Вова подошел ко мне на перемене, раздвигая толпу одноклассников, и спросил как будто между делом, хотя его глаза блестели знакомым мне возбужденным огоньком, выдававшим его истинные намерения:

— Привет, как дела? — он открыто улыбался и как будто выглядел счастливым, довольным собой.

— Хорошо, — я улыбнулся в ответ, чувствуя, как по спине пробегают мурашки от его близости.

— Слушай, я вчера не сильно жестко? А то мне кажется, меня немного занесло. Ну, ты понимаешь... когда я тебя в попу трахал, а ты так громко стонал... — он понизил голос, наклонившись ко мне.

— Нормально. Мне даже понравилось, — я чуть покраснел, отводя взгляд, но внутри все сжалось от сладкого предвкушения.

— Правда понравилось? — он хмыкнул, явно довольный моей реакцией. — А то твоя жопка была такая тугая, я боялся, порву. Но ничего, растянулась потихоньку вроде.

— Правда... — выдохнул я, чувствуя, как жар разливается по щекам.

— Ну ладно тогда. Андрей, может сегодня мы опять к тебе после школы? Чтобы ну... поиграть, повторить? — он усмехнулся, и в его улыбке читалось обещание того же дикого, грубого удовольствия.

— Я думаю, что можно... но я сейчас маму спрошу на всякий пожарный, — ответил я и достал телефон, чтоб написать маме смску, чувствуя, как пальцы слегка дрожат.

— Обязательно спроси! Без нее то не так интересно, — он подмигнул и добавил, — ну в общем, ты узнай, а после математики, если что пойдем, ага?

— Хорошо, — кивнул я.

Я уже писал маме в наш чат, стараясь, чтобы Вова не подсматривал:

— Мам, можно Вова к нам в гости сегодня придет после школы? Он хочет «поиграть».

— Оуу. Вчера не хватило то есть, да? — почти мгновенно пришел ответ, и я представил ее хитрую улыбку.

— Нуу.. наверное, — отправил я, чувствуя, как горят уши.

— Андрюш, ты меня всегда спрашиваешь, а я всегда отвечаю "да". Если ты знаешь ответ, зачем спрашиваешь? Можешь просто предупредить, чтобы я успела подготовиться немного. Подмыться, побриться... — она добавил смайлик с подмигиванием.

— Ну ты не против то есть?

— Уфф.. ДА, ДА, ДА! Я полностью согласна! Лучше скажи, сам то ты как? В плане... ТАМ не болит после вчерашнего? Он ведь тебя довольно жестко тогда... — она написала «трахал», но потом заменила на многоточие.

— ТАМ не болит, мам. Ты меня смущаешь такими вопросами вообще-то.

— Ахах. Вопросами мать смущает, а всем остальным не смущает, да? — она паузу сделала, явно наслаждаясь моим смущением, и я представил, как она лукаво щурится. — Когда на коленях перед Вовой стоишь и его член сосешь — не смущает? Или когда он тебя сзади, в твою узенькую попку имеет, а ты весь горишь и молишь его кончить по-быстрее — вот это все не смущает, а простой материнский вопрос — смущает?

Я ничего не отвечал, просто покраснев, и мама отправила вдогонку:

— В общем, ты меня понял. Если Вова хочет — приходите, конечно. Сразу после школы. Я буду очень рада. Очень-очень.

— Спасибо, мам.

— После поблагодаришь, как я люблю. Поцелуешь меня там, где нужно. — И тут же добавила, смягчая грубость нежностью: — Мое золотце, давай иди на урок, а то в класс не пустят.

После урока Вова опять подошел ко мне, упершись взглядом, и переспросил, понизив голос:

— Ну, что? Все как обычно? Твоя мама готова?

Я просто кивнул в ответ, чувствуя, как учащенно забилось сердце, и вот мы уже шли с ним в сторону моего дома, оставляя позади школьный шум.

— Ты понимаешь, я как-то подсел на это дело, — признался он, глядя прямо перед собой, но в его голосе слышалось неподдельное возбуждение. — Мне как будто хочется ещё и еще. После вчерашнего... не выходит из головы.

