ГЛАВА ДЕСЯТАЯ: ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, КОГДА ИХ УДЕРЖИВАТЬ.

Понедельник, 28 ноября 2005 года – 8 часов утра.

Я добрался до спортзала в полвосьмого утра После последних нескольких дней, когда я почувствовал себя раздутым и опухшим, плюс двигался, как восьмидесятипятилетний. Сексуально был удовлетворен, конечно, но в остальном мне до боли хотелось потягиваться, поднимать тяжести и бегать. Примерно через тридцать минут я почувствовал боль, но стал больше похож на себя. Я решил, что смогу провести еще полчаса, быстро принять душ и добраться до офиса.

Я делал приседания, когда посмотрел вверх и в сторону. Там стояла симпатичная брюнетка. Через мгновение я ее узнал.

– Привет. Давненько не виделись. Ты не опоздаешь на занятия?

Лора Шеппард была учительницей английского языка в средней школе, которая, казалось, прониклась симпатией к Дейву Брэндону, после того как Дарлин, его жена, выгнала его.

– Отгул по личным делам. Тренировки хороши после набивания живота в День благодарения, не так ли?

Я кивнул. Я был слегка удивлен. В течение последних восьми месяцев мы занимались в разное время, и она никогда не уделяла мне больше, чем лишь чуть вежливого внимания, даже после того как я стал Ангелом Смерти.

Она не двигалась, и мне стало немного любопытно. Я уже собирался спросить ее, что случилось в ее жизни, когда она сказала:

– Дейв Брэндон работает с тобой много лет, не так ли?

– Да.

– Ты – его друг?

– Хотелось бы так думать.

– Думаю, я должна тебя поблагодарить. Он пригласил меня на ужин в День благодарения, а потом мы сходили в кино. Он говорит, что это ты сказал, что ему не повредит пойти куда-нибудь и развеяться. Какое-то время было довольно мрачно, но еще до того как вечер закончился, я думаю, он забыл, что был несчастен, и хорошо проводил время.:

– Тебе незачем меня благодарить, это я благодарен тебе. Дэйв уже некоторое время как не в себе, и если ты смогла его подбодрить хотя бы на день, я ценю это. Дарлин не позволила бы ему вернуться домой, чтобы провести время с детьми, не так ли?

– Вот сука. Да какая женщина не позволит отцу увидеться со своими детьми в День благодарения?

– Ты не знаешь всей истории. Она обижена и зла. Просто плохая ситуация.

– Он кажется вообще-то хорошим парнем.

– Так оно и есть. Хорошие парни иногда ошибаются.

Она положила руку мне на плечо, и я встал с того места, где делал приседания.

– Могу я задать тебе серьезный вопрос и получить прямой ответ?

– Постараюсь быть как можно более откровенным.

– Есть ли у меня какой-либо шанс?

Я посмотрел на нее и подумал, что, по крайней мере, она относится к нему серьезно.

– Честно говоря, не могу сказать, и даже не могу дать информированную оценку. Плохая новость для тебя в том, что он на самом деле ее любит. И у них есть дети, которых он любит. Хорошая новость – в том, что мяч на ее стороне, а ей было очень, очень больно. Есть вероятность... небольшая... что она просто не сможет с этим смириться и сделает все постоянным.

– Он сделал что-то и впрямь плохое. Даже если она с ним закончит, стоит ли его удерживать?

– Как выразился наш последний президент: «а что значит "плохо"»? Это было глупым, и он предал доверие хорошей женщины, но насколько оно было плохим? Тебе придется самой судить об этом. Я могу сказать, что он не искал неприятностей, это они нашли его.

Она оглядела спортзал, тренажеры, занятые потеющими молодыми мужчинами и женщинами, наблюдающими друг за другом, когда двигались, и пожилыми мужчинами и женщинами, сражающимися в одинокой битве, чтобы сохранить молодость и физическую форму.

– Ты когда-нибудь задумывался, сколькие из этих молодых мужчин и женщин отправятся прямо отсюда в постели друг друга после одного только взгляда, и сколькие из них станут партнерами после нескольких часов ухаживания? И как некоторые из нас будут год за годом потеть, тренироваться и профессионально делать все правильно, и даже встречаться в Интернете, и в конце дня мы окажемся в одиночестве? А потом находишь этого КОГО-то и думаешь, что, может быть...

