Курай.

Я всё ещё сижу на влажной траве, дыхание сбивается в ритм с ускоренным сердцебиением. На губах — сперма. Тёплая, чуть густая, с терпким, солоновато-сладковатым вкусом. Она попала мне в рот, на щёку,  подбородок и шею. Рефлекторно провожу языком по губам, пробуя её — неожиданное, интимное послевкусие, чуть горьковатое. Моя ладонь, перепачканная, дрожит, когда я пытаюсь стереть это с лица. Я сплёвываю остатки спермы на траву, и краснею от этого поступка. Улыбка срывается с губ — смущённая, возбуждённая, немного растерянная.

Лисса, вернувшаяся к Фэду, уже деловито достаёт салфетки и начинает заботливо протирать его член, который всё ещё чуть подрагивает, блестя остатками нашей страсти. А я... Я будто замерла в пространстве между ощущениями и мыслями.

И тут появляется Макс. Мы совсем о нём забыли. Он подходит ко мне, словно хочет утешить, облизав мне щёку. Я смеюсь сквозь остатки смущения, но в следующую секунду он прячется под мою короткую юбку — и его холодный нос внезапно касается чувствительных губок моей киски. Я вдыхаю резко, дыхание обрывается, сердце пропускает удар. А потом... потом его язык скользит по моей пещерке — неуверенно, осторожно, как будто он просто исследует запах и вкус.

— Ма... Макс! — я вскрикиваю, но не отталкиваю его сразу.

Это... странно. Необычно. Мой клитор резко отзывается — тепло и лёгкой судорогой. Там, между бёдер, становится влажно вновь, по-новому. Мне даже нравится, это непохожее ни на что ощущение — животное, дикое, будто из сна. Но мысль о том, как это выглядит, возвращает меня к реальности. Я резко двигаюсь, отталкивая пса:

— Ну ты... совсем, что ли... Эй! — выдыхаю я, полупросмеявшись, полустыдясь. — Сначала трусики стащил, теперь... Ну как мне домой идти? У меня же киска мокрая и юбка короткая! А вдруг кто-то из школы увидит?..

Лисса смеётся в голос, не пытаясь даже скрыть удовольствие от ситуации:

— Макс — настоящий знаток девичьих прелестей. Он просто влюбился в твою пещерку, малышка. Может, ты зоофилка?

— Лисса! — я возмущённо вскидываю голову, но губы сами дрожат от сдерживаемого смеха. — Не говори так! Я... Я просто не ожидала...

Салфетка, брошенная мне, мягко шлёпается по бедру. Я хватаю её, поднимаюсь и начинаю тщательно вытирать сперму с лица, груди, рук. Остатки моих соков стекают по внутренней стороне бедра, оставляя тёплый, вязкий след. Пальцы дрожат. Чувствую, как клитор пульсирует, отзываясь на малейшее прикосновение ткани, когда я протираю себя там.

Фэд всё ещё стоит, прижавшись к дереву. Лисса, покончив с его членом, тоже вытирает свою промежность — движение плавное, почти демонстративное. Она поднимает подол платья, обнажая влажные губки своей киски, скользит салфеткой между ними, задерживаясь на клиторе. И всё это время краем глаза следит за мной и Фэдом.

Я подхожу первой. Мне хочется прикоснуться. Проститься. Почувствовать его тепло ещё раз, перед тем как вернуться в реальность.

Я тянусь к его губам — медленно, будто бы спрашивая разрешения. Он наклоняется, и наши губы соприкасаются. Сначала легко, почти невинно, но я не отрываюсь. Вдох. Язык. Мысли улетают, а пальцы будто сами собой опускаются вниз — к его члену. Он мягкий, расслабленный, но от моего прикосновения оживает вновь. Я провожу по нему медленно — вдоль всей длины, с лёгким нажимом, чувствуя, как он вновь наливается, становится плотным.

Моя пещерка отзывается на это — сокращается, напрягается, требовательно ноет. Но я не иду дальше. Только одно касание, один поцелуй, одно обещание. И я отступаю, не сразу, неохотно.

И тогда Лисса подходит.

Она склоняется, целует Фэда — по-другому, с хищной уверенностью. А потом приседает, берёт его уже напрягшийся член в рот, скользит по нему языком. Несколько движений — смачных, жадных. Его тело вновь дрожит. Лисса встаёт, поднимает подол, и, не раздумывая, проводит головкой по своей промежности. Скользит по влажным губкам, по лону, задевает клитор. На мгновение замерев, она шепчет в его ухо:

— Молчи о том что случилось. И  может ты получишь больше.

