От Молли я ушел в ту пятницу около десяти часов, но вернулся обратно еще до восьми утра следующего дня. Я знал, что она боится, что Сьюзен устроит новые неприятности или что Питер начнет что-то делать, после того как Сьюзен потерпела неудачу.

Итак, мы остались вдвоем, и я начал понимать, насколько нам стало комфортно друг с другом. Я догадался, что мы начали приближаться к тому, чего я хотел и на что надеялся, – что мы можем стать хорошими друзьями.

Я как раз закончил поливать помидоры Ральфа и вернулся на кухню. Молли с пепельным лицом прислонилась к стене рядом с кухонным телефоном и смотрела на меня.

– Это она.

– Сьюзен? Что случилось? Что она сказала?

– Я как раз складывала посуду от завтрака в посудомоечную машину, и тут зазвонил телефон. Я не задумываясь взяла трубку и ответила, как обычно, не посмотрев на номер, и тут она сказала: «Молли, я хочу, чтобы ты знала, что меня очень задело то, что ты сказала вчера вечером…» – и тут я положила трубку. Не знаю, что еще она собиралась сказать.

– Ты поступила совершенно правильно. Положив трубку, ты дала ей понять, что не шутишь. Не отвечай, если она позвонит еще раз.

Я обнял ее и прижал к себе.

– Пойдем, выпьем по чашечке кофе.

Мы сидели на кухне, пили кофе и строили догадки о том, каким будет следующий шаг Сьюзен, когда у меня в кармане завибрировал телефон.

Я посмотрел на него, это была Кэрол.

– Привет, Кэрол, надеюсь, все в порядке?

– На данный момент да. Но я волновалась, как все сложилось вчера вечером.

– Думаю, ты бы сказала, что примерно так, как и ожидалось. Молли встретилась со своей матерью и сказала ей, куда идти.

– Бедная Молли, ей пришлось отречься от собственной матери. Должно быть, для нее это ужасно. Но она поступила правильно. Передайте ей это от меня, пожалуйста.

– Можешь сказать ей сама, если хочешь. Она сидит прямо напротив меня.

Я поднял глаза на Молли.

– Это – Кэрол, хочет поговорить, – и передал телефон.

Сказав неуверенное «алло», Молли в основном молчала, просто слушала, изредка произнося: «да» или «так и есть» и много раз «спасибо», пока, в конце концов, не передала трубку обратно мне.

– Кэрол, это опять я.

– Знаете, я верю, что дерьмо случается. Но никто не заслуживает такого количества дерьма, что выпадает в жизни Молли. Будьте к ней добры, Крис, иначе никогда себя не простите.

– Я пытаюсь.

– И я знаю, что иногда это нелегко. Я молюсь за вас. А теперь позволю вам двигаться дальше, увидимся в понедельник.

Я посмотрел на Молли.

– Кэрол – милая женщина, она мне – как вторая мама.

Молли улыбнулась.

– Она – милая женщина. Я, конечно, встречалась с ней, но на самом деле ее не знаю. Но можешь передать ей от меня, что мне на самом деле помогло то, что пожилая женщина сказала, что я поступила правильно.

– Почему-то мне кажется, что я не стану говорить ей, что она – пожилая женщина, – улыбнулся я.

Она улыбнулась в ответ, на этот раз более уверенно.

– Я в порядке. Не могу представить, что Сьюзен попытается еще раз. То, что ее дважды одернули, вчера вечером и сегодня утром, для нее вполне достаточно, я уверена. – Она сделала паузу. – Спасибо. Вчера вечером я не знала, кому еще звонить. У меня нет права обращаться к тебе со своими проблемами.

Это было то, что никогда не приходило мне в голову. Конечно, в экстренных случаях я был рядом с ней. Но все, что я сказал, это:

– Ну, думаю, сейчас я уже не нужен, и у нас обоих, вероятно, много дел.

Она выглядела разочарованной, но все, что сделала, это сказала:

– Почему бы тебе не прийти завтра вечером. Около семи часов должен вернуться Ральф, и я подумала, что мы подождем его и устроим семейный ужин.

***

Итак, в воскресенье я приехал, причем приехал уже после возвращения Ральфа. Молли сказала, что он – наверху, принимает душ и скоро спустится, и что, похоже, он хорошо провел время.

– Как он? – спросил я.

– Хорошо, право хорошо. Но очень хотел знать, все ли в порядке у нас, и я рассказала ему о Сьюзен в пятницу.

– Значит, он все знает. Это хорошо, – сказал я.

Ральф сиял и от загара, и от возбуждения. Он прекрасно провел время.

– Знаете, я думал, что этот отпуск будет словно прием лекарства. Мне будет полезно проверить, смогу ли я провести его без Сьюзен. Зажать нос и проглотить. – Он сделал паузу, чтобы оглядеть стол. – Конечно, я по ней скучал, но не так сильно, как ожидалось. За весь отпуск мне ни разу не пришлось ужинать в одиночестве, всегда находился кто-то или какая-то пара, которая приглашала меня присоединиться к ним. И в баре тоже была дружная компания.

Молли опередила меня со следующим вопросом:

– И что это значит?

– Это значит, что мне не требуется идти на компромисс, за который мне было бы стыдно. Не придется делить остаток жизни с той, кто мне отвратителен. Завтра я позвоню адвокату и начну действовать, а потом сяду и напишу ей. Не хочу лишних встреч, мы уже сказали все что нужно.

Джейми поднял глаза:

– Ты собираешься развестись с бабушкой Сьюзен, деда?

– Да, Джейми, собираюсь. Мне очень жаль. Это значит, что ты не сможешь с ней часто видеться.

– Ничего страшного. У нее были непонятные идеи, и мне они не очень нравились.

Мне стало интересно.

– И что же это за идеи?

– Ну, когда ты от нас ушел, папа, я плакал, конечно, тогда я был совсем маленьким. А бабушка Сьюзен сказала, что я не должен плакать, что скоро у меня будет новый папа. А мне это не нравилось, ведь мой папа –ты, и я хотел, чтобы ты вернулся.

Я посмотрел на Молли, которая пожала плечами и озадаченно спросил:

– Когда это было?

– Однажды вечером, когда мама пошла на ужин с Питером, и с нами была бабушка Сьюзен. Это был первый раз, когда мама вышла погулять одна… я помню это, потому что волновался за нее. Мне казалось, она не хотела идти, но ее заставила бабушка Сьюзен.

– «Псалтырь», 8:2, – пробормотал я себе под нос.

А Ральф сказал.

– Нет, «от Матфея», 21:16.

После чего между мной и Ральфом завязался дружеский спор о том, откуда взялось «устами младенца». А после того как Джейми принес Библию, правы оказались оба, что было для обоих лучшим. Но тут Бен, который должен был помогать маме накрывать на стол, взял меня за руку и повел на кухню, где Молли должна была готовить пудинг. Она была вся в слезах.

Я посмотрел на нее и все понял.

– Конечно, они плакали. Их дом разрушен. Ужасно то, что чтобы его разрушить, Сьюзен использовала все свое коварство.

– Да, но им пришлось раньше времени повзрослеть. Джейми было четыре года, а он беспокоился обо мне, – и новая волна слез хлынула по ее щекам.

– Знаю. Они этого не заслужили. Здесь нет победителей. Все мы – проигравшие.

Она посмотрела на меня со злостью в глазах:

– Нет, победители есть – это Сьюзен и Питер.

– Но теперь и они проигравшие. Все возвращается на круги своя.

После этого в течение следующей недели между мной и Молли все было очень хорошо. Теперь наши отношения полностью восстановились, и как пары родителей, и как друзей.