– Дэйв – хороший парень, и, возможно, что-то получится. А может, и нет. Но ты – красивая женщина. Ты просто должна быть для этого открыта. На все, что есть хорошего в моей жизни, я просто наткнулся случайно. Ничего подобного я никогда не ожидал.

Через мгновение она ушла, а я вернулся к потению и напряжению. Это было проще, чем давать советы по вопросам, в которых ничерта не смыслил. Типа счастливого конца.

***

9:00 утра.

Я только что вошел в офис и устроился поудобнее, чтобы проверить все сообщения, накопившиеся с длинных выходных или напоминания на компьютере. Я открыл жалюзи и посмотрел на пока еще солнечный, слегка затянутый облаками горизонт конца ноября. Было что-то в зимних месяцах, что заставляло меня чувствовать себя хорошо. Большинство людей, я думаю, чувствуют противоположное. Лето – это время, когда они расцветают словно цветы. Наверное, это делало меня больше похожим на плесень или гриб. Моим временем было пасмурное, темное небо.

– Мистер Мейтленд.

Я нажал кнопку интеркома.

– Шерил?

– Я... ээ э... там... у вас посетитель.

Шерил не часто бывала застигнута на том, что не находила слов. Но я чувствовал себя хорошо, и до тех пор, пока меня не пришли поливать свинцом, я полагал, что смогу справиться с чем угодно в нервное утро понедельника.

Вот болван.

Она вошла внутрь, вернее, вошла в мой кабинет. Я начал, было, вставать, но снова сел. На ней было нечто зеленое и блестящее, достаточно свободное, чтобы не было похоже, что там внутри сражаются за своюоду кошки. С другой стороны, чтобы спрятать это тело, недостаточно было бы и палатки. То, что было на ней, доходило до колен, но оставляло на виду достаточно ее ног, чтобы сделать все интересным. Она носила восьмисантиметровый шпильки, заслужившие репутацию туфель на каблуке «трахни меня».

Я был ошеломлен и несколько озадачен. Она меня бросила, так зачем же притащила большие пушки, словно линкора тренируется в стрельбе из больших пушек по заблудившейся мыши.

– Майра... – это все, что мне удалось выдавить.

– Мистер Мейтленд.

Она стояла и смотрела на меня.

Казалось, что прошло много времени, но на самом деле не думаю, что прошло и тридцать секунд, прежде чем я открыл рот и произнес:

– Мисс Мартинез, мистер Эдвардс хочет меня видеть? – У меня внезапно пересохло в горле. – В таком случае, почему...?

Она бросила на меня взгляд, который я запомнил с того дня, когда она сказала мне убираться из ее жизни.

– Ты по мне скучал?

Она говорила по-английски, но мне было интересно, правильно ли я ее расслышал.

– Я... скучал ли я по тебе?

Ее зеленые глаза сверкнули.

– Ты скучал по мне?

Я не помнил ни британской группы, ни ее песни, но помнил, как Келли слушала навязчиво грустную песню в один из тех случаев, когда ее сердце было разбито, а я в кои-то веки нашел время в своей занятой жизни, чтобы послушать ее вместе с ней. Я был захвачен песней и вошел в ее комнату, в то время как Дебби была на совещании, а Би-Джей чем-то занят. Она плакала, лежа на своей кровати, а я сидел рядом с ней и молча слушал ее. Я был женатым мужчиной, и прошедшие дни моего разбитого сердца были... как мне казалось... годами, но слова песни вернули все это обратно.

– Скучал ли я по тебе, мисс Мартинез? Скучают ли пустыни по дождю?

Она шагнула ко мне, все ее тело двигалось в сложных оркестрованных ритмах.

– Откуда ты знаешь эту строчку? Я не знала, что ты – поклонник такой... современной... английской популярной музыки.

– Возможно, есть целый мир всего, чего ты не знаешь обо мне, Майра, точно так же, как было столь много всего, чего не знал о тебе я. Пока не стало слишком поздно.

