раскаленный уголь, и заставляло член пульсировать в ее руке. Ее пальцы яростно дрочили меня через штаны, движения были грубыми, почти злыми. — Семья хуесосок! Любишь, когда тебя вместе с мамой ебут, как суку? Любишь, шлюшка? И чтобы в рот тебе потом накончали, и в жопу! По полной! Да? Да? Отвечай!

Она яростно дергала мой возбужденный член, и я, закусив губу, чтобы не застонать, мог только беззвучно кивать, уткнувшись лицом в ее плечо. Стыд сгорал дотла в огне этого грубого, публичного унижения, оставляя лишь чистое, животное возбуждение.

Я, закусив губу до боли, содрогнулся всем телом и бурно кончил прямо в штаны, издав протяжный, униженный стон, в котором слышалось лишь одно:

— Даа...

— Хи-хи, — Оля с наслаждением разглядывала темное, влажное пятно, проступившее на моих джинсах. — А я ведь сама ничего не выдумывала, это на видео Вова вас так называл, когда трахал. — Ее пальчик легонько ткнул в теплую, липкую ткань, заставив меня снова вздрогнуть. — А тебе только так и нравится, похоже — видишь, как обкончался.

Она оглянулась по сторонам — коридор был пуст. Ее взгляд стал решительным.

— Можно я...? — не дожидаясь ответа, она ловко расстегнула мой ремень и пуговицу и запустила тонкие, но настойчивые пальцы мне в трусы. Я замер, не в силах пошевелиться, наблюдая, как она собирает с моего живота и лобка теплую, липкую сперму. Потом она поднесла испачканные пальцы к моим губам.

— Что?.. — прошептал я, делая вид, что не понимаю, хотя все мое тело кричало об обратном.

— Как что? Ты же любишь это, спермососка, — она подмигнула, и в ее глазах плясали чертики. — Давай, сделай это, я никому не расскажу.

Она почти насильно, но с какой-то материнской властностью, ввела пальцы мне в рот. Соленоватый, знакомый вкус разлился по языку.

— Вот, умничка, какая! Оближи как следует.

Я, покорно закрыв глаза, слизал с ее пальцев всю сперму, чувствуя, как по телу разливается новая волна жара — на этот раз от стыда и странной благодарности. Глоток был густым и горьким.

— Вова знает, что ты знаешь? — спросил я, едва придя в себя, голос все еще дрожал.

— Неет, я же сказала. — Оля вытерла пальцы о мою же футболку с беззаботным видом. — Он даже не догадывается, что я могла изучить его телефон. Пока что это моя тайна, — она улыбнулась, и в этой улыбке была хищная невинность. — И хоть я немного ревную, но зато теперь я знаю, куда он частенько ходит после уроков, что он там делает и с кем он ЭТО делает.

Я молчал, парализованный стыдом и тем, как ее слова разжигали во мне огонь, который только что утих. Она же, казалось, только разгонялась.

— Ты знаешь, это так заводит... мм?? — ее голос был томным, она вся излучала возбуждение.

— Оля, перестань... зачем тебе все это? — я попытался отгородиться, сделать голос тверже, но получилось лишь жалобно и неубедительно.

Оля проигнорировала мою попытку сопротивления. Она прикусила губу, ища слова.

— Андрюш...?

— Что? — мое сердце снова заколотилось, предчувствуя нечто еще более сокрушительное.

— Я бы... я бы очень хотела посмотреть, — выдохнула она, и на ее щеках выступил румянец искреннего смущения, смешанного с похотью.

— На что? — спросил я, хотя уже догадывался, и от этой догадки в животе все сжалось.

— На тебя... и на твою маму. Без трусиков. — Она задумалась на секунду, ее глаза потемнели. — Я бы хотела, чтобы вы вместе встали рачком, выставили бы свои голые попки, — Оля, не скрываясь, запустила руку себе под юбку и начала водить пальцами между ног, слегка постанывая. Она оглянулась — коридор был пуст. — Чтобы вы руками растянули свои дырочки и просили, чтобы вас выебали... натянули... оттрахали... отымели... отжарили... хи-хи... — с каждым словом ее дыхание сбивалось, пальцы двигались быстрее. — И я бы хотела, чтобы вы все это получили. Сколько бы вы хотели?

