Я снова потеряла счёт времени. Поза, в которой меня зафиксировали, была более – менее удобной. Подозреваю, это было сделано специально – дабы дискомфорт не отвлекал меня от мыслей о будущем. Кажется, раз или два я заклевала носом, но от впивавшейся в горло верёвки всякий раз вздрагивала и просыпалась. И каждый раз всё та же реальность липким страхом опутывала всё моё тело. Вслушиваясь, я с ужасом ждала, что вот – вот откроется дверь. К тому же, мне нужно было пописать.

Я понятия не имела, утро сейчас или день, но потребность облегчиться нарастала во мне неуклонно. Также я испытывала голод – но лишь потому, что желудок пустовал, ибо аппетита у меня не было совершенно. Сколько ещё ждать? Я чувствовала себя как приговорённый к смерти, ожидающий, когда в коридоре раздадутся наконец шаги надсмотрщиков, которые поведут его к месту казни.

Сидение в тишине действовало мне на нервы. Все звуки, которые я слышала, доносились лишь сверху, с первого этажа дома. Снаружи, с улицы, в мою тюрьму, казалось, не проникало ни звука. Я попыталась обдумать, что это может означать. Может, мы находимся на обширном участке земли, который скрывает дом от шума машин и посторонних глаз? А может, это просто звукоизоляция слишком хорошая, и улица совсем рядом...

За что он со мной так поступает? Несмотря на всё, что он говорил про хозяев и рабынь, я была уверена, что тут кроется ещё что – то. Он намекал, что пока рассказывает мне не всё. Говорил про какую – то личную выгоду. Что он от меня хотел получить? Секс? Пока что он не спешил пользоваться моей очевидной доступностью. Но он описал мне, что ждёт меня впереди, и это пугало меня больше всего. Этот тип явно свихнулся на почве контроля и садизма, причём по – крупному. А может, он просто играл так со мной, чтобы я пугала сама себя, воображая грядущие ужасы? Не станет же он и вправду воплощать весь этот кошмар? Я снова задрожала, и успокоилась лишь могучим усилием воли.

Потребность помочиться надёжно не давала мне провалиться в сон. Что бы меня ни ожидало, я не могла смириться с тем, чтобы опозорить саму себя. При мысли о том, что он может со мной за это сделать, меня охватывал ужас. Когда наконец в замке повернулся ключ, и дверь, еле скрипнув, распахнулась, я повернула туда голову и издала жалобный стон, дёрнувшись в ремнях изо всех сил.

Снова послышались шаги, и рядом со мной снова оказался табачный запах.

– Ну как мы тут, Джен? – осведомился голос у меня над ухом. Он казался спокойным и беззаботным, и именно эта беззаботность пугала больше всего. – Что, хотим поесть? Наверняка хотим. Наверняка и поссать не против.

Слава богу! Я усиленно закивала.

– Ну что же, Джен, вот тебе тогда моё первое испытание. Я принёс тебе еду. Она в стакане, с соломинкой. Что – то вроде коктейля, очень питательно. Но ты должна выбрать – пописать сейчас и остаться без еды, либо поесть сейчас, но потом терпеть с туалетом ещё пятнадцать минут. – Он хихикнул. Кажется, его действительно забавляла эта ситуация. – Ну, что скажешь, Джен? Один кивок – поесть, два – пописать без еды.

Я подумала. Я знала, что нельзя променять отчаянную потребность на голод. Я понятия не имела, что меня ожидает, и разум практично рассудил, что мне понадобятся силы. Я кивнула один раз.

– Правильный выбор, Джен. Вижу, ты не теряешь головы. Интересно, что с тобой будет через двадцать – тридцать часов недосыпа и постоянной порки. Есть над чем подумать, правда?

Я снова ощутила перед собой его дыхание, после чего одна рука схватила меня за челюсть, а вторая приставила к ленте на моих губах что – то острое. Губ коснулась холодная сталь, когда что – то вроде отвёртки проковыряло в ленте маленькую дырку. Через секунду туда проникла соломинка, и я принялась жадно сосать. Жидкость действительно напоминала по консистенции коктейль, но была совсем безвкусной. Я не знала, сколько её было в стакане и сколько он разрешит мне её выпить, поэтому сосала изо всех сил, не обращая внимания на ноющий ночевой пузырь. Жидкость заполнила желудок, и через минуту – две я поняла, что стакан немаленький – если вообще не бездонный. Я попробовала отстраниться, но рука крепко придержала меня за затылок.

– Перестанешь, только когда я тебе прикажу, милая, – жёстко сказал он.

Я продолжала пить, чувствуя, как желудок разбухает всё больше и больше, пока на том конце соломинки наконец не захлюпало.

– Ай молодец.

Он хвалил искренне, будто разговаривал с маленьким ребёнком. Соломинка покинула мой рот, и поверх дырки в ленте на губах наклеили новую полосу. Я снова ощутила, как давит в мочевом пузыре, и, не сдержавшись, жалобно пискнула. Он не обратил на меня внимания и начал играться с моими волосами, ероша их словно в глубокой задумчивости.

– Я видел тебя с косичкой, Джен. Она тебе шла. Давай – ка заплетём её снова. За неё можно будет неплохо ухватиться.

