Не знаю, сколько я спала, и сколько времени отсутствовал Эш. Один раз, проснувшись, я воспользовалась туалетом и душем, пусть даже в темноте и в сидячем положении. Сейчас мне уже хватало здравого ума и трезвой памяти на то, чтобы найти в душе кран с горячей водой... лишь чтобы убедиться, что он не действует. Возле двери я нашла корзинку с едой и кое – как донесла её до постели... единственного места, где я могла сидеть, не дрожа от холода. Температура в комнате казалась сейчас вполне сносной, и я решила, что Эша либо до сих пор нет дома, либо он не в настроении забавляться сейчас с моей психикой. Я безумно хотела есть, и меня мучила жажда. Понятия не имею, как много я потеряла жидкости. В этот раз, однако, бутылки с водой в корзине не было. Ничего не оставалось, кроме как напиться из душа, заодно и помывшись независимо от своего желания. Трапеза моя снова состояла из хлеба и фруктов. Я немного поела – не без труда, учитывая скованные за спиной руки и абсолютную темноту моей тюрьмы – и снова уснула.

Просыпаясь, я кляла себя за то, что так легко уступила его требованиям, но в глубине души я понимала, что не смогла бы сопротивляться слишком долго. При одной лишь мысли об очередных побоях или очередной бессоннице я понимала, что на каком – то этапе я бы сломалась. Чем дольше сопротивляться, тем больше мучений... и к чему? Всё равно он так или иначе получил бы своё. Я понимала, что мне ничего не остаётся, кроме как выйти из этой ситуации с минимальным физическим ущербом для себя.

И тем не менее, лёжа в темноте, я твёрдо решила во что бы то ни стало быть сильной и рано или поздно расквитаться с этим мерзавцем.

* * *

Эш вернулся по меньшей мере через день. Выяснилось, что я могу отличать один день от другого по смене его одежды – он переодевался время от времени, как и любой живой человек. Я начала искать закономерности в его одежде и через какое – то время выявила их – правда, это было уже пару недель спустя. Сейчас же я решила, что он в отпуске, поскольку новогодние праздники ещё не закончились, и с каждым приходом и уходом в его одежде не наблюдалось заметных перемен. Одежда была домашней, более – менее опрятной, но вскоре я заметила, как он меняет деловую рубашку, отличая один день от другого.

В этот раз его приход был очень кстати – хотя бы потому, что мне освободили наконец – то скованные за спиной запястья. Они были связаны не туго, но слишком долго, и руки и плечи затекли с непривычки, к тому же наиболее нежные участки кожи до сих пор саднило от плети и стека. Поэтому я почти с облегчением обнаружила себя в виде буквы Y – с запястьями, разведёнными в стороны и поднятыми на верёвках к потолочным балкам. Я стояла на цыпочках, лодыжки мои по – прежнему были скованы, и перед тем, как распутать мне косу, он поместил мне в рот один из своих любимых кляпов. Я гадала, что он задумал на этот раз, и одни лишь предчувствия наполняли меня ужасом.

Но он, кажется, был в хорошем настроении. Сейчас на нём был деловой костюм – впервые на моей памяти. Волосы его были прилизаны назад, и он выглядел довольно презентабельно, хотя и несколько вольно. Я пыталась понять, что он собирается сделать, пошатываясь и стараясь не слишком виснуть на руках – без особого успеха. Сидя на стуле, он смотрел на меня какое – то время.

– Знаешь, где я сегодня был, Джен? – Я помотала головой, не понимая, к чему он клонит. – Я был сегодня у твоих партнёров и общался с ними... ну, с Пэт, Питером и Николь.

Что?! Почему, зачем?!

– Я так и думал, что тебя это заинтересует. Они очень огорчились, когда я рассказал им, что с тобой произошло. Думаю, тебе тоже не помешает узнать эту историю.

Он хихикнул, после чего снова посерьезнел.

– Видишь ли, я работаю на фирму "Коллинз и Форд". Это юридическая фирма... мы часто имеем дело со смертью и с тем, что бывает после неё. – Он встал и заходил по комнате, будто разговаривая с кем – то ещё, кроме меня. – Как вы знаете, Джен должна была лететь на конференцию в Сиэтле, перед этим несколько дней проведя в Лос – Анджелесе. В Лос – Анджелесе это и произошло... несчастный случай, во время которого она тут же погибла. Водитель скрылся с места происшествия. Это было как раз возле её отеля в Анахайме.

