ГЛАВА ДЕСЯТАЯ: ВИЗИТ САЦУМЫ

12 ноября 2005 года

Пятница, 11:00

Я толкал перед собой по коридору кресло-каталку. Рядом со мной шел Митч Макконнелл, держа капельницу и толкая электронный монитор сердечного ритма, который успокаивающе пищал. Рядом с нами шел помощник шерифа Кирк Дил. Он был не в восторге от того, что пришлось уйти от невысокой, пышной латиноамериканской медсестры, которую он обрабатывал последние три недели, пока нянчился с Уилбуром Беллом, но я не оставил ему выбора.

– Ты пойдешь с нами, или я скажу Найту, что тебе надоело дежурить в больнице, и он переведет тебя, и тебе придется обрабатывать свою крошку-милашку (у которой, кстати, имеется очень большой и злобный черный парень – санитар) без прикрытия, позволяющего тебе проводить здесь по восемь часов в день. Лично я думаю, что тебе повезет, если он просто оторвет тебе руку и забьет ею до смерти. Но все зависит от тебя.

– Я когда-нибудь говорил тебе, что ты – сукин сын, Мейтленд?

Я лишь ухмыльнулся.

– Нет, но не сомневаюсь, что многие из вас думают именно так.

– Какого черта тебе вообще нужно, чтобы я держал тебя за руку? Все, что ты делаешь, это вывозишь его подышать свежим воздухом. Тебе же не нужен телохранитель. А ты видел ее тело? Боже, оно стоит риска того, чтобы выступить против этой гориллы. Самое худшее, что он может сделать, – это убить меня.

Макконнелл ему ухмыльнулся и сказал:

– Почему бы тебе просто не взять напрокат порнуху и не подрочить. Или, как я слышал, у одной из новеньких, заступивших на службу в Вестсайде, сиськи больше, чем...

Он подумал с минуту, а потом покосился на меня.

– Больше, чем у любой секретарши, из работающих сейчас в прокуратуре. Или в полиции. Как ни трудно в это поверить. Она тоже должна быть сладкой девчонкой.

– И откуда, черт возьми, ты знаешь? – спросил Дил Макконнелла. – Я слышал, что ты счастливо помолвлен.

– Помолвка есть помолвка. В любом случае, это – чисто профессиональное любопытство. Я слышал, что там уже принимают ставки на то, кто из парней первым приберет ее к рукам.

– Пожалуйста, прекратите, – сказал Уилбур, – я начинаю возбуждаться, просто слушая вас, жеребцы. А если у меня встанет, я вполне могу из-за вас умереть. Не знаю, выдержит ли это мое сердце.

Я похлопал его по плечу.

– Они сейчас заткнутся, Уилбур. Вы просто вернитесь к мыслям о солнечном свете, реке Сент-Джонс и, может быть, о бабочках на улице, хотя температура не та. Спокойно думайте о природе.

Я знал, что поступаю глупо. Я должен был держать Уилбура Белла в тайне и в максимально свободной от микробов среде, насколько это возможно для человека. Мэйкон и его люди боролись за каждую минуту, чтобы отсрочить дело. Когда Уилбур умрет, а это почти наверняка случится в ближайшем будущем, я останусь с практически нереальным делом с еще меньшими шансами на успех, чем сейчас.

Так зачем же я это делаю?

Честно говоря, не знаю. Может быть, есть что-то важнее, чем уравновешивание весов. Я не думал, что смогу жить с мыслью о том, что Саттон обманет правосудие и заработает пять миллионов долларов за убийство своей жены и нерожденного сына. Какая-то часть меня внутри бесилась при мысли о том, что этот сукин сын победит. Что он выиграет.

Но... стоил ли шанс посадить злого человека за решетку того, чтобы позволить этому старику испустить последний вздох вдали от солнца и свежего воздуха?

«Может быть», – подумал я, – «все дело в разговоре с Прентисом». Он всколыхнул старые чувства и старые воспоминания. Мой отец умер, делая то, что считал правильным. И я потратил всю свою жизнь, пытаясь жить в соответствии с его заветами.

Но делать все правильно – не обязательно делать законно. Я не раз нарушал закон, совершая противозаконные поступки. Но они были правильными. И если бы мой отец каким-то чудесным образом вернулся, и мне пришлось бы отчитываться за свои поступки, я мог бы это сделать.

Если я сосредоточусь только на том, чтобы избавиться от Саттона, от этой цели, как далеко я готов зайти? Кого я принесу в жертву на алтарь необходимости? Что это будет означать, если старик, готовый пожертвовать последними днями своей жизни, чтобы помочь избавиться от злого человека, умрет, так и не исполнив своего последнего желания?

Может, это и ничего не значило, но я не хотел действовать так. Должно же быть ЧТО-ТО, что я не сделаю, вне зависимости от цели.

Я принял решение. Если по какой-то случайности Уилбур не вернется в свою палату, если он умрет на холодном ноябрьском солнце, я пойду на Саттона со всем тем, что смогу наскрести. И если этот сукин сын меня побьет, я подожду. Даже богатый, он все равно останется хладнокровным монстром. Эгоистичным, жадным, аморальным сукиным сыном. Невозможно изменить то, что находится в самой основе вас. Такие парни как он, обязательно поскользнутся опять. У меня будет вторая попытка поохотиться на него.

Мы подошли к берегу. Там были металлические перила, перед нами – река Сент-Джонс, с одной стороны позади нас – крытая парковка медицинского центра Сент-Винсент, а с другой – больница. Дорожное кольцо соединяло улицы, ведущие к больнице и обратно на проезжую улицу. Я смотрел на металлическую синеву волнующейся поверхности реки и просто наслаждался выражением лица Уилбура.

Дил и Макконнелл стояли в стороне. Они разговаривали о женщинах – медсестрах, полицейских, учительницах и просто женщинах вообще – когда их внимание привлекла яхта, медленно плывущая вниз по реке. Яхта была впечатляющей, но не настолько впечатляющей, как четверо молодых девушек, резвившихся на палубе. Все четверо сняли лифчики и подбрасывали их в воздух. Они были достаточно близко к берегу, чтобы легко было видно, что они предпочитают загар всего тела. И можно было разглядеть гектары гусиной кожи, и это понятно, потому что даже несмотря на яркое солнце, все же был ноябрь, и ветер был слегка прохладным. На воде, должно было быть холодно.

Дил с усмешкой повернулся ко мне.

– Хорошо, Мейтленд, дай мне юридическое заключение. Они нарушают городской закон, запрещающий публичную наготу, не так ли?

– Похоже на то.

Он повернулся к Макконнеллу и сказал:

– Я не вижу, чтобы у нас был выбор. Нам придется их задержать, подняться на борт и прочитать им лекцию о необходимости соблюдать местные законы. Ты сам хочешь это сделать, или сделать это должен я. Я просто покажу значок.

