Маме открыл сын Светы, высокий, уже почти взрослый парень. Он смотрел на нее чуть удивленно, оценивающе:

— Здравствуйте, тетя Катя.

— Привет, — начала она и запнулась, губы застыли в полуулыбке. Она хотела назвать его по имени и с ужасом поняла, что забыла, как его зовут. «Вовка? Нет, кажется, Коля... Как же его?» Этот провал в памяти заставил ее почувствовать себя нелепо и старше своих лет.

Но в этот же момент, словно из ниоткуда, появилась Света. Легко, почти по-кошачьи подскочив, она отвесила сыну небрежный, но ощутимый подзатыльник:

— Я тебе сказала, уроки учи! Чего ты тут, как неприкаянный, шастаешь?

— Я на кухню пошел попить, — буркнул парень, потирая затылок и косясь на маму.

— Ну так и иди на кухню, пей и марш обратно! — строго, почти по-хозяйски выговорила Света, и уже обращаясь к маме, ее лицо мгновенно преобразилось в сияющую, хитрющую улыбку. — Катя, привет, не стесняйся, проходи.

— Привет, — смущенно улыбнулась мама, чувствуя, как горит лицо. Она наклонилась, чтобы стянуть каблучки, и поймала на себе оценивающий взгляд Светы, скользнувший по ее изгибу спины и округлостям ягодиц.

Света была младше ее — миниатюрная, подтянутая и стройная брюнеточка. Аккуратная, упругая грудь отлично смотрелась под облегающим спортивным топиком, а подтянутая, небольшая, но соблазнительная попка так и просилась, чтобы ее шлепнули, под домашними шортиками. «Еще чуть-чуть, и я бы ей в матери годилась», — с горьковатой укоризной мелькнуло у мамы, и это осознание задело ее за живое, смешавшись с непонятной дрожью соперничества.

Света, кажется, заметила ее замешательство — этот взгляд новенькой, которая вот-вот готова развернуться и сбежать. Она легко, почти по-хозяйски приобняла Екатерину за плечи. Прикосновение было обманчиво нежным, но в нем чувствовалась железная уверенность и право собственности. Она расслабленно подмигнула, будто делилась с мамой какой-то пошлой тайной за спиной у всех:

— Не обращай внимания на моего оболтуса... Проходи на кухню, разбирайся. Вон туда, ага, — подтвердила она кивком выбранное мамой направление, ее взгляд прошелся по фигуре Екатерины, оценивающе задержавшись на округлостях, будто она уже мысленно представляла, как они будут выглядеть без платья.

Мама присела на самый край мягкого диванчика, подобравшись, как на экзамене. Она чувствовала себя не в гостях, а на смотринах, где ее сейчас будут оценивать по самым строгим и неприличным критериям. Света тем временем начала доставать на стеклянный стол угощения: дорогой сыр с плесенью, идеальные виноградные кисти, изящные крекеры — все это выглядело как насмешка, фон для чего-то грязного и животного.

— Вот так повезло нам с тобой, да? — весело, с легкой хрипотцой бросила она, будто речь шла о самом банальном выигрыше в лотерею, а не о том, что они с мужем сейчас, возможно, будут делить одну женщину.

— Повезло? — переспросила мама, ее голос прозвучал слабо и глупо. Она все еще не могла поймать нужную интонацию — между светской беседой и признанием в своих потаенных желаниях.

— Ну, встретиться, да еще на таком сайте! — Света рассмеялась, ее смех был звонким и откровенно бесстыдным, он заполнил всю кухню, вытесняя остатки скромности. — Ты часто там бываешь, Сосочка? Ищешь приключений на свою изумительную попку? — Она произнесла это с такой легкостью, что у мамы перехватило дыхание.

«Сосочка. Она сразу использовала это унизительное прозвище. И от этого по спине бегут мурашки, а между ног предательски теплеет. Она смотрит на меня как на вещь. И мне это... нравится.»

— Если честно, то... это мой первый раз, — призналась Екатерина, опустив глаза на свои руки. Ей было дико стыдно, но почему-то казалось жизненно важным подчеркнуть свою неискушенность, свою чистоту, которую они теперь будут пачкать. Это делало предстоящее еще более порочным.