— Не вздумай кому-нибудь проболтаться, — тихо, но настойчиво сказал я, — а то нас мама убьет. Она этого панически боится.

— Думаешь, мне хочется с кем-то вас делить? — он фыркнул, и в его тоне прозвучала внезапная ревность. — Мне и так не очень приятно, что вас мои родители трахают во все щели каждые выходные. Как будто вы их собственность.

— Ревнуешь что ли? — я подмигнул Вове и толкнул его локтем в бок, пытаясь снять напряжение.

— Ну, я бы не сказал, — он покосился на меня, но углы его губ поползли вверх. — Это же они нас "познакомили", если можно так сказать. Мне жалко только, что они на двоих ваши дырки так сильно растрахали. Как будто им одних своих игрушек мало.

— Ну... не так уж и растрахали, знаешь ли, — я пожал плечами, чувствуя, как нарастает возбуждение от этих разговоров. — Еще есть куда расти.

— Да ладно, мне все равно в кайф! — мы уже поднимались на лифте, а Вова продолжал, его глаза блестели: — каждый раз кончаю, как в первый раз! Тебе как больше нравится? Когда я тебя трахаю или когда смотришь, как я маму твою натягиваю?

Я задумался на секунду, перебирая в голове самые яркие картинки:

— Наверное... наверное, когда ты в маму все сливаешь и у нее потом из попки течет то, что не влезло — смотрится обалденно. Она такая вся... перемазанная... и счастливая. И потом просит меня все вылизать.

— А на вкус как? — Вова усмехнулся, подходя ко мне вплотную в тесной кабине лифта, — из маминой то жопы! Ты же пробовал. На что похоже?

— И на вкус нравится, — я потупившись посмотрел в пол, чувствуя, как горит все лицо, но внутри все сжималось от сладкого стыда и предвкушения. — На тебя... и на нее... вместе.

Дверь лифта открылась с тихим щелчком, и Вова шлепнул меня по заднице, подталкивая по направлению к выходу:

— Шлюха!

— Спасибо, — ответил я довольно, чувствуя, как по щеке от шлепка разливается приятное тепло. Мне нравилось получать от него такие комплименты. Особенно, когда это было наедине, без мамы, будто это была наша маленькая тайна.

Мы зашли в нашу с мамой квартиру, дверь была заблаговременно открыта, и мне не пришлось доставать ключи. Воздух в прихожей пах свежестью и едва уловимыми духами мамы.

Как только мы открыли дверь, из спальни навстречу вышла моя мама. Я всегда поражался её смелости — выходить навстречу гостям абсолютно голой. А вдруг бы это были не мы с Вовой?! Но сегодня, как и всегда, это были мы.

Для своих лет мама очень красивая. Среднего роста, но все равно повыше меня. Светленькая и симпатичная, русые волосы до плеч, знойные губки, аккуратный носик и глаза! Зеленые, с какой-то пошловатой, обещающей искоркой. Широкие взрослые бедра и большая круглая жопа, замечательная талия и небольшая, но упругая грудь, аккуратная и мягкая пизда и небольшой треугольничек светлых волос на лобке. Нежная и, казалось бы, хрупкая, но в ее позе читалась уверенность и готовность. Сложно представить, что эта нежная женщина обожает грубую и жесткую еблю, унижения и грязные слова. Не женщина, а самая сладкая, запретная мечта любого мужчины, шлюшка, которая сама просится быть использованной.

— Привет, — мама с томной, многообещающей улыбкой подошла к нам, ее глаза скользнули с Вовы на меня и обратно, — давно не виделись.

— Со вчера, — заметил я, чувствуя, как нарастает возбуждение от ее голой близости, от этого знакомого, сладкого аромата ее духов, смешанного с легким запахом ее тела.

Она с некоторым игривым укором взглянула на меня, и в ее зеленых глазах плескалась лукавая, смущенная похоть:

— Андрюш, ну это же и так все знают. Не порти момент. Целый день – это очень долго, когда ждешь. — Она провела языком по губам. — Давай-ка, лучше помоги мне.

