Вернув бинокль к глазам, я внимательно осмотрел лодку под собой. Она была полна людей, большинство из которых гребли, но несколько человек на носу лодки смотрели вперед. Я оценил, что их было около восьмидесяти, по размеру они были похожи на шотландцев, которых я встречал до сих пор, но плечи у них были шире. Все были бородаты, и у всех были длинные волосы. Я думал, что рогатые шлемы - это, вероятно, выдумка кинематографистов, но здесь я увидел, что это не так, поскольку многие из них были в них.

Мужчины были одеты в кожаные куртки и широкие брюки. По бокам лодки висели круглые щиты, и я заметил, что человек на корме бьет в барабан, вероятно, чтобы задавать ритм для гребцов. Я не отрывал от них бинокль, пока они не удалились далеко на северо-запад.

— Боже, помоги нам, - подумал я, - похоже, некоторым из моих предков грозят неприятности.

Я подробно расспросил Кирсти о привычках налетчиков. Меньше всего мне хотелось попасть в руки грабителей-викингов. Она объяснила, что они обычно нападали на прибрежные поселения, убивали мужчин, уводили женщин и в целом сеяли хаос и разрушение. Она рассказала, что они были особенно жестоки по отношению к религиозным общинам, а их визитной карточкой было то, что они оставляли отрубленные головы убитых на кольях, чтобы все могли их увидеть.

По-видимому, никто не был в безопасности, и власть имущие тоже не могли их выследить. Они нападали, убивали, насиловали, жгли и уходили, прежде чем можно было организовать сопротивление или принять карательные меры. Кирсти объяснила, что у них был сезон приема гостей - в основном весна, лето и начало осени - когда они были наиболее активны. Я обдумал всю эту информацию и решил, что мое подсознание само придумает, что с ними делать. Тем временем я шепнул ей, что нам следует отойти от края утеса и вернуться в лес. Мои мысли о том, чтобы найти место для постоянной базы на побережье, внезапно изменились. Это было бы слишком опасно.

Пока еще было светло, мы сели на лошадей, и я определил по компасу местоположение холма на моей карте под названием Круах Лусах. Похоже, что здесь в материк входил другой залив, гораздо более узкий и, возможно, более подходящий для нас, чтобы найти место для поселения. Путь занял у нас примерно полтора часа, и здесь еще было достаточно солнечного света, чтобы осмотреть береговую линию и быстро найти пещеру, достаточно большую для наших нужд, с толстым песчаным полом.

Мы привязали лошадей под деревьями, где было достаточно травы, чтобы они могли пастись. Я почти ничего не знал о уходе за лошадьми и не был уверен, нужен ли им какой-то особый корм.

На данный момент они казались в порядке, и я решил спросить Кирсти - в конце концов, она была фермерской девушкой - не понадобится ли им когда-нибудь специальный корм.

Кирсти уже собирала папоротник, чтобы сделать еще одну постель в этой новой пещере, и я тоже приступил к делу, собирая дрова и ища березы, чтобы пополнить свой запас трута. Я отошел от пещеры немного дальше, чем накануне вечером, в поисках березы, и наткнулся на небольшую поляну посреди леса. Были признаки того, что эта поляна была местом обитания дичи, возможно, оленей, так как на нее вела изношенная тропа, ведущая к небольшому озеру на другом конце. Я запомнил это как потенциально полезную информацию; возможно, я смогу придумать способ добыть оленя.

Когда я вернулся в пещеру, Кирсти уже закончила собирать папоротник и, как и вчера, устроила себе постель из пледа и спального мешка. Она с волнением просматривала оставшееся содержимое моего рюкзака, поднимая одну вещь за другой, рассматривая их и откладывая в сторону. Я бросил дрова и пошел искать камни, чтобы разжечь костер, оставив ее играть с моими вещами, как ребенка на Рождество.

Когда я собирал камни, мне пришло в голову, что мое ожидание сна значительно отличалось от предыдущего вечера. Моя нервозность исчезла, и вместо этого я с нетерпением ждал, когда погаснет свет, чтобы я мог прижаться к моей прекрасной горной жительнице. Я также решил, что пора принять ванну и побриться, Кирсти тоже не помешало бы это сделать, и я подумал, что потереть друг другу спины может быть интересным занятием. Когда я вернулся в пещеру, я подготовил кострище и использовал часть своего нового запаса трута, чтобы разжечь огонь. Я предложил Кирсти искупаться, но она не проявила энтузиазма. Мое отношение, должно быть, действительно изменилось, потому что в ответ на ее отсутствие энтузиазма я просто перекинул ее через плечо, схватил свою сумку с туалетными принадлежностями, пошел к воде и бросил ее в нее.