Уилбур улыбнулся мне, и я сказал:

– Мальчики всегда остаются мальчиками.

Не знаю почему, но что-то привлекло мой взгляд к машине, на которой хотя и не было опознавательных знаков, но безошибочно можно было распознать как полицейский патрульный автомобиль, въезжающий на кольцо. Машина остановилась в зоне, отведенной для посадки и высадки пациентов. Из передних дверей вышли двое мужчин, посмотрели по сторонам и направились к главному входу в больницу. В ноябрьском утреннем солнце было прохладно, но они были одеты в тяжелые, необычно длинные плащи.

К ним подошел один из охранников. Обычно полицейские патрульные машины подъезжали к задней части больницы. Они обменялись несколькими словами и вошли.

Я был достаточно близко, чтобы уловить выражение лица охранника. Кем бы ни были эти парни, они не были обучены общению с общественностью. Я посмотрел на машину. Это была последняя модель полицейского автомобиля Форд. Должно быть, когда-то она была серебристой, а теперь просто пыльной. Она выглядела так, словно долго ехала по грунтовым дорогам. А окна были затонированы настолько, что невозможно было даже догадаться, что там внутри.

На пассажирской двери было то, что когда-то являлось большим, ярко-оранжевым апельсином с зеленым стеблем. Под ним выцветшими буквами было написано: «Офис шерифа округа Сацума». Я знал, что где-то в центре штата имеется округ Сацума, скорее южнее, чем севернее. Я удивился, как это там, откуда они приехали, может быть настолько холодно. Как бы то ни было, они забрались далеко от дома.

Я оторвал взгляд от машины. Это было не мое дело.

Дил и Макконелл поймали взгляды девушек на палубе яхты, а ее снесло ближе к берегу. Настолько далеко к югу от набережной, которую отцы города построили вдоль берега реки на южном берегу и на протяжении почти в милю на северном, не было места, где можно было бы пришвартовать лодку или парусное судно.

Рулевой яхты маневрировал на расстоянии десяти метров от берега. Не похоже, чтобы у этой яхты была большая осадка, а река была достаточно глубокой, чтобы позволить судну такого размера приблизиться без опасности сесть на мель.

Ухмыляющийся Дил продолжал сверкать своим значком, а топлесс-красавицы показывали ему и Макконнеллу свои лучшие прелести, хихикая и специально покачиваясь. На вид им было чуть больше двадцати.

Уилбур посмотрел на меня и смеясь сказал:

– Я знаю, что хотел в последний раз выйти на свежий воздух, но не уверен, что мое сердце выдержит такое напряжение.

– Просто наслаждайся прекрасной рекой, солнцем и голубым небом и не обращай внимания на эти прыгающие сиськи. Они начинают повышать и мое кровяное давление. Помимо всего прочего.

Он улыбнулся мне и посмотрел в сторону яхты.

В его голосе не было улыбки.

– Жизнь никогда не бывает слишком длинной, Мейтленд. Запомните это. Вчера вечером мне было двадцать, и у меня был бы шанс с любой из них. Я был красивым парнем. Сегодня утром я проснулся умирающим стариком, не имевшим женщины уже десяток лет. Время утекает от тебя.

– От всех нас, Уилбур. Наверное, даже хорошо, что мы для них слишком стары. В любом случае они могут убить нас обоих.

На палубу вышел человек в капитанской фуражке, белых шортах и белой футболке. Девушки столпились вокруг него, и послышалось возбужденное бормотание на итальянском или испанском языке. Через мгновение он подошел к краю палубы яхты и помахал нам.

– Джентльмены. Я – владелец этой яхты. Мои друзья сказали мне, что вы – карабинеры? Я вижу, у вас есть значки. Что я могу для вас сделать?

– Я – помощник шерифа Джексонвилла Роджер Дил, сэр. Не могли бы вы подвести свою яхту к набережной и пришвартовать. Это займет всего несколько минут. Мне нужно будет сделать предупреждение – только предупреждение – о нарушении вами городских законов. Может быть, подняться на борт и осмотреть ваше судно.

На его красивом тридцатилетнем лице отразилось замешательство.

– Нарушение законов? Какие законы мы нарушили?

Дил посмотрел на меня и усмехнулся. Я надеялся, что у него хватит ума понять, когда шутка зайдет достаточно далеко. У того, кто владел этой яхтой, было достаточно денег, чтобы очень громко закричать, если он действительно подумает, что его преследует полиция.

– В Джексонвилле действуют строгие законы о публичной наготе. Боюсь, ваши подруги нарушают эти законы, появляясь топлесс. Они также могли быть полностью обнаженными. Помимо нарушения законов о наготе, они представляют опасность для морского судоходства. Любой рулевой будет смотреть на них, а не на то, куда направляется.

Одна из девушек, выглядевшая на пятнадцать лет, но чьи груди и женские бедра показывали, что она должна быть совершеннолетней, заговорила с владельцем на беглом итальянском. Он посмотрел на ее грудь и с невозмутимым лицом ответил на похожем на итальянский языке.

Она взяла его и просто смотрела на него некоторое время, затем обратила свое внимание на Дила. Она подошла и встала рядом с мужчиной. Он выглядел стройным мужчиной ростом метр восемьдесят. Ее же рост был всего метр пятьдесят восемь или шестьдесят, и ее подход к борту яхты был симфонией. Она уставилась на Дила с каменным лицом, а затем спросила по-английски с легким акцентом:

– Вы думаете, что мы представляем опасность для других кораблей? Просто сняв верха наших костюмов?

Дил без улыбки ответил на ее взгляд.

– Да, мэм. Я думаю, что вы очень опасны. Даже в лифчике вы опасны для любого мужчины, который вас увидит.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, и наконец, на ее лице появилась улыбка. Даже я начал возбуждаться.

– Если мы опять наденем лифчики, не могли бы вы проявить милосердие и позволить нам причалить у вашей набережной?

– Вы нарушаете закон, понимаете?

– Даже на реке? Между берегами вашего великого города?

– Это работает только за пределами зоны территориальных вод Соединенных Штатов в три мили, мэм.

Они с владельцем яхты переглянулись, и она снова посмотрела на Дила.

– А если я дам вам слово, что мы не попытаемся сбежать? Мы планируем провести здесь ночь. Мы надеялись осмотреть ваш город. Может быть, когда вы не будете на дежурстве, вы могли бы присоединиться к нам и показать нам несколько... ночных клубов?

– Ах, ты, сукин сын, – пробормотал себе под нос Макконнелл. Сегодня ночью ты будешь трахаться.

– Я могу быть уверен, что вы не сбежите? Я не смогу прийти до восьми вечера.

Она опять улыбнулась, и я подумал, что даже у Уилбура, должно быть, началась эрекция.

– Только после восьми жизнь и становится интересной. Мы... я... буду ждать тебя там.