— Ах вот как! — в голосе Светы прозвучало неподдельное, жадное любопытство. Ее глаза заблестели. — Первый раз на сайте, а первый ли раз в... таком формате? — Она намеренно сделала паузу, давая вопросу повиснуть в воздухе. — А мы с Колей... мы по-всякому бываем, — загадочно ответила она, играя массивным браслетом на запястье. Ее пальцы медленно провели по холодному металлу. — Понимаешь, трудно найти своего человека. Вернее, свою... идеальную пару. Мы иногда любим пробовать, экспериментировать... — она сделала многозначительную паузу, глядя Екатерине прямо в глаза, впуская ее в свой развращенный мир, — если ты понимаешь, о чем я. И знаешь, самое сложное — найти таких, чтобы всех все устраивало. Ну, в сексуальном плане, то есть. — Она облизнула губу. — Чтобы и нам с мужем было хорошо, и нашей шлюхе нравилось... чтобы она получала свое унижение по полной программе. А это, поверь, большая редкость.

Мама смущенно кивала, чувствуя, как ее щеки пылают предательским румянцем. Она сидела на самом краешке дивана, старательно скрестив стройные лодыжки, будто пытаясь стать меньше, незаметнее, и мысленно яростно ругала себя: «Зачем ты приперлась сюда, дура, ебучая шлюха, кобыла старая, толстожопая блядь! Сидела бы дома, смотрела бы свои сериалы. Если уж они с мужем балуются втроем, то могут и помоложе, и постройнее, и посимпатичнее найти какую-нибудь глупенькую дурочку. Тебя тут только посмеяться выставили, посмотреть на твою жадную, немолодую пизду, которая уже вся течет от одной только мысли о хорошем хуе». Ее пальцы нервно теребили шелковистый край платья, снова и снова расправляя несуществующие складки.

Накопив чуток дешевой смелости, подогретой парой глотков вина, которое согревало изнутри и развязывало язык, она все же спросила, стараясь, чтобы голос не дрожал и звучал светски-непринужденно:

— Свет, а вот ты это все... серьезно? Насчет... насчет того, что предложила?

— В каком смысле серьезно? — Света открыто, почти по-девичьи улыбнулась, откинув голову назад. Ее глаза блестели неподдельным азартом охотницы, которая уже загнала дичь в угол и теперь играет с ней. Она медленно провела языком по верхней губе, явно наслаждаясь смущением Екатерины.

— Ну, наша встреча и вообще... мы же раньше и не общались почти, — пробормотала мама, чувствуя себя нелепо развратной школьницей. Ее взгляд упал на идеально чистый пол. — Я просто не ожидала... что все так быстро. С сайта знакомств... и сразу вот к вам домой. Я думала, просто перепишемся, познакомимся... — ее голос почти сорвался на шепот, выдавая всю глубину ее наивности и жгучего, стыдного любопытства.

— А что такого? — Света фыркнула, откидывая со лба темную прядь. — Можно подумать, ты на сайте знакомств для высоких духовных материй и душевного общения зарегилась, — беззлобно, но ядовито рассмеялась новая мамина «подруга». Она присела напротив, ее движения были плавными и уверенными, и начала разливать рубиновое вино по высоким бокалам. — Тебе нужно немножко выпить, Катюш, чтобы расслабиться. Ты вся зажатая, как будто на собеседовании, а не в гостях.

Мама послушно взяла в руки протянутый бокал, чувствуя холод стекла на разгоряченных ладонях.

Света легко стукнула ее бокал своим, звонко цокнув, и подмигнув, слегка с придыханием и торжественно сказала:

— Ну, за наше знакомство, Сосочка!

Они вдвоем выпили почти залпом. Вино было терпким и обжигающе теплым. Света тут же наклонилась и подлила еще, не спрашивая.

— Хорошее, да? Муж выбирал.

— Да, неплохое, — кивнула мама, хотя на вкус она сейчас мало что могла различить — во рту пересохло от волнения.

— Скоро Коля должен подойти, — негромко, почти доверительно сообщила Света, обводя взглядом комнату, будто проверяя, все ли готово к его приходу. — Он поздно с работы приходит обычно... а у нас для него будет такой сюрприз, да? Настоящий подарочек.

— Какой? — не поняла мама, чувствуя, как по спине пробегают противные и такие сладкие мурашки. Она инстинктивно сжала колени, ощущая под тканью платья пустоту и влагу.

— Какой-какой? — Света засмеялась, ее смех звучал как легкий, унизительный щелчок по нервам. — Без трусов, такой сюрприз! Голая, готовая шлюха под платьем. — Она сделала паузу, ее взгляд стал томным и изучающим, будто она видела маму насквозь. — Ты ведь не надела их, как я просила в сообщениях, да? Моя послушная Сосочка? Признавайся.