— Ладно, теперь это подход пещерного человека! - посмеялся я про себя. - Переезжай в пещеру и прими образ!

Кирсти это не понравилось! Я бросил сумку, быстро разделся, схватил гель для душа и присоединился к ней в воде. Она прыгнула на меня, явно намереваясь выцарапать мне глаза, но я бросил гель, схватил ее за запястья и удержал.

— Успокойся, девочка, успокойся.

Она продолжала сопротивляться, поэтому я притянул ее к себе и обнял, целуя. Это, казалось, немного успокоило ее, и вскоре она расслабилась в моих объятиях, наслаждаясь глубоким поцелуем и моей рукой, которая теперь ласкала ее грудь. Холодная вода заставила ее соски набухнуть, и я мог почувствовать один из них через блузку, он был твердым, как алмаз, и просил, чтобы его погладили. Я отступил в более мелкое место, прервал поцелуй и повернул ее спиной ко мне, когда сел. Я переместил обе руки на переднюю часть ее блузки, расстегнув ее, чтобы получить доступ к ее обнаженным грудям, а носом отодвинул ее волосы с шеи и начал нежно целовать ее шею. Она застонала, больше не пытаясь сбежать или напасть на меня, а вместо этого помогая мне полностью снять ее блузку.

Гель для душа случайно ударился о мою ногу, и я схватил его, потянув к себе, пока он не оказался в пределах досягаемости. Наклонившись назад, я дал ее волосам пропитаться водой, а затем выдавил немного геля на ладонь и нанес его на ее волосы. Он не пенился так сильно, как я привык, но пены было достаточно, чтобы работать, поэтому я растирал ее волосы ладонями, пока они не покрылись пеной. Я ополоснул ее волосы, а затем выдавил еще геля на ладонь и нанес его на ее шею, лицо и, наконец, грудь, втирая пену и наслаждаясь скользким ощущением ее идеально сформированных грудей. К этому моменту она уже довольно стонала у меня на коленях.

Я подтолкнул ее вперед и нанес еще геля на ее спину. Ее кожа была безупречной, гладкой, но в данный момент покрытой мурашками. Наклонившись, я попытался расстегнуть ее промокший килт, но не смог этого сделать, пока она не пришла мне на помощь, расстегнув его и бросив на берег. Я снова отступил назад, пока мы не оказались почти на суше, а затем нанес гель на ее небольшой участок лобковых волос, вспенив его там и вымыв ее щель вплоть до розового бутона. Кирсти начала извиваться у меня на коленях от этого внимания, и я оставил свои пальцы в ее щели, а большим пальцем поглаживал ее клитор.

Я продолжал поглаживать ее, пока она не достигла оргазма, что снова не заняло много времени, а затем дал ей оправиться, прежде чем попросить ее встать, чтобы я мог помыть обе ее ноги. Какие прекрасные ноги у нее были. Не слишком толстые и не слишком худые, скорее изящные, и, безусловно, доставляющие удовольствие, когда я проводил по ним руками. Ополоснув ее, я решил, что мы достаточно долго пробыли в холодной воде. Я встал, поднял ее, пошел обратно к берегу, где опустил ее на землю, наклонился, чтобы взять свою пледу, и обернул ее вокруг ее дрожащего тела. Я поднял ее одежду и свою, обнял ее за плечи, и мы пошли обратно в пещеру.

Усадив Кирсти перед костром, я отжал воду из ее блузки и юбки и, используя две ветки, развесил их по другую сторону костра, чтобы они высохли. Вскипятив воду в котелке, я приготовил одно из сублимированных блюд и накормил ее. Она с подозрением посмотрела на пакет, а затем с удивлением, когда я вылил куриный рагу обратно в котелок. Ее лицо было просто неописуемо, когда она попробовала первый кусочек, ее вкусовые рецепторы не были привычны к насыщенному вкусу блюда. Тем не менее, ей явно понравилось, и она стала поглощать еду так быстро, как я только мог ее кормить.