Я смотрю на них, затаив дыхание. Внутри — жар, внизу — пульсация, киска влажная и тянет. Хочется большего. Но я тоже улыбаюсь. Мы обе оставили в нём отпечаток.

Секунду спустя я смотрю на часы — и дыхание сбивается.

— Чёрт! — вырывается у меня. — До танцев меньше часа!

— Быстро собираемся, — откликается Лисса, натягивая и приводя в порядок платье. — Потом отмоемся. Сейчас главное — не опоздать.

Мы подхватываем сумки. Я поправляю топ, натягиваю юбку, ощущая, как она неприятно цепляется за всё ещё влажные губки киски. Лисса кидает мне взгляд — короткий, вопросительный. Я киваю, в ответ, что готова.

Мы выходим на тропу. Первые шаги — ещё в дыхании Фэда, в тяжести между ног, в послевкусии спермы. Мы идём рядом, он — чуть позади. Пара слов, пара улыбок. Потом — прощальный взгляд, лёгкое прикосновение плечами.

Он машет рукой и уходит в другую сторону.

Быстро добираемся до дома, чуть запыхавшись от беготни и особенно от финального рывка вверх по лестнице. Сердце колотилось где-то в горле, в ушах стоит гул, и стоило нам захлопнуть за собой дверь, как всё напряжение сбросилось одним движением — мы просто уронили сумки с учебниками прямо на пол, не обращая внимания ни на шум, ни на беспорядок. Не было ни времени, ни желания соблюдать порядок.

Я скинула кроссовки и, вбежав в комнату, потянулась к поясу короткой юбки, чувствуя, как ткань слегка прилипла к внутренней стороне бёдер. Между ног сохранялось лёгкое, но отчётливое ощущение влажности — моя пещерка, всё ещё чуть пульсируя после того, как в ней недавно побывал Фэд, оставалась чувствительной. И даже немного щекотной. Я поймала себя на том, что провела ладонью по голой коже, и заметила, как на ней блестит тонкая полоска уже подсохшей влаги. Щёки тут же вспыхнули, и я быстро отвела взгляд — будто сама от себя.

Глупо. Это просто последствия… — мысленно отмахнулась я, и, прикрыв бедра рукой, поспешила в комнату.

Сбросив футболку, я замерла на мгновение — мягкий хлопок прошёлся по моим затвердевшим соскам, и по телу прошла быстрая, почти электрическая дрожь. Как он трогал меня… как водил пальцами… как смотрел… Внутри снова что-то скользнуло — неловкий жар и смутное возбуждение, будто внутри всё ещё оставалась тень Фэда. Я взяла из шкафа свежие трусики и спортивный бюстгальтер, стараясь не думать, как это выглядело со стороны, когда он… закончил. Прямо на моё лицо.

Вспомнила, улыбнувшись, как тогда я растерялась. Его сперма, горячая, чуть вязкая, неожиданно плюхнулась мне на щёку и губы. Я выдохнула, ошеломлённая, и… по привычке попыталась стереть языком каплю с губ. Вкус был странным. Терпким. Солёным. Почти металлическим. Я тут же выплюнула остатки, смущённо зажмурившись. Но ощущение всё равно осталось — как след от пощёчины, как клеймо. На коже… и в памяти.

Я будто снова это почувствовала, надевая трусики. Прохладная ткань прикоснулась к моей киске, и я тихо втянула воздух сквозь зубы. Влажно, черт, я теку просто от мыслей. Это неправильно!

Рядом Лисса, не теряя привычной лёгкости, стянула своё платье через голову. Она осталась совершенно голой. Словно это ничего не значило. Её грудь легко приподнялась при вдохе, кожа светилась теплом и румянцем. Я невольно задержала взгляд — она была красива, свободна, не скованна телом, как я. Внутри что-то отозвалось — и лёгкой завистью, и скрытым восхищением.

— На душ у нас нет времени, — сказала она, встряхивая свой костюм, — и переодеваться будем прямо тут.

— Согласна, — пробормотала я, стараясь казаться спокойной.

Я поправила свеженадетые трусики, и ткань легла плотно, лаская губки. Господи… — подумала я, — ещё немного — и я бы снова начала течь. Натянула лосины, стараясь не задеть соски — они по-прежнему были чувствительными.

