Я уже закончила убираться на кухне и вытирала пыль в столовой, когда услышала звук включённого телевизора. Подождав и убедившись, что Эш вроде бы затих, я вернулась на кухню, где вытащила из ящика ножницы. Кровь стучала у меня в ушах, пока я, скорчившись, сидела спиной к коридору. Я чувствовала, как дрожат у меня руки, вытягивавшие проволоку из корпуса до тех пор, пока оттуда не показался стальной язычок. Схватив ножницы, я просунула язычок меж концами и надавила. Сталь согнулась – и, когда я разомкнула концы ножниц, она осталась смятой под прямым углом с небольшой щербинкой по краю. Если бы Эш увидел плоды моих трудов, то сразу бы понял, что я затеяла.

Я попробовала ещё раз, на этот раз засунув язычок как можно глубже в ножницы и изо всех сил сдавливая их вместе, чтобы укрепить режущую поверхность. Ножницы вгрызлись в сталь, затем их заело, и после этого сталь вдруг разрезалась с громким щелчком. Я застыла на месте. Обернувшись, я глянула через плечо, в ужасе при мысли о том, что за моей спиной стоит Эш и видит все мои действия. Но в прихожей было пусто.

Я постаралась собрать вокруг себя оставшиеся семь метров проволоки, которая, казалось, жила своей жизнью и была повсюду. Прокравшись к задней двери, я шмыгнула наружу, проклиная звон цепей по мере того, как спускалась по ступенькам к веранде, где находилась дверь в мою темницу. Мне было страшно настолько, что я боялась даже дышать, но всё – таки спустилась вниз и вышла наружу. Каждую секунду я ожидала, что позади меня раздастся окрик и топанье шагов.

Я поспешила к боковой калитке в деревянном заборе, но она, к моему отчаянию, была заперта. Обежав дом с другой стороны, я повернула за угол – лишь с тем, чтобы обнаружить там такой же забор без единого намёка на дверь. Он был высотой с меня, с заострёнными наконечниками, и я знала, что мне через него не перебраться. Единственным выходом оставались сетчатые ворота в глубине сада.

Я пересекла лужайку, и в тишине тёплого дня цепи звякали необычайно громко. Внутри меня шевелились затычки, сбивая меня с толку. Добежав до ворот, я дёрнула створки, лишь после этого заметив цепь, обвитую вокруг трубы дверцы и столбика изгороди. Но сейчас было уже проще, ибо изгородь была мне всего лишь по грудь, и по сетке я могла взобраться наверх.

Я уже собралась было это сделать, когда наконец свершилось, чего я боялась – из дома донёсся крик. Сердце моё и так колотилось, но тут и вовсе удвоило скорость, пока я, путаясь в цепях, пыталась влезть по сетке изгороди. Перекинуть ногу через изгородь никак не удавалось, пока наконец я не села на верхней трубе, и стальная полоса не вдавила затычки глубоко внутрь меня. Затем я наконец неуклюже рухнула на землю с той стороны, таща за собой всё ещё пристёгнутую к ошейнику проволоку. Вторая затычка отозвалась в моём заду резкой болью.

У подножия лестницы хлопнула дверь, и я услышала ругань и проклятия Эша, который кинулся за мной вслед через лужайку. Я подхватила проволоку и пустилась наутёк вдоль узкой тропинки, петлявшей через подлесок. Цепь путалась в траве и ветках, в ступни впивались шипы и колючки, но мне было не до того. То и дело я спотыкалась, когда растительность по бокам становилась особенно густой. Я знала, что не смогу далеко убежать от Эша, особенно когда услышала совсем недалеко позади грохот, с которым он расчистил себе путь у ворот. В отчаяньи я решилась на единственно возможный сейчас поступок.

Свернув с тропинки налево, в рощицу высоких эвкалиптов, которые я завидела ещё из сада, я обернула свободный конец проволоки вокруг невысокого деревца, после чего пересекла тропу и закрепила проволоку на корне другого дерева, после чего спряталась за ним сама. Не думая, я подхватила с земли один из многочисленных сухих сучьев, едва лишь заслышала топот ног на тропинке.