Я довольствовался последним кусочком кролика, а потом проклял себя, когда понял, что не поставил никаких ловушек. На улице уже стемнело, и я знал, что сейчас уже бессмысленно пытаться, но упрекнул себя за то, что снова забыл - это могло означать разницу между наличием еды и ее отсутствием. Когда я доел кролика, я посмотрел на нее. Ее волосы ярко блестели в свете костра после мытья, а удаление грязи с лица показало, что теперь она выглядит гораздо более соответственно своему возрасту - ей было шестнадцать. Я протянул руку и нежно погладил ее щеку пальцами.

— Я не могу поверить, что это возможно, но ты теперь выглядишь еще красивее. Твои волосы сияют, а твоя кожа, твои глаза, твои губы заставляют меня задаться вопросом, почему Бог благословил тебя самым лучшим из своих творений, только чтобы оставить тебя фермерской служанкой. Он, безусловно, никогда не создавал ничего, что могло бы сравниться с тобой, и никогда не создаст.

В ее глазах появились слезы, но она улыбнулась мне.

— Льстец, обманщик, - тихо сказала она.

Я достал из сумки свое маленькое зеркало для бритья. Я поднял его, чтобы она могла увидеть свои волосы и лицо, и она ахнула, подняв руку к волосам и проведя по ним пальцами. Она провела рукой по щеке и по своим чувственным губам, очарованная своим отражением. Я боялся, что создам монстра, и быстро убрал зеркало.

— Вот, у тебя есть доказательство твоей красоты, я не ожидаю, что ты будешь со мной снова спорить по этому поводу. - Я улыбнулся, говоря это, и моя растущая любовь к этой молодой женщине явно отражалась в моих глазах.

— Прости, Скотт, но я устала. Можем мы теперь лечь спать?

Я согласился, немного разочарованный тем, что, похоже, вчерашний вечер не повторится, но довольный тем, что могу просто лежать рядом с ней. Мы залезли в спальный мешок и прижались друг к другу, я прижался к ее спине, уткнувшись носом в ее волосы. Я почувствовал, как ее маленькая рука опустилась между нами, и она снова взяла мой член, прежде чем быстро заснуть. Я улыбнулся. Она, казалось, делала это, чтобы утешить меня, но, эй, кто я такой, чтобы жаловаться!

Перед тем как заснуть, я повторил свой обычный ментальный трюк, на этот раз добавив еще несколько проблем, которые нужно было решить.

— Труднее выжить. Смерть - обычное дело. Победить викингов. Убить оленя. Труднее выжить, смерть – обычное дело. Победить викингов, убить оленя. Труднее выжить, смерть – обычное дело. Победить викингов, убить оленя. –'Я заснул.

На следующее утро я проснулся рано. По крайней мере, одна из моих мантр принесла плоды: у меня в голове появилась идея, как я мог бы убить оленя. Быстро и тихо одевшись, я схватил альпинистскую веревку и вышел из пещеры. Я стоял у входа в пещеру и смотрел на север. Солнце было достаточно высоко, чтобы осветить лес передо мной, а утренний туман висел клочками, создавая великолепное, неземное зрелище. Как же прекрасно начать день! Я осторожно направился к лугу, который обнаружил накануне вечером. Вместо того чтобы идти прямо к нему, я пробирался между деревьями, пытаясь определить направление ветра.

Когда я подошел, я осторожно заглянул сквозь ветви и, как и предполагал, был прав: небольшое стадо оленей лениво паслось, спускаясь к воде. Теперь я двигался еще осторожнее. Я залез на дерево, ветка которого нависала над тропой, и обвязал ее веревкой, крепко закрепив конец. Я спустился вниз и сформировал большую петлю, достаточно широкую, чтобы охватить всю ширину тропы. Я использовал большую ветку, чтобы свободно поддержать маленькую петлю, через которую прошла веревка, чтобы она не упала, а затем растянул основную часть петли над ветками по обеим сторонам тропы.