Мама почувствовала, как по всему ее телу разливается жаркий, стыдливый румянец, сжигающий последние остатки приличий. Она потупила взгляд, уставившись на свои колени, но Света не отступала, ее наглый, веселый взгляд буравил маму.

— Ой, все ясно, стесняешься, — снова засмеялась она, словно наблюдала за забавным щенком. — Давай тогда еще по чуть-чуть, для храбрости, чтобы не стеснялась! И снимай свое милое платьице, ладно? Покажем Коленьке, что мы тут для него приготовили. — Она подмигнула с наглой непосредственностью и снова подняла свой бокал, будто предлагая тост за самое настоящее, неприкрытое падение.

Мама машинально подняла бокал навстречу, ударив с легким, звенящим «чок», который прозвучал как приговор. Она сделала большой глоток, почти захлебнувшись сладким вином и собственным унижением.

— Света, а ты уверена, что я... что я вообще подойду вам для такого? — ее голос дрогнул, став тонким и жалким. — Потому что мне очень стыдно... Боже, как же стыдно. Что я на сайте таком зарегистрировалась, что на тебя там наткнулась, что к вам домой пришла... прямо как последняя, отчаянная шлюха какая-то. — Мама покраснела до корней волос, ее глаза наполнились влагой от стыда и дикого, непозволительного возбуждения. — Вам, наверное, помоложе бы кого-нибудь для такого... посимпатичнее. Я же уже... — она запнулась, не в силах выговорить «старая», — не девочка.

Мама отпила еще вина, почти залпом, пытаясь смыть комок стыда и возбуждения, стоявший в горле. Света улыбнулась — широкой, влажной улыбкой опытной охотницы, видящей, как добыча сама идет в капкан. Она нежно, почти матерински, рукой погладила мамину пылающую щеку, но в ее прикосновении читалось жесткое превосходство.

— Какая же ты милая дурочка! — ее голос звучал ласково и снисходительно, словно она успокаивала испуганного ребенка. Но в следующее мгновение он стал тише, интимнее, полным грязных намеков. — Ты просто скромная маленькая девочка, которая очень-очень хочет, чтобы ее хорошенько, по-взрослому, без всяких нежностей оттрахали. Чтобы растянули твою аккуратную дырочку, залили ее спермой и заставили благодарить за это. — Она приблизила свое лицо к маминому, ее дыхание пахло вином и мятой. — Наверное, если бы ты не стеснялась того, что мы раньше были знакомы, уже бы вовсю прыгала на чьем-нибудь толстом члене, а? Сидела бы на нем, как шлюха, и рыдала бы от счастья, что тебя, наконец, используют как следует. Признайся мне, Сосочка. Хочешь этого? Хочешь, чтобы мы с Колей тебя опустили?

И прежде чем мама успела что-то ответить, Света подсела ближе, и одним быстрым, уверенным движением притянула ее к себе и горячо поцеловала в губы. Ее язык настойчиво, почти грубо ломился в нежный, смущенный ротик. Мама на мгновение замерла, а затем ее тело откликнулось само — она открылась, ее губы разомкнулись, и она начала обсасывать ее горячий, проворный язычок, целуя в ответ с неожиданной для себя самой страстью. Ее руки, эти властные, маленькие ручки, скользнули по маминой груди и довольно властно, почти по-хозяйски начали ее мять через ткань платья, так что мама невольно простонала тихо и жалко, чувствуя, как соски наливаются и твердеют под ее ладонями. А затем одна рука уверенно пошла вниз, скользнула по бедру и залезла к маме между ног. Пальцы Светы нашли влажную, горячую выпуклость даже через трусики и нежно, но настойчиво стали ласкать киску, водя круги по нежной плоти. Мама поплыла, потерялась, голова закружилась. То ли алкоголь дал о себе знать, то ли это было ранее неизвестное, запретное удовольствие — целовать женщину, чувствовать ее власть над собой.

Света чуть отстранилась, оставив маму разгоряченной, растерянной и невероятно влажной, и, улыбнувшись своей хитрой, знающей улыбкой, заглянула ей в глаза:

— Катя? Все хорошо, да? Ничего такого? Я не слишком грубо?