— Как тебе Фэд? — вырвалось у меня, пока я поправляла одежду. — И… его размер?

Лисса лишь усмехнулась и с ленивой грацией натянула топ, её соски упруго прорисовались сквозь ткань.

— Неплохой, — ответила она, с тем же тоном, каким оценивают новый телефон. — Даже очень… для первого раза. А тебе как… на вкус?

Слово хлестнуло по ушам.

Я замерла, румянец тут же вспыхнул до ушей. Вкус снова всплыл в памяти. Солоноватый, плотный, тёплый… отталкивающий и почему-то возбуждающий одновременно.

— Ну… не так противно, как я ожидала, — пробормотала я, отводя взгляд. — Хотя я, если честно, не собиралась… просто оно случайно…

Лисса хихикнула. Я покраснела ещё сильнее.

— Смешно, — сказала она, — твоя фантазия сбылась раньше, чем ты думала. Пусть и с другим.

— Но я его даже не брала в рот, в отличие от некоторых, — парировала я, всё же усмехнувшись. А потом добавила, подавшись вперёд, притворно заинтересованно.— И как оно, кстати? 

Лисса лукаво прищурилась, облизнула губы.

— Как тёплая сарделька, — ответила она, — только кусать нельзя.

Я прыснула, не сдержавшись. Мы смеялись обе, облегчённо и по-девичьи беззаботно.

Но мне всё ещё вспоминалось, как Фэд был между моими ногами. И… пёс. Я чуть не вздрогнула при этой мысли. Его тёплое дыхание, влажный язык, когда он дотронулся до моей промежности сквозь юбку… Это было так… неожиданно приятно. Почти пощекотало. Но я тут же осознала, что позволяю этому продолжаться, и отпрянула. Я же не извращенка… — сказала я себе. Но часть тела всё равно осталась в лёгком трепете.

Мы закончили одеваться, накинули куртки. Сердце колотилось не от бега, а от накативших воспоминаний, краем глаза смотря видео, что я сняла. На экране — смущённое лицо Фэда, когда Лисса ласкает его член. Его руки на груди и киске сестры. Его взгляд во время этих действий.

— Видео никому не показывай, — напомнила Лисса. — Ни одной живой душе.

— Пф, я не дура, — кивнула, убирая волосы в высокий хвост. — Это… только наше.

— Как думаешь, он готов к нашим играм? — спросила я, пролистывая видео.

— Скоро узнаем, — ответила она. — И да, потом скинь мне его номер.

— Без проблем, — усмехнулась я.

Мы вышли на улицу, бегом направляясь к спортшколе.

На улице шумно, как будто весь город почувствовал то же возбуждение, что и у нас внутри. Машины сигналят, где-то лает собака, люди смеются — всё это сливается в фоновый гул, а у меня внутри всё пульсирует совершенно по-другому. Будто бы я теперь немного иначе устроена. Как будто то, что произошло в парке, вскрыло во мне что-то новое, невидимое, но ощутимое.

Я иду быстро, почти бегу рядом с Лиссой, чувствуя, как лосины плотно облегают мои бёдра и промежность, будто каждый шаг слегка ласкает кожу. Слишком чувствительно. Слишком возбуждённо. А ещё — слишком реально, и это пугает. Я впервые ощущаю, насколько тело может помнить прикосновения. Пальцы Фэда — тёплые, немного неумелые, но настойчивые — до сих пор будто прячутся в моих воспоминаниях, свернувшись там, как котёнок в тёплом пледе.

Я прикусываю губу и краем глаза смотрю на Лиссу. Её походка такая… дерзкая, мягкая, уверенная. Она как будто знает, что происходит, и рулит этим спектаклем. Мне иногда хочется такой быть. Хочется не думать, не анализировать каждое движение и взгляд. Просто быть в потоке, как она.

— Слушай, — говорю я тихо, будто стыдясь собственных мыслей, — тебе совсем не было страшно или неловко делать это… ну, там, с Фэдом?

Она бросает на меня взгляд, в котором читается весёлое удивление — мол, ну ты даёшь — и усмехается:

— Почему должно было быть страшно? Это же естественно. Мне нравится пробовать новое. А он... он просто просился. Ты же видела, как он смотрел? Я просто дала ему то, чего он хотел.

Я сглатываю. Да, я видела. Видела, и это было... горячо. Но я бы не смогла. Не сразу. У меня всё сложнее. Мне нужно чувствовать, что всё под контролем, что я могу остановиться в любой момент. А Лисса — она как свободный огонь. Никаких тормозов. Только желание и дерзость.