Удовлетворенный своей работой, я вернулся в лес и, сделав большой крюк, вышел на луг с противоположной стороны. Я заглянул сквозь деревья, чтобы убедиться, что олени все еще там, а затем подкрался поближе. Как только я оказался на максимально близком расстоянии, не пугая их, я вскочил и побежал прямо на них, крича и размахивая руками. Олени разбежались, бросаясь вперед, чтобы спастись. Я был в восторге, увидев, что трое из них направились прямо к тропе, где была установлена петля. Продолжая бежать, я тихо молился про себя, молился, чтобы один из них зацепился за петлю.

Все три оленя пробежали мимо места, где, как я знал, была установлена петля, и ничего не произошло. А затем, примерно в пяти метрах от того места, я увидел, как один из них резко остановился, когда петля, должно быть, затянулась, и веревка резко его остановила.

— Да, черт возьми, да! - закричал я, бежав к месту, где теперь лежал олень с явно сломанной шеей.

Моя идея была основана на маленьких петлях, которые я использовал, по тому же принципу, каким бы простым он ни был. Я был в восторге! Два или три дня назад я, возможно, был бы возмущен убийством животного, но сейчас я был в восторге. Взбираясь на дерево, я ослабил веревку и спрыгнул на землю. Я быстро добежал до места, где были привязаны лошади, отвязал одну из них и вернулся, чтобы погрузить оленя на ее спину. Мне не составило труда привести лошадь обратно к своей подруге, и я снова привязал ее, прежде чем поднять оленя на плечи и вернуться в пещеру.

Когда я вошел в пещеру, Кирсти бросилась ко мне, но остановилась, увидев, что у меня на плечах. Я широко улыбнулся ей, довольный своей изобретательностью и способностью обеспечить семью. Бросив оленя рядом с костром, я с нетерпением ждал восторженных похвал, которые, как я думал, мне полагались. Но она удивила меня!

— Скотт, никогда больше так не уходи. Я думала, ты меня бросил! И что это за глупость? Мой господин повесит тебя за то, что ты взял оленя. Они принадлежат только ему, а не таким, как мы! О, я думала, что потеряла тебя, что ты меня бросил, черт тебя дери!

На этом она выдохлась и разрыдалась. Я подошел к ней, крепко обнял, погладил по волосам и прошептал ей на ухо.

— Прости, Кирсти, я просто хотел рано добраться до луга. Я не видел смысла будить тебя. Успокойся, успокойся. Почему ты решила, что я тебя брошу? Я скорее отрежу себе руку, девочка. Боюсь, ты от меня не избавишься.

Я поднял ее голову и нежно поцеловал, позволяя поцелую постепенно перейти от нежности к страсти. Она ответила с энтузиазмом, возможно, в ответ на мысль о том, что ее бросили. Я поднял ее, отнес на кровать, уложил и лег рядом. Я начал снимать с нее блузку, но она сама взяла дело в свои руки и сняла ее, простонав, когда я наклонился, чтобы взять ее сосок в рот. Когда я засунул руку под ее килт, я обнаружил, что она сильно возбуждена и уже достаточно влажная.

Я сделал вид, что склоняю голову к ее киске, но она крепко удержала мою голову.

— Нет, Скотт, не сейчас. Дай мне свой член, я хочу почувствовать его в себе, наполни меня!

Была пауза, пока я снимал ботинки и джинсы, прежде чем занять положение между ее ног и поднять ее килт. Я уже был тверд, как сталь (мне пришла в голову мысль, что сталь еще не была изобретена, странно, о чем можно думать даже в такие моменты), и я взял себя в руки, потерев головку члена вверх и вниз по ее щели, чтобы покрыть ее соками. При этом я потерел ее клитор, и она задыхаясь застонала, становясь еще более отчаянной.

Я приготовился и надавил вперед, чувствуя, как ее теснота обволакивает меня. Она завыла, когда я продвигался сантиметр за сантиметром, растягивая ее, раскрывая ее, стараясь исполнить ее желание наполнить ее. Я оттянулся, чтобы собрать больше ее влаги, затем снова погладил вперед, продвигаясь дальше, пока, наконец, не вошел полностью, и моя лобковая кость не затрещала о ее маленький бугорок. Кирсти почти впала в истерику, несмотря на то, что я едва начал, еще не приступив к серьезным движениям.

— Скотт! - крикнула она, испытывая спазмы оргазма.