Мама в ответ только кивнула, быстро, почти судорожно, не в силах вымолвить ни слова. Она слегка отвела взгляд, чувствуя, как бешено стучит сердце, готовое выпрыгнуть из груди, и как предательски, навязчиво пульсирует ее голая, готовая пизда под платьем. Каждый нерв в теле звенел от стыда и предвкушения.

Света снова наполнила бокалы до краев, ее движения были плавными, точными и полными уверенности, как у дилера, раздающего карты в своей игре.

— По последнему и в кроватку, ахах! — рассмеялась она, и в ее смехе слышались нотки триумфа. — Я просто обычно так много сама не пью, но, кажется, тебя сегодня нужно хорошенько поддержать и раскрепостить. До самого дна. На брудершафт?

Мама, уже опьяненная и вином, и наглым вниманием, и собственным падением, поддержала ее предложение. Их руки сплелись, бокалы звонко чокнулись. Они выпили залпом, и снова их губы встретились в коротком, влажном, теперь уже знакомом, но от того не менее шокирующем поцелуе. Мама почувствовала на своем языке сладость вина и какой-то другой, более горький, взрослый вкус — вкус полной власти Светы над ней.

Света поставила бокал и медленно, демонстративно облизнула губы, не сводя с мамы глаз.

— Кстати, ты очень хорошо целуешься. Чувствуется опыт. Поэтому ты ник такой и выбрала? «Сосочка»? — Она наклонилась ближе, ее голос стал тихим и соблазняющим. — Потому что любишь, когда с твоими сосочками играют? Или потому что обожаешь члены сосать?

От вина, ласк и этих грязных слов у мамы окончательно потеплело и поплыло внутри, последние остатки скованности растворились в пульсирующем желании. Она уже более свободно, с легкой, пьяной и грешной игривостью ответила:

— И так, и так, наверное... Да.

— Ага, — растянулась в довольной, хитрой улыбке Света, ее глаза сузились от удовольствия. — Тогда это два разных случая у тебя получается. Ты у нас и Сосочка, и... Хуесосочка. Полный комплект. Как раз то, что нужно моему Коленьке. Он это обожает.

Мама сначала ахнула от такой грубости, а затем залилась смущенным, нервным смехом. И Света рассмеялась вместе с ней, ее смех звенел в большой тихой квартире, предвещая нечто большее, что вот-вот должно было начаться.

Света потянула ее за руку и потащила за собой, ее пальцы были цепкими и властными.

— Пошли, я покажу тебе наше гнездышко, — загадочно, с придыханием прошептала она, и ее горячее дыхание обожгло мамину щеку.

Пока они шли по длинному, слабо освещенному коридору, Света на мгновение заглянула в приоткрытую дверь одной из комнат и уже строго, по-хозяйски бросила внутрь:

— Так! Вова, выключай свой компьютер и спать. Сейчас же!

— Ну, ма-а-ам!! — послышалось в ответ недовольное ворчание.

— Не мамкай! Спать пора — одиннадцатый час уже!! — она не стала ждать ответа, просто прикрыла дверь и, обернувшись к маме, прошептала: — Пойдем, не обращай внимания.

Пройдя еще немного, они зашли в просторную, полутемную спальню. Воздух здесь пахнул дорогими духами, свежим бельем и чем-то еще, едва уловимым — сексом и властью.

— Вот тут мы спим и иногда... развлекаемся, — Света небрежно плюхнулась на огромную кровать спиной, утопая в мягком покрывале, и раскинула руки, будто принимая в объятия все грехи, которые здесь творились.

Мама робко присела на самый краешек, с некоторым восхищением погладила ладонью шелковистую, прохладную простынь. Ее пальцы слегка дрожали.

— Такая большая у вас кровать... — пробормотала она, смущенно опуская глаза, будто пытаясь скрыть нахлынувшие образы того, что на этой кровати происходило.

— Ага, — легко согласилась Света, ее взгляд скользнул по потолку, а затем к одной из стен. — И зеркало — специально большое, во всю стену. Так ведь интереснее, правда? Смотреть на себя со стороны, как тебя имеют. Помнишь, на той фотке, что я тебе скидывала?

Мама вдруг опомнилась, ее глаза расширились от внезапной, леденящей тревоги, пробивающей алкогольный туман:

— Свет, у тебя же сын дома?? Вова... Он же здесь.

