Наступил новый день – судя по еде и по сменившейся одежде Эша – и он снова предложил мне прогуляться. Наверное, у меня был не самый радостный вид, и радоваться мне действительно было не с чего, так как соски до сих пор болели и после вчерашнего обхождения были слишком чувствительны. К тому же от непривычной нагрузки болели мышцы. Мне вовсе не хотелось повторения вчерашнего, но я не смела возражать. В этом случае я наверняка получила бы сполна, плюс свои проценты сверху.

– Не бойся, Джен, тебе понравится... чистое небо, звуки природы. Ты же знаешь, что для удовольствия нужно пострадать. За каждую поблажку нужно чем – то пожертвовать, и наоборот. Таковы правила.

По этой логике, и после всего, что мне пришлось пережить, я решила, что могу рассчитывать на что – то получше, и немного воспряла духом. Мой оптимизм, впрочем, приугас, когда Эш снял с крана в душевой кабинке мой кожаный шлем. Вчера я помыла его, так как он насквозь отсырел от пота. Он швырнул его мне вместе с мягким шаром.

– Одевайся, Джен, – приказал он, ухмыляясь.

Я понимала, что, лишая меня слуха и зрения, он осуществлял свой план – план, который низводил меня до уровня животного и ломал мою волю. Я нехотя затолкала шар себе в рот и натянула на голову шлем. Всё ещё влажный, он лёг холодком мне на кожу. Завязать его я сама не могла и повернулась спиной к Эшу. Он туго затянул шнурки и завязал их у основания шеи, после чего закрыл узел накладкой и застегнул её на замок.

– Замечательно. Теперь крем... сегодня опять солнце. Мы же не хотим, чтобы у тебя нашли потом рак кожи, правда?

В моей руке оказался тюбик, и я, покорно присев на корточки, начала растирать крем по ногам и поднимаясь всё выше, докуда могла достать – ноги, ягодицы, предплечья, грудь и часть плечей.

Вопреки моим опасениям, после вчерашнего выхода крем сделал своё дело, и я совсем не была похожа на кусок отбивной. Но на этот раз, когда я уже почти закончила натираться, что – то насторожило меня. Натирая грудь и плечи, я поняла, что крем пахнет как – то иначе – не так, как обычный крем от загара, которым я мазалась вчера. Едва лишь я закончила, как где – то внизу моих ног кожу начало легонько пощипывать.

– Сегодня перед выходом в свет нам надо прихорошиться, – объявил Эш и легонько толкнул меня так, что я села на кровать. – Ноги врозь!

Я подчинилась, гадая, что же он задумал, и, не удивившись, почувствовала, как он фиксирует между моих ног распорку. Кожаные браслеты сомкнулись поверх стальных, к которым крепились цепи на моих лодыжках. Когда распорка оказалась на месте, я могла лишь с трудом сгибать колени, и то лишь чуть – чуть. Непрямым, но очень действенным следствием этого оказалось то, что запястья мои оказались плотно прижаты к бёдрам.

К тому времени жгло уже не только ноги, но и зад. Внезапно я заподозрила, что моё тело покрывает вовсе не крем от загара. Эш поднял меня на ноги.

– Дай – ка натру тебе спинку и плечи.

Я заскулила, мотая головой и мыча что – то протестующее.

– Не жалуйся, девчонка. Ещё скажешь мне спасибо, когда взойдёт солнце.

Он принялся натирать мне спину между талией и плечами, где я сама достать не могла. Я пыталась стряхнуть с себя его руки, фыркая и мыча сквозь шар у себя во рту, который держал на месте кожаный шлем.

– Чего? Что тебе надо, девчонка?

– Мммф! Нмф! Ммммн! – тщетно объяснила я.

– Ой... неужели я дал тебе не тот крем? – По тому, как наигранно прозвучал этот риторический вопрос, я поняла, что он прекрасно знал, что делал. – Ох, и правда. – С этими словами он нанёс на меня последние мазки. – Прости, Джен, но, кажется, мы только что как следует натёрли тебя финалгоном, а не "Коппертоном"...

– Нннн?! ! – воскликнула я, не веря своим ушам. Дьявол! Финалгон был самой сильнодействующей мазью, с которой я сталкивалась за время работы в медицине. Он был жгучий как огонь, и обычно его бережно наносили на "повреждённые участки кожи". И я только что сама намазалась им с головы до пят!

– Ннннн! – простонала я в свой шар.

– Ничего, твоим мышцам это пойдёт на пользу, – довольный собой, сказал Эш. – Особенно после вчерашней зарядки. Но сперва нужно сделать ещё кое – что. Стой смирно!

Я замерла, но жгучее тепло, распространявшееся по коже, уже всерьёз давало о себе знать. Не успела я подумать, что же такое задумал Эш, как он схватил меня за пучок волос, выбивавшийся из – под застёжки на шее, и быстро отрезал его. За какую – то секунду я лишилась пятнадцати сантиметров волос, которые теперь были обрезаны вровень с кожей шлема.