Она опустилась на коленки прямо на пол в прихожей и, быстрыми, ловкими движениями расстегнув штаны у Вовы, достала его уже набухший член и без лишних разговоров, с влажным, чавкающим звуком взяла его в ротик, принялась старательно сосать. Это выглядело так естественно и просто, так горячо и возбуждающе, что у меня перехватило дыхание. Я никогда не мог отказаться от желания делать это вместе с мамой, быть частью этого развратного ритуала.

— Ох, я соскучился по этому ротику, соска! — Вова с наслаждением выдохнул, положил ей руку на голову и начал ритмично подталкивать её ротик навстречу своему толстому и большому члену, глубже в горло.

В это время я без стеснения снял с себя штаны вместе с трусами и, стягивая футболку через голову, сел на коленки рядом с мамой. Прохладный воздух квартиры обдал голую кожу, но внутри все горело. Мама немного подвинулась в сторону, освобождая место, и я, высунув язык, нежно припал к тяжелым, покрытым темными волосками яицам своего одноклассника и принялся их целовать и вылизывать, чувствуя их солоноватый вкус и мощную пульсацию.

В ответ наш друг простонал, запрокинув голову, его бедра начали мелко подрагивать:

— Вот это я понимаю, командная работа. Команда сосок! Ох, сучки... так... не останавливайтесь... — он грубо провел пальцами по волосам мамы, потом по моей щеке. — Одна сосет хуй, вторая лижет яйца... Идеально. Вы, Поповы, родились для этого. Говори, Катюша, тебе нравится сосать хуй вместе со своим сыном?

Мама, не прекращая движений, издала глухое, согласное мычание, и я почувствовал, как ее плечо коснулось моего — теплое, родное, такое же участвующее в этом падении, как и я.

Мне нравилось делать ему приятно, я как будто даже получал физическое удовольствие от его стонов, от того, что могу так влиять на его наслаждение. Мама усердно работала ротиком, иногда отвлекаясь от головки, чтобы облизать весь член снизу доверху, смачивая его слюной. Одной рукой она подрачивала ему основание, а второй ласкала себя между ног, издавая тихие, похотливые звуки. Я в это время подлез ниже, чтобы дотянуться языком до всей его промежности. Вова выставил бедра вперед, чуть расставив ноги, так чтобы я смог подлезть ещё дальше и кончиком языка коснуться его тугого ануса. Это было так пошло, так грязно, но невероятно возбуждающе. Наверное, именно так и должны ощущать себя настоящие шлюхи — полностью поглощенными служением чужому удовольствию.

Вова взял свой влажный, блестящий член, потянул его из маминого ротика и простонал, его голос сорвался от наслаждения:

— Давайте вместе, девочки! Покажите, как вы умеете! Покажите, как две шлюхи из одной семьи ублажают один хуй!

Я подсел к маме вплотную, она обвила мою шею руками и смачно, глубоко поцеловала меня прямо в губы. И я ответил на её поцелуй... этот поцелуй был с солоноватым привкусом члена, с терпким запахом секса, с горчинкой похоти. Мы целовались с мамой как две влюбленные девочки, как две голые, покорные шлюхи, как послушные наложницы, забывшие обо всем на свете, кроме вкуса мужчины на своих губах.

— Целуйтесь, шлюшки, — прошептал Вова над нами, наблюдая за этим с властным удовлетворением. — Целуйтесь, пока я ваши ротики трахаю...

И в один момент между нашими губами Вова настойчиво просунул свой толстый, пульсирующий член. Он двигал им туда-сюда, а наши с мамой губы и языки скользили по бугристой и горячей плоти, облизывая и целуя его, сливаясь в одном желании угодить. Я всегда любил этот момент. Как будто в это время мы с мамой были одним целым, одним ртом, одной услужливой дыркой. Я видел её полуприкрытые глаза, полные блаженства и слез от напряжения, и сам полностью погружался в эту сладкую, греховную эйфорию, где не было ни сына, ни матери, а были только две похотливые твари.

— Ооо-х, хуесоски мои! — похвалил нас Вова, его дыхание стало прерывистым, — ещё немного и я кончу. Готовьте свои рты.