— Ну да, — пожала плечами та, абсолютно спокойно, будто речь шла о кошке. — Он спит, наверное, уже. Или в наушниках, в своих играх завис. Не переживай, он не помешает. — Она лениво провела рукой по шелку рядом с собой, приглашая маму лечь.

— А если мы его... разбудим? — голос мамы дрогнул от стыдливой паники, но где-то глубоко внутри, в самой потаенной глубине, шевельнулось и другое чувство — запретное, опасное возбуждение. — Этими... звуками?

— Не разбудим, — Света пренебрежительно махнула рукой, ее губы тронула снисходительная улыбка. — Он уже привык, наверное. Спит крепко. Ты же не первая у нас в гостях, милая. И не последняя, надеюсь.

— Да?? — искренне, по-детски удивилась мама, ее брови поползли вверх. Этот наивный вопрос сорвался с ее губ сам собой. — Он... он знает, что мы здесь... этим занимаемся?

— Что? — Света приподнялась на локте, и ее глаза блеснули озорно и жестоко. — Что мы с мужем любим трахать сочных, зрелых шлюх? — она откровенно засмеялась, видя, как краснеет Екатерина. — Ну... наверное, конечно, догадывается. Но... он уже большой мальчик. Если его тоже интересуют шлю... то есть, девочки, — поправилась она с притворной невинностью, — то пусть решает свои проблемы сам. А мы с тобой будем решать свои.

Сказав это, Света встала с кровати. Ее движения были плавными и уверенными. Она взялась за подол топика и одним движением стянула его через голову, оголив упругую, аккуратную грудь с темными, набухшими сосочками. Затем, не колеблясь ни секунды, она наклонилась и стянула шелковые шортики сразу вместе с крошечными трусиками, сбросив их на пол. И полностью голая, без тени смущения, упала на кровать, раскинув руки.

— Теперь ты, Сосочка! — ее голос прозвучал резко и властно, как удар хлыста. — Муж скоро придет, а ты еще вся в тряпках, нераздеванная. Непорядок. Ой, накажет он тебя, Катя! Сурово так накажет свою новую игрушку. — Она улыбнулась, обнажив зубы, легла поудобнее, чуть расставив гладкие, подтянутые ноги, открывая взгляду аккуратно выбритую, уже влажную от возбуждения киску. Ее пальцы медленно, демонстративно поглаживали ее, рисуя круги вокруг клитора. — Снимай с себя все. Иди сюда. И поцелуй меня, девочка. Хочу почувствовать твой язычок.

Мама, сгорая от стыда, но уже пойманная в необратимую ловушку возбуждения, встала к ней спиной, будто исполняя унизительный ритуал. Она задрала подол платья, обнажив кружевные трусики, плотно обтягивающие ее полную, упругую жопу, и, сделав несколько неловких движений, через верх стянула его, оставаясь в одном белье. Ткань соскользнула с ее тела с шелковистым шорохом.

— Ооох... — удовлетворенно, почти с благоговением выдохнула Света, ее взгляд прилип к маминой фигуре, к мягким изгибам талии и бедер. — Какая же у тебя жопа... Классная. Настоящая, женская, шикарная жопень! Чтоб тебя прямо сейчас за эту жопу схватить и отшлепать до красноты. Снимай скорее остальное, я уже не могу ждать, хочу почувствовать твою голую кожу.

Дрожащими, непослушными пальцами мама расстегнула бюстгальтер, сбросила его на пол. Ее небольшая, но упругая грудь с твердыми, набухшими от возбуждения сосочками предстала перед глазами Светы. Наклонившись, чтобы стянуть чулки, она почувствовала на себе горящий, оценивающий взгляд, устремленный на ее округлую, доступную в этом положении попу, на влажную щель, проглядывающую между бедер. Наконец, последней преградой стали тонкие трусики. Она сняла и их, смущенно оглянулась на Свету, инстинктивно прикрывая лобок и грудь руками.

Света, закусив губу, смотрела на нее, как на долгожданный десерт. Ее глаза темнели от желания. Она лениво провела рукой по своему плоскому животу, опускаясь ниже, к лобку, и раздвинула пальцами свои губы, обнажив розовую, блестящую влагой плоть.

— Давай же, не стесняйся, моя робкая шлюшка, — прошептала она хрипло, ее палец медленно скользнул по клитору. — Подойди и поцелуй меня. Прямо сюда. Я жду. Покажи, на что способен твой язычок.