– Они только мешались, Джен. По – моему, тебе нужен более современный облик. Что – нибудь с изюминкой. Теперь далее...

Меня снова толкнули на кровать. С зафиксированными распоркой ногами я лишь беспомощно рухнула на спину. Он взялся за распорку и затащил меня на матрас – так, что мой торс теперь находился параллельно краю кровати.

Я не понимала, что он затеял, и понимания не прибавилось, когда на мои бёдра и живот легла какая – то плёнка. Затем я услышала, как он что – то режет, и осознала вдруг, что моя промежность выставлена напоказ – окружённая плёнкой, будто меня готовили к операции. Я в ужасе застонала. Боже, что он задумал?

Вскоре его намерения стали очевидны. Он обернул меня в плёнку только затем, чтобы самому уберечься от финалгона – который вскоре должен был причинить мне, мягко говоря, серьёзный дискомфорт. Было похоже, что он собирается брить мне лобок. Я сама никогда так не делала, но могла с этим смириться – при условии, что это не кончилось бы ещё чем похуже.

Я старалась не шевелиться, пока его ножницы срезали мой и без того небольшой кустик. После этого он нанёс на оставшуюся щетину какое – то средство – надо полагать, депиляторный крем. Вскоре я оказалась ещё более голой, и, несмотря на то, что я уже смирилась с этим, психологически это оказалось ещё тяжелее. Я понимала, что это – по – прежнему часть его планов. Но сколько бы я ни твердила себе это, сколько бы раз ни угадывала его замыслы, они не становились от этого менее действенными, и медленно, но верно моя воля к сопротивлению угасала.

Лёжа там, я чувствовала, как финалгон всерьёз взялся за мою спину, ягодицы и заднюю часть ног. У финалгона есть скверная привычка увеличивать своё действие, когда кожа нагревается – своего рода порочный круг. Прижатая к матрасу кожа быстро согрелась, и её начало жечь так, как не бывает даже при сильном солнечном ожоге. Я стонала и стонала в свой шар. Наконец Эш закончил свою работу и обмыл мне влагалище, убрав остатки волос. Прохладная вода принесла облегчение – я знала, что кожа вокруг лобка уже воспалилась и покраснела. А ведь я так надеялась защитить её от этого "кремом против загара".

Я почувствовала, как Эш встал со своего места и наклонился надо мной. Его рука легонько помассировала мою голую киску, будто забавляясь с ней. Но, видимо, он понял, что, несмотря на все усилия, действие финалгона окажется сильнее всех его попыток меня возбудить, и он прекратил свои ласки.

– План меняется, милая, – объявил он. – Пожалуй, в таком состоянии тебе лучше остаться дома. Я оставлю тут оба ключа, от шлема и от распорки. Где – нибудь тут, на полу. Попробуй их найти, и, глядишь, тебе станет полегче. Заодно и время скоротаешь.

Я услышала, как что – то дважды звякнуло сталью о бетон, после чего дверь захлопнулась со всей своей зловещей бесповоротностью.

Мерзавец, подумала я. Мерзавец, мерзавец, мерзавец! Я готова была спорить на что угодно, что он придумал всё это заранее. Старина Эш слишком методичен, чтобы действовать настолько спонтанно.

Я полежала так пару минут, размышляя о своей ситуации, но вскоре уже все участки кожи, которыми я прижималась к матрасу и где собирался основной жар, зажгло как следует. Остальная кожа также нагрелась – особенно соски, которые болели так, словно их стискивали зажимы.

Я подёргала крепления распорки. Браслеты давали совсем небольшую слабину – я едва могла поворачивать в них лодыжки. Мои ноги были раздвинуты шире, чем когда – либо, и это уже начинало сказываться – браслеты растягивали внутреннюю сторону ног и напрягали суставы. Кое – как я придвинулась к краю постели. Поразительно, до чего распорка ограничивала свободу движений ног, а значит, и всего тела. Поразмыслив, я решила, что в итоге всё равно придётся садиться на пол. Передом или задом, спускаться было одинаково неудобно.

Наконец, как меньшее зло из двух, я выбрала последнее, и продолжала ёрзать до тех пор, пока не коснулась пятками пола, после чего соскользнула с края постели. То, что кровать была привинчена к полу, хотя бы гарантировало, что она не выскользнет из – под меня сама, и я довольно чувствительно ударилась, когда приземлилась голой попой на бетон. Его прохлада облегчила жжение в ягодицах, но, как я подозревала, мои дальнейшие усилия должны были свести её на нет.

Путём несложных экспериментов я убедилась, что почти не могу согнуть колен, до того широко были раздвинуты ноги. Но, ссутулившись и наклонив голову изо всех сил, я смогла ослабить цепи настолько, чтобы дотянуться до замка у основания шлема. Я поняла, что меня ждёт очень длинное утро.