Мама чуть отстранилась, ее губы были влажными и опухшими, и с гордым, довольным видом смотрела, как я теперь один работаю над членом нашего общего друга, вылизывая каждую каплю предсемени, вожделенно стекающую с его головки.

— Соси, сынок, — тихо прошептала она, и в ее голосе звучала и нежность, и поощрение, и легкий стыд, — соси у него все до капельки.

Вова закрыл глаза и от удовольствия запрокинул голову, его тело напряглось, мышцы на животе заиграли:

— Даа, соска! Хорошо сосешь! У тебя, Андрей, губки нежные, как у мамки... наверное, это у вас семейное, — он застонал глубже, прихватил член рукой у основания, направляя его, и простонал, кивая в сторону мамы: — Ладно, хватит. Давай, детка, жопу подставь. Хочу в твою узкую, мамину дырочку засадить. Хочу посмотреть, как она растягивается под меня.

Голая мама встала и послушно повернулась к нему задом, ее движения были плавными и отработанными, полными покорного ожидания. Она чуть наклонилась, изгибая спину в соблазнительной дуге, и придерживая руками круглые, сочные ягодицы, обнажая темно-розовое, уже влажное от возбуждения и слюны анальное отверстие, маленькое и упругое, готовое принять его.

— Вот так, мамочка, покажи свою лучшую дырку, — проворчал Вова, его взгляд жадно скользнул по ее обнаженной попке.

Он вынул свой пульсирующий, слюнявый член из моего рта и подставил его толстой головкой к маминому аналу, за бедра потянул её к себе, натягивая на свой толстый ствол. Раздался тихий, влажный звук, и мама ахнула, когда он начал входить, растягивая ее тугую плоть.

— О, господи... — вырвалось у нее, и она вжалась лбом в стену, ее пальцы крепче впились в свои же ягодицы.

Вова стонал и рефлекторно двигал бедрами, вгоняя в нее все глубже и глубже, каждый толчок сопровождался хлюпающим звуком и сдавленным стоном мамы. Через несколько мощных, размашистых толчков он с громким, срывающимся стоном кончил прямо в зад моей мамы, его тело затряслось в оргазме, заполняя ее горячей, густой спермой.

— Ах, блядь... вот это да... — он тяжело дышал, все еще находясь внутри нее. — Класс, — подмигнул он мне, пока я сидел на коленках на полу, наблюдая за этим, зачарованный зрелищем, — обожаю её жопу наполнять!! Шикарная дырка, у твоей мамы! Просто идеальная. Такая тугая, и такая жадная.

Он смачно шлепнул маму по заду, оставляя красный след на ее белой, нежной коже, пока остатки густой, белой спермы медленно начинали вытекать из ее растянутой, покрасневшей попки:

— Молодец, хорошо жопу смазала, подготовилась! Мне нравится твой подход! Всегда готова к использованию. Настоящая шлюха высшей лиги.

Мама разогнулась, ее ноги слегка дрожали, и она с влажным, откровенным звуком соскользнула с его члена. Потом обняла Вову за шею, прижимаясь к нему всем своим потным, горячим телом, и игриво прошептала ему на ухо, облизывая мочку:

— А мне нравится твой хуй! Он такой сладкий... заполняющий, — она вздохнула, и ее голос дрогнул, — каждый раз кажется, что ты разрываешь меня на части... и это так прекрасно.

И добавила уже вслух, поворачиваясь ко мне, ее глаза блестели влажным блеском:

— Ребят, пойдемте в спальню. Здесь на полу как-то неудобно. И холодно.

— Только пробочку не забудь в попку, — сказал Вова, лапая сочные формы моей мамы, его пальцы впивались в ее упругие, залитые спермой ягодицы, — я не хочу, чтобы из тебя вытекало. Хочу, чтобы моя сперма грелась в тебе до самого вечера. Чтобы ты ходила и чувствовала, чем тебя набили, моя опущенная мамочка.

Когда мы упали на большую мамину кровать в спальне, мы уже все были голые, наши тела сплелись в единый, горячий клубок. Мама страстно целовалась с Вовой, ее рука ловко подрачивала его уже снова наполняющийся кровью член, ожидая, когда он будет готов для второго раза.

