Выйдя с работы, я сразу же поехал к Молли в дом Ральфа. Ральф подстригал лужайку перед домом и лишь кивнул головой в сторону дома. Ее я застал на кухне, пришивающей заплату на джинсах Бена.

Она подняла голову и улыбнулась.

– Это – нечто особенное. Брюки изнашиваются раньше, чем он из них вырастает. В наши дни это – большая редкость.

Я поцеловал ее в макушку.

– В том-то и беда с детьми: они растут, когда ты не видишь.

– Что привело тебя сюда?

Я сел за стол напротив нее.

– У меня было… – я сделал паузу, – …давай назовем это обсуждением с твоим почти бывшим мужем. Появилась надежда, что он, возможно, придет сюда завтра вечером. Думаю, я убедил его, что это – лучший вариант.

Она перестала шить и некоторое время молча смотрела на меня.

– Почему для тебя так важно, чтобы я встретилась с ним именно там? Я тут посидела, подумала и смирилась с мыслью, что встречусь с ним на его условиях. Разве имеет значение, пригласит ли он меня на ужин или еще куда-нибудь?

Вопрос был хороший.

– Прости, но не думаю, что смогу ответить на него, немного не подумав. Но ты права, для меня это важно.

Она подняла на меня глаза.

– Не торопись, главное, чтобы я получила честный ответ, – она сделала паузу. – Ты сегодня ел? В холодильнике имеется холодный ростбиф, если хочешь сэндвич.

– Идеально, у меня был обильный обед.

– Знаю. Я почувствовала запах у тебя изо рта. Случайно не чеснок?

– Прости, – сказал я, обшаривая холодильник.

Готовя сэндвич, я размышлял над ее вопросом. Казалось, в нем так много аспектов и довольно много подводных камней.

Молли просто болтала без умолку, но я навострил уши, когда она сказала:

– Сегодня со мной поболтали на работе.

Я постарался не выдать своих чувств, спросив:

– Кто?

– Врач. Доктор Иэн Уилсон. Ему около сорока. Видимо, он заметил, что у меня на пальце больше нет кольца, и решил, что я буду рада компании. На следующие выходные у него будут дети, и он подумал, что я могу взять с собой обоих наших и куда-нибудь вывезти их. Предложил поехать в Лонглит.

Внезапно мы оба разразились смехом и снова сблизились.

Вернувшись к ней за стол со своим сэндвичем, я сказал:

– Хорошо. Думаю, теперь я могу ответить на твой вопрос.

Она отложила шитье и молча слушала.

– Ты должна признать, что у нас с Питером и впрямь существуют личные отношения. Он без приглашения вторгся в мою жизнь. Причинил мне, моим мальчикам и моей жене столько боли, сколько я и представить себе не мог. Я не могу ему этого простить и никогда не смогу. И хочу знать, что он навсегда ушел из моей жизни, и видеть его уход будет гораздо лучше, чем просто слышать о нем из вторых рук. Но еще больше мне хотелось бы увидеть, что он полностью уничтожен. Возможно, это не очень приятная сторона моего характера, но, признаюсь, мне бы очень понравилось видеть, как завтра вечером он выползает из моего кабинета, весь побитый и в слезах.

Я наблюдал за ней, ей это не нравилось. Она не хотела видеть Питера побитым и в слезах.

Но прежде чем она запротестовала, я продолжил:

– Но есть и элемент того, что я ему просто не доверяю. В конце концов, у меня имеются веские причины ему не доверять. Если он просто пригласит тебя на ужин, я не говорю, что он тебя соблазнит, уверен, что он не сможет. Скорее всего, ты весь вечер будешь пить только минеральную воду, лишь бы убедиться, что он этого не сделает. Но должен признать, что у него есть для тебя нечто особенное, есть проверенная способность проникать тебе в сердце. И ему просто удастся заставить тебя согласиться встретиться еще раз, а потом еще и еще, и весь этот хитроумный процесс начнется сначала.

Я посмотрел на нее, и она явно собиралась запротестовать, но я ее остановил:

– Знаю, ты скажешь, что этого никогда не случится. Но ты не можешь винить меня за то, что меня это беспокоит.

На этот раз она все-таки ответила:

– Нет. Никогда. Пока я жива, никогда.

Я улыбнулся, а затем посмотрел на нее с, как я надеялся, неподдельной серьезностью.

– И – возможно самое важное – мы находимся и всегда находились в этой ужасной ситуации вместе. Мы вместе встречаем все, что посылает нам жизнь, в том числе и почти бывших мужей, которые создают проблемы.

Глаза Молли затуманились, она встала, подошла ко мне и страстно поцеловала. Но все, что она сказала, это:

– Сколько там было зубчиков чеснока?

Я улыбнулся, и она добавила:

– Останься со мной на ночь. Пожалуйста.

– Если Ральф не возражает, то конечно. Но рано утром мне придется уехать к себе, здесь у меня нет чистой одежды.

В этот момент вошел Ральф и подошел к раковине, вымыть руки.

– Ральф, ты не против, если сегодня я переночую у тебя? Не хотел бы причинять тебе неудобства.

– Ты не причинишь мне никаких неудобств. – Он обернулся, чтобы посмотреть на меня, а затем на Молли. – Кто-нибудь из вас скажет мне, что происходит? Молли весь день расстроена.

И мы рассказали ему, что надеемся завтра вечером решить проблему с Питером. К тому времени как закончили, он уже вымыл руки и налил стакан апельсинового сока.

Он закрыл дверцу холодильника и снова посмотрел на нас обоих по отдельности.

– Между вами встал Питер, и в этом суть вашей истории. Не позволяйте ему сделать это еще раз. Не позволяйте ему победить.

***

На следующее утро, уже уходя, я встретил в холле Ральфа. Он улыбнулся.

– Никогда не думал, что ваш офис – это прямо как дикий запад… – Он сделал паузу, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. – Убедись, что в этот раз ты его пристрелишь.

Этот образ перестрелки весь день не покидал меня. Но примерно к четырем часам дня я почувствовал себя скорее Гэри Купером в фильме «Ровно в полдень», когда часы показывали 11:55.

Кэрол почувствовала мою нервозность и, казалось, просто была тихой, эффективной и спокойной. Она спросила, не хочу ли я что-нибудь поставить в своем кабинете, и я предложил поставить несколько банок с напитками, а затем добавил, что там должна быть коробка с салфетками, что вызвало у нее улыбку.

Она спросила:

– Вы ведь знаете, где находится кабинет первой помощи, не так ли, Крис? – на что я проигнорировал ее, но сказал, что посоветовал бы ей уйти домой около пяти тридцати.

Она выглядела удрученной.

– Но ведь это я продавала билеты. Как я смогу проводить людей к их местам на зрительских трибунах? – Это заставило меня улыбнуться, и я был ей за это благодарен.

Когда в пять тридцать я вернулся в свой кабинет с совещания по прогрессу в работе с клиентами, то обнаружил Молли сидящей в приемной Кэрол и весело с ней болтающей, несмотря на то, что выглядела она осунувшейся. После нескольких слов приветствия Кэрол сказала, что ей нужно переговорить со мной кое о чем, и последовала за мной в мой кабинет, вручив обычную пачку заметок.

– Крис, не знаю, что вы сможете с этим поделать, но она нервничает как котенок. Если кто-нибудь скажет ей: «бу!», она разрыдается.

– Не уверен, что я намного лучше. Я уже подумываю о том, чтобы впасть в праведный гнев, но мне необходимо сохранять спокойствие, потому что, как подозреваю, эмоциональными окажутся оба остальных. Но спасибо, Кэрол. Спасибо за заботу.

Она улыбнулась.

– Что ж, желаю удачи. Увидимся утром.

Когда Кэрол ушла, Молли после объятий с Кэрол, когда та проходила мимо, пошла в кабинет.

– Можно войти и подождать здесь? Или я тебе помешаю?