Так и оказалось. Я попыталась обыскать комнату систематически, двигаясь вдоль стен и упираясь в них одной ногой, пока руками и локтями продвигала себя спиной вперёд. Финалгон к тому времени уже действовал в полную силу, и всё моё тело словно горело синим пламенем. Кожу жгло немилосердно – особенно те участки, что находились в контакте с полом, не говоря уже о сосках и свежевыбритом влагалище. Сверх всего этого болели раздвинутые до упора ноги, и ныли запястья и локти – я продвигалась лишь дюйм за дюймом, используя всю слабину, которую я только могла получить от своих цепей. Я задыхалась и непрерывно стонала от боли, причиняемой финалгоном. Я знала, что большого вреда он не нанесёт – и, с учётом обстоятельств, это было драгоценное, хотя и слабое, утешение.

Прикладывая усилия, чтобы двигаться всё дальше, я вспотела, – и конечно же, чем сильнее разогревалась от этого кожа, тем сильнее действовал финалгон, и порочный круг повторялся снова и снова. Я обползла всю комнату по кругу, ориентируясь по положению туалета и кровати, но ключей так и не нашла. Я легла на спину, хрипло дыша и слыша, как в ушах стучит кровь. Я была в бешенстве и страдала от действия мази, но понимала, что должна продолжать поиски, если не хочу провести в таком положении весь день, или всю ночь... или сколько бы там Эш не заставил меня страдать. Найдя же ключи, я смогла бы забраться в душ и впервые, наконец – то, обратить холод воды себе на пользу.

Я начала уставать. Подозреваю, Эш снова начал игры с отоплением в комнате. Двигаясь дальше, я всё чаще ложилась на спину, и всё труднее становилось сесть снова. Ягодицы, казалось, раскалились добела, словно обгорев до костей, и от этого моё медленное продвижение по полу, дюйм за дюймом, становилось ещё невыносимее. В какой – то момент я сбилась с курса и снова оказалась возле постели, расплакавшись от досады. Я поползла снова, но прошло ещё минут десять, прежде чем я ощутила, как под ногой звякнул ключ. Я начала ёрзать на месте до тех пор, пока не смогла достать до него рукой. Я скрючилась и дотянулась до замка на шее, нащупывая его ключом и молясь, чтобы он подошёл. Он не подошёл. Видимо, это был ключ от браслетов распорки – при условии, конечно, что это не был совсем посторонний ключ, подброшенный Эшем только для того, чтобы меня поддразнить. Меня это нисколько бы не удивило.

Пытаясь достать до браслета на лодыжке, я изогнулась так, что мышцы рук, ног и груди едва не свело судорогой. Я согнула ноги в коленях, как только могла – совсем чуть – чуть – и после этого приняла некую промежуточную позу между сидением и наклоном в сторону, с усилием притягивая правую лодыжку и руку навстречу друг другу. Замок был с наружной стороны лодыжки, и повозившись немного на ощупь, я вставила ключ в скважину, после чего замок раскрылся. Облегчение было таким, что я на добрые десять секунд откинулась на пол. Наконец горящая кожа живо напомнила мне о моём положении, и я, снова приняв неудобную позу, кое – как расстегнула правый браслет.

Освободив правую лодыжку, я поняла, что освободилась почти вся. Теперь я могла сесть, согнуть ноги и ослабить цепи настолько, чтобы этим же ключом отомкнуть браслет на левой лодыжке. Ползая на четвереньках, я могла теперь отыскать и ключ от ошейника. К тому времени от причиняемой мазью боли я уже тихонечко плакала, и поэтому стремглав кинулась в душ. Сейчас мне было плевать, что на моей голове шлем, а во рту кляп – мне нужно было хоть как – то потушить пламя, которым горела моя плоть.

Я стояла под душем, не думая о том, что кожа шлема намокает, наслаждаясь прохладой струившейся по телу воды. Я намылилась, как можно осторожней, и смогла смыть с себя остатки мази. Горячая вода подошла бы для этого лучше, но это, конечно, была бы уже ситуация в стиле "уловка – 22". Не говоря о том, что горячей воды у меня не было. Я стояла там не меньше получаса, прежде чем вылезти наружу и возобновить уже более планомерные поиски второго ключа. Я нашла его под стулом – и, с очередным облегчением, сняла с себя шлем. Эш даже не выключил свет на всё это время, и я увидела себя в зеркале во весь рост, которое защищалось прозрачным плексигласом. Кожа побагровела по всему телу, словно воспалённая, за исключением головы. Волосы, теперь не достававшие даже до плеч, намокли и спутались, как и следовало ожидать. Я вернулась в душ, чтобы вымыть их и снова охладить кожу. Так я и провела весь остаток того дня.