— А ты не боялась, что кто-то увидит? Или, ну... вдруг он потом всем расскажет?

Она качает головой, абсолютно спокойно:

— Не расскажет. Ты видела его глаза? Он был в шоке от самого факта того, что это происходит. И да, видео у нас. Так что даже если вдруг надумает — у нас есть свои аргументы.

Она подмигивает. Хитро. Самодовольно. Почти как взрослая. И я ловлю себя на мысли, что не знаю — восхищаюсь я ей или немного побаиваюсь.

Когда мы входим в зал, всё ощущается чуть ярче, чем обычно. Свет, звуки, взгляды. Я сбрасываю куртку, расправляю волосы и стараюсь дышать ровно, не показывая, как дрожат у меня пальцы.

Лисса проходит вперёд, уверенно, почти царственно, и я замечаю, как на неё бросают взгляды несколько ребят. В этот момент я замечаю её. И понимаю. Она не надела нижнего белья. Вот почему она так спешила. Я моргаю, чувствуя, как у меня по спине пробегает холодок, а потом — жар. Её танцевальный костюм и так не оставляет простора для фантазии, но сейчас... это почти вызов.

Она хотела этих взглядов.

И вот я стою с бинтом на ноге, слегка шатаясь на одной, и чувствую, как внутри что-то сжимается. Не от ревности. От осознания того, как много ещё мне предстоит принять в себе — и своей женской природе, и желании, и уязвимости.

А пока — разминка. Прямая спина. Спокойное дыхание. И ещё один шаг в наш странный, яркий, немного опасный мир.

Её костюм… Я даже не сразу нахожу слова. Он будто соткан из утреннего тумана — полупрозрачный, струящийся, обволакивающий каждый изгиб её тела, как влюблённый шепот. Когда Лисса становится у перекладины и вытягивает руки вверх, её грудь напрягается под тканью, а соски проступают так чётко, что у меня перехватывает дыхание. Чёрт. Я ощущаю, как внутри что-то сжимается — не от ревности, нет. От смеси смущения, обострённого восхищения и лёгкого страха.

Ты ведь знаешь, как на тебя смотрят… Ты же это чувствуешь, правда?

Сзади, где стоят наши, воцаряется внезапная, почти благоговейная тишина. Парни замерли. Я чувствую их взгляды — настороженные, жадные, будто хищники почуяли кровь. Один из них тихо выдыхает, второй уже не сдерживает смешка, и я слышу:

— Ты видишь это? Она точно ничего не надела…

— Если она будет так двигаться, я точно потеряю сознание…

Я внутренне морщусь. Неловко. Я бы закатила глаза, но не могу — смотрю на Лиссу, как зачарованная. Она наклоняется вперёд, медленно, плавно, движения точные и мягкие, словно капля воды скользит по стеклу. Её бёдра напрягаются, очерченные тонкой тканью, а когда она поднимает ногу почти выше головы, я чувствую, как моё лицо заливает краска. Это… это чересчур. Даже для неё.

Сестра, ты серьёзно? Это уже даже не флирт. Это вызов. Всем и сразу.

Максим сбивается, и Владислав Александрович резко делает ему замечание.

— Ты о чём задумался? Следи за собой, иначе выйдешь из зала!

Я чуть не фыркаю. Ага, конечно. Он задумался. Просто мечтает о прекрасном. Вот только почему ты, тренер, не видишь, куда у него глаза уползли?

Я удивлённо поднимаю брови, искренне не понимая, как тренер не замечает причину их рассеянности. Он что, и вправду думает, что ребята отвлеклись просто так? Лисса же, продолжая свои грациозные движения, кажется полностью погружённой в себя, как будто не замечает внимания окружающих. Я вижу её лёгкую, почти ленивую улыбку в уголках губ — ту самую, когда она наслаждается ситуацией и знает, что управляет ею.

Прекрасно всё понимаешь, да, сестрёнка? — думаю я, невольно ощущая смесь восхищения и тревоги. Эта её уверенность, эта женственность с оттенком вызова… Иногда я ей завидую. Иногда — боюсь.

Мой взгляд скользит к Нэти, которая, стоя чуть поодаль, выполняет упражнения с безупречной точностью. Как всегда — идеально. В её движениях нет ни капли театральности, только контроль, структура, сила. Но даже она, заметив происходящее, несколько раз бросает на меня быстрые взгляды. В этих взглядах читается и недоумение, и лёгкое неодобрение. Как будто она пытается без слов спросить: «Курай, ты это видишь? Почему она делает это намеренно?»