Ужасная история, ужасная... – Он покачал головой, будто не веря своим собственным словам. – Мне сказала об этом наша полиция, которым сообщили их коллеги из Лос – Анджелеса. Нужно, пожалуй, объяснить, что я – распорядитель завещания Джен, и у меня есть доверенность на её имущество. Я знаком с ней недолго, месяцев шесть – с тех пор, как помог ей купить дом... но она показалась мне очень хорошим человеком. Уверен, для вас это огромное горе, как и для меня – в таком возрасте мы ведь даже не думаем о смерти. Позвольте выразить вам, кто работал вместе с Джен, своё глубочайшее соболезнование. В таких ситуациях очень трудно думать о насущных делах и проблемах, но, увы, необходимо соблюсти определённые формальности...

Он остановился и, глядя в пол, будто пытался совладать с собственным горем. Затем взглянул на меня и ухмыльнулся.

– Твоя зарплата и остальные доходы будут перечислены на счёт "Коллинз и Форд" в течение этой недели, – сказал он победно.

Я уставилась на него, не веря.

– Ннннннннм! – завыла я в кляп, мотая головой и погружаясь в бездонное отчаяние при мысли о том, как этот мерзавец обвёл моих коллег вокруг пальца. Я расплакалась от боли и бессилия, которое стеной обрушилось на меня. Кажется, именно тогда я поняла, что Эш твёрдо намерен довести свой план до конца, несмотря ни на что.

– Да – да, Джен. У них есть мой номер телефона на всякий случай. Я сказал им, что живу в Сиднее, поскольку именно там я помогал тебе изначально... именно там мы с тобой и встретились. Я слетал туда и, как мог, уладил все вопросы в кратчайшие сроки. Так что всё на мази, моя милая. Механизм запущен, и ты не можешь сделать ничего, чтобы остановить его. Также тебе следует знать, что... – В этот момент, будто по команде, зазвонил мобильник. – Кто бы это мог быть? – пробормотал он. – Эшли Форд... А, да, Джейсон, здравствуйте. Вы всё проверили? Бумаги в порядке? Хорошо. Знаете, я тут подумал над вашим предложением, и я, пожалуй, согласен. Встретимся сегодня днём? Отлично. Пока... А вот и очередная деталь головоломки, моя милая Джен. – Он подошёл ко мне и, ухмыляясь, стал рядом. – Это был продавец подержанных авто, который дал неплохую цену за твой "фольксваген – гольф". Ты хорошо за ним ухаживала, и это видно. Разве ты не рада?

Наверно, я потеряла голову в этот момент. Моё бессильное отчаянье на миг обернулось безоглядной злостью, и я готова была разорвать этого человека на кусочки. К сожалению, всё, что я при этом могла – это дрыгать ногами, скованными в лодыжках. Я говорю "к сожалению" потому, что не соображала, что делаю и какими будут последствия. Инстинктивно я подтянулась на верёвках, удерживавших мои руки, и попыталась пнуть его ногами. Он стоял от меня шагах в двух, и, хотя я застигла его врасплох и легонько ударила в живот, он лишь рассмеялся – наблюдая, как я яростно мычу в свой кляп и бессильно качаюсь на верёвках, шаркая по полу пальцами ног.

– Тц – тц – тц, Джен, – сказал он, будто непослушному ребёнку. – Кажется, милая, ты слегка оторвалась от реальности. Во – первых... это всё равно произойдёт. Ты никак не сможешь этому помешать. Я продам твою машину сегодня, после обеда. Твоя зарплата также в надёжных руках. Я уже поговорил с агентством недвижимости и устроителями аукционов, и скоро все твои пожитки будут распроданы как имущество покойного, а потом продадут и твой дом. Всё идёт по плану, и будет идти так и впредь. Своими пинками ты не добилась ничего, и лишь продемонстрировала, что мне тебя ещё воспитывать и воспитывать. Думаю, ты уже знаешь, что за непослушание в этой комнате строго наказывают.