— Чего сколько? — переспросил я, оглушенный потоком ее грязных фантазий.

— Сколько членов ты бы хотел для себя и мамы? мм? — она приоткрыла глаза, в них горел неподдельный, научный интерес развратницы. — Мне правда очень интересно.

— Оля, ты говоришь очень странные вещи, — прошептал я, и мой взгляд самопроизвольно опустился вниз. Она продолжала водить рукой под юбкой, ее пальцы явно ласкали киску, а губу она закусывала так, что на ней проступили белые следы от зубов.

— Андрюш? — ее голос сорвался на высокую, дрожащую ноту. — Меня очень заводит мысль, что в ваши сладкие дырочки накончает... ммм... человек двадцать, например!! — Она взглянула на меня, ища в моих глазах отклик, и, увидев лишь изумление и подавленное возбуждение, задвигала пальцами еще быстрее, почти судорожно. Ее колени затряслись, глаза закатились, оставляя лишь белесые щелочки. — Ты бы хотел?

Она простонала, низко, по-кошачьи, и продолжила шепотом, прерываемым частым дыханием:

— Хочу, чтобы целая толпа вас выебала и обкончала, ааах... чтобы вы аж визжали, ммм... — ее стоны были тихими, девичьими, но слова — грязными и беспощадными. — Чтобы вы все были в сперме, чтобы из вас вытекало из всех дырочек и чтобы вы при всех целовались как шлюхи... — она задержала дыхание, ее тело напряглось в дуге, — а потом... ааах... аааххх... а потом чтобы они вас обоссали как опущенок!

Ее рука замерла, все тело содрогнулось в немом крике, и она, тяжело дыша, облокотилась на меня, вся влажная от пота и возбуждения.

Ее рука под юбкой задвигалась в бешеном, отчаянном ритме. Пальцы, скользкие от ее собственных соков, яростно терли набувший клитор. Оля закусила губу до боли, пытаясь заглушить стоны, и все ее тело затряслось в немой, но мощной волне оргазма. Ноги дернулись и устало опустились. Она откинулась на спинку скамьи, удовлетворенно и тяжело выдыхая:

— Не смогла удержаться...

Я сидел, онемев, наблюдая, как от ее возбуждения разит жаром, чувствуя, как мой собственный, только что опустошенный член, снова подает робкий признак жизни. Стыд и возбуждение сплелись в тугой, неразрывный узел где-то в солнечном сплетении.

— Обожаю об этом фантазировать... особенно под ваши видео, — она слабо подмигнула мне, ее голос был хриплым и томным после оргазма. — Интересно получается, да? Ебут вас, а я кончаю вместе с вами! Хи-хи.

— Оля, — я мялся, пытаясь собрать мысли в кучу. Угроза и обещание, прозвучавшие в ее словах, были очевидны. — Ты же...

— Никому об этом не расскажешь? — она закончила за меня, и ее взгляд стал острым, цепким. Она прикоснулась влажными пальцами к моей щеке. — Конечно, пирожочек. Если ты мне отлижешь. Как следует. Прямо сейчас.

Я в панике огляделся по сторонам, сердце снова заколотилось в груди.

— Прямо здесь?? Сейчас?? — прошептал я, представляя, как кто-то выходит из класса и застает меня на коленях перед одноклассницей в пустом коридоре.

— Нет, зачем. Как-нибудь потом, ладно? — она отмахнулась, словно предлагала списать домашку, а не договорилась о куни. Поправляя юбку, она выглядела абсолютно довольной, заранее зная мой ответ. — Обещай, что полижешь мне пизду?

— Если ты так хочешь, то... хорошо, — сдался я, чувствуя, как очередная часть моего достоинства безвозвратно уплывает. Это была не просьба, а констатация факта.

— Вот и умничка, — ее голос прозвучал ласково, почти по-матерински, и эта интонация обожгла сильнее любой грубости.

В этот момент дверь спортзала с грохотом распахнулась, и быстрыми, размашистыми шагами вышел Вова Лапов. Он, еще не успев как следует выйти, второпях на ходу натягивал рюкзак на одно плечо.