– Не дури. Входи. Выбирай себе место, а я сяду за стол, чтобы быть слегка в стороне. Но предлагаю тебе сесть так, чтобы мы могли видеть друг друга. Тогда ты сможешь посылать мне сообщения азбукой Морзе, хлопая ресницами.

Она не рассмеялась, но села на один из концов дивана, прямо напротив меня. На мгновение я забеспокоился, что он попробует сесть прямо рядом с ней, но затем не смог себе представить, что он на самом деле попытается вступить в физический контакт. Мы вели светскую беседу, или это я вел светскую беседу, а Молли просто давала мне односложные ответы. А потом, в пять ноль шесть, в мою дверь постучали, и появился Питер, мать его, Дэвис.

– Питер, заходи и закрой дверь, – сказал я, надеюсь, довольно твердо.

Он вышел на середину комнаты и увидел Молли. Бросился к ней, но я его остановил, твердо сказав:

– Прежде чем мы начнем, хочу внести ясность: эта встреча – частная. Она не имеет никакого отношения ни к ITI, ни к этой компании. Мы просто пользуемся этим офис как удобным местом.

Я сделал паузу, он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Тогда я закончил:

– Пожалуйста, садись. Ты хотел поговорить с Молли. Так что, пожалуйста, сядь.

Он сел на тот же диван, что и Молли, но на другом конце. Так что, мне было хорошо видно их обоих. Вопросительно посмотрел на меня.

– Я останусь здесь. Это – возможность для тебя высказать Молли все что хочешь. Пожалуйста, говори.

Я посмотрел на Молли.

– Ты не против? – Она кивнула.

Я вернулся к бумагам на своем столе, не сказать, чтобы я мог на них сосредоточиться в этот момент, но смог притвориться.

После долгой паузы я услышал:

– Молли, это неправильно. Наш замечательный брак не должен закончиться вот так. Нам нужно поговорить. Я люблю тебя, и что бы ты ни думала, хочу продолжить любить тебя и быть женатым на тебе.

– Прости, Питер. Чтобы создать брак, нужны двое, а я тебя не люблю. И никогда не любила.

– Но… но… Но ты меня любишь. Ты много раз это говорила. – Он сделал паузу. – Я могу понять, что ты хочешь начать все с начала, что ты чувствуешь, будто это Сьюзен заставила тебя выйти за меня замуж. Однако я дал тебе свободу. Принял то, что ты хотела освободиться от истории прежних отношений. И теперь ты свободна. У тебя есть постановление суда о расторжении брака, и у нас есть всего несколько недель, чтобы попытаться все исправить и начать с чистого листа.

– Не понимаю, почему ты думаешь, что теперь я стану об этом жалеть. С чего бы мне вдруг передумать насчет развода? – В голосе Молли звучало искреннее недоумение.

– Но Крис говорил, что, обретя свободу, ты по-другому взглянешь на наш брак. Что ты вспомнишь все хорошее. Ведь так ты говорил, Крис?

Я поднял глаза:

– Никогда не говорил ничего подобного. Я лишь сказал, что ты должен дать Молли развод, о котором она просит. В кои-то веки должен поступить правильно. И что если ты так поступишь, то Молли, возможно, будет вспоминать тебя с нежностью, а не с ненавистью в результате долгого затяжного развода. Но тем, что в последнее время сам создаешь неудобства, ты не помогаешь.

Я встретил его взгляд, но потом он опять обвинил меня:

– Ты сказал мне, что она говорила, каким хорошим был наш брак. Что она помнит все хорошее. – Он повернулся к Молли. – Ты ведь помнишь все хорошее, правда, Молли?

Молли кивнула.

– У нас были неплохие времена.

– Неплохие времена? Неплохие?! У нас были прекрасные времена. – Питер взглянул на меня. – Помнишь наш медовый месяц на Мальдивах. Как мы занимались любовью, когда из открытых окон открывался чудесный вид на Индийский океан. Как ты хотела меня, как я доставлял тебе удовольствие.

Он опять взглянул на меня. Я подумал, что это было больше для того, чтобы причинить мне боль, чем, чтобы завоевать Молли.

Молли ничего не сказала, и он продолжил:

– Нам было хорошо в постели. Я знаю, что доставлял тебе большее удовольствие, чем он. Ты открылась мне, ты это знаешь. Как я мог доставить тебе удовольствие своими губами, чего он, вероятно, никогда не делал. – Он сделал паузу и, казалось, собрался с мыслями. – Ты изменила меня. Я влюбился в тебя, и с тех пор никогда уже не был прежним. Я люблю тебя и храню тебе верность с того чудесного дня в моей квартире. Нашего первого раза и дня, когда изменилась моя жизнь.

Молли ничего не сказала. Питер опять посмотрел на меня, и на этот раз мне показалось, что я вижу в его глазах ненависть, но потом он опять обратился к Молли.

– Ты думаешь, что любишь его. Я знаю, что ты цепляешься за эту глупую мысль. Но разве не видишь, что ты ему не нужна. Прошло уже несколько месяцев, а он все еще не принял тебя обратно, не так ли? Не принял и не примет. Ты лишь помешала бы его амбициям, его потребности ехать туда, куда пошлет его ITI. Ему не нужны ни ты, ни мальчики. А мне нужны.

Он опять сделал паузу, чтобы взглянуть на меня, но затем снова обратился к Молли.

– Я не понимаю. Я – лучший любовник, чем он был когда-либо. Я был рядом с тобой, когда он ушел от тебя. В течение многих лет заботился о тебе и даже о его детях. А теперь ты хочешь бросить меня из-за какой-то глупой идеи, будто он примет тебя обратно?

В этот момент карандаш, который я держал в пальцах, разломился на две части. Звук на мгновение отвлек их.

Первой оправилась Молли.

– Я люблю его, – она смотрела мне прямо в глаза, как будто Питера там нет, – и надеюсь, что он примет меня обратно.

Она перевела взгляд на Питера.

– Но это не имеет значения. Дело не в том, что я меняю одного мужа на другого. Я не люблю тебя, Питер.

– Но ты же столько раз говорила, что любишь. Говорила, что покончила с ним и что теперь любишь меня. Говорила, что наш брак продлится всю жизнь. Говорила это на каждой годовщине. Таков был твой тост за меня, за нашу любовь. И я верил тебе, но, что важнее, ты тоже в это верила, я знаю.

– Я хотела в это верить. Пыталась тебя полюбить, но так и не смогла. Я говорила это, чтобы убедить себя так же, как и тебя. Но не смогла, прости.

– Ты лгала! – почти с триумфом, но с очень горькой ноткой произнес он.

Молли это не понравилось.

– На твоем месте я бы не стала говорить о лжи в нашем браке, Питер. Ты лгал, лгал и лгал. И знаешь это. Ты лгал, чтобы залезть ко мне в штаны. Разве это не та романтическая фраза, что ты использовал? Так вот, ты лгал, чтобы залезть в них. И продолжал лгать, лгать и лгать. Весь наш брак был основан на лжи, измене и сговоре.

Эта вспышка Молли на мгновение остановила его. Он взял банку с напитком и встал. Некоторое время он молча расхаживал взад-вперед, тишину нарушило лишь «псст», когда он открывал банку.

Но потом он опять повернулся к Молли и сел, на этот раз спиной ко мне.

– Я знаю, что так и было. И на самом деле сожалею об этом. В каком-то смысле мне стыдно за то, что я сделал. Но это дало мне тебя и самые счастливые годы в моей жизни. И я не могу об этом сожалеть. Но разве ты не видишь? Теперь, когда все открыто, у меня есть шанс начать все сначала. Я должен доказать, что на самом деле тебя люблю. Дай мне шанс, Молл, пожалуйста, встреться со мной и давай поговорим. Только не так, только не с ним, кто дышит нам в затылок. Ты должна мне хотя бы это. Я подарил тебе четыре счастливых года, и заслуживаю шанса, пожалуйста.

Молли наклонилась вперед, взяла банку и стакан и налила себе колы. Она подняла глаза на Питера:

– Ну, раз уж мы так открыты и честны, скажи мне кое-что. Как часто ты встречался со Сьюзен или разговаривал с ней по телефону, когда все замышлял и плел интриги, чтобы подтолкнуть меня к браку?