— Андрюш, пососи пока, ладно? Помоги ему быстрее встать, — мама ласково, но с ноткой настойчивой просьбы повернулась ко мне. Ее губы были запекшимися от поцелуев, а щеки пылали. — Твоими губками он очень быстро приходит в себя.

Я без лишних слов спустился вниз, устроился между ног нашего друга и, взяв его теплый, соленый, все еще мягкий член в рот, принялся усердно сосать, слизывая с него остатки его же спермы, смешанные с маминой слюной. Вкус был знакомый, терпкий, почти родной. Пока я работал языком, Вова с наслаждением запрокинул голову и разглядывал наше отражение в зеркальной дверце шкафа. Там было хорошо видно мою выставленную наверх, узкую, почти девичью задницу и маленький тонкий член с небольшими яичками, который беспомощно раскачивался у меня между ног в такт моим движениям. Мама смотрела в ту же сторону и счастливо, почти блаженно улыбалась, любуясь нашей общей, развратной идиллией, словно на семейном портрете, который мог бы шокировать кого угодно, но для нас был нормой.

— Нравится картинка? — прошептала она Вове, обнимая его.

— Очень. Две мои персональные шлюхи в одном кадре, — хрипло ответил он.

— Чья попка тебе больше нравится? — несколько ревниво, прижимаясь к нему грудью, спросила мама, ее взгляд скользнул в сторону моего отражения, и в ее глазах мелькнуло неподдельное беспокойство. — Моя или... его?

— Даже не знаю. Обе нравятся, Катюш, — отвечал наш любовник, сжимая ее полную, сочную ягодицу, — у тебя классная, большая! Прям как я люблю! Настоящая бабская жо-о-о-опа, — с удовольствием протянул он, заставляя ее аж просиять от таких слов.

— А у Андрюши? — мама нежно гладила меня по голове, пока я продолжал свою работу, но ее голос снова выдавал легкое, почти детское беспокойство, будто она боялась, что ее сын в чем-то ее превзойдет.

— У него, конечно, не такая шикарная как у тебя, — Вова усмехнулся, глядя в зеркало на мою подрагивающую, худенькую попку, — но зато растянута поменьше. Тугая, как будто девочковая. По-своему тоже приятно. Когда в него входишь, а он весь сжимается и хнычет.

— Хи-хи, — мама смущенно и даже глупо ухмыльнулась, но в ее глазах мелькнула тень неудовлетворенности, будто это «по-своему» ее не до конца устроило.

— Ревнуешь что ли? — просек он ее настроение, его пальцы впились в ее бедро.

— Немного... — она потупилась, проводя пальцем по его груди. В эту секунду она выглядела как капризная девочка, боящаяся потерять любимую игрушку. — Хочу быть для тебя самой лучшей дыркой. Единственной.

— Да ладно тебе! — он рассмеялся и потянул ее за собой на кровать, прижимая к себе, прижимая ее пышные формы к своему телу. — Обожаю ваши дырки! И очень люблю, как вы кончаете на моем члене. Обе. Каждая по-своему. Ты — громко, как порнозвезда, а он — тихо, как испуганная девочка. Это же так заводит! Вы — идеальный набор, Кать. Мамка-шлюха и сынок-опущенка. Куда уж лучше.

В это время я уже перестал сосать, привстал на коленках, чувствуя, как дрожат мои ноги от возбуждения и предвкушения. Я взял вовин толстый, влажный, полностью возбужденный член в руку и уверенно направил его головку прямо к своей растянутой, но все еще тугой анальной дырочке. Член, обильно смазанный нашей с мамой слюной, легко проскользнул внутрь на первых сантиметрах, а потом начал медленно и неумолимо распирать меня, заполняя и растягивая.

— Давай, шлюха, садись на него, — прохрипел Вова, его руки схватили меня за бедра, помогая и направляя.