Мы с Уилбуром переглянулись. Дил собирался уложить ее. Я лишь немного ревновал. Он был красивым молодым человеком, и он был холост. Я был более отстранен. Я никогда не был молодым в том смысле, в каком был он. Я не был одиноким молодым адвокатом, когда у меня еще были волосы и не было брюха. Я всегда был женат. Вся моя жизнь вращалась вокруг Дебби.

Даже сейчас я не сожалел об этом, но не мог на мгновение не задуматься, что было бы, если бы на вечеринке я не взял на себя работу уборщика после богатых парней из братства? Если бы меня не было рядом с ней в тот вечер. Я никогда не пожалею о том, что был рядом с ней, но было во мне что-то очень мужское, что сожалело о том, что я не был неженатым, чтобы получать те взгляды, которые Дил получал от полуобнаженной итальянской милашки.

Владелец/шкипер, у которого, очевидно, была смена на руле внизу, потому что яхта не просто дрейфовала, приподнял свою фуражку и улыбнулся Дилу, сказав:

– Чао, – после чего развернулся и спустился под палубу. Четыре молодые женщины послали Дилу и Макконнеллу воздушные поцелуи, а затем начали подпрыгивать.

Я похлопал Уилбура по плечу, а когда он оторвал взгляд от шоу, сказал ему:

– Не смотри. Я должен сохранить тебе жизнь до суда.

Он покачал головой.

– Это почти стоило бы того, но я хочу задержаться здесь достаточно долго, чтобы отправить этого сукина сына на электрический стул.

Мы оба бросили на них несколько взглядов, когда яхта двинулась дальше на середину реки, а затем направилась к городской пристани Джексонвилла примерно в миле отсюда.

Дил сказал:

– Макконнелл, во сколько ты заканчиваешь? Возможно, мне понадобится помощь, чтобы позаботиться обо всех четверых. Я даже не знаю, поможет ли Виагра.

Он опять посмотрел на меня.

– Мейтленд, ты уже довольно стар, и я знаю, что у тебя полно забот... без шуток... но не хотел бы ты пойти с нами сегодня вечером?

Я надеялся, что у меня будет шанс увидеть Майру, может быть, даже на большее, но даже если бы я не был занят, то все равно бы отказался. Просто я был слишком стар. И я никогда не чувствовал этого так сильно как сейчас. Они напоминали мне Келли, с их молодостью, красотой и энергией, и было слишком неудобно даже думать об этом.

– Нет, Дил, но спасибо за предложение. Нужно быть действительно хорошим человеком, чтобы предложить поделиться таким богатством.

– Верно, но я и впрямь хочу сохранить что-нибудь на ближайшее будущее ради моей подруги, там, внутри, – указал он через плечо на больницу.

– Ты ведь знаешь, что ее парень собирается тебя убить, верно?

– Кто хочет жить вечно?

Мы были так поглощены видением, уплывающим от нас, и шутками, что никто из нас не заметил двух мужчин, тихо подошедших к нам сзади. Я обернулся и увидел, как один из них в старомодном плаще в стиле вестернов и черной шляпе Стетсон встал между мной и Уилбуром и положил руку на плечо Белла.

– Уилбур Белл, у меня имеется ордер на ваш арест за убийство Роберта Хогсхеда, Ленни Фарго и Альмы Фарго. И убийство Клиффорда Сэммса при совершении тяжкого преступления.

Затем он повернулся ко мне и сказал:

– Отойдите в сторону. Мы его забираем.

Дил схватил его за руку и снял ее с плеча Уилбура.

– Черт бы тебя побрал. Кто вы, ребята?

– Дикон, Томми Дикон. Заместитель шерифа из Управления шерифа округа Сацума. Мы – те самые ребята, что забирают мистера Белла за убийство трех жителей Сацумы. И если вы не отпустите меня, я оторву вашу руку.

Дил был сантиметров на пять ниже Дикона, выглядевшего примерно на метр восемьдесят восемь. Он не отступил, но опустил руку к Глоку в кобуре. Я заметил, что у Дикона была кобура, хотя он был в штатском, в черных брюках и рубашке. А под плащом он держал пистолет сорок пятого калибра, размером с пушку.

– Громкие слова, деревенщина. Это может напугать народ в глуши, но сейчас ты – в большом городе.

Я обошел их и встал между ними, и Дил отпустил его руку. Я сделал знак Дикону, но он снова положил руку на плечо Уилбура. Я заметил на лице Уилбура испуганное выражение, и мне не нужно было смотреть на монитор артериального давления, чтобы понять, что его давление повышается.

– Ладно, не надо драматизировать. Заместитель шерифа Дикон, я – помощник прокурора штата Уильям Мейтленд. Может быть, в округе Сацума все по-другому, но здесь имеются процедуры, которые необходимо пройти, чтобы произвести арест. И вы никуда не повезете мистера Белла. Он – важный свидетель по делу об убийстве, которое мы расследуем, и у него крайне слабое здоровье. Транспортировать его куда-либо из больницы будет слишком опасно.

Дикон одарил меня тем, что должно быть, его версией тяжелого взгляда и сказал:

– Неважно, как делаются дела здесь. Если у вас есть проблема, обсудите ее с судьей Лав. Именно он выдал ордер на арест этого подонка. Нам велели привезти его, и мы его привезем. Доедет ли он – это в руках высших сил. Не думаю, что оно будет большой потерей.

– Дайте мне взглянуть на ордер.

Они не имели права его забирать, но не мешало бы выяснить, что происходит.

Он сунул руку в карман плаща и вытащил сложенный листок бумаги. Затем Дикон протянул его мне, я открыл и прочитал:

«Судья Рейнард Лав подписал ордер на арест Уилбура Белла за хладнокровное убийство заместителя шерифа округа Сацума Роберта Хогсхеда, Ленни Фарго, Альмы Фарго и смерть Клиффорда Сэммса во время совершения тяжкого преступления, а именно: убийства трех других жертв вечером в пятницу, 18 сентября 1998 года, в полумиле от городка Оранждейл во Флориде».

В ордере утверждалось, что джентльмен по имени Кути Миллс поклялся, что вечером в понедельник 14 сентября 1998 года, покупая у Клиффорда Сэммса отпускаемые по рецепту лекарства – в первую очередь Викодин – он подслушал, как Клиффорд Сэммс и Уилбур Белл спланировали убить Хогсхеда, потому что тот был другом Фарго, и что Фарго угрожали донести на Сэммса за продажу рецептурных лекарств в Сацуме. Он был арестован по ордеру из Южной Каролины за незаконный оборот наркотиков за день до перестрелки и провел следующие шесть лет в тюремной камере Южной Каролины.

Вернувшись в Сацуму в 2005 году, он узнал об убийствах, а расспросы друзей Фарго полицией выявили фотографию друга Сэммса, которого Кути опознал как заговорщика, и в конечном итоге, расследование привело к Беллу.