Я чуть пожимаю плечами, стараясь выглядеть невинно. Мол, что ты, Нэти, она просто старается… Просто артистка. Просто такая, какая есть. Хотя внутри я чувствую себя немного виноватой. Потому что я-то знаю Лиссу лучше всех — и знаю, что она делает это абсолютно осознанно.

А Лисса — как будто и не замечает. Она будто танцует для кого-то невидимого, вся погружённая в себя, в собственное ощущение тела. А может… в это внимание? На её губах играет та самая загадочная улыбка, которую я слишком хорошо знаю.

Мой взгляд срывается в сторону — на Нэти. Чёткие, выверенные движения, сосредоточенность. Она даже тень эмоции не позволяет себе. Но глаза — да. Глаза выдают. Они бегло ловят мои, и в этих коротких взглядах читается всё: Что она творит? Почему ты позволяешь это?

Я лишь пожимаю плечами. Как будто я могу её остановить…

Ах, сестрёнка…

Я вытягиваю ногу на перекладину, чувствую, как тянет мышцу — больно, но терпимо. Делаю глубокий вдох.

Ты потрясающая, Лисса. По-настоящему. Но ты идёшь по лезвию, и однажды оно порежет не тебя, а кого-то рядом. Например, меня.

Владислав Александрович переходит к батманам и плие, и я стараюсь сосредоточиться, но периферийное зрение всё равно цепляется за каждое движение сестры. Её нога взмывает вверх — красиво, резко, идеально. И снова — возбуждённые смешки, сдавленные выдохи.

— Тише там! Сосредоточьтесь на работе! — резко бросает тренер.

Сосредоточьтесь, ага… Когда перед вами ходячая провокация в теле балерины.

Я качаю головой, чуть усмехаясь. Не могу не признать — Лисса прекрасна. Живая скульптура. Но именно это и страшно. Слишком прекрасно — значит, опасно.

Когда всё заканчивается, я собираю вещи и иду к тренеру. Сердце стучит где-то в горле, предательски громко. Я нервничаю, как перед экзаменом. Хотя внешне стараюсь сохранять спокойствие, внутри всё сжалось — я не уверена, что он даст мне второй шанс.

Подхожу ближе, замираю рядом, делаю вдох.

— Владислав Александрович… — начинаю тихо, чувствуя, как голос чуть дрожит. — Можно вас на минутку?

Он отрывает взгляд от планшета, на котором что-то отмечал, и смотрит прямо на меня. Внимательно, спокойно, но я чувствую, как этот взгляд пробирает до самой кожи.

— Я хотела спросить… Если я действительно восстановлюсь к сроку — смогу ли я снова танцевать Чёрного лебедя?

Небольшая пауза. Он не отвечает сразу — будто оценивает мои слова, мою уверенность… или, может, мою честность. Затем он слегка качает головой и говорит:

— Лисса уже сказала мне о твоей травме. Покажешь?

Я чуть улыбаюсь, стараясь выровнять дыхание, и подтягиваю край лосин, демонстрируя бинт на голени.

— Сегодня нога почти не болела, — спокойно отвечаю. — Думаю, к выступлению буду в форме.

Он изучающе смотрит, затем медленно кивает. В его глазах появляется тень одобрения.

— Ну что ж, тогда мы вернём тебе роль Чёрного лебедя. Нэти получит обратно свою изначально задуманную партию. Но ты, пожалуйста, будь осторожнее. Не подведи меня.

Господи… Я будто выныриваю из-под воды. Облегчение накатывает волной, тепло разливается по груди. Я киваю, и искренняя благодарность звучит в моём голосе:

— Спасибо большое, Владислав Александрович. Я не подведу.

Разворачиваюсь, но…

— Курай, погоди.

Мгновенное напряжение. Он зовёт меня не как тренер — как кто-то, кто знает, что скажет нечто важное. Я медленно поворачиваюсь.

— Да?

Он смотрит прямо, не мигая. Его голос ровный, но острый, как лёд:

— Передай Лиссаоле. Я сегодня закрыл глаза. Но если это повторится — она вылетит. Без разговоров.

Я чувствую, как мои щёки вспыхивают. Холод внутри смешивается с неприятным жаром. Он всё видел. Конечно, видел. Просто дождался конца.

Я опускаю глаза, пряча эмоции.