Теперь между нами был только стол.

– Я скучала по тебе. Больше чем думала. По чему именно ты скучаел во мне? – Она сделала жест, указывающий на свое лицо и тело. – По этому?

Я сделал тот же жест.

– Конечно, я скучаю по этому, и этому, и по тому. Было бы безумием не делать этого. Но... Наверное, я скучал именно по тебе. Помнишь? Я совершил ошибку, начав мечтать о тебе и желать большего, чем просто это тело, большего, нежели несколько ночей среди твоих других парней. Именно поэтому ты бросила мою задницу без церемоний и без предупреждения.

Я подумал о Гордоне Эверсе.

– Так вот почему ты бросила шефа Эверса? Не был ли он еще одним парнем, что не смог стоять в очереди?

Я почувствовал знакомый укол. Я знал, что такого выражения лица у нее не будет никогда, когда она станет говорить обо мне с каким-нибудь будущим любовником.

– С Гордоном я совершила ужасную ошибку. Такого я больше никогда не сделаю.

– Он в тебя влюбился?

– Да, но хуже того, я влюбилась в него.

– Почему же ты просто не вышла за него замуж, Майра? Неужели быть преданной одному мужчине – это так ужасно?

Она посмотрела на меня, и уже не в первый раз я пожалел, что не умею читать мысли.

– Он не мог дать того, что мне нужно, того, что я должна иметь. И он не позволил мне пойти искать для этого другого мужчину. Так что, мне пришлось с этим покончить.

Я знал, что не должен спрашивать. Но не мог остановиться.

– Смогу ли я когда-нибудь дать тебе то, что тебе нужно?

Она мягко покачала головой.

– Нет. Вот почему я никогда не позволю себе влюбиться в тебя.

Я встал из-за стола, благодарный, что между нами есть нечто, удерживавшее меня от унижений, несмотря на мою гордость.

– Ну, тогда нам не о чем говорить, не так ли, мисс Мартинез?

– Только если ты не хочешь жениться на мне, завести детей и не позволишь мне встречаться и трахаться с другими мужчинами.

– Я в значительной степени отказался от этого как от безнадежного дела. Но это все еще оставляет нас с вопросом: зачем ты здесь? Ты не хочешь никаких серьезных отношений. У тебя должно быть много более красивых, лучше оснащенных, более богатых парней, чтобы почесать любой зуд... сексуальный или иной... который у тебя может возникнуть. Что могу тебе предложить я?

Она отвернулась от меня и подошла к двери кабинета, заперев ее изнутри. Затем снова повернулась ко мне. Одним небрежным движением сверкающее зеленое платье соскользнуло на пол, и она вышла из него. Когда она приблизилась ко мне, то протянула руку и щелкнула несколькими застежками спереди лифчика, позволив тяжелому промышленному творению упасть с нее.

В выходные у меня был секс с Меган, но, глядя на Майру и эти качающиеся дыни, что приближались ко мне, я стал достаточно тверд, чтобы проклятая молния больно впилась в меня.

Она проследила за моим взглядом, и на ее лице промелькнула та улыбка Моны Лизы, которой обладают все женщины.

– С вами, мужчинами, так легко, Билл. Женщина нажимает на нужные кнопки, и все ваши мозги перетекают в член.

– Зачем?..

Я не мог произнести связного предложения, но она поняла, о чем я спрашиваю.

– Слава богу, мужчины и женщины разные. Все, что нужно – обнаженное тело. Женщина может реагировать на красивого мужчину, но у нас разные триггеры. Гордон вывернул меня наизнанку, потому что был большим и сильным, и любил меня, и умер бы за меня. Я же собираюсь встать на колени и высосать через член твои мозги, потому что в тебе есть щенячья печаль, которая никогда не проходит, и в то же время я не думаю, что ты чего-то боишься. Ты ВСЕГДА будешь поступать правильно, чего бы это ни стоило.

Она опустилась на колени между моих ног и погладила поднимающийся там стальной прут. Она поцеловала его сквозь тонкий слой одежды.

– Это то, чего хочу я.