Основываясь на этих показаниях, судья Лав выдал ордер на арест Белла по обвинению в убийстве с отягчающими обстоятельствами, заговоре с целью совершения убийства, соучастии в убийстве путем предоставления Сэммсу орудия убийства и нападении на сотрудника правоохранительных органов.

– В ордере указано, что этот предполагаемый заговор и убийство произошли почти семь ЛЕТ назад, – сказал я Дикону, который с каждой секундой все больше походил на стрелка из спагетти-вестерна. – У вас имеется ордер, основанный на воспоминаниях обкуренного наркоторговца семилетней давности? И больше ничего?

– Похоже на то. Судья Лав и прокурор штата Грегори, похоже, считают, что этого достаточно. Я не пытаюсь разбираться в этих вещах. Я просто привезу тех, на кого они мне укажут, или убью, если понадобится. А теперь передайте нам все необходимое медицинское снаряжение. Мы наняли частную скорую. Они уже подъезжают. Мы устроим его и отправимся дальше.

– Зря потратили деньги. Этого не будет.

Дикон покачал головой.

– Вы не захотите этого сделать. Ордер законный. А ордер за убийство перекрывает защиту свидетелей. Облегчите жизнь себе и этим парням. Убирайтесь с нашего пути.

Я оглянулся на молчаливого напарника Дикона. Он стоял, хмурясь, положив руку на рукоять другого пистолета сорок пятого калибра.

– Вы его не заберете. Мы его не отпустим. Вы, ребята, не можете просто взять и похитить кого-то, имея листок бумаги. Вы – не охотники за головами. Вы – сотрудники правоохранительных органов, дававшие присягу, если вы – на самом деле помощники шерифа. Вы должны следовать правилам, а это означает, что отдать его вам должен местный суд. Но этого никогда не случится.

– Мы делаем все немного проще. У нас есть ордер. Мы возьмем его с собой, а если вы попытаетесь нас остановить, то помешаете законным действиям в соответствии с ордером, и мы будем в праве сделать все, что потребуется, чтобы добиться цели. Если нам придется причинить вам вред, вы или ваши судьи можете обратиться с этим к судье Лав и шерифу Бладвурту. Но, так или иначе, он поедет с нами.

Уилбур посмотрел на меня с паникой в глазах, и я начал злиться. Это было нехорошо – ни для него, не для нашего дела. Эти придурки не могут быть настолько тупыми, как они себя ведут.

Я встал между Диконом и Уилбуром Беллом. Я положил свою руку поверх его, схватил и резко дернул его мизинец назад. Это был трюк, который мне показал Карлос. Каким бы крепким не был парень, загибание мизинца назад нарушит его концентрацию.

Дикон с визгом разорвал хватку на плече Уилбура и в следующую секунду другой рукой нанес удар с разворота. К счастью, это было одним из основных движений, которые Карлос привил мне. Я вскинул правую руку и отразил удар. Это был один из тех случаев, когда иметь меньший рост было преимуществом. Я попятился от него. Не было никакого смысла ввязываться в кулачный бой, если я мог этого избежать.

Дикон потянулся правой рукой к пистолету сорок пятого калибра в кобуре. Дил левой рукой схватил его и удержал, направляя свой Глок в живот Дикона. Я посмотрел за него и увидел, что молчаливый помощник шерифа Сацумы нацелил свой большой сорок пятый калибр прямо в грудь Макконнелла, а ему в лицо глядела пушка Макконнелла – чем бы она там ни была, черт возьми.

– Убери от меня свою гребаную руку, – процедил Дикон Дилу сквозь стиснутые зубы.

И мне:

– Отзови свою шавку. Если вы не отступите, нам придется вас убить.

– Громко сказано, – сказал Дил. – С моей точки зрения, мы с такой же вероятностью убьем вас. Почему бы вам не послушаться Мейтленда, не убрать руки от пистолетов, и мы просто вас арестуем, зарегистрируем и позволим вашему шерифу внести за вас залог.

Дикон расслабился и убрал руку с пистолета сорок пятого калибра, и Дил его отпустил. С легкой улыбкой Дикон поднял правую руку в воздух, оглядываясь на машину скорой помощи. Из машины скорой помощи вышел третий помощник шерифа, одетый в более обычный костюм цвета хаки. У него был длинный дробовик.

Дикон посмотрел сначала на Дила, потом опять на меня.

– Мне следовало бы из принципа надрать вам задницы. Но я понимаю, что вы, ребята, вероятно, все здесь делаете по-другому. Направьте стволы вверх, просто стойте здесь и ведите себя хорошо, пока мы не погрузим старика в машину «скорой помощи», никому не звоните, чтобы не поднимать шума, и останетесь в живых.

– Не поднимайте руки, – сказал я Дилу и Макконнеллу, которые лишь кивнули. И Дикону:

– Ты не сможешь так быстро выбраться отсюда. Во-первых, ты вообще отсюда не уйдешь. Дил, если начнется стрельба, проследи, чтобы этот парень был на земле. Во-вторых, это займет время, которого у тебя не будет. Очень скоро к вам со всех сторон начнут подъезжать патрульные машины.

Я оглядел молчаливого помощника шерифа.

– Если они узнают, что ты убил двоих из них, я даже не думаю, что они позволят тебе сдаться. Я думаю, ты умрешь, сопротивляясь аресту. И их около одиннадцати сотен против вас троих.

Подошел третий помощник шерифа Сацумы и посмотрел на Дикона. Тот был вожаком.

Дикон уставился на меня.

– Ты собираешься отдать его нам? Это было бы намного проще.

Я поймал взгляд Дила.

– Мне очень жаль, что я буду стоить тебе вечера с этой милашкой.

– Тебе очень жаль?

– Это твой последний шанс проявить смекалку, – сказал Дикон. – Сдай оружие и отойди от него.

Заглянув ему через плечо, я увидел то, на что и надеялся. В Сент-Винсент постоянно приходят и уходят полицейские, хотя обычно их не видно, потому что они входят и выходят через заднюю секцию отделения скорой помощи. Из главного входа больницы с северной стороны быстрым шагом выходили трое помощников шерифа в форме.

Позади проезда к развороту, я увидел патрульные машины, двигавшиеся с севера и юга по Риверсайд-авеню, главной улице, которая проходила мимо больницы. Одна подъехала по обычной подъездной дорожке, другая ехала с нарушением требований дорожных знаков (против направления движения по дороге с односторонним движением). Обе машины резко остановились, и через несколько секунд из каждой выскочили по два патрульных. Их было трое мужчин и одна женщина. Все были вооружены дробовиками.

– Я думаю, что шансы только что изменились, помощник. Почему бы вам не сдать оружие и не приказать своим людям сделать то же самое?”

Он с отвращением посмотрел на приближающихся джексонвиллских копов, а затем без предупреждения развернулся, направив свой сорок пятый калибр на бледного Уилбура.