Мама повернулась, и на фоне юной, подтянутой Светы ее собственное тело вдруг показалось ей таким зрелым, почти старомодным — широкие, соблазнительные бедра, мягкий, округлый живот с едва заметными серебристыми полосками, полные, налитые груди с темными, набухшими ареолами. Но в этом был свой, порочный, зрелый шарм, обещавший опытную, умелую ласку. Она залезла к ней на кровать, мягкий матрас прогнулся под ее весом, и потянулась для поцелуя в губы, ища хоть какой-то нежности в этом унижении.

Света чмокнула ее в ответ, но лишь мимоходом, снисходительно. Ее рука нежно, но с железной хваткой вцепилась в мамины русые волосы и потянула вниз, к своей промежности, прижимая ее лицо к своему лобку.

— Не там, дурочка, целуй вот здесь, — прошептала она властно, и как только мамины губы, горячие и неуверенные, соприкоснулись с ее влажными, набухшими губками между ног, Света громко, блаженно простонала, запрокинув голову на подушку: — Да-а-а, вот так, шлюха, работай язычком! Вылизывай свою новую хозяйку! Аааах, вот так, моя хорошая, послушная девочка! Глубже, да, прямо в дырочку, почувствуй весь мой вкус!

Мама не могла и не хотела сопротивляться. Без слов, полностью подчинившись, она приняться лизать ее маленькую, упругую киску, чувствуя на языке ее солоноватый, возбуждающе-терпкий вкус и густой, сладковатый аромат. Она встала на колени, по-собачьи, выгнув спину, выставив зад, чтобы удобнее было работать языком, — и это был идеальный, срежиссированный самой Светой вид в огромном зеркале. Широкая, шикарная мамина жопа, белая и упругая, торчала вверх, будто нарочно демонстрируя всю свою постыдную красоту — влажную, приоткрытую щель между ягодиц, смуглое, подрагивающее от стыда и возбуждения анальное колечко, и тот факт, что ее собственная пизда тоже уже текла от унижения.

— О да, вот так, — Света приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть свое отражение и отражение мамы в зеркале, ее глаза блестели от восторга. — Какая же ты у меня грязная, Катенька. Какая жадная, голодная шлюха. Лижешь меня, а сама свою сокровенную дырочку на всеобщее обозрение выставила. Красиво. Очень красиво.

У нее все поплыло перед глазами — этот густой, женский запах сводил с ума, кружил голову. Она инстинктивно потянулась наверх, к Свете, за поцелуем, за лаской, но рука хозяйки положения лишь крепче вцепилась в ее волосы, прижимая лицо к своей плоти. И мама покорно лизала ее, пока тихие стоны Светы не выросли в один долгий, прерывистый стон, после которого она крепко обхватила ее голову упругими бедрами, почти закричала и резко, оттолкнув, отпустила — кончила, всем телом содрогаясь в наслаждении.

— Аааах... — выдохнула Света, раскинувшись на подушке, вся влажная, довольная и разомлевшая. — Неплохо... Очень даже неплохо лижешь, Сосочка. Чувствуется природный талант. Или просто очень голодная была? В первый раз с девушкой?

— Да, — тихо, смущенно призналась мама, ее губы и подбородок блестели от влаги Светы. Она подползла к ней наверх, ища одобрения, ласки, как щенок, ждущий похвалы за выполненный трюк. — Тебе... тебе понравилось? Я все сделала правильно?

Света только собиралась ответить, с самодовольной, снисходительной ухмылочкой, как щелчок замка нарушил тишину. Дверь открылась, и в спальню вошел ее муж. Высокий, с широкими плечами и мощной, рельефной фигурой, по которой сразу было видно, что он регулярно и не без удовольствия посещает спортзал. На нем был дорогой, идеально сидящий костюм, слегка помятый после долгого дня. Его глаза, привыкшие все оценивать и брать, мгновенно сфокусировались на голой женщине на его кровати.

— О-о-о! — его губы растянулись в медленной, понимающей улыбке, а брови удивленно поползли вверх. — У нас гости, Светуся? Почему ты меня не предупредила? — спросил он, но в его низком, бархатном голосе не было ни капли раздражения, лишь живой, хищный интерес и одобрение.

Голая мама, застигнутая врасплох, инстинктивно рванулась к одеялу и прикрылась его уголком, чувствуя, как по ее телу разливается жгучий, пылающий румянец стыда. Под его тяжелым, оценивающим взглядом ее кожа покрылась мурашками.