— Обязательно передам, Владислав Александрович.

Больше он ничего не говорит. Я выхожу. Дверь за мной захлопывается — и только тогда я позволяю себе выдохнуть. Руки чуть дрожат. В груди неприятный осадок.

Ну вот опять… Лисса сияет — а я тушу пожары. Как всегда.

Мои шаги становятся всё медленнее, когда я направляюсь по коридору к раздевалке. Внутри меня снова разгорается это странное, тёпло-холодное чувство, когда речь заходит о Лиссе. Я люблю её до боли, до безумия, и в то же время — боюсь, что её импульсивность однажды нас подведёт.

С одной стороны, я восхищаюсь её умением быть собой — без масок, без страха. Она будто светит изнутри, не гасится, не ломается под взглядами. А с другой — её вызывающая откровенность в сегодняшней репетиции явно перешла грань. Это было красиво. Слишком красиво. Опасно красиво.

А ведь он смотрел. И не только он.

Я стараюсь отвлечься. Нужно сосредоточиться на главном — на выступлении, на восстановлении, на роли. Всё остальное — потом. Разговор с Лиссой будет, но позже. Когда я смогу подобрать слова, которые она всё равно не примет всерьёз.

Остановившись возле душевых, я решаю сначала просто смыть с себя усталость — и физическую, и эмоциональную. В голове шумит, будто за день прокрутили сотню спектаклей. Хочется воды. Тишины. Пространства без Лиссы. И всё же, черт возьми, я надеюсь, что она всё-таки меня дождалась.

Но вместо плеска воды — голоса. Женские, напряжённые.

Я замираю у двери, инстинктивно отклоняюсь чуть в сторону, прячась в полутени коридора.

— Нэти… — сначала я узнаю голос Лиссы, низкий, хрипловатый, но с этой её привычной усмешкой, которую она вплетает в интонацию.

— …в том, чтобы выражать себя, нет ничего постыдного. Это тело — моё. Я хочу, чтобы оно говорило, как музыка, как танец. Что плохого, если кто-то это видит?

— Тело — это не сцена, Лисса! Это репетиция! — в голосе Нэти злость и непонимание. — Ты ведёшь себя так, будто все тут — твои зрители. А они — наши партнёры, педагоги, наставники!

— И что? Они люди. Мужчины. Им приятно. Мне — весело. Всем хорошо. — Лисса говорит легко, но в её голосе слышится стальной вызов.

— А тебе… тебе просто не нравится, когда на меня смотрят, а не на тебя. Признайся, в этом же дело?

Я прикусываю губу. Лисса… нет, ну зачем ты так?

Тишина.

— Ты отвратительна сейчас, — резко отвечает Нэти. Голос её дрожит. — Ты ставишь своё удовольствие выше дисциплины, выше группы, выше… нас.

— Может быть. Но я, по крайней мере, не прячусь в чужих правилах. И не разучилась чувствовать себя… женщиной.

Я не могу больше просто стоять. Что-то в этих словах цепляет меня до боли — и за Лиссу, и за Нэти. Я больше не могу позволить им драться друг с другом. Не в этом пространстве. Не так.

Я глубоко вздыхаю и медленно вхожу. Двигаюсь почти бесшумно, но шаги отдаются глухо в затихшем помещении. Нэти поворачивается первой — её глаза расширяются, она явно не ожидала меня здесь. Лисса же только чуть приподнимает уголки губ в едва заметной, лукавой улыбке, словно знала, что я всё слышала.

Да, сестрёнка, я слышала. И всё равно на твоей стороне.

Не говоря ни слова, я стягиваю верх танцевального костюма — движения резкие, решительные, почти злые. Воздух обжигающе прохладный — грудь моментально покрывается мурашками, соски напрягаются. Я знаю, как это выглядит, знаю, что делаю, и всё равно делаю.

Я подхожу к Лиссе, не отрывая взгляда. И просто обнимаю её. Тесно. Без слов.

Её кожа горячая, влажная после душа, дыхание сбивается — то ли от спора, то ли от моего прикосновения. Наши тела сливаются — грудь к груди, бёдро к бедру. Я чувствую, как её рука обвивает мою спину, как она прячется лбом в мою шею. Ни одной фразы — но в этом объятии есть всё. И вызов. И прощение. И слияние, в котором не нужно говорить.

Я с тобой, Лисса. Даже если ты не права. Даже если ты однажды сломаешься — я буду рядом, чтобы поднять тебя.