У Ральфа, напротив, неделя была тяжелой. В четверг Сьюзен получила от Ральфа сообщение: Я с тобой развожусь, и, судя по всему, была не слишком довольна. Она позвонила Ральфу и сказала, что он не имеет права разводиться с ней, что она будет бороться до конца, после чего разразилась часовой обличительной речью обо всем, что ее не устраивает в нем как в муже. После этого он отказался отвечать на ее звонки, а если и отвечал, то лишь для того, чтобы сказать, что пусть этим занимаются адвокаты.

***

Это было в пятницу, я уже начал расслабляться в кабинете перед уходом домой, сидел за столом и читал дурацкий отчет о расследовании Майрой финансового состояния дел в Эксетере, когда в дверь постучали, и Кэрол сказала, что меня хочет видеть Питер Дэвис.

У меня возникло искушение послать его лесом, но существовала вероятность, что он – по делу, а я обязан встречаться со старшими сотрудниками по их запросу. Поэтому велел ей пригласить его.

Я встал из-за стола, когда он вошел в дверь, кивнул в сторону дивана и сел в свое любимое кресло. Он выглядел усталым и бледным, с тяжелыми черными мешками под глазами.

Я ждал, когда он заговорит, и в конце концов, он это сделал.

– Ты ведь знаешь, чего я хочу.

А это было именно то, чего я не знал. Я знал, о чем речь, но не знал, чего он хочет.

– Вообще-то, не знаю. Лучше скажи.

– Я хочу вернуть свою жену. Она нужна мне по жизни. – Он провел рукой по волосам. – Знаю, она думает, будто любит тебя, что ты захочешь ее вернуть. Но ты ведь не принял ее обратно, не так ли?

– Мы разговариваем. Думаю, оба просто пытаемся понять, что случилось в нашем браке, особенно когда он распался. – Я ответил настолько нейтрально, насколько мог.

– Да. Но ты не принял ее обратно. Полагаю, тебе больше нравится свобода заниматься своей карьерой, ездить, куда бы тебя ни послала ITI. Ты не хочешь, чтобы у тебя на шее сидели жена и дети. А я хочу. Я люблю ее, я хочу ее, и ты должен перестать позволять ей думать, будто когда-нибудь ты вернешь ее себе. Это нечестно по отношению к ней и по отношению ко мне.

– Не могу поверить! Ты обращаешься ко мне за помощью. Я любил Молли, она – мать моих сыновей. Ты ее соблазнил и разрушил этот брак. И ты же ждешь, что я помогу тебе?

Он выглядел оправдывающимся.

– Она не хочет со мной разговаривать. Угрожает пойти к судье и ускорить развод. – Он провел рукой по волосам. – Я не знаю, что делать.

Он посмотрел на меня, и в его глазах читалось отчаяние, отчаяние, которое заставляет умолять своего врага.

– Послушай, если тебе время от времени будет нужен семейный уик-энд или даже отпуск всей семьей, я не стану задавать слишком много вопросов о том, что происходит, но, пожалуйста, скажи ей, чтобы она вернулась ко мне, я должен ее вернуть. Не могу без нее нормально мыслить.

Если раньше я был просто удивлен, то теперь – в шоке.

– Я правильно понял, что ты предлагаешь как-то делить ее? А с Молли-то говорил об этом? У нее может быть на этот счет свое мнение.

В его глазах заблестели слезы.

– Не знаю. Конечно, я не хочу ее делить. Я ее люблю, хочу и очень по ней скучаю. Просто… просто, когда ложусь спать по вечерам, то пытаюсь придумать что-нибудь, как-нибудь… Я хочу вернуть свою жену. Как она может так поступать со мной? Я ее люблю.

– Ты все время это говоришь, – прошептал я себе под нос.

Я встал и подошел к своему виски. Налил два бокала. Слышал, как за моей спиной всхлипывает Питер Дэвис. Я опустошил бокал виски в два глотка.

Эта часть должна была мне нравиться. Я ждал этого пять лет, и теперь, когда оно случилось, мне стало немного жаль парня. У меня были планы насчет того, как я тычу его носом в его несчастную сексуальную жизнь, говорю, насколько мне нравится, когда Молли предлагает мне анальный секс, или насколько великолепен ее импровизированный минет, или говорю о том вечере, когда я подстригал ей лобок, или о сексуальном белье, которое она с удовольствием носит для меня. Уверен, всем этим я мог бы довести мистера Мачо до слез, но теперь он сам довел себя до слез и испортил мне удовольствие.

Я еще налил себе виски и вернулся к разговору, поставив виски перед ним. Наверное, ради Молли я должен попытаться перевести разговор в конструктивное русло. Но мне хотелось немного развлечься. Я передал ему виски и сел.

Подождал, пока он пригубит напиток, а потом начал:

– Ты и впрямь жалкий, самовлюбленный, эгоистичный, аморальный маленький говнюк, не так ли? Около пяти лет назад ты увидел привлекательную женщину, которая тебе понравилась, захотел залезть к ней в штаны, и это все, что имело для тебя значение. На ней было обручальное кольцо, но тебя это не волновало. Ведь ты возжелал залезть к ней в штаны. Она говорила тебе о двух своих сыновьях. Это не имело для тебя значения, ты хотел залезть к ней в штаны. Она говорила тебе о своем муже, о любящей семье, но все это не имело для тебя значения. Для тебя был важен исключительно ты.

Он посмотрел на меня, потрясенный моей яростью.

– И это все, что имеет для тебя значение? Месть? Так ты уже отомстил. Ты соблазнил ее в нашей постели. В моем доме. Ты знал, что у нее остались какие-то глупые сентиментальные воспоминания о тебе, и использовал их, чтобы отомстить мне. Ты отомстил.

Я сделал паузу, раздумывая, стоит ли отвечать на его выпады. Но мне не хотелось, чтобы моя лекция переросла в спор, поэтому я проигнорировал его вмешательство.

– И однажды тебе это удалось. Ты был Мужчиной с большой буквы. Ты понял, чего хочешь, и получил это, не задумываясь о том, какой вред причинил другим. Но потом захотел чего-то большего. Ты хотел ее настолько сильно, что не смог остановиться. Не смог дать ей время, чтобы восстановить тот ущерб, который ты нанес ее браку. О, нет! Теперь ты хотел, чтобы она принадлежала только тебе. Но не смог сделать этого в одиночку, и пришлось привлечь на помощь ее мать. Ведь главное – то, чего хочешь ты. И тебе это удалось. Ты заставил ее выйти за тебя замуж. Вступить в брак, построенный не на взаимной любви, которая бы росла месяцами, а под давлением травмы развода. Ты – маленькое эгоистичное дерьмо.

Он посмотрел на меня, и я понял, что он обдумывает ответ, поэтому продолжил:

– Ну, а теперь, хотя бы раз в своей жалкой жизни, как насчет того, чтобы сделать что-то для этой женщины, которую ты, как утверждаешь, любишь? Как насчет того, чтобы дать ей то, чего хочет она? Дай ей развод, о котором она просит, и справедливое финансовое урегулирование, на которое она имеет право. Может быть, тогда она не станет смотреть на тебя и ваш брак с отвращением.

– Что ты имеешь в виду?

Я сделал большой глоток виски и немного помолчал.

– Я имею в виду, точнее знаю, потому что Молли говорила мне, что в вашем браке было много хорошего. Но теперь она хочет развода. Так что, прежде чем разрушать все, что было хорошего за последние четыре года, дай ей свободу.

Он высморкался и выпил залпом большую часть виски.