Я насаживался на него, затаив дыхание, чувствуя, как каждое мышечное кольцо с сопротивлением поддается и пропускает его все глубже. И вот, когда он уже полностью, до самого волосистого основания, был во мне, заполняя все нутро, упираясь во что-то глубоко внутри, я выдохнул сдавленный, прерывистый стон: "Ааах". И начал двигаться на члене, насаживаясь на его всю длину снова и снова, ощущая каждый бугорок, каждую пульсацию его вены.

— О, блядь... вот так, Андрей, вот так... — стонал он, его глаза были прикованы к тому месту, где его плоть исчезала в моем теле.

Я стонал, как самая отчаянная, голодная сучка, которую давно не ебали, хотя Вова был у нас в гостях буквально вчера. Но каждый раз это было как в первый — шокирующе, больно и невероятно сладко. Его мощный, как кулак, член растягивал мою попу на максимум возможного, и это смешанное ощущение жгучей боли и пронзительного, невероятного удовольствия сводило с ума, лишало воли.

— Да... еби меня... еби мою попку... — вырывались у меня мольбы, я ускорял темп, стараясь двигаться быстрее и глубже, пытаясь доставить больше удовольствия нашему другу, чувствуя, как его яйца шлепаются о мою промежность.

И... неожиданно для себя, от одного лишь трения его члена внутри, от осознания всей унизительности и порочности этого момента, я очень быстро, с судорожным, задыхающимся вздохом кончил. Мое тело затряслось в немом, сдавленном оргазме, тонкие струйки спермы брызнули на простыню, а коленки предательски подогнулись, и я чуть не рухнул на него всем весом, но он удержал меня.

— Что, уже? — фыркнул Вова, его голос звучал одновременно насмешливо и довольно. — Совсем шлюшка не держится? Только вошел в тебя по-настоящему, а ты уже обкончался? Ну и тряпка.

Мама, наблюдающая за этим, тихо ахнула, прикрыв рот рукой, но в ее взгляде я прочитал не осуждение, а понимание и странную, извращенную гордость.

— Вот шлюха, — засмеялся Вова, наблюдая, как мое тело бьется в конвульсиях, его пальцы все еще впиваются в мои бедра, — он ведь даже себя руками не трогал. Кончает от хуя в заднице, как самая настоящая, отпетая шалава!

— Это разве плохо? — спросила мама, ее голос звучал одновременно гордо и нежно. Она не торопясь, почти ритуально, собирала пальцами мою теплую, липкую сперму с живота Вовы и ловкими, точными движениями отправляла её мне в рот, не давая ни капле пропасть впустую. — Открывай ротик, золотце, — прошептала она, и я послушно принял все, что она давала, чувствуя свой же солоноватый вкус на языке. — Все чисто.

— Наоборот, мне очень нравится, что вы такие соски-хуесоски! — он засмеялся, его грудь вибрировала под маминой рукой. Так нас с мамой ласково-унизительно называли его родители, и это прозвище стало частью нашей общей идентичности. — Вы рождены, чтобы сосать и подставлять свои дырки. Вся ваша семья.

Я привстал на слабых, дрожащих ногах, и его член с влажным, откровенным хлюпающим звуком вышел из меня, оставив ощущение пустоты и разорванности. Пока я прыгал на нем, член Вовы стал таким огромным и напряженным, толстым и жилистым, с крупной, темно-красной, блестящей головкой. Он был воплощением силы, которой у меня не было. Я не удержался и, нагнувшись, с почтительной нежностью поцеловал ее, чувствуя на губах смесь наших соков – его соленой смазки, моей слюны и едва уловимой горчинки моего собственного кишечника.

— Нравится? — подмигнул Вова и привстал на кровати, его член гордо и властно выпирал перед моим лицом, будто требуя поклонения. — Целуй его, целуй, благодари за то, что тебя так хорошо вытрахал.

— Ага, — восхищенно, почти благоговейно ответил я, не в силах оторвать от него взгляд. Моя рука сама потянулась, чтобы легонько коснуться его горячей, пульсирующей плоти. — Он такой... красивый.

— Давай-ка, я тебя тоже выебу, шлюха, — Вова навалился на мою маму, которая сразу же, с покорным вздохом, широко раздвинула перед ним ноги, подставляя свою влажную, возбужденную киску.