— Привет, — смущенно, почти по-девичьи улыбнулась она и отвела взгляд в пол, не в силах выдержать его изучающий, продавливающий насквозь взгляд.

Света же, абсолютно голая, без тени смущения, соскочила с кровати и подбежала к мужу, обвила его шею руками, прижимаясь к дорогой ткани костюма своим потным телом.

— Хотела устроить тебе сюрприз, Коля! — она, довольная собой, вся светилась, как на празднике, ее глаза блестели от возбуждения и гордости за свою находку. — Смотри, какая сочная, зрелая девочка у нас сегодня в гостях. Настоящая женщина! С персиками и сливками! Я ее уже немного... разогрела для тебя.

— Вижу, — он улыбнулся жене в ответ, а его взгляд уже вовсю путешествовал по маминому телу, застенчиво прикрытому одеялом. — И как зовут нашу гостью?

— Ты что, не узнал? — с притворным, игривым удивлением воскликнула Света, широко улыбаясь. — Это же Катя Попова! Ее сын с нашим оболтусом в одном классе учится. Ты ее на родительских собраниях видел не раз, в том своем строгом платьишке, помнишь?

Лицо Николая озарилось понимающей, наглой ухмылкой. Его взгляд, тяжелый и оценивающий, снова скользнул по смущенной фигуре мамы, задерживаясь на каждом изгибе.

— А-а-а, — протянул он низко, с хрипотцой, и его глаза сощурились от неподдельного удовольствия. — Это та самая... жопастая мамочка? Та, про которую ты говорила, что у нее такая... шикарная, круглая задница, за которую хочется ухватиться? — спросил он жену, весь засветившись от предвкушения, его пальцы непроизвольно сжались, будто уже ощупывая воображаемую плоть.

— Ага, она самая, наша Попова! — довольная, что угадала желание мужа и угодила ему, Света сияла в ответ, как девочка, показывающая самую лучшую игрушку. Она обернулась к маме, все еще пытавшейся спрятаться за жалким клочком одеяла: — Кать, ну что ты как не родная, стесняешься? Мы же все свои здесь. Встань, покажись хозяину как следует. Он тоже хочет на тебя посмотреть, полюбоваться. Покажись, какая ты у нас красотка зрелая, сочная.

Мама медленно, нехотя встала, судорожно кутаясь в одеяло, как в последнее прикрытие от их голодных взглядов. Ее пальцы побелели, вцепившись в ткань, пытаясь сохранить хоть крупицу исчезающего достоинства.

— Может, я лучше пойду, Свет? — смущенно, почти жалобно пролепетала она, чувствуя, как под влажным, пробирающим насквозь взглядом Николая горит все ее тело, а между ног предательски пульсирует. — Как-то неудобно...

Но Света уже крепко, почти по-хозяйски взяла ее за локоть и подвела к Колю поближе, как будто представляя новый, редкий экспонат в своей коллекции разврата. Пока Коля небрежными, уверенными движениями снимал дорогую рубашку, обнажая мощный, рельефный торс, покрытый легкой испариной, Света произнесла с игривой, циничной торжественностью:

— Катя, это Коля. Коля, это Катя. — А затем ее голос снизился до интимного, похабного шепота, предназначенного только для мамы. — А это, Катя, хуй. Настоящий, мужской. Познакомься с ним получше. — И она ловко, почти фокусническим движением, сунула ей в ладонь его уже твердый, тяжелый и обжигающе горячий член, который успела достать из ширинки брюк. Кожа на нем была натянута туго, почти до глянца, и пульсировала в ее руке.

Мама ахнула, еще больше покраснев. Ее взгляд испуганно скользнул вниз, на эту внушительную, пульсирующую плоть в своей руке. Света, подбадривая ее, прильнула губами к ее уху, и ее шепот был обжигающим и властным:

— Давай же, соска, моя хорошая девочка. Возьми его в свой ротик. Покажи, как ты умеешь.

Мама послушно, почти на автомате, опустилась на колени на мягкий ковер. Поколебавшись лишь мгновение, ощущая его солоноватый вкус на кончике языка, она взяла большой, с тугой головкой член в рот и увлеченно, с жадностью новичка, но врожденным талантом, стала его сосать. Одеяло соскользнуло на пол, обнажив ее сексуальное, зрелое тело, но она уже не замечала этого. Она была голая, на коленях, и вся ее вселенная сузилась до этого члена. Ее руки ласкали его мошонку, нежно перебирая яйца, она то и дело отвлекалась, чтобы облизать его мощный ствол по всей длине, заглатывая слюну, смешанную с его соком, и потом снова с жадностью брала в рот, стараясь заглотить как можно глубже.