– Я знаю, что в самом начале вел себя плохо. И не горжусь этим. Тогда я не знал ничего лучшего. Я не могу винить ее за то, что из-за всего этого она плохо обо мне подумала. Но между нами действительно есть нечто особенное. Она говорила, что любит меня. Она – моя жена. Я знаю, что она расстроена из-за Сьюзен. Если бы не то, что со Сьюзен больше никто не разговаривает, думаю, Сьюзен была бы в ярости на меня из-за того, что мы с ней сотворили. У нее были свои причины, у меня – свои, они просто сошлись воедино. Но сейчас ей нужен друг. – Он поднял на меня глаза, теперь уже более спокойные. – Я так понимаю, ты знаешь, что Ральф разводится со Сьюзен. Теперь у нее никого нет.

– Да, брак тридцатишестилетней давности рассыпается в прах, и отчасти из-за последствий твоего аморального поведения по отношению к жене и матери. Ради всего святого, искупи же свою вину, сделай правильный выбор.

Он допил остатки виски.

– Но именно этого я и хочу. Вот почему ты должен мне помочь, дать ей шанс увидеть все, что было хорошего в нашем браке. Взглянуть на него в другом свете.

– Ну, что ж, тебе придется самому ловить свой шанс. Я не собираюсь тебе помогать.

– Хочешь сказать, что нам нужно забыть это? Что ж, именно этого я и хочу.

Я ничего не ответил, и он явно задумался, но потом спросил:

– И что ты скажешь Молли?

– Наверное, как можно полнее расскажу ей об этой встрече. Не вижу смысла в том, чтобы иметь секреты, пытаться использовать людей или говорить лишь полуправду. Но никогда не стану вмешиваться в чужой брак, если этого можно избежать. А за тот случай, когда я оступился и создал проблемы в твоем, думаю, мне следует попросить прощения. Скажу так: «если Молли захочет с тобой поговорить или остаться с тобой в браке, то неважно, что думаю я».

Он встал и посмотрел на меня, не подавая руки, а я не подал ему своей. Он просто сказал:

– Спасибо, что уделил мне время, – повернулся и ушел.

Не успел он выйти за дверь, как в ней появилась Кэрол.

– Я слышала каждое слово, он оставил дверь открытой.

Я молча смотрел на нее, думаю, у меня не было слов, и Кэрол сказала:

– Не жалейте его. Мне показалось, что вы неплохо справились.

– Мне его жаль. Он жалок. Но это не означает также, что я его не ненавижу.

В этот момент зазвонил мой телефон, трубку взяла Кэрол, ответила и протянула мне.

– Доктор Макбейн.

Я встал, подошел и сел за свой стол. Взял трубку, а Кэрол пробормотала:

– Увидимся в понедельник, – и ушла.

– Да, Пирс?

В трубке было шипение и гул, словно Пирс звонит с вечеринки или из паба.

– Крис, я – в «Джордже» и заметил, что Питер пропал. Я задал вопросы, и, судя по всему, он уже едет к тебе. Подумал, что должен тебя предупредить.

– Слишком поздно. Он только что ушел.

– Каким он был?

– Грустным, жалким и убогим. На самом деле все это было довольно приятно.

– Выйдет ли он на работу в понедельник?

– Кто знает? Узнаем в понедельник.

– Как насчет того, чтобы выпить как-нибудь вечером на следующей неделе. Сможешь рассказать обо всем, и тебе нужен еще один урок искусства винокурения. В среду?

– Заметано, – сказал я.

***

Я рассказал Молли о визите Питера, после того как в воскресенье вывозил мальчиков на велосипедную прогулку. И мы провели совершенно бесполезный час, пытаясь угадать, что он будет делать. Молли сказала, что у Питера есть время только до пятницы, после чего ее адвокат в любом случае подаст ходатайство о разводе.

Следующая наша встреча с Молли для разговора состоялась во вторник. По моей инициативе мы начали разбирать ухаживания Питера за Молли практически по часам. Я также спросил ее, как обстоят дела с ее встречами с Хизер Вашингтон. Она призналась, что они увлеклись отношениями между Молли и Сьюзен. Меня это не удивило: Молли сама себя шокировала своим неистовством по отношению к Сьюзен. Но сказала, что тесты, которые Хизер провела над ней в те месяцы, убедили ту в том, что она была сильно травмирована распадом нашего брака. А в травмированном состоянии любой человек может быть очень восприимчив к внушению, особенно от кого-то близкого, кому можно доверять. Что, как я полагаю, подтвердило точку зрения Жанетт на ситуацию.

Я не мог ничего добавить к тому, что она чувствует по отношению к Сьюзен, разве что посочувствовать. Итак, мы вернулись к тем месяцам, что предшествовали ее второму замужеству. Я узнал об интенсивности агитации Питера. Он встречался с ней пять или шесть раз в неделю. В некоторые дни они вместе обедали и ужинали. Он был неутомим. И, конечно, его поддерживала Сьюзен. Когда Молли жаловалась и предлагала Питеру остыть, дать ей время хотя бы пережить развод, Сьюзен возражала, что нет ничего постыдного в том, чтобы быстро двинуться дальше, коль уж она нашла хорошего мужчину. А по мнению Сьюзен, Питер был замечательным мужчиной. Оказывается, Молли и Сьюзен дважды поспорили по этому поводу, но, как и всегда, победила Сьюзен.

Этот разговор был болезненным для нас обоих, потому что, говоря об этом, мы оба видели, как формируется спланированная кампания. Она чувствовала себя глупо, а я злился. Не столько на то, что это задело меня лично, сколько на то, что два человеческих существа пытались манипулировать тем, кого, как оба утверждают, любили. Это было попросту несправедливо. Думаю, с точки зрения Питера и Сьюзен, они ей помогали, направляли и поддерживали. Возможно, и сами не понимали, насколько манипулируют ею.

У меня были некоторые опасения по поводу Молли и Сьюзен. Это казалось столь ужасным – навсегда отдалиться от собственной матери. Я подумал, не лучше ли найти какой-нибудь компромисс.

Не знаю почему, но после ухода Молли во вторник вечером я почувствовал неудовлетворенность, но не понял, чем именно я не удовлетворён. Я задавался вопросом, не приближается ли время, когда я должен начать внушать себе мысль, что на этом – все. Это было настолько хорошо, как только может быть. И мы могли бы смириться с этим: мы останемся друзьями, обеспечим единый фронт и любящие отношения для мальчиков. Может быть, нам стоит перейти к обсуждению того, как нам это устроить?

***

В среду утром у меня был деловой завтрак, организованный Торговой палатой. Меня усадили рядом с довольно привлекательной дамой лет тридцати, безукоризненно одетой. Судя по всему, это был ее первый такой завтрак, и она немного нервничала. То ли эта ее нервозность, то ли что-то еще, не знаю, но она, похоже, хотела пересказать мне всю историю своей жизни. Около восьми лет назад она вышла из короткого, но неудачного брака и сосредоточилась на создании собственного бизнеса – небольшой сети магазинов женской одежды. Сейчас у нее – семь магазинов, и она считает, что теперь ей следует уделить внимание своей личной жизни, поэтому и пришла на завтрак. Я начал догадываться о том, что чувствую по этому поводу. Она – довольно привлекательная, и, очевидно, я тоже показался ей привлекательным. Но я был настроен на то, чтобы построить какие-то отношения с Молли. Не надеялся, что наши отношения с Молли зайдут куда-то дальше, нелепо думать об этом, но я понял, что эта женщина мне не очень нравится. Я знал, что Молли кажется мне гораздо более привлекательной, и меня это беспокоило. Что я попаду в ловушку дружбы с Молли, которая уничтожит все мои возможности построить отношения с кем-то еще. Из-за этого у меня весь день было плохое настроение.