Я слышал сожаление, вину и нерешительность в его голосе, когда он ответил:

– Довольно часто. Полагаю, три или четыре раза в неделю. Она выдвигала свои условия. Не говорила об этом так уж явно, но я знал, как должен был отвечать на ее вопросы, чтобы склонить ее на свою сторону. Я должен был ей пообещать, что женюсь на тебе, а не просто заведу интрижку. Но я хотел этого, поэтому легко согласился. И я должен был пообещать остаться в Бристоле. Но разве ты не видишь, Молли? Это была не только моя ложь, твоя собственная мать верила, что мы подходим друг другу. Она верила в меня, ты не можешь обвинять во всем, что случилось, только меня.

Молли выглядела потрясенной, но затем на ее лице появилась улыбка согласия.

– Питер, весь наш брак был основан на лжи. И все эти годы она продолжалась. – Она опять сделала паузу и отпила из бокала. – Когда ты вернулся, чтобы простить меня в вечер бала, ты сказал, что мы можем пойти на бал или сходить в наш ресторан, поесть, поговорить и закончить бокалом граппы, «нашего напитка». Ведь, мол, до того первого обеда со мной в «нашем ресторане» ты никогда не пил граппу, не так ли? Даже пытаясь спасти брак, ты продолжал лгать. Спустя пять лет после первой серии лжи ты продолжил использовать ее, чтобы попытаться вернуть то, что она принесла тебе в первый раз.

– Но граппа – это «наш напиток». Разве ты не помнишь, мне она не понравилась, когда я впервые попробовал ее, но из-за тебя, из-за того, что мы выпили ее в первый раз, я попробовал опять. И научился его любить.

Молли с отвращением посмотрела на него и с горечью в голосе сказала:

– И ты продолжаешь лгать даже сейчас.

На мгновение он замолчал, а потом глянул на меня.

– Это – твоя заслуга. Боже, ты хорошо провел расследование. Кто это был? Кто тебе рассказал? Должно быть, кто-то из «Эбби». Ты воспользовался своим положением, чтобы тайком обсуждать меня с моими коллегами. Ты мне отвратителен.

– А почему? Тебе есть что скрывать? – невинно спросил я.

На мгновение он растерялся, но потом улыбнулся, продолжая смотреть на меня.

– Это был хороший трюк. Обычно это – довольно надежная уловка, и не знаю, сколько раз я использовал ее на девушках, и он всегда срабатывал. – Он гордился своим обманом.

Он опять повернулся к Молли.

– Но после тебя граппа стала особенной. Она помогла мне обрести тебя.

– Не хочешь ли ты сказать, что она помогла тебе залезть ко мне в штаны? – спросила она с сильным сарказмом, но потом сделала паузу. – В каком-то смысле я могу понять мужчину, которому нравится девушка, даже если она замужем. Но у меня были дети, а ты даже не смог уважить мой долг и любовь к ним.

– И я взял их к себе. Научился любить их. Ты не хотела больше детей, а они – ближе всего к тому, чтобы у меня появились собственные сыновья. Я любил их, даже когда они пытались меня провоцировать.

Он оглянулся на меня, но затем вернулся к Молли.

– Даже когда они стали называть меня Элси. Знаешь, что это значит? Вовсе не имя девочки. Это – буквы «L» и «C» и означают: «Маленький член». – Он встал и оглядел меня. – Интересно, откуда у них эта идея?

На этот раз я улыбнулся в искренней невинности.

– Что, в самом деле?

Он мне не ответил, а опять повернулся к Молли, которая явно задумалась. А потом спросила:

– А откуда ты знаешь, что это значит?

– Это было написано на доске в их логове. – Он сказал это с гордостью за то, что предоставил неопровержимое доказательство.

Молли с отвращением посмотрела на него.

– Ты заходил туда? Даже не смог сдержать обещание, данное маленьким детям! Ты мне противен. Наш брак никогда не был чем-либо, кроме как мертвым. Просто прими это.

Он как бы рухнул обратно на диван.

– Нет, он никогда не был мертвым. Это было самое яркое событие. – Он сделал паузу. – Прости, что я лгал, притворялся. Полагаю, мне следовало когда-нибудь признаться. Если тебя это и впрямь беспокоит, мы могли бы сходить к психологу. К той девушке Хизер, которую ты знаешь. Или к любой другой. Или мы можем уехать вместе, поговорить, заново открыть друг друга.

Я услышал, как его голос смягчился и повысился.

– Мы могли бы вернуться на Мальдивы. Тебе бы это понравилось. Наше особое место.

Он оглянулся, чтобы проверить меня. Я сидел, откровенно слушая, притворства больше не было. Но он, похоже, был уверен, что я не буду вмешиваться.

– Ты можешь взять несколько дней отпуска, скажем, на следующей неделе, и уехать со мной. Если я не смогу тебя убедить попробовать еще раз, тогда соглашусь, но, конечно, ты могла бы приехать на неделю на Мальдивы? Мы могли бы даже вернуться в наш отель медового месяца, если хочешь. Пожалуйста, Молли, пожалуйста.

Молли наклонилась вперед, взяла одну из его рук в свою и заговорила нарочитым, рассудительным голосом:

– Ты не слушаешь, Питер. Я не люблю тебя. И никогда не любила. И неделя на Мальдивах не заставит меня полюбить тебя.

– Но ты же – моя жена. Я хочу взять свою жену в отпуск. Всего на неделю. Разве я прошу слишком многого?

– Да, Питер, именно так.

Внезапно я увидел, как затряслись его плечи, и услышал звук рыданий. Молли посмотрела на меня, я не знал, чего она хочет, но в ее глазах читался вопрос. Я пожал плечами, не совсем понимая, что делать ей или мне. Она встала со своего места, подошла и присела перед ним, взявшись за обе его руки, заставляя посмотреть на себя.

– Питер, ведь это ты всегда говорил, что я все еще люблю Криса. Ты знал об этом, и то, что я в конце концов в этом призналась, не стало для тебя сюрпризом.

– Но я говорил так лишь потому, что знал, каким будет твой ответ. Ты всегда говорила, что это не так, что теперь я – твой мужчина, что ты любишь меня. Я говорил это лишь потому, что это заставило бы тебя сказать, что ты любишь меня, а мне это было нужно.

– Прости. Я солгала. В кои-то веки ты сказал правду, а я солгала. Прости. – Но затем выражение ее лица изменилось, она встала, вырывая свои руки из его. – Но ты это знал, ты же не дурак, Питер. В глубине души ты знал это, как и я. Это все – твоя неуверенность и чувство вины. Ты соблазнил меня и заманил в ловушку брака, но знал, что все это ложь.

– Нет. Это была не ложь. Ты и впрямь меня любила. Я знаю, что любила. И станешь любить снова. Когда поймешь. – Он взял салфетку из коробки на столе и высморкался. – Поедем на Мальдивы, Молли, пожалуйста. Если захочешь, можем снять отдельные номера. Но если бы ты смогла уехать от него хотя бы на несколько дней, то поняла бы, какую ошибку совершаешь.

– Зачем мне восстанавливать брак с тобой? С человеком, который лгал, манипулировал и вступал в сговор, чтобы заставить меня выйти за него замуж. – Ее голос повысился. Я вгляделся в ее лицо, было очевидно, что внезапно освободились от своих оков какие-то демоны. Я подумывал успокоить ее, чтобы остановить то, что, как я знал, должно было случиться, но было бы неправильным вмешиваться в отношения между мужчиной и его женой. И вообще, почему я должен вмешиваться, чтобы спасать его?

Молли отступила на шаг назад и ледяным, но повышенным голосом продолжила:

– Раньше ты мне нравился, Питер. Я тебя уважала. Но теперь я знаю, что ты за человек. Ты лжешь и мошенничаешь, чтобы получить то, что хочешь. Я хотела тебя любить, правда хотела. Я так много потеряла, когда ты появился в моей жизни, что должна была верить, что все оно того стоит. Но это было не так, я знала это, и ты это знал. И нет, ты никогда не радовал меня в постели. Я не имею ни малейшего представления о том, хороший ты любовник или нет, но могу сказать следующее: ты никогда меня не удовлетворял.