– Ты же знаешь, что это еще не конец, не так ли, подонок? Тебе удалось ускользнуть, но с этого момента тебе лучше спать с одним открытым глазом. В Сацуме этот номер с больным стариком не сработает. Мы снова придем за тобой, с помощниками или охотниками за головами, которые не обязаны следовать никаким правилам. Или судья Лав найдет способ сделать это с помощью бумаги. Но в любом случае тебе не сойдет с рук убийство хорошего полицейского и моего друга. Роберт Хогсхед был хорошим помощником шерифа и заслуживал лучшего, чем быть убитым твоим приятелем-наркоторговцем.

К этому времени помощники Сацумы были окружены, и по кивку Дикона вышедший из машины помощник шерифа положил дробовик, а затем и свой пистолет. Дил толкнул локтем Дикона, который повернул пистолет сорок пятого калибра и передал его Дилу, держа за ствол. Молчаливый помощник держал свой ствол дольше всех, и, казалось, между двумя мужчинами произошел внутренний и невысказанный спор. Наконец, он опустил пистолет вниз, и Макконнелл шагнул вперед и забрал оружие из его руки.

Подъехала еще одна патрульная машина, из нее вышел лейтенант Барт Дженнер и подошел к нам. Окинув взглядом троих помощников шерифа Сацумы, он долго смотрел на их плащи, потом перевел взгляд на меня.

– Кто-то снимает здесь кино, Мейтленд? Что, черт возьми, происходит?

– Не вполне уверен, Барт. Эти джентльмены, судя по всему, помощники шерифа округа Сацума, и у них имеется ордер на арест мистера Белла. Когда я сказал ему, что они не могут забрать его, все пошло наперекосяк.

Дженнер, невысокий мускулистый тип примерно моего роста, который, несмотря на имя, имел прямые черные волосы и цвет кожи своей матери-мексиканки, огляделся и спросил:

– Кто из вас главный?

– Это я, а вы, ребята, совершаете ошибку, – ответил Дикон. – Ужасную ошибку.

– Мне сказали, что вы вошли в больницу, потребовали свидетеля, которого мы взяли под опеку, а потом пришли сюда и наставили ДРОБОВИКИ на моих людей. И ты хочешь сказать, что это мы совершили ошибку? Так вот как вы исполняете ордера в своем Багшите (клоаке) или в каком-то другом захолустном болоте, откуда вы притащились, ребята?

– Они пытались помешать законному, санкционированному судьей аресту. Там, откуда я приехал – в округе САЦУМА – не стоит связываться с полицейскими, выполняющими свои законные обязанности. Никогда, если хотите продолжать дышать. Твои ребята перешли черту. Им повезло, что мы не уложили их и не забрали нашего человека.

Глядя на Дила и Макконнелла, Дженнер сказал:

– Я не думаю, что это было бы так легко, но даже если бы вы это сделали, вы действительно верите, что мы позволили бы вам уйти? На какой планете вы живете? Может быть, в САЦУМЕ так и делают, но здесь – Джексонвилл. То, как вы делаете дела – это полное дерьмо.

Дикон переводил взгляд с Дженнера на меня и обратно. Несмотря на то, что его окружали вооруженные полицейские, он не выглядел испуганным.

– Вам будет не насрать, когда судья, шериф Бладвурт и прокурор штата Грегори разберутся с вами. Сацума – не такой уж большой округ, но ордера и жалобы в судебную комиссию штата на то, что прокуроры игнорируют судебные ордера, имеют такой же вес, как и все, что исходит из вашего округа. И все трое закопают вас в бумагах.

Он снова посмотрел на меня.

– Я думаю, что судья отдаст приказ о твоем аресте и попросит Государственный департамент правоохранительных органов произвести арест. Он просто попросит тебя прийти в его зал суда и объяснить, что ты сегодня сделал.

Он с уверенностью улыбнулся мне.

– Не думаю, что тебе понравится то, что он сделает с тобой. Не думаю, что тебе понравится Сацума. Давай посмотрим, какой ты большой и сильный на моей родной земле.

Он был мудаком, но, несмотря на внешность в стиле Хэллоуинской вечеринки, он казался легетимным сотрудником правоохранительных органов, и не было никакого смысла подливать масла в огонь.

– Почему бы вам, джентльмены, не проследовать с лейтенантом Дженнером и его людьми в здание нашего суда? Это даст нам возможность проверить ваши бумаги, связаться с вашим начальством и уладить это недоразумение. Возьмете себе кофе, передохнете. Вы, ребята, долго ехали из Сацумы. Это даст вам возможность перевести дух.

Положив руку на свой Глок, Дженнер многозначительно сказал:

– Ага, джентльмены, почему бы вам не забраться на задние сиденья наших автомобилей? Только проследите, чтобы не удариться головами, забираясь внутрь. Мы о вас хорошо позаботимся.

Когда его люди начали собирать команду «Сацумы» и направлять их к патрульным автомобилям, Дженнер повернулся к Дилу.

– Мы бы не добрались сюда так быстро, и вам, ребята, пришлось бы туго, если бы не твоя подружка в крыле Белла. Это она позвонила в офис и сказала, что пришли какие-то очень странные парни и попытались захватить Белла, а потом вышли за вами. Она сказала, что у нее очень плохое предчувствие.

Дженнер усмехнулся.

– Она на самом деле беспокоилась о тебе.

Улыбающийся Дил посмотрел на больницу, где должна была стоять она и наблюдать за происходящим.

– Так-так-так. С ее стороны это было так мило.

Макконнелл почувствовал такое отвращение, что аж плюнул на землю.

– В мире нет гребаной справедливости. Нету. Ты трахнешь ее, а сегодня вечером тебя будет трахать куча итальянских баб. Более того. Не только нет справедливости. Это доказывает, что нет и Бога.

– Не надо ненавидеть меня за то, что я красив, – сказал Дил, прислонившись к перилам и делая вид, что проводит пальцами по волосам. – Я ничего не могу поделать с тем, как воздействую на женщин.

– Я ненавижу тебя не за то, что ты красивый, а за то, что ты – сволочь.

Дил лишь еще шире улыбнулся.

– Ревность тебе не к лицу.

Дженнер повернулся, чтобы уйти, и бросил через плечо:

– Мейтленд, не могли бы вы отложить какие-нибудь еще беспорядки до тех пор, пока я не сменюсь с дежурства сегодня вечером?

– Гарантировать не могу, но постараюсь.

Я опустился на колени рядом с Беллом. Он был спокоен и, казалось, дышал тяжелее. У него был портативный монитор артериального давления, на котором настоял его кардиолог, и он показывал 180 на 130. Не очень хорошо для человека, который в любой момент может отдать концы. Я позвал Дженнера.

– Не могли бы вы передать доктору Олсону, что он нужен нам здесь, чтобы осмотреть мистера Белла?

