– Вот видишь, Джен? Готова обещать что угодно, но внутри ты точно такая же, как и все остальные женщины... лживая, коварная, думаешь только о себе.

Безжалостный голос звенел сталью, и у меня душа ушла в пятки. Плача, я попыталась вывернуться лицом к нему, но он уже оседлал меня, придавив мои руки моим же собственным телом. Извиваясь, я начала что – то кричать ему – ничего внятного, лишь поток самых грязных ругательств, которые только приходили мне на ум. Я уже ничего не соображала, и даже не удивилась тому, что в моём рту оказался красный резиновый шар на ремешке, прервав поток моей ругани на полуслове. Он застегнул ремешок на затылке и затянул его так крепко, что челюсть моя застыла в раскрытом положении, и резина, придавив язык, обратила все мои жалобы в поток бессвязных носовых звуков.

– Не очень умный поступок, Джен. Вот поэтому я и должен тебя наказать – чтобы ты запомнила раз и навсегда, кто тут главный. Чтобы не оставить у тебя ни малейших сомнений по этому поводу.

Мой мятеж погас, не успев начаться, и я лишь самым унизительным образом хлюпала и всхлипывала в свой кляп. Неуклюжим отростком, в который превратились мои обмотанные лентой руки, я безуспешно попыталась утереться. Я могла лишь лежать на кровати, в то время как он, достав из – под неё распорку, пристёгивал её к моим лодыжкам широкими кожаными браслетами. Она была длиной сантиметров в восемьдесят – ровно такой, чтобы не причинять неудобства, но при этом надёжно обездвиживать.

Затем он снова оказался на мне верхом, и перед моим лицом блеснула острая сталь. При виде ножа я принялась умоляюще мычать в свой кляп, тщетно пытаясь освободиться. На мгновение, когда он потянул меня за косу, я подумала, что он хочет перерезать мне горло. Я завыла в нос так истошно, как только могла, но это ни к чему не привело. После этого нож со рвущимся звуком скользнул вдоль шёлка моей ночнушки, и в следующую минуту остатки материи покинули моё обнажённое тело.

По – прежнему сидя у меня на копчике, он вытащил из – под меня мои руки. Нож разрезал ленту на пальцах, и я наконец смогла ими пошевелить. После этого он расклеил и запястья – лишь затем, чтобы завести их за спину и примотать их там ладонь к ладони. Конечно, в этот краткий миг я также попыталась вырваться, но с его весом на спине и с распоркой между ног ничего не получилось. К тому же кляп, этот жуткий резиновый шар, который растягивал мне челюсть и расплющивал язык, оказывал на меня самый пагубный психологический эффект, на который я не рассчитывала, начав оказывать сопротивление.

Обездвиженная окончательно, я ощутила, как он снимает с моего пояса огромные замки. Вслед за ними он убрал шнуры от пробок в заду и влагалище, а затем и сами пробки – вместе с поясом и ремнём между ног. Расставшись с вибратором, я ощутила внутри себя странную пустоту, в то время как при вытаскивании анальной затычки мне приказали как следует напрячь ягодицы. Я отчаянно подчинилась, в ужасе при одной лишь мысли о том, что запачкаюсь и навлеку на себя ещё большее наказание. Он выдернул пробку далеко не самым нежным образом, и от краткой вспышки боли я зажмурилась, испустила короткий стон под шаром у себя во рту.

Кое – как переступающую нетвёрдыми ногами, Эш отволок меня обратно, после чего поставил коленями на ковёр и уложил на спину. Проделав это, он потащил меня, с широко раздвинутыми ногами, по бетонному полу на середину комнаты. Лёжа там, я смотрела, как он спускает с потолка какой – то блок... на стропилах висело множество подобных приспособлений.