Я попытался помочь ей, но мои пальцы работали с трудом, и мне казалось, что я как-то странно дышу. Затем я оказался на свободе, и снова меня окутала ее благоухающая мягкость, которую она растирала вверх и вниз по острию моего желания. Она взяла меня в рот и обслюнявила, поглаживая вверх и вниз и сжимая его.

Я хотел держать глаза открытыми, чтобы выжечь в мозгу образ этих великолепных грудей, сомкнутых вокруг меня, чтобы позже мечтать о них, когда буду слишком стар, чтобы вставать, но мои глаза закрылись, когда я откинулся на спинку стула, и она забралась на меня. Я изо всех сил пытался подняться на ноги и каким-то образом удержаться от крика, начав кончать...

Я чувствовал себя марионеткой, у которой перерезали все нити, и тяжело опал в кресле. У меня слегка кружилась голова. Не знаю, был ли у меня когда-нибудь такой оргазм. Оргазм называют «маленькой смертью», и именно такой он и ощущался. Если когда-нибудь и существовал хороший способ умереть, я не мог представить себе более приятного способа.

Я открыл глаза и увидел, как она отстранилась. Она провела пальцами по лицу, и с них закапало.

– Ты навел беспорядок, мистер Мейтленд.

Да, навел. Ее лицо забрызгала сперма, в колледже я видел подобный порнофильм, и думаю, что эта картина была бы среди наиболее потрясающих.

– Кстати, когда ты в последний раз занимался сексом? Чуть меня не утопил.

– Это самое приятное, что ты мне когда-либо говорила.

– Я думала, ты будешь рад меня видеть, но настолько...

– Поступки говорят громче слов, а я был ОЧЕНЬ рад тебя видеть, Майра.

– Лестно, но чувствую, что мне надо принять душ, и потратить некоторое время на макияж, который ты полностью уничтожил.

– Можешь воспользоваться моим душем.

Она указала на мою промежность.

– Тебе тоже нужно привести себя в порядок.

– Я бы с удовольствием принял душ вместе с тобой, но у меня такое чувство, что в сети сплетен взорвется каждая мозговая клетка. И... если я пойду с тобой в душ, мы оттуда никогда не выйдем. А мне надо работать.

Она понюхала воздух.

– Я быстро приму душ и поправлю макияж. Кажется, я припоминаю, что у тебя где-то есть освежитель воздуха?

– Да.

Я понюхал. Вокруг витала безошибочно опознаваемая атмосфера... плотского сношения.

Что, согласно моим ограниченным, но с трудом добытым знаниям, означало лишь одно.

– Ты кончила от сосания меня? Без того, чтобы я к тебе прикоснулся? Слушай, нет ли у тебя где-нибудь транквилизатора, потому что моя голова вот-вот взорвется от мужской гордости? Мне хочется бить себя в грудь и издавать обезьяньи... или волчьи крики. Как любовник я на несколько уровней выше, чем когда-либо себе представлял.

Она наклонилась, чтобы поднять свое платье и нижнее белье, и в процессе выпятила вверх свою фантастическую задницу. Я закрыл глаза и прочитал Молитву Господню с особым акцентом на защиту от зла.

Направляясь в ванную/душ, она оглянулась ко мне и сказала:

– Мы можем сделать это еще раз, Билл. На самом деле ничего не изменилось. Так хочешь ли ты сделать это, зная то, что знаешь сейчас?

Я взял паузу.

Майра была воплощением чистого секса, воплощением всех моих юношеских и взрослых фантазий о сексе. Отказаться от этого вторично... я не знал, хватит ли у меня СТОЛЬКО моральных сил. Но каждый момент, когда я не был внутри нее, стремясь к потрясающей кульминации, мне приходилось бороться с чувствами, которых у меня раньше никогда не было.

Чтобы закончить наши дела и чтобы Майра снова привела себя в порядок, нам потребовалось сорок пять минут. Я отпер дверь своего кабинета, провожая ее под орлиным взглядом Шерил. Когда она уходила, скрываясь вдали, Шерил посмотрела мне прямо в лицо и сказала:

– Сегодня вечером в Африке будут бить барабаны. Я просто ожидаю, что здесь до конца дня появится команда из «Развлечения сегодняшнего вечера».