– Конечно. Вы не собираетесь сюда вернуться?

– Нет, если не будет необходимости.

– С вами все в порядке, Уилбур? Вы стали очень тихим. То, что только что произошло, потрясло бы любого.

– Меня никогда в жизни не арестовывали, мистер Мейтленд. Могут ли они это сделать? Отвезти меня обратно в их округ по обвинению в убийстве, к которому я не имею никакого отношения?

– Теоретически могут. Но они этого не сделают. Я просмотрел их так называемый ордер по обвинению в убийстве, и это – кусок дерьма. Все основано на показаниях одного наркомана – некоего мистера Кути Миллса – воспоминания о разговоре, который он якобы слышал между вами и неким Клиффордом Сэммсом. Самое лучшее для вас, это то, что вы являетесь ключевым свидетелем по делу Саттона, и мы перевернем небо и землю, чтобы гарантировать, что вы останетесь здесь до окончания суда, который может пройти через год или позднее.

– А после этого меня, вероятно, уже не будет, чтобы волноваться об этом, правильно?

Я схватил его за плечо и посмотрел прямо в глаза.

– Нет, я ожидаю, что вы будете здесь, но после того как вы нам так поможете, мне будет приятно проделать дыры в их ордере и в их деле в целом.

Он, похоже, дышал все быстрее и неглубоко, поэтому я сказал ему:

– Уилбур, просто дышите медленно. Теперь они ушли и больше вас не побеспокоят. Просто наслаждайтесь этим прекрасным днем. Он почти максимально хорош. Светит солнце. Небо голубое. Река спокойна. И ветер достаточно свежий, чтобы убить жару, но не создавать дискомфорта. Сейчас ноябрь. На севере уже разгребают снег. В такие дни сюда переезжают.

Он сглотнул и вздохнул.

– Я знаю. Но меня это потрясло.

– Это потрясло бы любого. Я начинаю задумываться, не специально ли для этого они так поступили.

– Что?

– Сюда могли бы послать одного помощника с ордером и прийти к нам в офис или к шерифу. Даже в Сацуме знают, что такая сила не требуется, если только не охотишься за бандой или действительно плохим парнем. Вы – не один из этих двух вариантов. Так почему же?

Пятью минутами позднее подошли Олсон и две медсестры.

Олсон отвел меня в сторону, в то время как медсестры суетились вокруг Белла.

– Я не знал, что вы намеренно пытаетесь убить своего главного свидетеля.

– Я понятия не имел, что появятся эти клоуны. Они на самом деле потрясли Белла. Я хотел дать ему немного времени. Не могли бы вы сказать мне, безопасно ли позволить ему остаться здесь еще немного?

Олсон присоединился к медсестрам, включил свой лучший образ доктора, и все трое склонили головы друг к другу.

– У него определенно был шок, но ритмы хорошие. Портативная ЭКГ в данный момент не показывает никакого реального риска. Почему бы вам не позволить нам забрать его обратно и устроить?

– Уилбур, что бы вы хотели сделать?

Он посмотрел на небо. Мимо медленно проплывали белые облака. На его лице застыло выражение заключенного, глядящего сквозь решетку окна своей камеры на перспективу свободы. В его глазах был неприкрытый голод.

– Я хочу еще ненадолго остаться здесь.

– Вы слышали его. Мы будем внимательно следить за ним, доктор, а два моих человека позаботятся о том, чтобы его больше не пугали.

В течение следующего часа я стоял у перил рядом с ним – по обе стороны от нас стояли Дил и Макконнелл – и наблюдал за речным паромом и разнообразными яхтами, плывущими вверх и вниз по реке, и за облаками, проплывающими над головой.

Мы говорили о местах, где побывали, а Уилбур бывал почти везде. По сравнению с ним я был деревенским мальчишкой, который так и не добрался до большого города. Мы говорили о женщинах – он любил и потерял одну, а я насчитал двоих, – и о женах, которых у него было три – с кем-то развелся, а кто-то умер – а у меня была лишь одна.

Это был такой час, который, казалось, будет бесконечным, но у всего имеется конец. Я проигнорировал жужжание своего сотового, который поставил на режим вибрации, а когда Дил и Макконнелл показали, что им звонят из их офисов, я жестом показывал им, и они отходили от нас, и тихо разговаривали.

Наконец, Уилбур посмотрел на меня.

– Я начинаю уставать, мистер Мейтленд. Думаю, мне пора возвращаться.

– Ладно. Дил, Макконнелл, отвезите мистера Белла обратно. Я подойду через минуту.

Как только они начали его катить, я стал проверять свои сообщения на телефоне. Шери. Большой Человек. Майра. Шериф Найт. Боб Монро – начальник тюрьмы. Местный канал, Четвертый канал телевидения. Двенадцатый канал телевидения. Семнадцатый канал телевидения. Потом опять шериф Найт. И Большой Человек.

Я начал с Эдвардса.

– У нас внизу в приемной сидит очень недовольная группа помощников шерифа. И я начинаю получать неприятные звонки от судьи Лав, шерифа Бладвурта и прокурора штата Грегори. Скажи мне, что случилось.

Я рассказал.

– Они полностью потеряли берега, Даллас. Если бы Белл был в своей больничной палате, и за ним наблюдал только Дил, я уверен, что эти ковбои силой бы захватили его, и не уверен, что они не взорвали бы больницу. Могло быть плохо. Меня не волнует, насколько они деревенщины. По меньшей мере, Грегори должен был обучить их тому, как вручать ордер и работать с подозреваемым.

– Хм... не совсем то, что они рассказывают. Но я рад, что ты был там и справился с этим так, как ты это сделал. Если бы они до него добрались, мы бы его больше никогда не увидели. Почему ты не отвечал на звонки?

– Во всем этом деле Белл был стойким. Единственное, о чем он просил, – это чтобы ему разрешили побыть на свежем воздухе. Он, возможно, не проживет достаточно долго, чтобы сделать это еще раз. После того как мальчики из Сацумы нарушили его пребывание там, я подумал, что он заслуживает того, чтобы немного насладиться внешним миром.

– Ты готов вернуться и расхлебать эту кашу?

– Выезжаю прямо сейчас.

На обратном пути в суд я заглянул к Найту и замолвил словечко за Дила.

– Он стоял на своем и сохранял хладнокровие. Все могло бы стать просто отвратительным, но он помог сохранить все мирным. Он не отступил ни на сантиметр.

– Рад это слышать. Он – хороший парень. И еще, Мейтленд, будь осторожен.

– Осторожен?

– Я здесь уже давно. И Эдвардс введет тебя в курс дела. Эти ребята опасны. Не обманывайся, думая, что они – клоуны. Это не так.

– Они далеко ушли от своих охотничьих угодий.

– Вот это-то меня и беспокоит.