— Андрей, давно ждешь меня? — он весь светился энергией и предвкушением, но его улыбка померкла, как только он заметил Олю, сидящую рядом со мной. Его взгляд метнулся между нами. — Оля, привет, — он натянуто улыбнулся, в его голосе прозвучала легкая настороженность.

— Привет, Вов, — ответила она с такой непринужденностью, будто последние пятнадцать минут мы обсуждали погоду. — А я тут болтала с твоим лучшим другом. Познакомились получше.

— Ааа, — протянул Вова, его глаза сузились, он явно пытался понять, что здесь происходит.

— Он мне очень понравился, кстати — хороший друг. — Оля лучезарно улыбнулась Вове. — И, кажется, из хорошей семьи, — она бросила на me быстрый взгляд, но в ее глазах теперь не было и следа того животного, развратного азарта. Только чистая, невинная маска одноклассницы.

Я смущенно кивнул, чувствуя, как горит лицо. Весь этот спектакль был невыносимым.

Оля, ничуть не смущаясь, продолжила добродушно болтать, будто мы и правда были просто трое приятелей:

— Вы сейчас к Андрею пойдете, да?

Вова замер на секунду, его мозг явно лихорадочно искал оправдание.

— Да, мы хотели готовить проект... по... по географии. — Он посмотрел на меня, ища поддержки. — Да, Андрей?

— Ага, — я снова кивнул, уставившись в пол, чувствуя себя абсолютно прозрачным.

Оля фыркнула, и в ее смешке прозвучала легкая, язвительная нотка.

— Да мне-то что? Хоть по географии, хоть по голожопии, — она бросила на нас обоих насмешливый взгляд. — Зачем оправдываешься? Что у вас не может быть дел своих, да? — Спокойно поднявшись, она отряхнула юбку, демонстрируя, что разговор окончен.

— Ну, я тебе позвоню, да, Оль? — Вова произнес это скорее по привычке, без особого энтузиазма, явно желая поскорее остаться со мной наедине.

— Хорошо, дорогой, — Оля сладко улыбнулась, подошла к нему и, прямо на глазах у других ребят, вываливающихся из спортзала, громко чмокнула его в щеку. — Увидимся!

Ее поцелуй был меткой, публичным заявлением прав. И пока она уходила, унося с собой нашу обжигающую тайну, я почувствовал, как между мной и Вовой повисло новое, невидимое, но очень прочное напряжение.

Оля удалялась по коридору, и ее уход был целым представлением. Парни, высыпавшие из спортзала, провожали ее взглядами, оценивающе скользя по худенькой фигурке, по упругой, подтянутой попке, откровенно ритмично покачивающейся при ходьбе. В этот момент они, без сомнения, завидовали Вове Лапову, не подозревая, какую именно бомбу она заложила в его, казалось бы, идеальные отношения.

Мы с Вовой двинулись в противоположную сторону, и он тут же, наклонившись, зашептал мне на ухо, его голос дрожал от нетерпения и знакомого, грубоватого возбуждения:

— Идем сегодня к вам, да? Ты уже маму предупредил?

— Конечно, она нас ждет, — ответил я, и от этих простых слов по спине пробежали мурашки. В них была вся наша странная, постыдная рутина.

— Без трусов, я надеюсь? — он довольно хмыкнул, его губы снова оказались у моего уха, и шепот стал влажным и требовательным. — Люблю, когда вы встречаете меня голыми. Такие мои послушные сучки.

Я шел рядом с ним, и предвкушение снова начинало разливаться по телу теплой, тяжелой волной. Я знал, что сегодня вечером все будет как обычно: мамины смущенные глаза, ее нежное «привет», которое будет контрастировать с нашей наготой, и последующее погружение в знакомый, унизительный и такой желанный хаос. Это был наш ритуал, наше проклятие и наше спасение.

А что будет дальше — с Олей, с ее знанием, с ее требованием — я пока еще не знал. Но чувствовал, что привычное «как обычно» уже дало трещину.

Продолжение следует...

!!!

Пожалуйста, поддержите меня через бусти: https://boosty.to/bw_story - там будут выходить эксклюзивные части рассказа, которых нет на сайте, надеюсь они вам тоже понравятся! :)