Так что, к тому моменту, когда я добрался до шотландского паба Пирса тем вечером, я был вполне доволен своевременностью нашей встречи и смог склонить его к разговору о своих проблемах.

– Мне нужно поесть, – объявил я, взяв меню.

– Что ж, давай сядем за столик, и ты сможешь это сделать. Но вот это тебе не понадобится, – он взял меню у меня из рук. – Если пьешь виски, есть лишь одна еда. Но я к тебе не присоединюсь, перед выходом поел с Жанетт.

Итак, мы нашли столик, и я заказал хаггис. А Пирс принес нам первый из наших виски.

– «Гленкинчи» – то, что ты знаешь. Хорошая основа для начала.

– И что же случилось? – только и спросил он, пока мы потягивали свои напитки.

– Итак, я думаю, мне нужно посплетничать и услышать мудрые слова, которые, я уверен, помогут мне справиться с некоторыми затруднениями.

Но прежде мне пришлось ввести его в курс дела, что с его расспросами позволило нам выпить три порции виски из Спейсайда и поесть.

Именно Пирс решил, что в этот вечер мое обучение будет сосредоточено на брендах, которые я смогу узнать, и только из Спейсайда. И первые три он выстроил на столе, а я пробовал каждый по очереди: «Глен Грант», «Гленливет» и «Макаллен». И я был очень доволен собой, потому что начал находить между ними различия. К тому времени как мы закончили этот этап дегустации виски, я рассказал Пирсу новости о моих отношениях с Молли, о Питере и Сьюзен, и даже о том, что Молли встречается с Хизер Вашингтон.

Пирс посмотрел на меня.

– Думаю, сейчас самое время прекратить просветительскую работу, для сегодняшнего вечера ты и так узнал достаточно. Я бы не хотел перегружать твой маленький мозг управляющего директора, так что, давай перейдем к серьезной выпивке. И подозреваю, что сейчас ты и впрямь хочешь поговорить. Я прав?

Четыре виски, и только теперь переходим к серьезной выпивке? Я улыбнулся.

– Я не знаю, что мне делать. Мне кажется, что мы с Молли подошли к той точке, когда лучше уже и быть не может. Снова стали честными открытыми друзьями. Я наконец понял, что случилось, ну почти, и мне это помогает. И я смог оказать ей поддержку, когда ей было очень тяжело. Так что, в какой-то момент мы должны согласиться с тем, что мы – друзья, и тогда сможем начать строить остальную часть нашей жизни, другие отношения и все, что ждет нас в будущем.

Пирс выпил последний бокал «Макаллена» и сказал:

– О, давай остановимся на Спейсайде, – и заказал два «Аберлауэра». Затем посмотрел на меня. – В этом маленьком сценарии есть два пробела.

– Какие?

– Во-первых, ты сказал, что все еще не все понимаешь. Чего же ты не понимаешь?

– Я начинаю понимать, что случилось с Молли, что заставило ее выйти замуж за Питера, мать его, Дэвиса. Он был ею одержим. Ухаживал за ней на турбонаддуве. А Сьюзен ему до последнего способствовала. Для девушки, слегка потрясенной тем, что случилось в ее жизни, я не удивлен, что она дала слабину. Вчера вечером мы много говорили об этом, и я начинаю в этом убеждаться, но еще не полностью удовлетворен. Считаю, что она должна была ему сказать, чтобы он отвалил, даже если бы это означало адскую ссору со Сьюзен на тему, насколько, по ее мнению, жестоко поступила Молли с добрым и любящим человеком.

– Стало быть, тебе и впрямь нужно поговорить еще немного об этом. ОК. И еще один мой вопрос заключается в том, есть ли у тебя идея двигаться вперед в своей жизни, под чем я подразумеваю, не собираешься ли ты снова начать ходить на свидания, если Молли – нет?

Это меня слегка озадачило. Я не думал о том, что Молли может снова ходить на свидания.

– Ну, я как бы предполагал, что, будучи матерью двух маленьких мальчиков, ее жизнь будет занята заботой о них. Для начала ей нужно найти место, где жить. – Я посмотрел на Пирса. – Матери-одиночки, только что разведенные, ведь не ходят на свидания, верно? Я знаю, что раньше она ходила, но тогда на нее давила Сьюзен, а когда она стала предоставлена сама себе, то нет. Думаю, когда-нибудь она это сделает, но я бы подумал, что она отодвинет это на некоторое время.

– А если она это сделает, как ты будешь себя чувствовать?

Я задумался, а потом улыбнулся.

– Можно мне получить уведомление об этом за пару дней?

– Ну, если ты захочешь перейти к свиданиям, почему этого не сделать Молли? И как ты к этому отнесешься? К тому, что в жизни твоих детей появится другой мужчина.

Вот это уже задело за живое.

– Это несправедливо, Пирс. – Я одним глотком выпил свой «Абелауэр». – Но, черт возьми, ты прав.

Я опять сделал паузу.

– Сегодня утром на деловом завтраке, где я был, мне частично понравилась одна женщина. Но не так, как Молли. И я испугался, что так останется до конца моих дней. Я не могу полностью примириться с Молли, но не могу и жить дальше. А ты, чертов ублюдок, только что дал мне еще один угол зрения на этот ужасный сценарий. Что будет, если я застряну в подвешенном состоянии, а она двинется дальше?

Он проигнорировал мою отповедь, повернулся к бару и заказал два «Гленрота». Затем повернулся ко мне.

– Итак, Молли тебе нравится, не так ли? Она все еще тебя привлекает?

– Да. Всегда привлекала. Но это не имеет значения. Я не собираюсь начинать с ней трахаться. И будет совершенно неправильным пытаться строить дружбу «с привилегиями», как говорится. Я – не самый нравственный мужчина на свете, но это было бы несправедливо по отношению к нам обоим.

Пирс сидел, потягивая свой «Гленрот», и размышлял вслух:

– Знаешь, Молли очень надеется, что сможет тебя вернуть? Она сказала Жанетт, что сделает все возможное, и пусть это займет столько времени, сколько потребуется. Одному Богу известно почему: ведь она достаточно привлекательна, чтобы заполучить полдюжины мужчин, более привлекательных, чем ты. Но в последнее время ей пришлось многое пережить, может быть, она – не в себе?

– Пирс, ты ведешь себя как Сьюзен. Я чувствую, как ты дергаешь меня за ниточки. Прекрати.

Он улыбнулся.

– Нет. Просто я отозвался о тебе здраво и с неким умалением. Это не причинит тебе вреда. Но тебе напомнить, что если захочешь начать ходить на свидания, то и Молли тоже может начать. А я считаю, что она – лучшая партия чем ты. Может, не в финансовом плане, но в большинстве других аспектов. И если суд удовлетворит ее иск к Питеру, то и в финансовом отношении она будет весьма привлекательна.

Мы оба молча потягивали виски. Я не мог найти лазейку в его аргументах, может, еще виски помогло бы. Я со стуком поставил свой пустой бокал на стол.

– Что там дальше?

– «Гленфиддич», – улыбнулся Пирс. – У них есть восемнадцатилетний, но мне лучше сходить самому, они не станут подавать его к лоуленду.

Когда мы выпили по бокалу нового виски, Пирс сказал:

– Я знаю, что бы сделал на твоем месте. Я бы дал ей время. В последние несколько недель бедная Молли переживает ужасные времена. Она подала прошение на развод с мужем и не знает, даст ли он ей простой и чистый развод или ей предстоит долгая тяжба в суде. Она серьезно поссорилась с матерью и, возможно, рассталась с ней навсегда, а это нелегко…

– Я же говорил тебе, что она говорит об этом с психологом, – сказал я.