Обожаю смотреть, как моя мама занимается ЭТИМ. Она так сладко, по-шлюшьи стонет, когда её трахают. Так красиво растягиваются её дырочки, принимая в себя толстый член. Так горячо и пошло думать о том, что мама получает дикое, животное удовольствие от хорошего, большого члена внутри себя.

Вот и сейчас мой одноклассник лежал на маме и мощно трахал её, а она, обхватив его ногами за спину, извивалась под ним, ее груди прыгали в такт толчкам. Его тяжелые яица шлепали маму по заднице, иногда задевая блестящую стекляшку анальной пробки, торчавшей из ее попки, а ее пизда смачно хлюпала от каждого его движения. Я сидел рядом, смотрел на это захватывающее зрелище и просто дрочил, как в те далекие времена, когда я мог позволить себе только подсматривать за ней через щель в двери, а теперь был полноправным участником этого развратного действа.

— Ааах! А-а-а-ах! Еби меня! Еще! Еще.. Ааах! Да! — мама повизгивала как юная девочка, ее голос срывался на высокие, визжащие ноты, а Вова рычал над ней, как зверь, трахая её на всю свою внушительную длину, упираясь в самую глубину.

— Обожаю твою толстую жопу, хуесоска!! Ну-ка, руками зад растяни! Шире! — приказал он, и мама послушно, с дрожью в пальцах, взялась за свои собственные ягодицы, растягивая их, чтобы его член мог входить еще глубже, еще свободнее. Она уже почти кричала, как уличная блядь, заливаясь громкими, постыдными и такими возбуждающими звуками. «Опять наверное все соседи слышат её стоны и крики», — мелькнуло у меня в голове, но от этой мысли становилось только горячее.

— Классно, когда мама любит секс, — думал я, сжимая свой член в такт их бешеным движениям, — как мне повезло, что я могу видеть это вживую и участвовать в этом... вместе с ней... на равных... как мама... как шлюха. Как две настоящие, конченные шлюхи.

В этот момент, и мама, и я — одновременно начали кончать, будто связанные одной невидимой, грешной нитью, одной кровью и одним стыдом. Это было похоже на магию, на нашу общую, постыдную сверхспособность – достигать пика вместе, подчиняясь одному хозяину.

Мама вцепилась пальцами в простыни, ее тело выгнулось в мощной, дугообразной судороге, и из ее горла вырвался не крик, а какой-то воющий, животный стон, полный такого дикого облегчения и наслаждения, что по коже побежали мурашки. Ее ноги судорожно сжались на его спине, прижимая его к себе еще ближе, еще глубже.

И я, глядя на ее лицо, искаженное экстазом, с громким, сдавленным стоном начал брызгать горячей, липкой спермой на ее потный бок и дрожащие, беспомощно лежащие на простыне руки. Каждая струйка была словно подтверждением моего падения, моего места в этой иерархии – наблюдателя, соучастника, шлюхи.

Движения нашего друга ускорились до предела, он стал грубее, почти жесток, вгоняя в нее свой член с яростью, и вот он уже срывающимся, хриплым рыком кончает вслед за нами, его тело напряглось в последнем, мощном толчке.

— А-а-а, бляяядь! Получай, шлюха! Держи мою сперму!

Густая, теплая, почти горячая сперма брызгает из его члена, заполняя мамину растянутую, пульсирующую от оргазма пизду, переполняя ее и вытекая обратно с влажным, щедрым хлюпанием, смешиваясь с ее собственными соками. Он тяжело дышит, все еще находясь внутри нее, и я вижу, как ее живот чуть вздрагивает от каждого его последнего, судорожного выброса.

— О-о-ох, классная дырка!! Сегодня и в жопу, и в пизду тебе накончал! — Вова, тяжело дыша, продолжал медленно, почти лениво двигаться на маме, сливая последние, густые остатки спермы, тщательно смешивая их с ее соками. Потом он с мокрым, откровенным звуком достал свой мягкий, перемазанный белыми потеками член из мамы и сунул его мне прямо в ротик:

— Оближи, как следует, соска, а то мне уже домой пора. Вытри начисто. Чтобы блестел, как новенький.