Питер встал, обиженный и потрясенный. Его голос повысился на пару децибел:

– Это – ложь! Ты обвиняешь во лжи меня, но это – самая большая ложь из всех. Я много раз оставлял тебя удовлетворенной, почти каждый раз. Ты никогда не отказывала мне, всегда хотела секса, и ты знаешь, что хотела. А почему? Потому что ты знала, что он будет хорош, лучше, чем когда-либо давал тебе он. Ты это знаешь.

– Чушь. Я испытывала оргазм, только фантазируя. Я научилась этому. Пришлось. И клянусь тебе, что в моих фантазиях тебя даже не было рядом.

– Я тебе не верю. Мы были счастливы. Ты была счастлива, пока в нашу жизнь не вернулся он. Тогда ты начала выдавать желаемое за действительное, чтобы он принял тебя обратно. Что это? Его деньги? Его власть и престиж? У нас есть деньги. Я только что оформил на тебя половину денег собственной матери. Теперь у тебя есть деньги. Тебе не нужны твои глупые фантазии о нем. Он не даст тебе ни любви, ни безопасности, ни даже хорошего секса, который могу дать я.

Он сделал паузу, оба стояли лицом друг к другу, сверкая глазами.

– Может, я и лгал, как ты это называешь, чтобы влезть в твою жизнь, но не живу глупыми фантазиями о том, будто Крис Беннетт все еще тебя любит и примет обратно. Ты ему изменила. Ладно, я заставил тебя сделать это, используя свои навыки любовника, но изменила ему ты, и он никогда не простит тебя и не примет обратно. Возвращайся домой, Молли, давай начнем восстанавливать то, что когда-то было у нас.

Глаза Молли все еще пылали.

– У нас никогда этого не было. Все что у нас было, – это ложь, чувство вины и принятие желаемого за действительное. Ты это знаешь, Питер, и я тоже.

Она сделала паузу и тяжело вздохнула… ее глаза смягчились, и она заметно успокоилась.

– В тебе есть много хорошего, Питер. Просто постарайся быть порядочным и найди женщину, которая полюбит тебя по правильным причинам.

Внезапно противостояние закончилось. Плечи обоих поникли, и в комнате воцарилась тишина.

Питер повернулся ко мне, словно внезапно вспомнив о моем присутствии.

– Как ты мог так поступить? Ты обвиняешь меня во вмешательстве в твой брак, а теперь делаешь то же самое с моим. Ты – лицемер. Эгоистичный ублюдок. Ты сам говорил мне, что у нас с Молли хороший брак, но тебе нужно было отомстить. Ты знаешь, что не собираешься на ней жениться, но позволяешь ей разрушить наш хороший брак. Ты – чертов ублюдок.

Позади него я увидел, как Молли застыла в гневе, и обратился к ней, а не к нему:

– Нет, Молли. Отпусти его. Пусть верит во что хочет. Раньше он верил, что может безнаказанно вмешиваться в жизнь других. Разве имеет значение, что теперь он считает себя невинной жертвой? Отпусти его.

Питер повернулся и посмотрел на Молли:

– Ты поймешь. А я буду ждать тебя, пока ты не поймешь. Клянусь. Я люблю тебя, Молли Дэвис, я люблю тебя. И если ты захочешь поехать на Мальдивы и восстановить то, что когда-то было у нас, я буду рядом с тобой. – И он пронесся мимо нее на выход.

Мы с Молли мгновение смотрели друг на друга, а потом ее глаза наполнились слезами, и я обогнул свой стол и обнял ее.

– Спасибо, Крис. Я боялась, что на самом деле ты порвешь его, но ты этого не сделал. – Она издала полувсхлип-полусмешок. – Это сделала я, но не ты. Почему в конце ты меня остановил? Я собиралась вновь наброситься на него, он не имел права говорить о тебе такое. Думала, ты хотел, чтобы он ушел отсюда в слезах, но ты его спас. Почему?

– Потому что вдруг понял, что мне на него плевать. Мне все равно, в каком состоянии ты его бросишь. Этим вечером ты дала мне так много. После того что ты сказала, я каким-то образом почувствовал, что победил, что мне нет нужды доказывать это, и мне все равно, знает он об этом или нет.

После паузы мы расцепились, и я убрался на столе, чтобы идти домой.

– Как насчет того, чтобы угостить тебя ужином? Ты его заслужила, – спросил я настолько нормальным голосом, насколько мог.

Она проигнорировала меня и спросила, довольно нерешительно:

– Он задал интересный вопрос.

Я поднял на нее глаза:

– Уж конечно, это не вопрос о том, приму ли я тебя обратно? Я люблю тебя, и говорил об этом, и мне нетрудно сказать это еще раз. Вопрос в том, хотим ли мы оба одного и того же будущего, вместе или порознь. И у нас еще есть несколько недель, прежде чем твой развод станет окончательным, не говоря уже о том, чтобы что-то предпринять в отношении нас. Ты не против?

Она выглядела разочарованной, как всегда, когда подталкивала меня, а я давал ей тот же ответ, но сказала:

– Я говорила, что буду ждать столько, сколько потребуется.

Я улыбнулся.

– Ну, это займет больше времени, чем сегодняшний вечер. Но мы движемся в правильном направлении.

За ужином Молли, похоже, не хотела говорить о встрече с Питером. Все это было слишком болезненным. Я знаю, она хотела, чтобы он ушел, а ей бы не пришлось говорить того, что могло бы причинить ему боль, но все вышло так как вышло, и она не гордилась тем, что сказала или сделала. Поэтому я старался не затрагивать эту тему.

Но мне все же пришлось еще раз спросить о ее сексуальной жизни с ним.

– Скажи мне еще раз, потому что я все еще не понимаю. Как ты могла заставить себя часто заниматься с ним сексом, если знала, что не любишь его, и знала, что это ничего тебе не даст?

Она уныло улыбнулась.

– Это было просто то, что жена делает для своего мужа. Например, гладит его рубашки. Я не хотела, чтобы он был несчастен, а он любил меня и нуждался в сексе, это было самое меньшее, что я могла сделать. Оно не имело никакого отношения к моей сексуальной жизни, это была эротика и мечты о тебе. – Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. – Прости. Знание того, что я отдавалась ему, должно быть, причиняет тебе сильную боль.

– На самом деле, меньшую, чем ты думаешь, и уж точно меньшую, чем думал я. Первый раз, в его квартире, это больно, это адски больно, но не последующее. Чего и следовало ожидать.

***

На следующий день вечером мне позвонил Пирс:

– Выпить не хочешь?

– Не могу. У меня – деловой ужин. Но я так понимаю, ты хочешь узнать, как все прошло вчера вечером?

– Я знаю, как все прошло. Мой заместитель – словно оживший мертвец. И скорее мертвый, чем живой.

– Настолько плох?

– Увидев его сегодня утром, я взглянул и сказал, что он должен идти домой. Но он ответил, что не может. Этот ублюдок Беннетт с удовольствием влепит ему еще одно предупреждение или отправит в тюрьму, если он это сделает. Очевидно, что тебе это чертовски нравится, ты разрушаешь его жизнь без всякой причины. Он не прочь доложить об этом в головной офис.

– И что ты сказал?

– Что у него нет ни одной ноги, чтобы стоять на ногах. Я сказал, чтобы он просто продолжил работать и не высовывался.

– Хорошо. Если захочешь узнать некоторые подробности, а я не думаю, что Молли захочет, чтобы ты узнал их все, почему бы тебе не прийти завтра вечером на ужин с Жанетт? Я считаю, что нам с Молли пора выходить в свет.