Нэти смотрит на нас в молчании. В её взгляде — не злость. Скорее — поражение. Как будто она только что проиграла в битве, правила которой не понимала с самого начала.

Моя ладонь медленно скользит вниз по животу Лиссы, и я ощущаю, как каждый миллиметр её кожи откликается на это прикосновение. Под моими пальцами она едва заметно вздрагивает, будто признавшись, что ждала именно этого, разводя ноги чуть шире, предлагая мне продолжать. Моё дыхание сбивается: ровный биение сердца превращается в барабанный бой, предчувствуя, что сейчас всё изменится между нами навсегда.

Каждый её изгиб… Я провожу пальцем по тонкой линии её талии, спускаясь ниже, к широким бёдрам, где ткань костюма слегка плотнее обтягивает кожу. Напряжение в мышцах проступает сквозь ткань — линии бёдер, будто вылепленные из мрамора, выгибаются, приглашая к более глубоким исследованиям. Я сглатываю, чувствуя, как начинает пульсировать предательский жар внизу живота. Это первый раз, когда я рискую проявить себя так откровенно — и каждое касание, словно раскалённое, жжёт меня изнутри.

Ладонь скользит к её промежности. Сначала я лишь слегка касаюсь влажного лона, обводя чувственный край губок. Лисса вытягивается, губы приоткрываются, в её глазах появляется блеск смущения и… удивления: она не ожидала, что я так смело проникну в её мир. Её тело напряжено, словно струна, но в том напряжении скрыта благодарность. Мягко приношу большой палец к её клитору, медленно рисую тончайшие круги по набухшей пульсирующей точке. Она вздрагивает и тихо вздыхает, но не отстраняется — наоборот, прижимается сильнее, как будто подтверждая: «Так, именно здесь».

Я дышу её запахом — лёгкая сладость душевого геля и её собственный, тонкий, но горячий аромат. Это не просто моё желание. Это наша совместная пьеса, где каждое движение — звук, а каждая пауза — дыхание, насыщенное ожиданием.

Пальцы осторожно заходят внутрь, мягко раздвигая губки. Лисса приподнимает голову и смотрит на меня с слегка приоткрытыми глазами, дыхание затрудняется. В её взгляде я вижу смесь благодарности, волнения и лёгкой растерянности. Она тихо стонет, сдерживая звук, чтобы нас никто не услышал. Её руки пытаются найти опору, но в тот же момент беспомощно цепляются за мою талию, словно умоляя меня не прекращать.

Я начинаю медленнее двигать пальцами вовнутрь, чувствуя, как её влага обволакивает мою руку, словно мягкая шелковая ткань. Затем осторожно вывожу пальцы и снова кладу их на клиторальный бугорок, слегка растирая кончиками: нежный ритм, от которого её бедра сами начинают непроизвольно качаться навстречу мне. Эти круговые движения вызывают у неё вздрагивание и новый, чуть громче прежнего, вздох.

Кажется, сейчас она расцветает, и я — свидетелем этого расцвета. Деньги, слова, страхи — всё уходит, остаётся только это мгновение взаимного доверия.

Лисса будто парит рядом. Я вдыхаю её кусочек доверия, а она отвечает, обвиваясь вокруг меня: её грудь прижата к моей — соски упираются в мою кожу, как будто зовут меня поцеловать их. Я не могу устоять и наклоняюсь, целуя её живот, затем осторожно провожу губами до груди, оставляя радужные дорожки по её коже. Она мягко вздыхает, отводя голову назад, и я вижу, как её тело дрожит от удовольствия.

Я рисую языком по её груди, пробуя вкус соли и сладости, что остался от ухода Фэда. И в этом поцелуе — вся её свобода, вся её смелость. Я улыбаюсь, чувствуя, как сестра открывается мне без остатка.

Её руки скользят мне по спине, слегка сжимают, словно говоря: «Не останавливайся». Я возвращаюсь к её промежности, снова глубже проникаю пальцем, нагнетая темп: сначала мягко, потом чуть сильнее, смелее, позволяя себе забросить риск прочь. Каждый мой движок вызывает у неё вздохи, и она не пытается их сдерживать — напротив, ей хочется, чтобы я знала, насколько ей хорошо. Её грудь поднимается, грудная клетка пульсирует. Я чувствую, как теплая дрожь пробегает от её пупка до сердца.