Света тем временем стянула с мужа остатки одежды, сбрасывая дорогие брюки и белье на пол с неприличной поспешностью. Прижимаясь голой грудью к его спине, она обвила его руками, и ее голос, звонкий от возбуждения и гордости, шептал ему прямо в ухо, горячим влажным дыханием:

— Представляешь, как нам повезло? Прямо на сайте знакомств нашла! Наша соседка почти! Классная, да? Настоящая, зрелая, сытая шлюха. Выеби ее как следует, без всяких нежностей, чтобы сразу поняла, чья она теперь и кто ее хозяин. Знаешь, как она мне классно отлизала! Я так быстро кончила, вся завелась от ее слюнявого язычка.

— Сосет она тоже неплохо, по всей видимости, — хрипло, сквозь сжатые зубы ответил Коля, его живот вздрогнул от удовольствия, когда мамины губы плотно обхватили его член. Он положил тяжелую, властную руку ей на голову, запустив пальцы в ее русые волосы и сжав их в кулак, жестко направляя ее движения в нужном ему ритме, — Ох, да... Вот так, шлюха, глотай глубже, принимай весь, давай. Хочу почувствовать твое горло.

Света, не отрываясь, целовалась с мужем прямо над головой мамы, их языки сплетались в страстном поцелуе, а их смешанное дыхание было горячим и тяжелым. А мама, стоя на коленях между его ног, лишь покорно глубже насаживалась на его толстый член, ее слюна обильно стекала по члену, смачивая мошонку, а ее собственное тело предательски вздрагивало от каждого грубого толчка, от каждого унизительного слова.

— Ну, хватит для начала, — наконец, с усилием отстранился Коля, его дыхание было прерывистым. — А то я кончу, а мы еще даже не начали как следует. — Он приподнял маму за плечи, его сила была неоспорима. Он чмокнул ее в пылающую щеку, оставив влажный след. — Будем знакомы, Катя. — Его другая рука, большая и грубая, по-хозяйски лапала, мяла ее крупную, белую жопу, шлепая по ней. — Хорошая задница, — заключил он с одобрением, как оценивая товар, — сочная. Мне нравится.

Света уже была на кровати, раскинувшись и широко раздвинув ноги, как королева на своем троне. Ее выбритая, влажная от возбуждения киска поблескивала в свете ламп, призывно пульсируя.

— Иди ко мне, мой сладкий. Хочу тебя, хочу твой твердый член, — ее голос звучал томно и властно, полный животного желания.

И вот уже семейная пара возлегла на постели. Миссионерская поза позволила маме, все еще стоящей на коленях на холодном полу, во всех подробностях разглядеть, как Коля, мощными, размеренными толчками трахает свою жену. Его мускулистые ягодицы напрягались с каждым движением, вгоняя его большой, толстый член глубоко в ее упругую, подтянутую плоть. Зрелище было одновременно унизительным — ее забыли, отодвинули в сторону — и невероятно возбуждающим. Ее собственная пизда предательски намокла еще сильнее, готовая к подобному обращению.

Сквозь собственные громкие стоны и хлюпающие, мокрые звуки их соединения, Света, запрокинув голову на подушку, позвала ее, томным, влажным от наслаждения голосом:

— Катюш, не стесняйся, иди к нам... Полижи нас снизу, пока он меня имеет. Вылизывай его яйца и член. Хочу чувствовать все... Хочу, чтобы он потом кончил прямо в меня, а ты все это слизала.

Голая, покрасневшая, с разбитыми, опухшими от его грубого использования губами, мама послушно, почти на автомате нырнула к ним на кровать, подстегиваемая жгучим стыдом и непонятной, всепоглощающей потребностью служить им, быть нужной в этом акте унижения. Она приникла к их соединенным телам, к влажному, пахнущему сексом меху его мошонки, к основанию его члена, каждый раз с силой входящего в ее подругу. Ее язык принялся лизать, сосать, ласкать все, до чего мог дотянуться, погружаясь в омут их похоти. Она еще не знала, что очень скоро втянется в это, полюбит эти грубые руки, эти влажные, требовательные рты и эти унижения, и будет нуждаться в них, как в воздухе.