Так они и поступили. Молли не очень обрадовалась, когда я позвонил и рассказал ей об этом. Думаю, она согласилась на это лишь из чувства долга, а не из ощущения, что делает прогрессивный шаг, или даже из удовольствия развлечь друзей.

Именно Жанетт сразу перешла к делу, когда мы пили напитки перед ужином. Она посмотрела на Молли и просто спросила:

– Помимо того, чтобы отвезти тебя на Мальдивы, он сказал что-нибудь стоящее? Хоть что-нибудь, чтобы искупить свою вину.

Молли посмотрела на меня очень обвиняющим взглядом. Я вопросительно посмотрел на Пирса.

Пирс улыбнулся.

– Прости. Когда я зашел в кабинет Питера перед обедом в четверг, он читал туристическую брошюру. Открыл ее на разделе путевок «все включено» на Мальдивы. Я его спросил, не собирается ли он в отпуск, и он ответил, что очень скоро надеется отправиться в него. Помни, я не имел никакого официального представления о вечерней встрече. Со мной он точно не советовался.

Молли выглядела обиженной.

– Он все спланировал. Думал, что сможет купить меня поездкой на Мальдивы. Ну, если он так мало знает обо мне, что может лгать и лавировать, то почему бы ему не подумать, что меня можно купить?

Мне показалось весьма приятным, что после первоначального признания Молли мне Питер стал опускаться в ее глазах все ниже и ниже.

Вечер не увенчался большим успехом. Молли была в напряжении. Мы с Жанетт были в порядке, на самом деле мы работали изо всех сил, чтобы весь вечер оставался на плаву. Но Пирс, по мере того как продолжалась трапеза, становился все более тихим и угрюмым. Он немного просветлел лицом, когда я угостил его бокалом своего «Балвени», но даже это не слишком его развеселило. В конце концов, незадолго до одиннадцати, Жанетт отвезла его домой.

Ему потребовалась почти неделя, чтобы объясниться и извиниться. Однажды вечером, около шести часов, он появился в моем кабинете с бутылкой «Гленкинчи».

– На этот раз чертовым ублюдком оказался я, так что, подумал, что должен тебе это.

Я улыбнулся.

– Я очень рад, что ты был им, если это то, что нужно. – Я встал и налил нам по бокалу виски.

Когда мы сели, я просто ждал. Пирс улыбнулся.

– Мне очень жаль. И я должен извиниться перед Молли. – Он вздохнул. – Наверное, мое отвращение к тому, как вел себя Питер, к тому, что он сделал много лет назад, начало ослабевать. Все чаще я видел просто обиженного, сломленного человека. Человек, которого я привык считать другом, стал лишь копией себя прежнего, и я потерял друга и прекрасное партнерство на работе. А потом, когда мы пришли на ужин, я не мог не думать о тех ужинах, что мы устраивали с ней и Питером. И почувствовал, что лично она все эти годы лгала мне. Она была улыбчивой, любящей женой друга и коллеги, такой я ее знал. И все это было притворством. Прости, но я принял это на свой счет.

– А теперь?

– А теперь я оценил все в должной перспективе, или это сделала за меня Жанетт. Я был лишь небольшим участником этой сцены. То, как со мной обошлись, было неизбежно и несущественно. А что еще она могла сделать, пока не набралась сил, чтобы поступить так, как поступила. Мне очень жаль.

После этого мы продолжили беседу, но, поскольку я не продвинулся в своих размышлениях, говорить о личном было не о чем. Вместо этого мы говорили о «Фрэнкс» и об ITI, в основном рассматривая возможность того, чтобы компания «Фрэнкс-Инжиниринг» в Эксетере могла свободно работать.

***

Мы с Молли жили вполне счастливо, но всегда оставалась тень того, что Питер может попытаться сделать до того, как в конце октября будет получено окончательное решение.

До этого был день рождения Молли, 14 октября, то есть воскресенье. В пятницу я должен был быть в Лондоне, поэтому она приехала на поезде и присоединилась ко мне. В пятницу вечером у нас был хороший ужин, а после – отличный секс в отеле. Эта суббота была особенной: впервые я отправился за покупками одежды для женщины и вместе с ней. Мы вышли на тропу нижнего белья. Я твердо решил, что все сексуальные вещи, которые ей покупал Питер и которые мне нравились, должны быть выброшены. Вместо этого мы потратили время на то, чтобы купить ей полные комплекты как суперсексуального белья для игр, так и несколько комплектов по-настоящему красивого белья, которое она могла бы носить днем.

Я хотел, чтобы она выполнила свое праздничное обещание, что под всем, что на ней надето, будет более сексуальная одежда. Обязательным условием для большей части времени, с моей точки зрения, были чулки и она, казалось, была этим довольна. Единственным ее аргументом было то, что она станет надевать чулки без пояса только по вечерам, а в течение всего дня она жаловалась, что они либо спадают, либо напоминают жгуты на бедрах, чтобы не спадать.

Мы покупали всевозможные сексуальные колготки, прозрачные по всей длине, с сексуальными вставками в виде маленьких трусиков, на подтяжках разных цветов, с узорами, со швами, без швов, да мало ли что еще… но они были только для развлечения или на холодные дни.

К более сексуальным вещам относились в основном стринги и трусики бикини, и многие из них подходили к комплектам из бюстгальтера и трусиков, купленных для дневного ношения. Было несколько бюстгальтеров, которые мало что скрывали, один короткий корсаж, который мне понравился, и пара басок. Была одна фантазийная вещь, которую я увидел и на которой настоял. Это - нечто вроде баски, с бретельками, но с полностью открытым бюстгальтером, который оставлял ее грудь совершенно открытой, а также подтяжками и подходящими к ним трусиками. Я не знал, когда смогу заставить ее надеть это, кроме как в спальне, но когда бы такое ни случилось, я с нетерпением этого ждал.

Вечером в субботу мы пошли на мюзикл «Чикаго», поэтому, возвращаясь поздно вечером в Бристоль, напевали все песни оттуда. Пока ехали, я не мог не думать о том, насколько изменилась моя жизнь, с тех пор как я впервые приехал на этой машине в Бристоль в феврале. Тогда я понимал, что еду в неизвестность, но никогда за очень долгий период я бы не подумал о том, что может случиться то, что сейчас, даже как об отдаленной возможности. Эти мысли заставили меня твердо решить больше никогда не пытаться предсказывать будущее.

В воскресенье, в день ее рождения, я официально вручил подарок от себя – новый велосипед. Молли сразу же поняла, какое значение имеет то, что я приглашаю ее на прогулки с мальчиками. И мы отпраздновали ее день рождения семейной прогулкой на велосипедах, обедом в пабе и множеством любящего смеха.

Вернувшись в дом Ральфа, я заметил его выжидающий взгляд. Он явно надеялся, что я сделал Молли предложение в ее день рождения. Но я этого не сделал, и он был разочарован.

Казалось, Питер, ничего не может сделать, чтобы помешать окончательному оформлению развода. Все шло как по маслу. Его адвокат занялся финансовым урегулированием, и Молли получила свои деньги. На работе, насколько я мог судить, у Питера все шло хорошо. Люди говорят, что он тих и немного замкнут, но он там – каждый день и делает свою работу. Я почти его не видел, мы встречались лишь изредка в комитете по проекту новых лабораторий, но там он был прямолинеен и деловит. Если же встречались в коридоре, то проходили мимо, едва кивнув друг другу.

В ночь окончательного вступления в силу решения суде я пригласил Молли на ужин. Я знал, что для нее это – конец одной главы, но для меня это открывало главу, когда люди, особенно Молли, ожидали от меня следующего шага, и я использовал это для превентивного удара.

Я поднял свой бокал.

– Поздравляю с тем, что Питер остался позади. Теперь мы можем свободно говорить о будущем, о том, чего хочет каждый из нас, и выяснить, на самом ли деле мы можем сделать это вместе.

Я решил, что это звучит вполне позитивно, и к моему тосту присоединилась Молли. Но потом она сказала:

– Я знаю, чего хочу, даже больше, чем когда делала признание. Я люблю тебя и хочу снова стать миссис Молли Беннет. – Она смотрела мне в глаза и молча ждала. Когда я отвел взгляд и не вздрогнул, она добавила. – И могу подождать еще.