– Ладно. В наших отношениях с матерями есть нечто очень фундаментальное. Обнаружить, что ты не можешь терпеть свою, должно быть, ужасно. А тут еще она узнает о чем-то, что касалось двух ее сыновей, и станет беспокоиться о последствиях для них. И наконец, она видит, как разводится ее собственный отец. И как бы он ни храбрился, это должно причинять ему адскую боль, и его дочь об этом знает.

Наступила пауза, пока я осознавал, насколько тяжела ситуация у Молли. Но затем Пирс продолжил:

– Не думаю, что любовь всей ее жизни, говорящая ей, что он – всего лишь хороший друг, и что у него другие планы, – это то, что ей сейчас нужно.

Я отхлебнул виски и пожалел, что он это сказал.

Пирс продолжил:

– Тебе не повредит пару недель побарахтаться. И вообще, это даст тебе шанс закончить выяснять, какого черта она вышла замуж за того, кого никогда не любила.

Я допил виски. В этот вечер алкоголь действовал на меня успокаивающе. Но Пирс, похоже, не возражал. Он спросил:

– Как Молли справляется со всем тем, что творится сейчас в ее жизни?

Я на мгновение задумался, а потом ответил:

– Вообще-то, очень хорошо. Ну, ладно, она бывает расстроена или напряжена, с кем не бывает? Но остается во всем этом довольно уравновешенной. А что? Разве я подразумевал иное?

– Нет, просто хотел проверить. Что у нас будет напоследок? Кажется, я видел двадцатипятилетний «Нокандо», спрятавшийся в конце полки. Он отлично подойдет.

Когда мы выпили последние порции виски, которые, как мне показалось, были двойными, я снова погрузился в молчаливую задумчивость, но тут заметил, что Пирс сидит по другую сторону стола и молча смотрит на меня.

– Что? – только и спросил я.

– Подумал, что в каком-то смысле ты – везучий ублюдок. И мне стало интересно, что в тебе такого особенного.

– Ладно. Думаю, ты сумеешь объяснить, каким образом то, что я – по уши в этом дерьме, делает меня везучим ублюдком.

– Ну, у тебя есть то, чего нет у большинства женатых мужчин. О, все мы хотим верить, что мы желанны, что мы абсолютно необходимы для жизни наших жен. Но ты-то это просто знаешь.

Он выдержал паузу и посмотрел на меня, но, думаю, я выглядел просто озадаченным и ждал, когда он продолжит. Что он и сделал:

– Когда Молли потеряла тебя, ее жизнь пошла кувырком, стала дерьмом. Она принимала глупые решения, позволяла случаться глупостям. Без тебя ее жизнь не поддавалась нормальному управлению. Она была потеряна. Но теперь вы опять рядом, она способна справляться с ужасными вещами и сохранять спокойствие. Мне бы хотелось думать, что Жанетт бы без меня пропала, но я этого не знаю. А ты знаешь это про Молли.

– Боже! Тебе нравится преувеличивать, не так ли? – заметил я, и он улыбнулся, но я продолжил. – Что ты хочешь этим сказать? Что Молли – какая-то слабовольная шлюха, и мой долг – быть рядом и защищать ее от нее самой? Нет уж, спасибо.

– Нет. И ты знаешь, что это не так. Молли – сильная личность. Она – не шлюха, и не пытайся сделать из нее шлюху лишь потому, что однажды она совершила ошибку. Нет, но даже сильные люди не всегда столь уж сильны, если рядом с ними нет любящей поддержки. Вместе с Молли вы сильнее, чем порознь. Ты знаешь это, и у тебя есть доказательства. – Он сделал паузу. – И я, наверное, пьян, так что, тебе придется самому решать, что это – истина в вине или бред пьяного.

– Похоже, это – хороший повод пожелать тебе спокойной ночи, – сказал я и начал вставать.

– Что, ни кофе, ни хотя бы мимолетного тестирования продукции с Оркнейских островов?

– Нет, спасибо, Пирс. Передавай привет Жанетт, но я попросил водителя забрать меня отсюда. Он должен уже ожидать снаружи.

Так мы и расстались. Пирс сделал свою работу: дал мне несколько свежих взглядов на вещи. Черт бы его побрал!

***

К моменту, когда пришел на встречу с Молли в четверг, я не продвинулся ни на шаг в обдумывании, кроме как не поднимать волну. Вместо этого мы продолжили много говорить о том, как Питер заставил ее согласиться на его предложение руки и сердца. И медленно, но верно я начал понимать, что там было.

После долгого и довольно глубокого разговора Молли призналась, что испытывала огромное желание получить повторные отношения. Она потеряла мужа и отчаянно нуждалась в новом. Я как бы это понимал. Помнил, как сам грустно бродил в отчаянии по грязным пабам и клубам в поисках женщины, любой женщины. Знаю, что для меня очень важно было доказать себе, что я – все еще мужчина, что все еще могу привлекать и удовлетворять особей женского пола. Думаю, то же самое было верно и для Молли.

Так что, в конце концов, думаю, мне придется смириться с тем, что Молли ввязалась в совершенно глупый брак под неустанным давлением Питера, одержимого ею. И под давлением Сьюзен, отчаянно желавшей, чтобы ее дочь жила в Бристоле в благополучном будущем, принадлежа к среднему классу. И она сама испытывала потребность в мужчине. Плюс все эти растление, сговор, ложь и измена. Все это вылилось в то, что хороший человек совершил ужасную ошибку.

Понимание этого умом не обязательно убеждало мое сердце. Мне все еще было больно, и я все еще злился. И наш разговор очень быстро закончился тем, что я сказал ей, как жаль, что Сьюзен отключила все свои телефоны, что она не может взять трубку и поговорить со мной. Жаль, что каким-то образом она считает себя обязанной Питеру такой преданностью, что вынуждена постоянно встречаться с ним и не имеет возможности приехать и увидеться со мной. Мой сарказм не пропал даром, мне потребовалось около десяти минут, чтобы довести ее до слез. Вечер, который должен был закончиться удовлетворением от осознания и понимания правды, закончился слезами и упреками.

***

В прошлую пятницу, сразу после обеда я находился в своем кабинете, готовясь ко второй половине дня, когда мне позвонила Молли. Я подумал: ну вот, опять Сьюзен что-то учудила.

– Прости, что звоню, но я должна тебе сказать. Я только что получила известие от своего адвоката. Судя по всему, Питер выбрал себе адвоката, и развод может пройти без споров. И он согласен на финансовое урегулирование.

– Отлично. Ты, должно быть, испытываешь огромное облегчение.

– Да. На самом деле, он внес небольшие изменения в соглашение. Хочет, чтобы валлийский коттедж остался за ним, хотя его стоимость будет учтена. И я должна вернуть все драгоценности, что он когда-либо дарил мне, кроме обручального и венчального колец. Подозреваю, что это немного неправильно, я думаю, что его адвокат допустил ошибку. Думаю, он хочет вернуть только украшения своей матери, но спорить я не собираюсь, пусть забирает все. Он согласился с тем, что я получу пятьдесят процентов от общей чистой стоимости, и это хорошо.

– Отличная работа, – ответил я.

– Все благодаря тебе. Благодаря тому, что ты сказал ему в прошлую пятницу. Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Она вся бурлила. Очевидно, для нее было большим облегчением, что он уступил.

Я уже собирался положить трубку, когда вошла Кэрол.

– Как думаете, кто сильнее всего разрушает мир и спокойствие вашего пятничного дня? Потому что она сидит снаружи и хочет вас видеть.