Ухватиться? Господи, что он собрался со мной делать? Сильные руки начали сплетать мои волосы вместе, и я ощутила как их корни начинают формировать косу – но не позади, как обычно, а на макушке. Всё это совсем мне не нравилось.

Он возился с косой минут десять. Он явно был не новичок в этом деле и знал, что ему нужно. Кончики волос каким – то образом оказались связаны вместе, и мои волосы теперь были заплетены в одну толстую косу, которая туго стягивала кожу головы и свисала мне на затылок.

– Пора сменить тебе повязку на глаза, Джен. Пожалуй, на такой долгий срок лента не очень годится. Надо что – нибудь поудобнее.

Поудобнее? Впервые он высказал что – то, хотя бы отдалённо напоминавшее заботу о моём комфорте. Но я уже понимала, что этот человек ничего не делает зря... у него на всё был свой план и свои мотивы. Также я понимала, что в этих планах личный комфорт Джен находится далеко не на первой позиции.

– Сейчас я отклею тебе с глаз ленту, Джен, и если ты хотя бы дёрнешь веком, хотя бы одним – подвешу тебя к потолку прямо за косу. Кивни, если тебе это ясно. – Его голос внезапно оледенел... без сомнений, обладатель такого голоса осуществил бы свою угрозу. Не сомневаясь в этом, я кивнула.

С моих век отлепили сперва одну, потом другую полосу ленты. Я не открывала глаз, несмотря на сильное искушение взглянуть на свою тюрьму. Для этого оставался лишь драгоценно ничтожный отрезок времени, ибо на мою голову тут же опустилось нечто вроде шлема или сбруи. Материал был похож на толстую резину, и в нём имелись отверстия для ушей, косички и носа. Нижний край этого шлема оказался прямо у меня под носом, уходя под ушами назад до основания шеи. Мои уши снова прижало к голове, но по сравнению с липкой лентой это было куда удобнее. Под подбородком у меня застегнули ремешок, и мне почудилося щелчок закрываемой дужки висячего замка.

Без каких – либо объяснений он развязал верёвку у моего пупка, державшую крест – накрест за спиной мои руки, и я с облегчением опустила их. . лишь затем, чтобы он снова схватил их и связал спереди ладонью к ладони. Свободные концы верёвки обвили мои запястья и туго притянули их друг к другу. После этого он расстегнул ремни, прихватывавшие меня к стулу, и снял верёвки с браслетов на ногах.

– Подымайся, – приказал он.

Я подчинилась, и он повёл меня через комнату, пока кожей ног я не ткнулась в холодный фаянс унитаза. Развернув меня, он сунул мне в руки рулон туалетной бумаги.

– У тебя пять минут, – отрывисто сказал он.

Я осторожно присела, обнаружив, что стульчака на унитазе нет и сидеть придётся на голом фаянсе. Я знала, что он смотрит на меня, но мне хотелось так сильно, что было уже всё равно. Я понятия не имела, когда мне предоставится такая возможность в следующий раз, и решила извлекать всё возможное из каждого случая.

Связанными руками я с трудом задрала подол ночной рубашки, после чего отдалась на волю природы, не особо для этого напрягаясь. Впервые за время своего плена я почувствовала себя лучше, пусть и ненамного. Я стала чётче воспринимать окружающее и принялась думать о том, как можно отсюда сбежать.

Времени для раздумий оказалось немного. Как только я покончила с гигиеническими процедурами, меня бесцеремонно протащили через комнату, и мои связанные запястья подцепили к какому – то блоку – я услышала, как стрекочет лебёдка, и почувствовала, как руки поднимаются вверх. Они коснулись холодного металла, и я ощутила под пальцами круглый стальной столб сантиметров пятнадцати в диаметре – видимо, опора для несущих конструкций дома. Руки поднимались всё выше, и я придвигалась к столбу, пока не ткнулась носом в его стальную поверхность. Не знаю, как мне пригодилось бы это наблюдение. Это была лишь кроха информации, которая, быть может, станет элементом головоломки – решив которую, я смогу потом вырваться на свободу.

Лебёдка смолкла, приподняв мои руки высоко над головой. Они не вытянулись до упора, и это меня удивило. Словно почувствовав моё удивление, Эш привязал по верёвке к браслетам на моих щиколотках. Хреново дело, подумала я. Что он задумал?

Очень скоро я поняла, что он задумал, когда он оттащил мне ноги назад и в стороны, потянув за верёвки. Ноги мои оказались расставлены так широко, что верёвка на моих запястьях натянулась, когда я непроизвольно отодвинулась от столба. Я тут же поняла, в чём дело, и сердце моё оборвалось. Следующая его фраза подтвердила мою догадку, попутно заставив задуматься, что же ещё он для меня приготовил.

– Сейчас я покину тебя, Джен. Меня не будет часа два – три. Надо ещё разок заехать к тебе в дом. Время – деньги, как ты понимаешь. Надо кое – что сделать, а что и зачем – ещё узнаешь в своё время. Пока что можешь заняться йогой, изометрикой или чем – нибудь ещё – выбирай, что тебе удобней в таком положении.

С этими словами он ушёл, и дверь с жутким звуком захлопнулась снова.