Я на мгновение задумался, прежде чем сказать.

– Забавно. Когда мы были молоды, я просто влюбился в тебя и знал, что хочу на тебе жениться. Не думал о будущем, о том, что нас ждет и сможем ли мы этого добиться. Просто сделал предложение, потому что любил тебя. Теперь же хочу быть уверенным, вдвойне уверенным, что у нас все получится. Я люблю тебя и знаю это. Но получится ли у нас удачный второй брак, я просто не знаю.

Глаза Молли наполнились слезами.

– Это потому, что я причинила тебе столь сильную боль. Понимаю, что ты не хочешь рисковать, повторением этого. Просто не знаю, что я могу сделать, прости.

– Ты права, я боюсь. Но здесь нечто большее. Я хочу быть уверен, что смогу сделать тебя счастливой. Что смогу дать тебе ту жизнь, которую ты хочешь и заслуживаешь. У тебя было несколько тяжелых лет, ты заслуживаешь счастья и той жизни, которую хочешь. И я должен быть уверен, что смогу дать тебе ее, и что эта жизнь сделает счастливым меня.

На несколько минут между нами воцарилось молчание. Молли вытирала глаза носовым платком, а официант подошел и убрал тарелки. Когда он это сделал, я решил сменить тему:

– Я знаю кое-что, очень незначительное, но нужное мне. Хочу, чтобы ты познакомилась с Майрой Хепстед и, желательно, подружилась. И еще хочу познакомиться со второй половинкой Майры - доктором Уиллом, археологом из Эксетера. Как насчет того, чтобы мы поужинали с ними как-нибудь вечером, ничего особенного, просто дружеский ужин где-нибудь?

Я никогда не слышал более неохотного «ОК», чем то, что получил в тот вечер.

***

Итак, через неделю, в следующую пятницу, мы вчетвером отправились в довольно милое маленькое кафе-бистро в Бате. Боже, там было весело! Я мог разговаривать с Молли и с Майрой, если не имел ничего против, чтобы мой затылок буравили глаза Молли или Уилла. И я мог поговорить с Уиллом, что было не так уж плохо, он был способен, как минимум, вести вежливую беседу, но в ней не было тепла. Печально, но он – хороший парень. Единственным положительным моментом вечера было то, что Молли и Уилл, похоже, нормально поладили, более того, казалось, что они вполне понравились друг другу.

Первым делом в понедельник утром Майра села напротив за мой стол.

– Не вини меня, Крис, это – твоя вина. Ты сам это предложил.

– Должен же быть кто-то, на кого я могу переложить вину. В этом и заключается работа управляющего директора. Я добился этой должности не потому, что брал на себя часть вины, – улыбнулся я.

В этот момент вошла Кэрол с двумя чашками кофе.

– А вот и подходящая кандидатура, – весело сказал я. – Просто признай, что это – твоя вина, Кэрол, и я посмотрю, что можно сделать, чтобы сохранить тебе работу.

– А мне можно узнать, в чем моя вина?

Мы рассказали ей, и Кэрол разразилась хохотом.

– Просто скажите им, что они – тупые идиоты.

Мы с Майрой почти в унисон воскликнули:

– Мы уже это делали. Не сработало.

– О, – сказала Кэрол и, уходя, добавила. – Дерьмо случается.

И тут меня осенила идея.

– Кэрол, вернись! – крикнул я.

Когда она вернулась, я сказал:

– Попробуй выяснить, что там на регби и футболе в субботу. Хочу пригласить куда-нибудь Уилла после обеда, лучше всего – выпить и немного пообщаться с мужчинами. Выясни, что выбрать лучше – регби или футбол?

Майра улыбнулась.

– Много пить не придется. Уилл не слишком крепок на выпивку. Не взять ли мне на это время Молли с собой по магазинам?

– Как она может тебе отказать? – сказал я и улыбнулся. – Давай разберемся с этой проблемой.

Немного погодя вернулась Кэрол, чтобы сказать, что мой лучший вариант – регби. Оказывается, туда регулярно ходит молодая группа сотрудников и молодых врачей, и их традиция – хорошо проводить время, как она это описала.

Я позвонил Уиллу с приглашением, и он не смог отказаться. Потом я сказал Молли, что в субботу мне нужно пойти на регби и что я пригласил Уилла. От идеи пройтись по магазинам с Майрой она могла отказаться, что почти и сделала. Только когда я сказал, что мне нужно, чтобы она отвезла меня домой из Бата, она в конце концов сдалась и согласилась.

Влить алкоголь в Уилла оказалось довольно просто. Он – хороший парень и был рад выпить на регби пару кружек пива. Но их хватило, чтобы ослабить его сдержанность, и чтобы он по-настоящему накинулся на меня за то, что я использовал свое положение для соблазнения такой невинной девушки как Майра. Когда я запротестовал и рассказал, как все было, он пробормотал, что «так и она мне говорила». Но, когда он все из себя выплеснул, и мы выпили еще пива, мы неожиданно стали хорошими друзьями.

Когда мы с Уиллом вернулись в квартиру Майры, то застали двух девушек за приятной беседой. Они смотрели на изрядно выпившего Уилла, и я понял, что и сам не в самом трезвом состоянии. Молли просто посмотрела на меня и сказала:

– Значит, твой план сработал.

Я обвиняюще посмотрел на Майру.

Майра посмотрела на Молли, улыбнулась и сказала:

– Полностью сработал. Именно поэтому мы и можем об этом говорить.

Когда Молли везла нас домой, она посмотрела на меня:

– Прости. Она и впрямь очень мила. И очень привязана к тебе, как к хорошему другу.

– И я очень привязан к ней, как к хорошему другу, – ответил я и улыбнулся.

***

В понедельник утром я попросил Кэрол разыскать Майру, и та появилась в моем офисе перед самым обедом.

– Итак. Я воспользовался зрелищным спортом и алкоголем, а в чем твой секрет?

– Похоже, она тебе не сказала. Мы нашли великолепное платье, думаю, обе его хотели, но оно было с довольно глубоким вырезом. Поэтому я сказала ей, что у нее грудь больше чем у меня, что – правда, и что на ней оно будет смотреться гораздо лучше. Молодая женщина уступила и польстила женщине постарше. Вуаля! Проблема решена. И не говори ей, что я так сказала. Никогда.

– А что сказала? – спросил я.

Во вторник вечером Молли появилась в моей квартире в платье с глубоким вырезом и слишком нарядном для ужина в домашней обстановке.

– Отлично выглядишь. Мы, очевидно, идем куда-то на ужин.

Молли чуть отступила от меня, приподняв юбку до талии. Она была в чулках и без трусиков, а ее киска – полностью выбрита.

– Подумала, что тебе захочется поесть в ресторане.

Да, мне хотелось, и, похоже, ей это очень понравилось – дважды. Когда мы лежали тихо, она спросила:

– Мне всегда так делать?

– О, нет. Это приятно и необычно, но только время от времени. Не постоянно. Но было здорово. Можно ли мне сказать, что было намного лучше, чем в прошлый раз, когда я такое пробовал? Думаю, это потому, что на этот раз я люблю эту девушку.

– Тогда тебе разрешается сказать такое, в этот раз. Хочу оставить прошлое позади… все прошлое.

И это привело к долгой дискуссии о будущем. Поначалу Молли видела будущее только в том, чтобы быть рядом со мной. Но после долгих уговоров она нарисовала картину будущего своей мечты. Конечно, в нем я был рядом с ней, но во всех остальных отношениях оно сильно отличалось от моего представления о будущем. Неожиданно все планы смешались.