В какой-то момент её глаза широко раскрываются, губы чуть дрожат, и она тихо шепчет:

— Курай… ещё…

Я кивну и «обновляю» поток нежных пальцев, касаясь самого края её пещерки, давая ей буквально «воздух» для наслаждения. Её бёдра непроизвольно приподнимаются, приглашая меня двигаться ещё глубже. Я не отказываю себе — веду пальцы внутрь, чувствуя каждую складочку. Она мягко изгибается, и её тело словно поёт: по каждой линии бедра, по каждому изгибу ягодиц я вижу отклик.

Сколько в ней силы. Сколько в ней страсти. И эта эротика не ради зрелищности — она словно сама по себе. Я счастлива быть её проводником. Идея, что кто-то другой может осудить это… кажется забавной, потому что в этот миг ничто не важно, кроме неё и меня.

Лисса зарывается взглядом в меня, а потом её глаза закрываются, и она поддаётся волне удовольствия, которое растёт внутри неё. Я чувствую, как её влагалище пульсирует вокруг моего пальца, словно подстраиваясь под ритм моего дыхания. Её тело дрожит, и я вижу, что сладкий шторм вот-вот накроет её целиком.

— Лисса… — я шепчу, стараясь сделать паузу, дать ей передышку.

Она не отвечает словами, только прижимается ко мне крепче, цепляясь руками за мои плечи и волосы, словно в попытке продлить это мгновение навечно.

В этот самый момент я слышу тихий шорох — и понимаю, что Нэти, вероятно, стоит рядом. Ещё одна секунда — и дверь открывается, и она входит. Её лицо бледное, улыбка сдержанная, но в глазах читается… шок. Она видит, как мои пальцы исчезают во внутреннем лоне Лиссы, как я наслаждаюсь каждым движением. Её рот чуть приоткрывается, глядя на нас. Я не отнимаю руку, а лишь прибавляю темп — ещё пару медленных, чувственных движений, заставляя Лиссу глубже задыхаться.

— Нэти… — тихо говорю я, не выпуская пальцы. — Пойми…

Мир вокруг будто замирает. И я отчётливо слышу, как её сердце бьётся, пульс учащается. Она стоит в дверях, не в силах отвести взгляд, её лицо раскраснелось, руки сжаты у груди.

Лисса открывает глаза, видит нас обеих и улыбается, но её улыбка скорее не вызов, а благодарность, позволение. Она прижимается ко мне, словно я её единственная опора, и шепчет:

— Курай, я… спасибо.

Я оборачиваюсь к Нэти. Кажется, она всё ещё пытается прийти в себя, её дыхание прерывисто, губы дрожат.

— Иногда нужно... — говорю мягко, хотя слова трудно даются. — Отпустить страх и позволить себе быть счастливой. Не думать о том, что скажут другие. Просто… быть.

Нэти молчит. Я вижу, как она сжимает кулаки, словно борется сама с собой. Её глаза блестят, может, от слёз, но в них нет злобы — скорее замешательство и какая-то грусть.

Я возвращаюсь к Лиссе, держу её руку, позволяя сестре укрыться в моих объятиях. Она дрожит, ёкает, но в её взгляде — благодарность и любовь. Между нами нет ни капли сомнения: этот миг связывает нас глубже любого слова.

— Пойдём, — говорю я, всё ещё лаская пальцем её клитор, едва касаясь — чтобы дать ей время прийти в себя. Лисса кивает, словно самая хрупкая птичка, и медленно начинает одеваться.

Нэти заворожённо смотрит ей вслед. Я понимаю: она увидела мир, который раньше не замечала, и теперь ей предстоит переработать увиденное. Но я не могу больше держаться здесь. Подхожу к ней, беру её за руку и мягко говорю:

— Мы потом всё обсудим. Я объясню тебе, почему.

Она кивает, не отводя взгляда от Лиссы, стоящей у зеркала и поправляющей костюм. Её глаза блестят, но уже не от смущения — а от нового понимания. Возможно, завтра она ещё будет злы на нас, но сегодня… сегодня она просто стоит, без слов, постигая то, что давно вышло за рамки её представлений.

А я удерживаю её руку, позволяя себе короткий взгляд на Лиссу, которая, улыбаясь, глядит мне вслед, когда я увожу Нэти в сторону. Я знаю: мы сделали шаг навстречу чему-то огромному — и от этого внутри всё горит светом и теплом.

____________

Странички автора.

https://boosty.to/verassa

https://m.vk.com/id537120240

https://www.litres.ru/author/kuryana-sokolova/