– Только не до тех пор, пока ты помнишь, что ты – глухонемая, и сегодня абсолютно ничего не видела и не слышала.

– Что-то подсказывает мне, что в этом году я получу от своего босса по-настоящему сказочный рождественский подарок.

***

Понедельник, 28 ноября 2005 г. – 15:45

Пока я пытался взять под контроль свои мысли, мне позвонила Шерил. День был занят очередными действиями по тем делам, что были практически урегулированы, и предварительной работой по тем, что должны были появиться на горизонте в январе, феврале и далее. Конец ноября и первые несколько недель декабря были в значительной степени временем завершения и подведения итогов. Большинство судей и прокуроров хотели, чтобы к Рождеству и Новому году были улажены или закрыты крупные и даже мелкие дела.

Проведение закрытия судебных процессов в период, когда судьи, представители полицейского департамента, прокуроры и простые полицейские начали сосредоточиваться на игрушках, Санта-Клаусе, вечеринках и детях, делало все просто еще более необычным. Не говоря уже о том, что во время праздников присяжные и свидетели, как правило, теряли концентрацию. Не то чтобы вы НЕ МОГЛИ вести дела за две недели до Рождества, но для всех это было занозой в заднице.

Итак, я ожидал напряженного дня. Я не ожидал, что в мой кабинет, вальсируя, войдет Майра, желая оставить прошлое в прошлом.

Чего бы я ни ожидал сегодня, такого в моем списке не было. Я сделал еще несколько глубоких вдохов и взглянул в окно позади себя, повернувшись за столом и уставившись в каньоны неба, простиравшиеся к заходящему солнцу.

С переходом на летнее время еще через полчаса будет уже пасмурно. Свет готовился умереть. Это должен быть спокойный, созерцательный период, а это как раз то, что мне нужно, чтобы замедлить биение сердца.

Через минуту я почувствовал, что мое сердцебиение замедляется, и нажал кнопку интеркома.

– Да?

– Мистер Мейтленд, снаружи вас ждут мистер Лайл и мистер Кевин Батлер.

Мне потребовалась секунда, чтобы опознать имена, особенно в свете шока, который испытал мой организм, и гормонов, которые Майра заставила во мне скакать. Прошло уже несколько часов, но это все еще выводило меня из равновесия.

– Да, хорошо. Давай их сюда, Шерил.

Первым вошел Лайл, за ним – Батлер. Лайл был худощав, не очень высок и не выглядел таким уж сильным, примерно моего роста или чуть выше. И довольно красив, как я понял из того, что время от времени говорили о нем некоторые женщины-сотрудницы. Блондин, хорошие зубы, густая шевелюра. И он хорошо одевался. Он был похож на университетского профессора и выглядел уменьшенной, более красивой версией Дуга БЕЙКЕРА, но я пообещал себе, что не затаю на него зла.

Батлер был ростом около метра восьмидесяти трех, со светло-каштановыми волосами, в костюме и галстуке, которые, казалось, не были его обычной одеждой. Очевидно, кто-то посоветовал ему одеться для этой встречи как можно более профессионально.

Лайл кивнул мне, и я жестом пригласил его сесть, затем сделал то же самое для Батлера.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами сегодня, мистер Мейтленд, – сказал Лайл. Бостонский акцент южан был достаточно сильным, чтобы его можно было резать ножом, и когда я его слышал, он всегда заставлял меня задумываться, как могли янки... с невозмутимым лицом... говорить, что акцент южан смешной.

– Нет проблем, мистер Тэлбот, я уже прочитал меморандум мистера Хоппера. Вообще-то, я прочитал его пару недель назад, но всплыло кое-что, и я просто не решился официально одобрить его. Но могу сэкономить вам немного времени, сказав, что то, что он предложил, меня устраивает. Я подпишу документы, освобождающие мистера Батлеру от досудебных оперативных мер. Я планировал сделать это раньше.