Я покорно облизывал его соленую сперму и сладковатые мамины соки, размазанные по его влажному стволу, стараясь не пропустить ни капли.

— Какие шикарные у меня девочки, да? — он подмигнул маме, с удовлетворением глядя, как я прибираюсь. — Одна кончает от члена в жопе, другая — с двумя дырками, полными спермы. Идеальная команда.

Мама лежала на кровати с раздвинутыми, все еще подрагивающими ногами и неторопливо, лениво ласкала свою переполненную спермой киску, глядя на меня влажным, довольным взглядом.

— Тебе понравилось? — спросила она Вову, ее голос был хриплым и расслабленным.

— Ещё бы! Мне всегда нравится, я же часто к вам прихожу. Только вас и ебу, — он усмехнулся, проводя рукой по ее потной щеке. — Других девчонок даже не смотрю.

— Хорошо, — улыбнулась мама, и в ее улыбке читалось глубокое, почти материнское удовлетворение, будто она только что накормила своего любимого ребенка. — Мы всегда ждем.

— Так... — Вова глянул на часы на тумбочке, — я уже опаздываю. Родители, наверное, заждались. Он аккуратно достал свой чистый, вылизанный до блеска член из моего рта и похлопал меня по щеке: "Классно обсосал, шлюшка! На пятёрку."

Он слез с кровати, его тело было расслабленным и влажным, и начал быстро одеваться, подбирая с пола разбросанную одежду:

— Я пошел в общем, сучки. Потом ещё потрахаемся, да? На следующей неделе как-нибудь. Ага?

— Обязательно, — я кивнул в ответ, все еще сидя на кровати и чувствуя приятную истому во всем теле.

— Только ты не дрочи без нас, — он сделал строгое лицо, глядя на меня, — я люблю, когда в тебе много спермы. Чтобы было что вылизывать твоей мамке. Ладно, Кать, — улыбнулся Вова маме, которая лежала, лениво потягиваясь, и, уходя, из прихожей крикнул: "девочки, я дверь захлопну!" Защелкнувшийся замок прозвучал как точка в очередной главе нашей общей, развратной истории.

Мы остались с мамой вдвоем в тишине, нарушаемой лишь нашим тяжелым, постепенно успокаивающимся дыханием. Воздух в спальне был густым, сладким и терпким, пахнул сексом, потом и спермой – аромат нашего совместного греха.

— Ну, как тебе? Не больно было? — заботливо спросила мама, поворачиваясь ко мне, ее рука легла на мою спину, и ее прикосновение было нежным и успокаивающим. — Он сегодня был такой... энергичный.

— Нет, все отлично! — улыбнулся я, чувствуя приятную, разлитую по всему телу усталость и легкую, щемящую боль глубоко внутри, которая напоминала о каждом его толчке. — Сегодня было приятно. Даже очень приятно. Особенно когда ты так кричала.

— Хорошая смазка добавляет ощущений, — заметила она с легкой, хитрой, понимающей улыбкой. — Хорошо, что я её тебе купила. Видишь, я всегда о тебе забочусь. — Она помолчала, ее пальцы перебирали мои волосы. — И, кстати, ты обещал меня отблагодарить...

Мама перевернулась на кровати, грациозно прогнувшись, встала в позу раком, выставив напоказ свою пышную, залитую спермой и отмеченную красными следами от шлепков задницу. Одним привычным, ловким движением она вынула из своей попки стеклянную анальную пробку, которая с тихим, влажным «чпоком» освободила путь.

— Давай, приберись там, а я пока подрочу себе. Да смотри, чтобы начисто! Люблю, когда все чисто и аккуратно.

Из маминых растянутых, покрасневших дырочек медленно, соблазнительными, густыми струйками вытекала теплая, белая сперма Вовы, смешиваясь с ее собственными, прозрачными соками, стекая по внутренней стороне ее бедер... я, не раздумывая, прильнул к ней сзади, готовый исполнить свою часть нашего ритуала. Это все было для меня.

Продолжение следует...

(пишите комментарии, не стесняйтесь - мне будет очень приятно узнать ваше мнение! замечания, вопросы и предложения пишите в личку)