Я сомневался, стоит ли обсуждать это с Молли. Казалось, что это неизбежно приведет к концу всего, что у нас есть. Она хочет домашнего уюта и семейной жизни в Англии. Я же – амбициозен и готов ехать куда угодно, куда бы меня ни послали в ITI, и мои мечты не имели ничего общего с тем, где жить: для меня мир – одна большая деревня. Конечно, я хочу видеть рядом с собой любимую женщину и быть хорошим семьянином, но мои амбиции направлены на бизнес, на деньги, на престиж. Я решил ничего не говорить, пока не проясню ситуацию.

Мне хотелось обсудить это с кем-нибудь. Но Майра на неделю уехала работать в Лондон, так как ее работа во «Фрэнкс» стала сокращаться. Пирс и Жанетт – в отпуске. А у Кэрол на той неделе была только одна забота – семидесятая годовщина свадьбы в Страуде, которая должна была состояться в ближайшие выходные. Так что, мне оставалось советоваться лишь с самим собой.

Но в выходные меня стало беспокоить кое-что еще. Неужели я просто выискиваю проблемы, оправдания, чтобы не брать на себя обязательства? Конечно, наше будущее – под большим вопросом, но если бы я мог его решить, что тогда? Если бы спустилась фея и подарила нам с Молли одинаковые мечты о будущем, я бы бросился делать ей предложение? В этом я не был уверен.

В понедельник утром Кэрол выглядела намного радостнее, и я почувствовал себя уверенно, спросив:

– Полагаю, вечеринка по поводу юбилея прошла хорошо?

– Все прошло просто чудесно. И было так много гостей. Я познакомилась с двоюродными братьями и сестрами, которых, кажется, никогда раньше не встречала, со всей страны. Долго беседовала с одной двоюродной сестрой, она, должно быть, немного старше меня, и добилась очень хороших результатов: удачно вышла замуж, и не за сантехника. Уверена, что никогда раньше ее не встречала, и это стало прекрасным сюрпризом.

– Хорошо. Я рад, после стольких трудов, что ты приложила, – улыбнулся я. – Можешь узнать, на месте ли Майра, и спросить у Нила Дэвидсона, есть ли у него хорошие кандидаты на должность директора по работе с клиентами. Если нет, то скажи, чтобы он отложил это дело, у меня на уме – небольшая реорганизация.

Нил пришел ко мне, как только Кэрол его увидела, и мы назначили время, чтобы посидеть и обсудить некоторые идеи относительно реорганизации. Майра все еще была в Лондоне, так что поговорить с ней по душам не удалось.

Перед самым обедом мне позвонила Кэрол.

– У меня на линии миссис Фрэнсис Паркинсон.

– Фрэнсис, очень приятно тебя слышать.

– Крис. Я приехала в Бат на несколько дней, пока Парки в отъезде. Хотела спросить, не составишь ли мне компанию на ужине?

– С удовольствием, Фрэнсис. – Что еще я мог сказать жене своего босса? Но если честно, ужин с Фрэнсис всегда был для меня в радость. – Где ты остановилась? Я закажу что-нибудь хорошее.

– Нет, закажу я, и это будет легкий ужин в моем номере в отеле «Ройял Кресент» (королевский полумесяц). Я ела в достаточном количестве ресторанов, и когда у меня появляется возможность, предпочитаю питаться в них. Скажем, в семь часов?

– С удовольствием. Спасибо, с нетерпением буду ждать.

Я был польщен. В свободный вечер жена Старика думает обо мне как о компаньоне по ужину.

***

Я добрался до Бата вовремя и даже успел припарковать машину. Прогуливаясь по Королевскому полумесяцу, я был потрясен величием совершенства этой арки георгианского великолепия. Казалось, это – сочетание науки и природы, которое каким-то образом превышает возможности простого человека.

Когда я добрался до отеля, меня провели в ее номер. Фрэнсис ждала меня, чтобы поприветствовать, – воплощение элегантности и решительности матроны, но с добрыми мерцающими глазами за стеклами очков.

После наших приветствий она попросила меня налить нам чего-нибудь из большого ассортимента напитков, выставленных сбоку. Она запросила водку с тоником, а я – джин.

– Итак, Фрэнсис, что привело тебя в Бат. Это – прекрасный город и здесь – замечательный шопинг, но нет ли у тебя какой-то причины?

– Я родом из этих мест. Вообще-то – из Чиренчестера, и у меня здесь до сих пор много родственников. В эти выходные был большой семейный праздник, а Парки был в отъезде, и я подумала, что в любом случае могу приехать. Это была семидесятая годовщина свадьбы.

Я повернулся к ней и улыбнулся.

– И ты оказалась той самой дальней кузиной, что так хорошо себя зарекомендовала. Какое фантастическое совпадение.

– Уверена, что никогда раньше не встречала Кэрол. Никто из нас о ней и понятия не имел. А теперь и ты знаешь, только никому не говори. Не думаю, что Кэрол захочет, чтобы на работе стало известно, что она – родственница жены генерального директора.

– Она всегда говорила, что у нее большая семья, – заметил я.

– Ну, мы хорошо пообщались. – Она посмотрела прямо на меня. – Нам было о чем поговорить.

– Например, обо мне. Я сдал экзамен?

– Думаю, мы очень быстро пришли к выводу, что у нас о тебе одинаковое мнение. И да, можно сказать, что сдал.

Прошло совсем немного времени, как мы допили свои напитки, и официант принес ужин.

– У нас на ужин вишисуаз (холодный суп-пюре), затем морской окунь, а после – немного сыра. Надеюсь, тебя это устроит? – сказала она, когда мы сели за стол. И кто я такой, чтобы спорить?

Как только мы уселись и приступили к супу, Фрэнсис спросила:

– Кэрол говорила, что ты пытаешься наладить новые отношения со своей бывшей женой. Как там идут дела?

Я не удивился, но мне было интересно, насколько много рассказала ей Кэрол. В конце концов, Кэрол знает почти все.

– На удивление хорошо. Я думал, что лучшее, на что могу надеяться, – это наладить дружеские отношения, позволившие бы нам дать двум нашим сыновьям как можно больше шансов. Они слишком долго были жертвами.

– Джейми и Бен, не так ли? Должно быть, им было очень тяжело, но станет легче, если они будут знать, что вы оба их любите.

Я заметил, что она знает их имена, а ведь я говорил ей о них много лет назад, или это Кэрол назвала имена? В любом случае мне пришлось восхититься ее заботливой памятью.

– Да. Кажется, они выжили, но кто знает, какой глубокий ущерб это нанесло? Меня это беспокоит. Я и впрямь дошел до того, что думал, будто мы с Молли сможем все восстановить, и ради них я, конечно, готов попытаться. Знаю, что люблю ее, но совсем недавно начал верить, что у нас ничего не получится.

– Кэрол сказала, что в последние несколько дней ты был очень задумчив и обеспокоен. Она не стала спрашивать, в чем проблема.

Я улыбнулся.

– Наверное, я и впрямь был очень плох, раз Кэрол побоялась спросить. Думал, что она просто была поглощена своими планами на годовщину.

– Не хочешь ли рассказать об этом мне? Я бы не оставалась замужем за Парки тридцать лет, если б не умела слушать.

И да, я рассказал. Я знал, что хотел бы все обсудить, а Фрэнсис оказалась прекрасной слушательницей. Пока мы доедали суп, я рассказал ей кое-что из нашей с Молли истории.

– Так, в чем проблема? Почему ты сомневаешься? – спросила Фрэнсис, когда без приглашения появился официант, очевидно, чтобы подать нам морского окуня.

– На прошлой неделе мы заговорили о будущем. Конечно, Молли начала с того, что сказала, что ее единственное будущее – это быть рядом со мной, где бы я ни был, что очень мило и приятно, и именно этого я от нее и ожидал. Но я подтолкнул ее к тому, чтобы она попыталась поговорить о том, чего она хочет на самом деле, и кроме того факта, что она сыта по горло своей нынешней работой и хочет заняться частной практикой, что стало неожиданностью, я ничего не узнал.

Я потягивал вино, а Фрэнсис просто продолжала есть рыбу и ждать.

– Поэтому я попросил ее просто нарисовать мне словесную картину нашей будущей жизни, просто скриншот, который как бы подводил итог.