– Спасибо, мистер Мейтленд. Я поговорил с Кевином и ознакомился с его делом, и считаю, что то, что вы делаете, – это сострадательный и мудрый поступок. Кевин не представляет угрозы для общества, а тратить государственные средства, заключая его в тюрьму или принимая меры против него, было бы пустой тратой ресурсов.

Батлер впервые посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Спасибо, мистер Мейтленд. Я не заставлю вас об этом пожалеть.

– Я так понимаю, что вы больше не будете ввязываться в драки в барах и таранить своей машиной фургоны, полные монахинь, одновременно выдавая полтора промилле на алкотестере.

Он лишь смущенно покачал головой. Что было вполне уместно. После того как шесть месяцев назад исчезла его жена, он позволил своей жизни слиться в унитаз. Он едва удерживался на работе по продаже рекламы на местном телевидении, ограничивая свои пьяные запои выходными.

Большинство компаний давным-давно его бы уволили, но его работодатели, несомненно, пожалели его. У него не было судимостей, он был респектабельным и, по-видимому, ответственным молодым женатым мужчиной. До того дня, когда он поссорился со своей хорошенькой молодой женой, она выскочила из их дома, и больше ее никто не видел.

Ее машину нашли примерно неделю спустя брошенной к северу от Джексонвиллской межштатной автомагистрали 95. Ее кредитная карточка больше нигде не светилась, нигде не было никаких следов, несмотря на то, что Офис шерифа Джексонвилла разослал по Юго-востоку напоминание о пропавших без вести. И никто не требовал выкупа.

Что оставляло его в худшем подвешенном состоянии, какое только можно себе представить, в самом близком к Аду месте на Земле, куда кто-либо когда-либо мог забрести.

Она может лежать мертвой в какой-нибудь дыре в земле, после того как подонки, что бродят по главным улицам по всей стране, изнасиловали ее и перерезали горло. Возможно, ее похитили, и теперь она оказывает сексуальные услуги в публичном доме, где родной язык не был английским. Это работает через все границы. Та же самая причина первоначально отправила меня во Францию, чтобы встретиться с Филиппом Аршамбо, когда в самых худших районах Парижа собирали молодых мусульманских девушек и отправляли в дома во Флориде, а затем переправляли во многие другие места. Женское тало являлось очень ценным товаром в любой точке мира.

С другой стороны, она могла потерпеть аварию, ее подобрал какой-нибудь симпатичный и обходительный водитель, и она решила получить неофициальный развод и шанс на лучшую жизнь с другим мужчиной. Или, возможно, она все спланировала, встретила парня и просто растворилась в новой личности.

Все это было возможно, но также вполне возможно, что Кевин Батлер проживет следующие шестьдесят или семьдесят лет и никогда не узнает, что случилось с его женой.

И это, конечно, при условии, что он не врал нагло, не убивал ее и не знал точно, где она оказалась.

Но Лайл и док Теллер, которого тот вызвал, чтобы поговорить с Батлером, оба чувствовали, что он – не убийца и заслуживает шанса исправить тот ущерб, что уже нанес своей жизни.

– Что ж, спасибо, мистер Мейтленд, – сказал Лайл, вставая и жестом приглашая Батлера тоже встать. – Мы больше не будем отнимать у вас время.

Батлер начал поворачиваться, когда я остановил его вопросом.

– Вы не убили ее, Кевин?

Он молча посмотрел на меня.

– Я должен был спросить. Лайл и Док Теллер провели с вами много времени, и я склонен доверять их суждениям. Но я вас не знаю. Вы поссорились и в пылу момента сделали что-то, чего не смогли взять назад? Люди иногда делают такое, ужасное, что просто всплывает, и вы не можете остановиться. Не это ли случилось?

Если бы я мог кого-нибудь прочесть, мне показалось, что я заглянул в частичку его души.

– Вам кажется, что я должен был убить ее, мистер Мейтленд? Если бы я ее убил, то смог бы сдаться и заплатить за то, что сделал. Я мог бы покаяться. Но я ее не убивал. Я просто сидел в своем гребаном мягком кресле, наблюдая за рестлингом, ввязался в глупый спор и позволил ей выйти за дверь, не пытаясь ее остановить. Мне не в чем признаться, потому что я ничего не делал, а теперь буду жить в аду до конца своей оставшейся жизни.