– Сьюзен? Черт! Как ты говоришь: дерьмо случается. – Я сделал паузу и предложил. – Ладно. Думаю, тебе лучше проводить ее внутрь. Но что ей от меня нужно, она же до смерти меня ненавидит? – Когда Кэрол повернулась, чтобы уйти, я добавил. – И уж точно, никакого чая или кофе.

Кэрол опять повернулась ко мне.

– А что насчет мышьяка?

– Не искушай. Просто скажи ей, чтобы она припарковала свою метлу и заходила.

Когда Сьюзен вошла в дверь, я поднял голову.

– Сьюзен. Не могу сказать, что не удивлен, увидев тебя. Присаживайся.

Она села за мой стол. Я посмотрел на нее: она выглядела просто ужасно. Не только выглядела усталой и постаревшей, но даже не была как следует причесана.

– Крис. Я подумала, что лучше прийти посмотреть на шарманщика, а не на обезьянку.

– И кого же ты видишь в роли обезьянки?

– Не все ли равно? Я знаю, что это ты организовал эту кампанию против меня и Питера. – Она сделала паузу, а затем добавила. – Ты должен это прекратить, пока не нанесен реальный ущерб.

– Разве ты не считаешь, что реальный ущерб – это помощь в разрушении моего брака с твоей дочерью? Лично я считаю.

– Но это было давно. Я знаю, что Молли и Ральф обижены на меня за то, что я сделала тогда. Но все это было давно. В следующем году мне стукнет шестьдесят. Мне осталось жить на этой планете не так уж долго, а ты пытаешься разлучить меня с теми, кого я люблю больше всего. Мне нужно, чтобы ты их вразумил.

Все ли бывшие тещи живут в мире фантазий или только моя?

– Сьюзен, насколько мне известно, и Ральф, и Молли по отдельности пришли к собственному мнению о тебе и о том, что ты натворила. И я не думаю, что ты очень нравишься кому-либо из них. Если у тебя с этим проблемы, что ж, тебе придется решать их с ними. Но предупреждаю, я думаю, что уже слишком поздно. Ущерб нанесен, и не думаю, что они тебя простят.

Она улыбнулась болезненной улыбкой.

– Но именно поэтому я к тебе и пришла. Знаю, тебе не нравится то, что я сделала. Полагаю, не могу тебя за это винить. Но теперь ты знаешь правду, и я вижу, что ты не помирился с Молли, так что, полагаю, ты доволен тем, как все сложилось. Но ты же не можешь верить в то, что Ральфу будет разумно развестись со мной, а Молли – не только отказаться от встреч со мной, но и запретить мне видеться с Джейми и Беном. Что мне делать? Они – мои родные и близкие, я не могу быть оторвана от них. Ты должен это понять.

– Что ж, советую тебе свыкнуться с этой мыслью. И нет, я доволен тем, что ты сделала все возможное, чтобы разлучить Джейми и Бена с их отцом. Это было совершенно несправедливо и могло нанести вред двум маленьким невинным мальчикам. Поэтому я не собираюсь вмешиваться от твоего имени. Разве не ты говорила Ральфу, что он не должен вмешиваться? Знаешь, что, почему бы тебе не написать Ральфу и Молли письма? А я отправлю их по почте за тебя.

Она сердито поморщилась.

– Полагаю, ты думаешь, что это умно. Все, чего я когда-либо хотела, – это чтобы моя семья была рядом со мной, неужели это так уж плохо? Разве я была не права, когда боролась за что-то хорошее? Ты же – бизнесмен, и знаешь, что в этом мире нужно идти вперед и добиваться своего.

– Но не за счет предательства близких. Ты потеряла их доверие, а доверие, однажды утраченное, уже не вернуть. Забудь об этом, Сьюзен. Ты попалась, и теперь за это расплачиваешься.

– Но все это в прошлом. Конечно, они могут мне доверять. Почему нет?

Я вздохнул.

– Возьмем что-нибудь обыденное. Скажем, ты решишь, что Ральф слегка полноват, и станешь слегка придираться к нему по этому поводу. А потом придешь домой из супермаркета и скажешь, что там нет его любимого сорта сыра. Скажи, это будет правдой, или ты солгала, чтобы заставить его съесть безвкусный полужирный вариант, который купила? Он знает, что ты готова лгать, хитрить и быть нечестной, чтобы получить желаемое. Это проникает в твою повседневную жизнь, в каждое твое действие. Он перестает тебе доверять. И, как я понимаю, не хочет так жить, и я вряд ли могу его в этом винить.

– Нет. Нет, ты ошибаешься. Ральф поклялся быть в браке со мной, пока смерть не разлучит нас, в горе и в радости. Он – хороший, честный человек. Может, сейчас он и расстроен из-за меня, но переживет это. Он не позволит нам из-за этого расстаться. Не станет настаивать на разводе. Он просто злится на меня, но образумится. Меня беспокоит Молли. Она наговорила мне много ужасного, я все ждала, а она так и не извинилась. Думаю, ей не дал ты. Ну, ты должен это разрешить, она – моя дочь, она – часть моей жизни. Разве не понимаешь?

– Решение относительно тебя приняла сама Молли. Меня оно не касается, но я поддержу ее в ее решении, даже если она передумает. Лично я считаю тебя злобной эгоистичной сукой. Но если придется, то буду обращаться с тобой вежливо. Не изменю своего мнения о тебе, но стану обращаться с тобой вежливо.

Она улыбнулась, почти победно.

– Нет, ошибаешься. Ты их совсем не знаешь и не понимаешь. Но я зря трачу время. Что ж, у тебя был шанс. Когда все это закончится, тебе не будут рады в моем доме, никогда. Ты – жестокий, манипулирующий человек. И, похоже, затаивший обиду. Я считала тебя амбициозным и эгоистичным, но даже не думала, что ты опустишься столь низко. Но теперь вижу, что ошибалась.

Она встала и повернулась, чтобы уйти. Я специально поднял бумажку на своем столе и сделал вид, что читаю.

– Прощай, Сьюзен.

Не успела она выйти за дверь, как в ней появилась Кэрол.

– Все в порядке? – только и спросила она.

Я улыбнулся:

– Ты работаешь на жестокого, манипулирующего человека. Знала об этом?

Кэрол улыбнулась:

– Да.

Я рассмеялся, и напряжение в моем теле спало.

– Что такого особенного в пятницах? Три недели назад была Сьюзен. На прошлой неделе – Питер. На этой – опять Сьюзен. Позвони, пожалуйста, Питеру Дэвису и скажи, что встреча в следующую пятницу откладывается на неопределенный срок.

Кэрол рассмеялась, а потом сказала:

– У дверей – очередь. Вы уже опаздываете.

– Хорошо. Пригласи их войти, и вернемся к делу. Но не могла бы ты оказать мне услугу? – Я протянул ей свой телефон. – Позвони, пожалуйста, Молли. Предупреди, что Сьюзен – в Бристоле, она была у меня, и теперь мы не знаем, куда она поехала. Но пусть не паникует.

– Понятно. «Твоя мать вышла на тропу войны и наверняка ищет тебя. Но не волнуйся». – Она улыбнулась.

Конечно, когда Кэрол принесла чай во время проводимой у меня встречи, она сказала, что теперь я должен поужинать с Молли и Ральфом, сразу после работы, чтобы рассказать им о визите Сьюзен.

За ужином я узнал, что Сьюзен не пыталась связаться ни с кем из них, но что меня поразило, так это мрачная решимость Ральфа развестись со Сьюзен. Мне стало интересно, были ли в этом браке иные проблемы, или же Ральф попробовал свободу на вкус, и он ему понравился? И он предупредил нас, что, по его расчетам, на следующей неделе Сьюзен получит копию прошения о разводе. Это обещало быть забавным.