Это был мой первый шанс разглядеть свою тюрьму, и увиденное испугало меня не на шутку. Стены, за исключением дверного проёма, были сложены из серых бетонных блоков, и под потолочными балками виднелось что – то вроде фанеры – очевидно, для звукоизоляции. Вдоль некоторых балок через равномерные промежутки были вкручены кольца или блоки с аккуратно смотанными верёвками.,

Я увидела кровать, с её привинченным к полу стальным каркасом и покрытым плёнкой матрасом. Метрах в полутора перед кроватью находился стальной столб, к которому меня привязывали до этого и который, видимо, служил несущей конструкцией дома. Слева от кровати находился туалет, и в углу виднелась душевая кабинка. На миг это зрелище обнадёжило меня – не знаю, почему. Наверно, это означало, что когда – нибудь мне станет легче, и что меня ожидает хотя бы такое удобство, как горячий душ. После этого до меня дошёл и другой смысл этих удобств... мне явно предстоит пробыть здесь ещё очень долго... Неподалёку стоял и привинченный к полу стул, к которому меня привязывали до этого.

С сосущим чувством внутри живота я наблюдала, как мой тюремщик опускает с одного из потолочных блоков тонкий стальной трос. К концам моей распорки он прикрепил отрезок цепи, дав ей слабину, после чего приковал трос к середине цепи. Я протестующе замычала, когда он отошёл к стене и начал крутить лебёдку. Механизм застрекотал, и трос натянулся, поднимая распорку вместе с моими ногами. Я что – то проблеяла сквозь кляп, но это ни в малейшей степени не изменило сосредоточенное выражение его лица, с которым он наблюдал, как нижняя половина моего тела поднимается над полом. Я перегнулась в районе талии, но подъём всё продолжался, и вскоре с полом соприкасались только мои плечи и затылок.

Тут он остановил лебёдку и подошёл ко мне. Я чувствовала себя совсем беззащитной, ещё беззащитнее прежнего. До этого на мне была хотя бы ночная рубашка, хоть как – то прикрывавшая тело. Сейчас её не было, как не было ни затычек, ни ремней, ни верёвок, ни ленты, которые прикрывали интимные места. Сейчас я была выставлена напоказ, с разведёнными в стороны ногами.

Стоя рядом, он глядел на меня какое – то время, после чего наклонился, ухватил меня за косу и потянул вверх, оторвав мне голову от пола. Я закусила резиновый шар, готовясь стиснуть зубы от боли, но она оказалась не такой уж и страшной. Немного протащив меня за косу вперёд, он вдруг развернул меня так, что лицо моё оказалось повёрнуто к полу, на расстоянии буквально в ладонь от него. Он снова опустил меня, и я оказалась в неудобной позе, прижавшись щекой к холодному полу, пока он возился с моими запястьями. Внезапно они тоже начали подниматься вверх, почти вертикально. Руки напряглись, словно на дыбе, разве что угол в этот раз был не таким острым. Тем не менее, часть моего веса пришлась на руки, и как только мои руки натянулись как следует, и мои плечи и голова поднялись над полом, я заскулила от неудобства.

Он продолжал поднимать меня за руки до тех пор, пока пол не оказался примерно в метре подо мной. Мне становилось всё страшнее – ужасала собственная беззащитность, и к тому же я боялась, что что – то сломается, и я разобью себе голову о бетон. Как могла, я начала извиваться и умолять сквозь кляп, пока моё тело выгибалось всё сильнее. В ответ Эш схватил меня за косу и довершил начатое, привязав её к ещё одной верёвке сверху. Он толкнул меня, и я закачалась из стороны в сторону. От ужаса я простонала в свой кляп.

Он обошёл меня кругом, изучая моё выгнутое тело. В какой – то момент он остановился, мягко провёл рукой по внутренней стороне моего бедра и потеребил волоски у меня между ног. Я, как могла, попыталась отстраниться, что в моём положении было почти невозможно. Его рука скользнула мне на живот и двинулась дальше, где покачивались мои беззащитные груди. Я не видела его... жёстко зафиксированная голова ограничивала мне поле зрения. Его пальцы потеребили меня за соски, и те начали твердеть. Я возненавидела их за это. Кончиками пальцев он сжал один, затем другой, впиваясь в них ногтями. Я застонала и еле заметно шевельнулась. Затем пальцы снова передвинулись мне между ног.

– Да ты уже намокла, потаскушка! – сказал он.

Видимо, это были остатки смазки. Я не могла поверить в то, что намокла сама, как не могла определить и интонацию в его голосе. Он уже был передо мной, направляясь к привинченному к стене шкафу – высотой в человеческий рост, с двумя дверцами, шириной около метра. Он отомкнул его и распахнул дверцы, показывая мне содержимое.