Поднявшись на лифте, я остановился в зале ожидания на четвертом этаже и обнаружил трех помощников шерифа Сацумы в комнате для свидетелей. Двое сидели и играли в карты. Дикон разговаривал по сотовому. На них все еще были эти проклятые плащи.

Когда я проходил мимо, Дикон отошел от стены, где разговаривал по телефону, и преградил мне путь.

– Ты не выглядишь таким крутым без своих телохранителей, малыш.

Я посмотрел на него, ухмыльнулся и сказал:

– Не бывает настолько глупых, – и проскользнул мимо него.

Я направился к заднему лифту и поднялся в кабинет Эдвардса. Майра была одета в светло-голубую блузку, которая дрожала, как будто в ней было желе, и одарила меня улыбкой, от которой... Боже... улыбка, от которой мне захотелось вплыть в кабинет босса на собственном маленьком облачке. Проходя мимо нее, я положил руку на край ее стола. Она протянула руку, чтобы коснуться меня.

Мне пришлось остановиться и перегнуться к ней через стол.

– Есть ли шанс, что мы сможем перекусить сегодня вечером?

– До тех пор, пока ты позволяешь мне кусать то, что я действительно хочу.

На это действительно нечего было ответить.

Постучав, я услышал:

– Войдите.

Я вошел и обнаружил внутри Остина Эдвардса, окружного судью Германа Херринга и судебного пристава-телохранителя Чарли Кейса. Эдвардс и Херринг сидели в удобных креслах, а Кейс стоял, прислонившись к стене. Он был одним из немногих мужчин, по сравнению с которыми Эдвардс выглядел маленьким.

Эдвардс разговаривал по громкой связи, потому что я услышал голос, который говорил:

– Не имеет значения, для чего нам нужен Белл, мистер Эдвардс. Этот кусок слизи участвовал в заговоре с целью убийства помощника шерифа Сацумы и двух законопослушных граждан. Это превосходит вашу потребность в его показаниях в деле, где у вас нет доказательств и нет шансов на осуждение. Да, когда нам сообщили имя Белла, я провел кое-какое расследование и узнал о вашем обвинении. Если его можно так назвать. Вы тратите ресурсы государства, время и деньги на дело, которое не сможете выиграть, и предоставляете защиту заговорщику в деле, которое мы МОЖЕМ доказать.

– Судья, при всем моем уважении, у нас на этот счет разные мнения. Мой первый помощник, мистер Мейтленд, считает, что мы можем это доказать, а Белл – критически важная фигура в нашем деле. После того как мы закончим нашу попытку, вы сможете прийти за ним, и тогда вам, вероятно, повезет больше. Должно быть, вы можете подождать, раз уж утверждаете, что у вас сильное дело.

Раздался второй голос.

– Эдвардс, ты же знаешь, что мы не можем этого сделать. Мы можем доказать это дело, но Белла может не быть в живых, чтобы обвинить или дать показания против других заговорщиков. Он может даже не продержаться достаточно долго, чтобы завершить нашу попытку.

– Мистер Грегори, это – всего лишь предположение. У мистера Белла проблемы со здоровьем, но вы не хуже меня знаете, что никогда нельзя быть уверенным, что свидетель или обвиняемый будут доступны. Бывали ситуации, когда мы ждали суда над обвиняемыми, к которым другие юрисдикции предъявляли претензии раньше, и они умирали, прежде чем мы могли добраться до них. Такое бывает.

Снова включился судья Лав.

– Возможно, вы передумаете, мистер Эдвардс. Я бы предпочел этого не делать, но, если мы не сможем прийти к какому-то решению, я серьезно подумаю о выдаче ордера на арест мистера Мейтленда за вмешательство в законный арест, нападение на сотрудника правоохранительных органов, укрывательство беглого преступника и, вероятно, еще по нескольким обвинениям.

Впервые заговорил судья Херринг.

– Не думаю, что это будет разумно, Рейнард. У нас есть несколько очевидцев того, что ваш главный помощник шерифа Дикон напал на Мейтленда, направил оружие на безоружного и явно беспомощного подозреваемого, двое ваших помощников угрожали оружием двум нашим людям и что ваши люди были вооружены дробовиками во время конфронтации с сотрудниками Офиса шерифа Джексонвилла и офиса прокурора штата. Если вы предъявите обвинение Мейтленду, мы предъявим обвинение трем вашим помощникам шерифа, и уверен, что мы сможем продержать их здесь в заключении довольно долго, прежде чем ситуация разрешится. И думаю, что на тот же срок мы сможем удержать Мейтленда. Как говорится, «обладание – это девять десятых закона». Они – уже у нас. А не у вас.

– Но, – сказал он, – нет никаких причин чтобы это случилось. Мистер Грегори и мистер Эдвардс имеют одинаковые обязанности и цели – защищать общество. У нас разногласия по поводу мистера Белла. Наши люди обменялись несколькими словами. Такое случается. Если дадите мне слово, что не станете преследовать Мейтленда или пытаться захватить Белла, я приму это и мы освободим и отпустим ваших помощников шерифа. Вы можете подать ордер на арест Белла, и он будет рассмотрен судом.

– Херринг, беда с вами, придурками, в том, что вы думаете, раз вы сидите в зале суда стоимостью в миллионы долларов в округе с миллионным населением, а мы сидим здесь, в маленьком старом Мандарине, то вы можете...

– Судья Лав!

Херринг говорил негромко, но в комнате стало тихо.

– Я предлагаю вам остановиться, просто заткнуться, прежде чем вы скажете что-то, что сделает это личным в ситуации, которая далека от этого. Я стараюсь относиться с уважением к вам и вашему офису. Лично я считаю, что случившееся сегодня должно заставить вас, Бладвурта и Грегори рвануть в Таллахасси и предстать перед губернатором и Кабинетом министров для королевского лизания задницы. Если вы хотите перейти к тому, чтобы мериться пиписьками, то мы можем закопать вас в бюрократической волоките с правительственными инспекторами по ваши задницы до следующего десятилетия. Вы же меня знаете. Думаю, по моему голосу можно понять, что вы зашли уже слишком далеко, и я собираюсь начать пинать вас обратно.

Он перевел дыхание и добавил:

– Куда мы пойдем дальше, зависит от вас, Рейнард. Мы можем быть цивилизованными или спустить всех собак.

Последовало долгое молчание, пока мы все переглядывались. Мы все знали, что Херринг был морским пехотинцем, а некоторые говорили, что он был убийцей и работал на спецслужбы во Вьетнаме в семидесятых годах. Он всегда был резок, холоден и мог довести молодых и зеленых адвокатов – и даже некоторых не совсем зеленых – в своем зале суда до слез. Но очень немногие видели его с такой стороны, а увидев выражение его глаз, я поверил рассказам.

В трубке раздался новый голос: Низкий, почти как у Барри Уайта, но в нем не было никаких намеков на чувства. У него был был сильный южный, почти алабамский, акцент, но слова произносились четко. Он говорил медленно и ясно.