***

В субботу я не угодил Молли: повел Джейми и Бена по магазинам без нее, и это не прошло даром. Уже почти пять лет я не ходил с ними по магазинам. И это было настолько удивительно обыденно и нормально, и мне хотелось сделать это самостоятельно и без давления. И я покупал им всевозможную одежду, которая, как уверяли они, была в моде, и которая, как мне казалось, делала их похожими на всех остальных детей на улице. Но в воскресенье я опять отправился на долгую велосипедную прогулку в полном одиночестве. Чувствовал, что мне есть, о чем подумать. И понимал, что на меня давят, что Молли спокойно ждет, когда я упаду как зрелое яблоко, словно сидит под яблоней. И мне это не нравилось, и, думаю, вернулся я еще более злым, чем уезжая.

Я вспомнил слова Пирса о том, что мне не повредит побарахтаться, и постарался подавить свое разочарование и злость, понимая, что у Молли и Ральфа и так происходит в жизни всего слишком много. Но во вторник вечером у меня дома все начало выплескиваться наружу.

Мы хорошо поужинали, и ужин я принес с собой. Просто готовую еду из супермаркета, но вкусную. Мы деликатно обсуждали Питера, и тут она совершила ошибку, спросив, не простил ли я ее за тот роковой день.

– Нет. Конечно, я не простил тебя за то, что ты предала наш брак. За то, что предала и подвела нашу семью. За то, что сделала нечто аморальное, глупое и просто неправильное!

С этого момента мой й язык пошел вразнос, громкость повысилась, а моя обличительная речь продолжилась. Она молча принимала все это, не защищаясь, почти не отвечая, разве что извинялась. Попыталась объявить перерыв, предложив сварить пару кружек кофе, но это лишь снова вывело меня из себя.

– Ну, будь осторожна, проследи, чтобы не пролить на себя горячую воду.

Она ушла примерно в девять тридцать, бледная и в ошеломлении. Мне было очень жаль, что она ушла, у меня еще много было чего сказать. Но это стоило приберечь до четверга, что я и сделал. И у меня еще оставалось немного на следующий вторник. И в следующий четверг я все еще был полон сил.

Я знал, что неправ, и не нравился сам себе. Я не добавлял ничего нового в наши отношения, а наоборот, разрушал их. И был очень удивлен, когда оказалось, что она постоянно приходит опять и опять. Никогда не жалуется, просто приходит в следующий раз с сияющей улыбкой, мы едим, а потом она провоцирует меня, говоря что-нибудь вроде: «Как прошел день»?

Какой мужчина сможет удержаться от такой провокации?

– И как же, по-твоему, прошел мой день? Часть его я провел, размышляя, зачем трачу по два вечера в неделю, пытаясь построить отношения с той, кто предает меня, предает каждую унцию доверия, которое я когда-либо к ней испытывал. Кто разрушает нашу семью, вместо того чтобы прийти ко мне и попросить прощения. Кто вполне сознательно позволяет двум нашим сыновьям остаться без отца на долгие годы…

О, я был хорош. Очень хорош.

– Пожалуйста, передай соль, - и этого хватало, чтобы я пускался в часовую тираду о том, как сыпать соль на раны, насколько преданным я себя чувствую, насколько одинокими были мои годы в пустыне.

***

Было девять сорок в тот второй четверг моих взрывов, и я смотрел на заднюю дверь своего дома, из которого только что вышла бледная и потрясенная Молли, когда подумал: Ты и впрямь облажался, Крис.

Я налил себе виски и подумал: Расстраиваться время от времени из-за ее поступка – это одно, а вот изводить ее пять встреч подряд – совсем другое. Я выпил еще.

На следующий день эту тему подняла Кэрол:

– Судя по глазам, я вижу, что вы приложились к бутылке, чтобы решить проблему.

– В отсутствие лучшего решения алкоголь помогает очень хорошо.

Она села.

– Так расскажите мне об этом.

– Не уверен, что хочу, сейчас я себе не очень-то нравлюсь.

– Я тоже не слишком много думала о вас в последние пару недель, учитывая ваше настроение, и мне хотелось бы знать, в чем дело?

Я вздохнул:

– В том, что… Нет, вот ты скажи, почему, когда я вижу входящего в эту дверь нашего крупнейшего конкурента, то с улыбкой приветствую его и дружелюбно болтаю? Даже Питер, мать его, Дэвис может сюда зайти, и я заведу цивилизованную беседу. Но если сюда войдет Молли, уже через тридцать секунд ты будешь слышать ругань и желчь с другого конца здания.

– Значит, все идет не слишком хорошо? Полагаю, речь должна была идти о трудных временах. Разве это не прогресс?

– Не думаю, что потеря мною контроля – это прогресс. Если бы она сейчас вошла, клянусь, я бы, скорее всего, нашел в ней недостатки и взорвался, даже не услышав ни слова. Если она будет в короткой юбке, это станет: «вижу, ты любишь афишировать, какая ты шлюха», а если – в длинной, то: «вижу, ты пытаешься не выдать свою истинную сущность». Клянусь, Кэрол, стоит мне только ее увидеть, как я срываюсь. И знаю, что на самом деле не имею в виду и половины этого, и уж точно не хочу причинять ей боль только из-за этого. – Я вздохнул. – Я бы не стал возражать, если бы мне от этого стало легче, но и это не так.

– Я не психиатр, но много лет назад она причинила тебе сильную боль, и это должно выплеснуться наружу. И, видимо, это хорошо, не так ли? Только прояснив ситуацию, вы сможете двигаться дальше.

– О, я согласен, причина очевидна, это – большой ущерб с процентами за пять лет. Но нам некуда двигаться дальше. У нас уже были хорошие дружеские отношения, а я, кажется, намереваюсь все это разрушить.

– Ну, выпивка не поможет вам восстановить это. – Она посмотрела на меня и сделала задумчивую паузу. – Как насчет того, чтобы пригласить ее на ужин? Ничего особенного, но на людях вы перестанете быть настолько разрушительным. Сможете говорить все что хотите, но в более разумной форме.

Я подумал об этом, идея показалась мне стоящей, что я и сказал. Но есть ли у меня шанс, еще предстоит выяснить.

***

В воскресенье я взял мальчиков на велосипедную прогулку. Но забрал их у Молли, и между нами не было сказано почти ни слова. Мне показалось, что она выглядит настолько уставшей, какой я ее никогда не видел. Я спросил мальчиков:

– Как мама? Мне показалось, что она выглядит слегка напряженной.

Джейми посмотрел на меня.

– Ты должен сам знать, папа. Это ведь ты встречаешься с ней два раза в неделю.

Боже! Как бы я хотел, чтобы мой девятилетний сын не был настолько мудр.

Когда я вернулся, меня встретил Ральф, и, выгрузив велосипеды, сказал:

– Думаю, пришло время возобновить старую привычку. Может, бокальчик хереса в сарае?

Пока он наливал херес, я спросил:

– Как там развод и Сьюзен?

Он мрачно улыбнулся.

– Ну, она при каждом удобном случае пытается меня убедить, что я – самый плохой муж на свете, или насколько сильно она хочет вернуться и все уладить. Противоречивость этого, похоже, остается ею незамеченной. Но у меня есть предчувствие, что развестись с ней будет не так просто, как кажется.

– Проблемы? – спросил я. – Мне кажется, у тебя есть достаточно оснований.

– Не в самом разводе, но она создает мне неудобства при урегулировании. Мой адвокат считает, что с единовременной суммой проблем не будет. «Продайте этот дом, и она получит пятьдесят процентов дома и ваших сбережений. Все просто». Нет, похоже, она хочет поспорить о своей пенсии.