Скрючившись за деревом, я ждала, вне себя от страха. Я понимала, что другого шанса уже не будет, и как только мне показалось, что мой преследователь уже близко, я изо всех сил натянула проволоку. Она была совсем тонкой, заметить её было трудно, и Эш на полной скорости зацепился за неё ногой. Он растянулся на земле, потащив за собой проволоку, выдрав корень между мной и тропинкой и дёрнув меня вслед за ней. Я кинулась вперёд, размахивая суком с такой яростью, которой сама от себя не ожидала.

Эш лежал на боку и поднял голову как раз в тот момент, когда я замахивалась. Он поднял правую руку, чтобы отбить удар, и он пришёлся ему прямо в правый локоть, исторгнув из него крик боли. Рука, как мне показалось, повисла, и он откатился в сторону, пытаясь избежать следующего удара. Я знала, что нельзя дать ему это сделать – надо было наседать, не давая ему шанса оправиться. Второй удар пришёлся ему в правый висок, едва не лишив его чувств. Он издал стон, но не поднялся, и после третьего удара затих неподвижно.

Я стояла, пытаясь перевести дух. В голове звенело, грудь часто вздымалась, в ушах гулко стучала кровь. Меня трясло от страха и волнения, пока адреналин толчками разносило по телу. Такого оборота я не ожидала. Я думала, что смогу убежать и как – нибудь выскочить на улицу, где можно было бы привлечь внимание машины или прохожего. Я не думала, что окажусь рядом с бессознательным телом посреди леса. Я понятия не имела, куда ведёт эта тропинка, и куда нужно по ней идти, чтобы выйти на дорогу.

Я провела так ещё минут пять, сидя на корточках, опустив голову и пытаясь придти в себя. Затем я догадалась проверить пульс Эша. Нет, я не убила его, но он всё ещё не шевелился. Я порылась у него в карманах и нашла небольшую связку ключей, которую он, к моей вящей пользе, носил при себе. Заплетающимися пальцами я подобрала наконец ключ, отомкнувший браслеты на моих лодыжках и цепь на поясе. Без всякой задней мысли я примерила один из ножных браслетов к руке Эша, и обнаружила, что он сидит как влитой. Я замкнула его и вытянула ему руку вдоль спины до предела. Я рассудила, что цепи как раз хватит, чтобы пропустить её между ног и замкнуть после этого на второй руке.

Я рассудила правильно – и не успела я опомниться, как Эш оказался чрезвычайно надёжно скован, а расстановка сил внезапно изменилась. Я отстегнула от ошейника проволоку и привалилась спиной к стволу дерева, за которым до этого пряталась, пока сердце моё не забилось наконец ровнее. На такое положение вещей я никак не рассчитывала, и понятия не имела, что делать со своим бывшим тюремщиком. Наконец я решила действовать не спеша и по обстоятельствам, пока Эш приходил в себя и медленно ворочал головой. Повернувшись, он смерил меня злобным взглядом. По его виску сочилась кровь.

– Сука... ты мне руку сломала, что ли? Думаешь, легко отделаешься теперь? – прорычал он.

– Н – не знаю, – сказала я, обнаружив, что в горле у меня пересохло. – Посмотрим. Пока ещё сама не знаю, что делать.

– Сними браслеты сейчас же, и я не стану наказывать тебя слишком строго, – потребовал он.

– Как же, как же, – усмехнулась я ему в ответ. – Ты человек слова, многие подтвердят. Давай вставай, скотина!

Я ткнула его веткой. Не сразу, но всё – таки он поднялся, шатаясь. Лицо его было мрачнее тучи, пока он пытался подавить мою волю взглядом.

– Тебе эту палку в жопу засунуть или ещё раз по рукам шарахнуть? – спросила я с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.

С ненавистью во взгляде он отвернулся и неуверенными шагами двинулся по тропинке в сторону ворот. Там я нашарила на связке ключ, открывающий замок, и вскоре провела своего новоиспечённого пленника на лужайку. Пройдя вместе с ним в темницу, я обмотала короткую цепь ему вокруг шеи и застегнула на ней замок, после чего замкнула и другой конец, обмотав его вокруг столба.

– Пока, – бросила я ему, направляясь к двери.

В ответ на это я получила поток оскорблений, которыми, признаю, я оказалась внезапно сыта по горло. Я открыла шкаф, до этой поры наполнявший меня таким ужасом, и извлекла оттуда шар кляпа вместе с роликом липкой ленты. Не прошло и двух минут, как Эш умолк и ослеп – шар был надёжно замотан у него во рту липкой лентой, точно так же, как и глаза. Смотрелось это всё не ахти, и я знала, что смогла бы лучше, но в тот момент мне было уже всё равно.