Он подошёл к шкафу, открыл его и задумался, какое орудие пустить в ход. У меня внутри всё перевернулось, когда он выбрал жокейский хлыст с заострённой кожаной нашлёпкой на конце. Улыбаясь, Эш двинулся обратно ко мне, со значением похлопывая себя хлыстом по ноге. Я в страхе мотала головой, пытаясь произнести "нет" своим языком, придавленным резиновым шаром. Вместо этого удавалось лишь что – то мычать себе в нос.

– Да, Джен, да. За свои проступки надо отвечать. То, что ты совершила, непростительно. Рабыня не нападает на своего хозяина. Рабыня должна понимать, что такое безусловное подчинение – кажется, я не сумел тебе это как следует объяснить. Таким образом, ты мало того, что совершила чудовищный проступок, так ещё и дала мне понять, что я никудышный учитель, что я неспособен заронить в твою красивую головку ни единой мыслишки. Видимо, мои методы явно неспособны мотивировать как следует...

Он улыбался так, что меня трясло. Я снова плакала, всхлипывая и издавая нечленораздельные животные звуки, которые, если бы их возможно было бы понять, стали бы мольбами о прощении. Я мельком подумала, сможет ли боль от настоящего хлыста в его руках быть ужаснее того, что я сейчас себе представляю. Я попыталась отшатнуться, но верёвки на руках не пустили меня далеко.

Он обходил меня вокруг, наслаждаясь моим нарастающим страхом, и смеялся, глядя, как я вся дрожу в предчувствии удара. Но когда удар всё же последовал, я оказалась совершенно к нему не готова. Он быстро хлестнул меня по ягодицам три раза подряд, пока я выла в кляп и пыталась хоть чуть – чуть отшатнуться от изуверского орудия. Затем он обошёл меня спереди, и на каждую мою грудь опустилось ещё по два удара. Я едва не теряла сознание, задыхаясь сквозь нос и вместе с тем крича изо всех своих сил. Когда он остановился передо мной и медленно провёл хлыстом у меня между ног, я замерла от ужаса.

"Нннн! Нннн! Ннннн!" – умоляла я в отчаянии, тряся головой и пытаясь сквозь слёзы хоть что – то до него донести. Он смотрел на меня пытливо и сосредоточенно, как человек, готовящийся препарировать насекомое. На какое – то время хлыст сменился его рукой, и он похлопал меня по лобку, будто подготавливая почву для удара. Когда он наконец ударил, я чуть не потеряла сознание от боли, беснуясь в своих путах. Я орала сквозь кляп и пыталась, подняв ноги, согнуться пополам – невзирая на то, что была подвешена к потолку.

Не буду описывать дальнейший ход порки. Казалось, она никогда не кончится, и когда он наконец привязал к моим лодыжкам ещё один шнур и потянул за него, убирая опору у меня из – под ног, я подумала, что наконец – то всё. Я была вытянута практически горизонтально, и мои волосы, мокрые и спутанные, свисали вниз. На полу виднелось влажное пятно. Отчасти это был пот, отчасти – слюна от моих попыток издавать звуки с резиновым шаром во рту.

Я не знала, что происходит сзади, и видела лишь пару ног, стоявших рядом со мной. Когда очередной удар опустился мне на подошвы, я дёрнулась и забилась словно кукла на ниточке – без малейшего результата. Мои ступни покрывали всё новые удары, я вопила и кричала, и мои слёзы собирались на полу в расползающуюся лужицу. Порка ног оказалась заключительным этапом моих пыток. Над его прощальным подарком мне, видимо, предстояло размышлять уже в его отсутствие – зажимы на каждый сосок и на каждую половую губу. Их соединяла нитка, к которой он прицепил свинцовый шар размером с мячик для пинг – понга.

К тому времени я почти непрерывно скулила от боли и едва понимала, что он говорит мне, сидя рядом со мной на корточках.

– Ну что, Джен, мы выучили наконец свой урок? – Я закивала, невыносимо страдая. – Мы готовы вести себя хорошо и не совершать необдуманных действий? – Очередная серия кивков и скулящих звуков. – Хорошо. Думаю, за время моего отсутствия ты хорошо поймёшь, как себя вести, чтобы избегать подобных ситуаций. А я пока уеду на несколько часов. Надо продать машину и потом заскочить в банк. Сама понимаешь, я теперь занятой человек...

За своими одинокими рыданиями я почти не услышала, как закрылась дверь.