– С этим ничего не поделать. Она будет получать часть твоей пенсии, нравится тебе это или нет. Прости, Ральф, но таковы правила.

– О, я это знаю, и спорю, собственно, не об этом. Просто хочу сохранить свою пенсию для себя. Хочу за счет моей доли нашего капитала купить ей страховку на выплату ежегодной пенсии. Таким образом, я сохраню высокий доход и смогу позволить себе отдых и образ жизни, которые мне нравятся. Даже выплачивая ей ежегодную ренту, я смогу купить себе небольшой домик с садом, а это все, что мне надо.

– Так в чем же проблема?

– Споры о сравнительной стоимости различных страховок будут годами радовать страховщиков и юристов. А в конце концов, после их гонораров не останется денег, чтобы купить эту чертову страховку.

– О. Не думаю, что смогу помочь тебе с этим.

– Нет, не сможешь. На самом деле, я думаю, Сьюзен пользуется этим лишь как предлогом, чтобы продержаться, пока я не приду в себя. Ей долго придется ждать.

– Удачи.

Мы сделали паузу, потягивая шерри.

Тишину нарушил Ральф:

– Молли тебе говорила? У нее назначена дата суда для вынесения постановления о расторжении брака. Похоже, после столь тяжелого начала ее развод идет как по маслу.

– Так, когда это случится?

– Двенадцатого сентября. А потом, спустя шесть недель она станет свободна от него.

– До двенадцатого сентября осталось не больше десяти недель. Как ты и говоришь, все идет как по маслу.

Ральф посмотрел на меня.

– Но ведь ваши с ней разговоры не сработали, не так ли?

Я повесил голову и спросил:

– А что говорит она?

– Ну, не знаю, как давно у вас обоих нет успеха, но впервые я заметил это во вторник на позапрошлой неделе. Перед тем как лечь спать, налил себе теплого молока, так что, думаю, только что пробило одиннадцать, когда она вошла. И выглядела довольно измученной. Я решил, что это – всего лишь один тяжелый вечер, чего и следовало ожидать, и так и сказал. Но вчера вечером мне пришлось с ней поговорить. За последние несколько дней я никогда не видел ее более уставшей, с тех пор как вы впервые расстались.

Он посмотрел мне в глаза и сказал:

– Она – на пределе, Крис. Что бы ни происходило, она больше не может этого выносить.

– И ты знаешь, что происходит. Я не горжусь этим, Ральф. Просто не могу остановиться. Она говорит что-то вполне невинное, а я открываю рот, и все изливается наружу.

– Не все так плохо. Она знает, что в тебе это копится уже давно. Ей просто тяжело это принять, тем более что она возлагала на вас обоих такие большие надежды. Вчера вечером она была в слезах, она и впрямь считает, что вы подошли к концу. Начинает верить, что причинила тебе настолько сильную боль, что ее уже не исправить.

Я потягивал свой херес и раздумчиво сказал:

– Минутку. Вернись на секунду назад. Ты сказал, что ее не бывает до одиннадцати часов?

Он удивился моему вопросу.

– Вот уже несколько недель как она не приходит раньше одиннадцати. А что?

– Потому что уходит она от меня не позже десяти, а часто и гораздо раньше. А в такое время суток дорога сюда от моего дома занимает не больше получаса. Что она делает?

Он помолчал и на мгновение задумался.

– Думаю, стоит где-нибудь на проезжей части и плачет. Что бы ты ни делал, Крис, ты должен это прекращать.

– О, Боже! Что я за человек? Я совсем не хочу так с ней поступать. Я выхожу из себя, но не ради того, чтобы причинить ей такую боль.

– Ну, так найди другой способ. Не знаю… держи ее за руку, когда будешь это делать. Или постарайся не повышать голос. Или… не знаю, найди собственный способ. Но так больше продолжаться не должно.

– Кэрол на работе предложила мне пригласить ее в ресторан. Там я не смогу кричать и ругаться.

– Может, и подойдет. Я предложил ей ответить тебе взаимностью. Реагировать на твои атаки с равной силой. Но она просто посмотрела на меня и сказала: «Как я могу, если заслуживаю каждого его слова?». Найди другой способ, Крис, или сдайся, или просто объяви перерыв на некоторое время, но продолжаться так больше не может.

Я отхлебнул последний глоток хереса:

– Согласен. Скажи ей, что я прошу прощения. Ты ведь знаешь, что я совсем не хотел причинять ей такую боль?

– Знаю, так же, как и она.

– Скажи, что встречусь с ней во вторник, и мы постараемся обсудить, что делать дальше.

В понедельник в офисе Кэрол спросила:

– Как прошли выходные?

– Думаю, теперь я точно знаю, со всей определенностью и без всяких сомнений, что я – жестокое, бессердечное дерьмо. Мой бывший тесть взял на себя труд сказать мне, насколько сильно я раню Молли своими нападками. Так что, думаю, эти выходные войдут в историю как не самые лучшие.

– Не расстраивайтесь из-за того, что у вас есть чувства. Ни у кого не бывает такой глубины обиды и гнева, если им плевать. Просто научитесь выплескивать их в меньших дозах. Что у вас запланировано на завтрашний вечер? Не хотите воспользоваться моей идеей насчет ресторана?

Я покачал головой.

– Нет. Мне нужна встреча, и она должна быть конфиденциальной. Думаю, слезы могут пролиться у каждого из нас или у обоих. Мы не можем продолжать в том же духе. У меня в руках начало очень хорошей дружбы, а я все испортил. Все, на что я надеялся в этой чертовой неразберихе, было на виду. А теперь я не вижу другого выхода, кроме как просто сдаться. Мы пытались, и я потерпел крах.

***

Вечером во вторник я ушел с работы чуть раньше, чтобы успеть домой до прихода Молли, хотел, чтобы ужин был каким-то особенным, чтобы хоть как-то выразить свое сожаление.

Приехав, она вошла в дом, но я услышал и встретил ее в прихожей. Она выглядела более нервной и бледной, чем я когда-либо ее видел. Была хорошо одета, в простое голубое летнее платье, демонстрировавшее декольте, а грудь у нее – хорошая. Но ее глаза выглядели так, будто она не спала целый месяц.

Я поцеловал ее в щеку, от нее исходил запах духов, моих духов.

– Заходи. Нам нужно поговорить, – и повел ее в гостиную.

Я повернулся и посмотрел на нее.

– Прости. Просто не могу контролировать свой характер и знаю, что причинил тебе боль. Я совсем не хотел этого делать. Прости меня.

Она слегка улыбнулась.

– Ты не сказал ничего такого, чего бы я не говорила себе тысячу раз. Последние пять лет я провела, повторяя это в своих сокровенных мыслях. Просто никогда не понимала, насколько глубоко тебя ранила. Мне невыносимо слышать твою боль. Прости меня, – и она разрыдалась.

Я мгновение смотрел на нее, потом пошел и налил два джин-тоника, но, проходя мимо, в знак сочувствия сжал ее плечо.

Когда я вернулся с напитками, чтобы передать один ей, она сидела на диване, вытирая глаза носовым платком.

– Сьюзен говорит: мужчины чувствуют такие вещи не так, как женщины. Наверное, где-то я в это, хоть немного, но верила. Думала, что после всего этого времени у нас есть шанс. Наверное, мне не стоило надеяться, я этого не заслуживаю.

– Ты не заслуживаешь того, что последние пару недель делал я. – Я помолчал. – Выпей. Станет легче.

Она глотнула своего джин-тоника, а потом подняла глаза.

– Мы подошли к концу?

Я сделал паузу, подбирая слова.

– Останься на ужин. Будет телятина, твоя любимая. Но да, может быть, и так. Прости.