– Неплохой арсенал, Джен, а? Как думаешь?

"Почему они все так любят называть свою коллекцию "арсеналом"?" – промелькнула шальная мысль. Затем до меня вдруг дошла вся правда этого утверждения. Там были всевозможные разновидности хлыстов, стеков, кожаных причиндал, фаллоимитаторов, кляпов, сбруй, затычек, зажимов и многого прочего – всё это было развешано и разложено по полочкам внутри шкафа. Глаза мои расширились от ужаса, когда он вынул оттуда устрашающего вида стек с кожаной нашлёпкой на конце. Он согнул его пополам и отпустил, после чего повернулся ко мне. В глазах его был лёд. Он нарочито медленно пересёк комнату и исчез из поля зрения. Затем он остановился, и моё сердце остановилось вместе с ним. На краткий миг время замерло... и тут на мою правую ягодицу лёг первый удар.

– Нннннннмф! – взвыла я через шар у себя во рту. Я забилась и задёргалась в своих верёвках, лишь раскачиваясь при этом из стороны в сторону.

Хлясь! По левой ягодице!

– Нннннннмф!

Ещё три раза, на каждую ягодицу. Я орала от боли, не в силах шевельнуть языком, придавленным кляпом. Но это была лишь разминка, и всё только начиналось. Кончик стека обжёг сперва один сосок, потом другой. Я дёргалась и кричала. Затем он вдруг оказался сзади, массируя и ощупывая меня между ног, и это вдруг всколыхнуло во мне массу неожиданных чувств. Пока я пыталась сопротивляться разливавшемуся по мне теплу, оно внезапно обернулось болью, и стек опустился сперва на мой задний проход, а потом прямёхонько на влагалище.

Я начала вырываться как могла... извиваясь и бессвязно вопя что – то в свой кляп, дёргаясь, как кукла на ниточке. Таким образом прошло полчаса, после чего я просто выбилась из сил. Пот лил с меня ручьём, а из моего рта, запечатанного резиновым шаром, который заглушал все мои мольбы и просьбы о пощаде, доносился лишь тонкий непрерывный плач.

* * *

Я потеряла счёт экзекуциям, полученным мною в тот день. Меня подвешивали за руки и за ноги. Перегибали через широкий пояс, как на качели, сковывая запястья и лодыжки вместе. Мой рот всё время затыкали кляпы, и все мои мольбы успешно заглушались всевозможными устройствами подобного рода. К моим соскам и половым губам подвешивали тяжёлые грузики. Я чувствовала, что вот – вот умру.

Я не верила, что всё это когда – нибудь закончится... когда, наконец, каждый дюйм моего тела получит свою порцию ударов, либо когда я наконец потеряю сознание. Этого так и не произошло, несмотря на все страдания моей плоти. Наконец он развязал меня и оттащил в душ. Вынув из моего рта кляп, он оставил меня валяться на плитке внутри прозрачной кабинки – со скованными за спиной руками, со льющейся сверху холодной водой. Каждая клеточка моей кожи молила о пощаде, и я ещё долго лежала и стонала там, прежде чем поняла, что его давно уже нет в комнате.

Кое – как я поднялась на ноги, выключила воду и вывалилась из душа. Вытереться было нечем... вокруг не было ни намёка на полотенце. Наконец я рухнула на кровать – выплакав все слёзы, но продолжая издавать гортанные жалобные звуки, едва сознавая это. Я закрыла глаза и скорчилась в позе зародыша, желая только, чтобы этот кошмар наконец прекратился. Я дрожала от холода, голода и нехватки сна. Несколько раз во время пыток он заставлял меня пить, но моё тело, казалось, съёжилось внутрь самого себя, когда температура начала падать.

Меня колотило, зубы мои стучали, и я поняла, что несмотря на всё своё истощение, заснуть я не смогу. Я понятия не имела, полдень сейчас или полночь. Когда час спустя он вернулся, принеся воду и хлеб, меня всё ещё трясло.

Он усадил меня на кровати. Я съёжилась от страха. Он приблизил своё лицо к моему. Я ощущала в его дыхании запах сигарет, когда он заговорил – серьёзно и напряжённо.