– Я думаю, нам всем нужно сделать шаг назад и сделать глубокий вдох, ваша честь. Я знаю, что судья Лав не собирался оскорбить ни вас, ни кого бы то ни было в Джексонвилле. Когда люди испытывают сильные эмоции, их темперамент имеет тенденцию вспыхивать. Вы это знаете. Мы очень взволнованы, потому что был убит один из наших, в придачу к двум гражданским. И у нас есть достоверные доказательства, что в этом деле был замешан ваш мистер Белл. Я уверен, что именно по этой причине старший помощник шерифа Дикон и наши люди немного... переусердствовали. И мы здесь, вероятно, склонны вести дела немного более свободно. У нас не так много правил и бюрократии. Но они пытались произвести законный арест согласно ордера. Я не собираюсь спорить о том, кто совершил больше ошибок. Давайте просто согласимся, что все было сделано не настолько правильно, как должно бы быть. Я знаю, что судья Лав пойдет по надлежащим юридическим каналам и забудет все эти... неприятности. Если вы отпустите моих людей, мы примем это как знак доброй воли с вашей стороны и пойдем другим путем.

– И больше не будет никаких попыток арестовать мистера Белла, шериф Бладвурт? – спросил Эдвардс. Было что-то в выражении его лица, когда он говорил с человеком с низким голосом. Я знал Эдвардса больше десяти лет и никогда раньше не видел у него такого взгляда.

– Он – очень больной человек. И вы дадите нам слово, что не пошлете сюда гражданских охотников за головами, чтобы попытаться «спереть» его? Вы обещаете?

Не было никакой заметной паузы. Он не получал ничьего согласия. Он там всем заправлял.

– Даю вам слово, мистер Эдвардс.

– Дайте нам несколько минут, и мы свяжемся с вами.

– И ты просто позволишь им убраться отсюда?

Эдвардс откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– Я очень серьезно думаю об этом.

– Почему? Тебя не было там, Даллас. Это было похищение под прикрытием закона. Они намеренно напали, когда считали, что он будет один в своей больничной палате с одним или двумя охранниками, а возможно, и без них. Пришли трое головорезов и наняли чертову «скорую помощь», чтобы легче было его вытащить. Если бы я не вывез его наружу вопреки приказу врача, чтобы он в последний раз взглянул на открытое небо, то они, скорее всего, его бы заполучили.

– И, – сказал я, расхаживая взад и вперед, – это было бы законное убийство. Забрав, они бы его убили. В таком состоянии он не пережил бы и нескольких минут их заключения. Им не пришлось бы даже его трогать. Достаточно было бы просто напугать его до чертиков.

– У них есть законный ордер, – мягко сказал Даллас. И снова на его лице появилось выражение, которое я не мог определить. – Нам это может показаться довольно неубедительным, но у них – тройное убийство, свидетель, связывающий Белла со стрелком, отмашка от местного прокурора на возбуждение дела и судья, который подписал документы. На бумаге все выглядело бы законным.

– К черту все это, Даллас. Я не понимаю, что происходит, почему вы с судьей Херрингом обращаетесь с этими придурками так деликатно, но это воняет. Никто, а это значит, НИКТО – не должен врываться и делать то, что пытались сделать эти парни. Неважно, из какого захолустной дыры они родом. А этот ордер? Господи Иисусе, Даллас. Ты на него смотрел? Я потратил всего пару минут, и могу сказать, что он не дороже туалетной бумаги. Тюремный стукач с огромным стажем вспоминает разговор между стрелком и Беллом, который он подслушал более СЕМИ ЛЕТ НАЗАД. Никаких других подтверждений. Поэтому они выдают ордер на арест человека, который, ПО ИХ СЛОВАМ, проезжал через округ и просто остановился, чтобы повидаться со своим старым другом, стрелком, и так случилось, что вдруг заговорил о заговоре с целью убийства помощника шерифа Сацумы в пределах слышимости стукача?

– Добавь к этому неудобный маленький факт, что Белл за свои семьдесят восемь лет никогда не получал даже штрафа за неправильную парковку, не говоря уже о каком-либо аресте, а они просят нас поверить в то, что этот старик ни с того ни с сего превращается в убийцу-заговорщика, который на самом деле поставил орудие убийства стрелку?

Я оглянулся на Херринга, но тот был невозмутим как сфинкс. У Кейса было его обычное каменное лицо.

– Это – твое дело, Даллас, но на твоем месте я бы бросил их задницы в камеру, а если их шериф или судья там в глуши хотят пускать волны, то пусть попробуют. Мы имели дело с внешними силами, у которых горит огонь в заднице. Мы можем держать их, пока они не остынут. А этим выходцам из фильма Серджио Леоне определенно следовало бы провести несколько ночей за решеткой, чтобы остыть. Это слишком маленькое наказание за попытку убийства.

Даллас обменялся с Херрингом еще одним взглядом, который я не смог прочитать, и через мгновение сказал:

– Билл, я понимаю, что ты волнуешься относительно этого. Но думаю, что самым мудрым шагом здесь будет объявить перемирие, позволить этим помощникам шерифа убраться домой, и позволить судье Лав и Грегори разыгрывать с нами спектакль, пока они не устанут и не прекратят. А они прекратят.

Он посмотрел на меня.

– Послушай, мы с судьей Херрингом занимаемся этими делами дольше тебя. Время от времени приходится сцепляться с другим агентством, с другим округом. Никто и никогда не выигрывает. Вы просто крутите педали и теряете драгоценное время, которое можно было бы использовать лучше в реальных делах. Никто же не пострадал. Белл, кажется, в порядке. Давай просто посмотрим, сможем ли мы заставить их убраться. Хорошо?

Я перевел взгляд с Далласа на Херринга и почувствовал, что здесь – гораздо больше, чем можно выразить словами. То, что они говорили, имело смысл и продолжало то, что я делал ранее сегодня, но был и какой-то подтекст, которого я не понимал.

– Хорошо, Даллас. Ты прав. Нет смысла раздувать из мухи слона. Эти придурки пришли сюда и попытались убить свидетеля, но... Я сам их провожу. Буду, так сказать, хорошим полицейским.

– Тебе не обязательно этого делать, Билл. Все было довольно напряженно и...

– Ты думаешь, я выйду из себя, Даллас? Я могу признать, что какое-то время я был довольно вспыльчив, но сейчас я гораздо более спокоен.

Херринг слегка улыбнулся Эдвардсу, и я подумал, что земля, должно быть, слегка вздрогнула, потому что каменное лицо Кейса расплылось в легкой усмешке. Если ты трахаешь горячую блондинку с самыми большими сиськами в Северо-восточной Флориде, то ВСЕ об этом знают.

– Ладно. Просто будь спокоен. Мы уладим все с Бладвуртом, и сможем насладиться приятными, свежими осенними выходными.