– И что же она нарисовала? – спросила Фрэнсис.

– Классическую домашнюю картину счастливой семьи. Кухня в фермерском доме, на высоком стульчике счастливо сидящий малыш. И это стало новостью, я и понятия не имел, что она все еще хочет еще одного ребенка. Я знаю, что она достаточно разумна, чтобы понимать, что мы оба должны этого хотеть, но это было неожиданностью, и я не знаю, как к этому отнестись. Но вся эта семейная сцена: я прихожу с работы, наши сыновья радостно сидят за столом и делают уроки, она готовит семейный ужин. Это же просто идеальная домашняя сцена английского среднего класса.

– Не могу сказать, что я удивлена. Я бы не отказалась от чего-то подобного в своей жизни. Итак, а какой скриншот у тебя?

Я сделал паузу, собираясь с мыслями.

– Думаю, это как я возвращаюсь домой в свой пентхаус на Манхэттене. Разумеется, на лимузине с шофером. Моя жена ждет меня на террасе, с сухим мартини наготове, одетая в красивое дизайнерское бальное платье. У меня как раз хватает времени принять душ и переодеться в смокинг, прежде чем мы отправимся в том же лимузине с шофером куда-нибудь на открытие чего-нибудь. По дороге мы ежедневно звоним нашим мальчикам, которые учатся в школе-интернате в Англии, и рассказываем им, как с нетерпением ждем семейного отпуска на нашей яхте, скажем, на Багамах. Как тебе? Это очень далеко от кухни фермерского дома в Англии.

Фрэнсис не ответила, просто продолжила есть рыбу, а я ждал. В конце концов, она подняла глаза и отпила вина. Затем, казалось, полностью сменила тему.

– На юбилейной вечеринке было интересно. Одни завидовали моей жизни, другие были в ужасе. – Она сделала паузу и посмотрела на часы. – Думаю, Парки вот-вот сядет в самолет на Филиппинах и отправится в Сидней, Австралия, но я не совсем уверена, запуталась в часовых поясах, как только появилась международная линия перемены дат. Некоторые сочувствовали тому, что мой дом – это лондонская квартира, и я не вполне знаю, где мой муж и сколько сейчас у него времени. Некоторым было очень жаль, что мне приходится воспитывать троих детей с мужем, работающим по двенадцать часов семь дней в неделю и половину времени находящимся за пределами страны. Другие завидовали тому, что я богата, общаюсь «на ты» с премьер-министрами и президентами, а Букингемский дворец стал для меня практически вторым домом. Что я путешествую по миру первым классом… что у меня есть возможность входить в советы директоров крупных учреждений и благотворительных организаций и, возможно, просто немного помогать делать добро в мире.

– И как ты это оцениваешь? Надеюсь, счастлива?

Она улыбнулась.

– О, я была счастлива, и не знаю, была бы еще счастливее, если б жизнь сложилась иначе.

Я подождал.

– Но у меня всегда был запасной вариант. Лично для меня это стало возможным, это – единственный способ, с помощью которого я смогла противостоять жизненным компромиссам. Я знаю, что делаю все что в моих силах, потому что, как бы я ни ненавидела этот момент, я делаю это добровольно. У меня есть альтернатива. Однажды я захочу все бросить, куплю хороший особняк в Котсуолде, скажем, недалеко от Чиренчестера, и вернусь к своим корням. Там у меня будет муж-пенсионер, и я буду играть с ним в гольф пару раз в неделю после обеда. А мои дети и внуки смогут встречать Рождество большой семьей и наверстывать то, чего мне так не хватало. Все это начнется, когда однажды вечером за ужином я скажу Парки: «Пора». Мой с Парки договор заключается в том, что мы живем его жизнью, пока я не захочу чего-то еще. Я знаю, что если скажу Парки, что сейчас самое время, то к девяти часам следующего утра Парки уйдет с поста генерального директора. Нет никаких сомнений. Так мы и живем.

– Осмелюсь спросить, сколько у него есть времени? – спросил я, зная, что она имеет полное право сказать, что не может и не должна мне этого говорить.

– Становится все меньше, но он еще хочет кое-чего добиться, и время у него еще есть.

Я улыбнулся.

– Хорошо. И чего же он хочет добиться? В миссии компании нет ничего такого, что стало бы для него особой вехой.

Фрэнсис посмотрела на меня, обдумывая, что именно сказать.

– Сейчас я говорю не о деле. Я могу рассказать тебе кое-что, хотя, наверное, не стоит. – Она опять сделала паузу, принимая решение. – Он хочет сделать меня леди Паркинсон, что, признаться, мне по душе. Хочет видеть вас с Патриком Редмондом в центральном правлении. Хочет быть уверен, что, когда он уйдет, его корону не унаследует Джерри Амершам. Хочет, чтобы все подразделения работали на всех пяти континентах, чтобы можно было на самом деле сказать, что ITI получило всемирный охват. И еще кое-что, о чем я не могу тебе сказать, и, вероятно, еще нечто, о чем я даже и не знаю.

И опять без приглашения, появился официант, убрал со стола и оставил сырную доску.

Когда он удалился, Фрэнсис посмотрел на меня.

– Эта квартира на Манхэттене и лимузин с шофером могут стать твоими, Крис. Но ты должен этого захотеть и быть готовым, чтобы этого добиться, пожертвовать многим. Я позволила… да, позволила Парки сделать это. Но лишь потому, что хотела этого. И нам очень повезло, потому что он добился очень многого для нас обоих.

– И как же мне быть с Молли?

– Ее должно устраивать быть такой же как я. В первые годы это – новый дом, часто в новой стране, каждые четыре или пять лет. Потом – критические, душераздирающие годы, когда я отдавала детей на попечение бортпроводников, когда те улетали обратно в Британию в свои школы-интернаты, где я не видела их неделями, оставляя меня в зале ожидания в слезах, и возвращалась в пустую квартиру, потому что Парки куда-то отлучился или что-то еще. Да, я терпела, и теперь у нас – материальные блага и престиж. Но за них я заплатила слезами, одинокими ночами и, возможно, некоторыми сожалениями. Но сейчас мы живем хорошо в качестве пустых гнезд. Не знаю, была ли это выгодная сделка, но мы с ней справились и получили свой выигрыш. Но вы оба должны очень сильно захотеть получить такой выигрыш.

Я откусил кусочек сыра-бри и сказал:

– Ты говоришь так, словно у тебя были годы несчастья. Я не могу просить ее о таком. Ты знала, на что шла, когда начинала?

– Нет. Я знала, что люблю мужчину, очень амбициозного, и поскольку любила его, я была готова следовать за ним, куда бы он ни двинулся. Сначала это был флот и его желание путешествовать по миру. Затем – ITI и создание бизнеса. Реализация собственных амбиций сделала его счастливым, Парки любит свою работу, а я хочу видеть любимого мужчину счастливым. Но благодаря нашему договору я знаю, что меня он любит больше, чем свою работу. А мне это необходимо, иначе я бы давно от него отказалась. – Она положила в рот виноградину и улыбнулась.

Наконец, она поднялась, трапеза была окончена.

– Давай устроимся поудобнее, сейчас принесут кофе.

Пока мы ждали кофе, я молчал и на мгновение погрузился в раздумья. И тут услышал голос Фрэнсис:

– Помогла я или внесла сумятицу?

Я улыбнулся.

– И то, и другое. Ты помогла тем, что прояснила проблему. Я знаю, что Молли не такая как ты, у нее нет потребности в великих достижениях или сверхбогатстве. Она бы пошла за мной куда угодно, я это знаю, но не думаю, что была бы по-настоящему счастлива. А я бы не смог так поступить с женщиной, которую люблю. Мне кажется, что от этого никуда не деться, я должен выбирать между любимой женщиной и любимой работой, и компанией. Но это – палка о двух концах. Если я брошу любимую работу и уйду работать ходячим калькулятором, из этого ничего не выйдет, потому что тогда не буду счастлив я. И это – тоже не формула счастливого брака.