Он вышел, но Лайл остался.

– Мне приходилось находиться среди убийц, мистер Мейтленд. Когда я был ребенком в Бостоне. Банда, в которой я был, за шесть месяцев убила четырех мальчиков и одну девочку. Я бы стал убийцей, если бы моя мать не вытащила меня оттуда. Он – не убийца. Он – просто человек с чувством вины, разъедающим его изнутри.

– Склонен думать, что вы правы. Но знаете, именно поэтому Хоппер подбросил его мне. Он не хотел рисковать своей задницей, если мы ошибаемся или если Батлер когда-нибудь сойдет с ума, а СМИ и круги потерпевших узнают, что мы позволили убийце или потерявшему рассудок дебилу свободно разгуливать по улицам. Они придут за мной. Вас они беспокоить не будут, потому что вы – просто тупоголовый добрый малый, не имеющий официального статуса.

Он улыбнулся.

– Я уверен. В том, чтобы быть бестолковым добрым малым есть одно хорошее: никто не может тебя уволить. В любом случае, я не думаю, что вы тратите много времени, беспокоясь о подобном дерьме, не так ли?

– Не совсем. Прямо сейчас у меня чертовски много всего, о чем нужно беспокоиться, кроме того, что может когда-нибудь случиться.

– Прежде чем я уйду, мне дают некоторую свободу действий, потому что я уже некоторое время работаю в качестве добровольного связующего звена между судами и различными агентствами. Я думаю, что попытаюсь вовлечь Кевина в программу Опеки и попечительства.

Я покачал головой.

– Об этом я ничего не знаю. Он едва сдерживает себя. Вы думаете, он подходит для ситуаций домашнего насилия и жестокого обращения с детьми. Некоторые из этих вещей могут сломать и человека с каменным сердцем.

– Это как раз то, что ему нужно. Он ругает себя за то, что не поступил правильно, когда мог бы, позволив своей жене попасть в то, что он считает ее убийством. Что ему нужно, так это думать о других жертвах, иметь шанс поступить правильно ради кого-то другого. А кто более нуждается в помощи, нежели ребенок, подвергшийся насилию или безнадзорный?

– Я сегодня же подпишу документы и отправлю их Хопперу. Удачи. И... если никто больше этого не говорил, спасибо вам за вашу волонтерскую работу здесь. Не так много людей способны жертвовать своим личным временем, лишь бы помочь незнакомым людям так, как это делаете вы.

– Я заблудился и скатывался вниз. Мне повезло, что люди...начиная с моей матери... достаточно беспокоились обо мне, чтобы спасти. Это – самое меньшее, что я могу сделать.

Он едва успел выйти за дверь, когда постучала Шерил, и я увидел фигуру... женскую фигуру... стоящую позади нее.

– Мистер Мейтленд, у вас еще один посетитель.

Я оглянулся на темнеющее небо. Я мог бы остаться здесь и работать до утра, но, честно говоря, мне этого не хотелось. После того, что только что произошло, до того как вошли Лайл и Батлер, я не знал, на что у меня хватит настроения. Я был беспокоен, несмотря на то, что несколько недель сексуального расстройства были восполнены за несколько минут.

Мне пришлось бороться с искушением позвонить Дебби и встретиться где-нибудь за кофе или еще за чем-нибудь. Я уже слишком далеко вошел в ее жизнь. Меган уехала из города по делам, а моя сексуальная бабуля, Хизер Макдональд, все еще была горяча и занята со своим молодым парнем.

Вглядываясь в сумерки, я снова осознал огромное превосходство супружеской жизни над холостяцкой. Когда вы женаты, у вас всегда есть куда вечером пойти, не думая об этом и не делая выбора.

– Гм... мистер Мейтленд.

Когда я снова посмотрел на Шерил, она качала головой.

Я посмотрел на фигуру позади нее и сказал:

– Извините, мисс. Пожалуйста, простите мою грубость. Обычно я не игнорирую посетителей. Я... просто отвлекся. Заходите.