Я дал ей успокоиться, прежде чем начать мягко скользить вперед и назад по ее узкому, о, такому узкому каналу. Сохраняя медленный темп, я делал полные движения, вытаскивая свой член почти до конца, прежде чем медленно вводить его обратно. Это имело противоположный эффект по сравнению с тем, что я ожидал. Она почти сразу же начала снова возбуждаться, стимуляция быстро овладела ею. Я начал беспокоиться, что она настолько чувствительна, что мы никогда не сможем испытать то, что я считаю «нормальным» сексом. Тем не менее, доводить девушку до оргазма каждые несколько минут делает чудеса с эго, поэтому я продолжил движения, даже немного ускорив темп.

— Святые, спасите меня, - стонала она, - Скотт, он действительно чудесен, твой член волшебен, мой дорогой. Не щади меня!

Мне казалось, что она находится в состоянии непрерывного оргазма, когда я достиг идеального ритма. Ее ноги обхватили меня, подталкивая меня к ней сильнее и быстрее, ее ногти глубоко впились в меня, даже сквозь флис. Наконец я почувствовал, что приближается мой конец, и снова ускорил темп, чувствуя, как ее влагалище сжимает меня и выжимает из меня сперму. Я вошел в нее глубоко и замер, когда моя сперма выстрелила в нее, а расширение головки моего члена, когда я кончил, было почти болезненным.

Кирсти лежала под мной неподвижно и тихо. Я поднялся и посмотрел на нее. Казалось, она потеряла сознание. Я вытащил из нее свой сжимающийся член и перевернулся рядом с ней, обдувая ее лицо прохладным воздухом. Через несколько мгновений ее веки дрогнули, и она слабо улыбнулась мне. Я нежно поцеловал ее, поглаживая ее волосы.

— Никогда не покидай меня, мой чудесный слуга-зверь, - прошептала она.

— Никогда, принцесса, - ответил я, - но я боюсь, что этот «слуга-зверь», как ты его называешь, может стать твоей смертью. Ты всегда такая чувствительная?

— Никогда. Люди моего господина едва ли щекотали меня своими членами и спешили закончить то, что хотели. Ты гораздо больше их и бесконечно более внимателен к моим потребностям. Если твой член принесет мне смерть, то я, по крайней мере, умру счастливой. Но хватит уже, а то у тебя голова раздуется. День проходит, а нам нужно заняться твоим утренним подношением.

Кирсти показала мне, как разделывать моего первого оленя. Без нее я бы наверняка наделал ошибок и испортил мясо. Возможно, с кроликами мне до сих пор просто везло. Она попросила меня заточить ее кинжал, и я сделал это с помощью своего точильного камня. Я отнес оленя к берегу, и она велела мне перевернуть его на спину, животом вверх. Я наблюдал, как она аккуратно разрезала кожу вдоль грудины до самого задка оленя. Ее разрез был неглубоким, но достаточным, чтобы вскрыть кожу, не повредив ничего другого.

— Ты должен проломить кость здесь и здесь.

Она указала на грудь и таз оленя. Я взял у нее кинжал и применил грубую силу, удивившись тому, как легко мне это удалось. Она взяла кинжал обратно, засунула руку в грудь оленя, а затем засунула туда и другую руку, сжимая кинжал.

— Я перерезаю ему трахею, - сказала она мне. - Теперь переверни его на бок.

Я перевернул оленя, и она приступила к удалению всех внутренних органов, разрезая их там, где это было необходимо. Она была особенно осторожна, чтобы не проткнуть желудок и другой мешок, который, как я предполагал, был мочевым пузырем.

— Они полны самых отвратительных вещей, лучше их не открывать, - сказала она мне.

После того как она удалила все органы, она сказала мне помыть оленя в воде, что я и сделал. Я снова заточил кинжал и отрезал оленю голову. Мы оба смыли кровь с рук, и я отнес оленя обратно в пещеру, где она вырезала несколько больших стейков, а затем развела огонь, проткнула стейки палками и закрепила их над огнем, чтобы приготовить.

Пока стейки готовились, я заметил, что лицо Кирсти снова стало серьезным. Я начал понимать, что это предвещает неприятности.

— Скотт, что это за странные предметы в твоей сумке? И вообще, из чего сделана эта странная сумка? Кто изготовил такие вещи, как увеличительное стекло, и как ты создаешь огонь по своему желанию?

— Черт, меня поймали. – Подумал я.