Я вышла из темницы, захлопнув за собой дверь и, сжимая ключи в кулаке, побрела наверх. Меня всё ещё трясло, и я действовала на автопилоте. В ванной я сняла с себя полосу между ног и начала блаженствовать под первым горячим душем за почти уже три месяца. И прямо там, под душем, я заплакала. Я не могла объяснить это ничем другим, кроме как внезапным облегчением от стресса и ужаса, которые терзали меня так долго. Теперь я знала, что всему этому настал конец – хотя в тот момент совершенно не представляла себе, какой именно. Я понимала лишь, что наконец вырвалась из своей тюрьмы, и что похитившее меня чудовище теперь само находится у меня в плену.

Я сидела под душем до тех пор, пока вода не начала остывать. Я выплакала, наверно, все свои слёзы, и теперь испытывала своего рода катарсис. Теперь я могла дать волю своим чувствам. Не надо было сдерживаться и копить силы на новые ужасы, ожидающие меня в будущем – ужасы, которые тянулись передо мной бесконечной чередой, пока я была игрушкой Эша, вися на верёвках в его владении. Он унижал меня так, что я почти уже с этим смирилась – но теперь я поняла, что мерзкое чувство внутри себя смыть ничем не удастся. Что – то изменилось во мне, и я понимала, что обратной дороги нет.

Что же мне теперь делать со своей жизнью... или с отсутствием таковой?

Глава 12

Надев одну из рубашек Эша и подвернув штанины найденных джинсов, я сидела на кухне, поедая размороженную пиццу. Даже просто ощущать на себе одежду, впервые за долгое время, было странно, не говоря уже о приёме пищи посреди дня. Я ела и пыталась собрать в кучу обрывки мыслей, приходивших мне в голову. Самые разные варианты действий осаждали мой разум, и я поняла, что мне надо поспать, чтобы решить всё на свежую голову.

По крайней мере, одно было ясно... меня больше не было. У меня не было денег, не было документов, не было имущества. Чтобы это изменить, потребовалось бы вмешательство властей, а также куча времени и хлопот. Что неизбежно повлекло бы объяснения, газетчиков (каков сюжет!) и суды. Что неизбежно означало пережить весь этот ужас сначала, получив в результате массу душевных травм, нежелательной славы и неведомо какой исход для Эша. Что неизбежно означало для него и тюремный срок... но при хорошем поведении его могли выпустить досрочно, и он мог бы надругаться над кем – то ещё.

Я решила, что не хочу принимать в этом участие, и что мой пленник должен рассчитаться за свои издевательства более ощутимым образом – хотя я ещё не решила, каким именно. Я знала лишь, что накажу его как следует.

Всё это было слишком сложно, и всё надо было обдумать как следует. Также надо было для начала обзавестись одеждой и узнать, в какой части Брисбена я нахожусь. И больше всего мне нужны были деньги.

Я обыскала комнату Эша, и в его бумажнике нашла 125 долларов плюс пару кредиток. Для них нужны были пин – коды, но это потом. Не впервой. Порыскав ещё, в шкафу я нашла несколько квитанций. Эшли Эдвардс. Вот как, значит, его зовут. На квитанциях также был указан адрес.

На стоянке возле стены моей темницы находился "сааб" последней модели – купленный, надо полагать, на мои деньги. Внутри я нашла карту, по которой определила, где находится дом. Он примыкал к Государственному лесопарку Баньявилл, на северо – западе Брисбена – участок, при всём своём внушительном размере, примыкал, тем не менее, к общегородской застройке. Знать, где я нахожусь, было весьма утешительно – мой, до этого совсем крохотный, мирок обретал хоть какое – то подобие реальности. Дальше было уже делом техники найти ближайший гипермаркет и заодно восстановить свои водительские навыки.

Перед тем, как уехать, я заглянула в темницу. Эш сидел, прислонившись к столбу, и его обмотанная лентой голова приподнялась на звук открываемой двери.

– Я поехала, – сказала я ему. – Надейся, чтобы со мной ничего не случилось, если не хочешь умереть здесь от голода. Хотя, наверно, для тебя будет лучше, если я не вернусь, – зловеще прибавила я. – Подумай об этом. – И я захлопнула дверь.