|
|
Новые рассказы 79808 А в попку лучше 11746 +5 В первый раз 5191 Ваши рассказы 4696 Восемнадцать лет 3501 +3 Гетеросексуалы 9373 +4 Группа 13526 +6 Драма 2953 +4 Жена-шлюшка 2648 +2 Женомужчины 2088 Зрелый возраст 1776 +1 Измена 12362 +6 Инцест 12023 +5 Классика 367 Куннилингус 3293 +2 Мастурбация 2269 Минет 13378 +5 Наблюдатели 8088 +2 Не порно 3087 +3 Остальное 1079 Перевод 8127 +10 Пикап истории 734 +2 По принуждению 10819 +4 Подчинение 7296 +5 Поэзия 1483 Рассказы с фото 2557 +2 Романтика 5619 +2 Свингеры 2333 Секс туризм 523 Сексwife & Cuckold 2511 Служебный роман 2449 Случай 10222 Странности 2746 +1 Студенты 3636 +2 Фантазии 3314 +1 Фантастика 2876 +4 Фемдом 1489 Фетиш 3270 Фотопост 788 Экзекуция 3245 Эксклюзив 351 Эротика 1935 +2 Эротическая сказка 2524 +1 Юмористические 1534 |
Чай из утренней росы. Часть 3 Автор: Усков Сергей Иванович Дата: 8 сентября 2009
Император просыпался: сладко потянулся, откинул к ногам две подушки, которые обнимал во сне, медленно покрутился в мягкой полусонной истоме вправо – влево по широкой постели и открыл глаза. Дверь спальни отворилась, и смело вошёл всё тот же слуга, который будто наблюдал сквозь дырочку в стене, чтобы вовремя увидеть пробуждение императора и появиться без малейшей задержки. В руках слуги находился круглый деревянный поднос, на котором лежало жёлтое большое полотенце, стояла маленькая кастрюлька из серебра с белым жидким мылом, а так же открытые плошки с разноцветными мазями. Босые ноги мелким дробным шагом прошлись по ковру, слуга осторожно открыл невидимый полог углублённой в стене ниши и вошёл туда, готовясь к водным императорским процедурам. В дверях спальни появилась крохотная собачонка и сразу поняла, что хозяин проснулся, она пискляво залаяла и подбежала к его постели, желая забраться наверх. Император улыбнулся, продолжая лежать, и опустил руку вниз, а собачонка тут же прыгнула на ладонь и вознеслась наверх, с восторгом крутясь на груди императора и стремясь лизнуть его в нос. Император смеялся задорным утренним смехом, пряча лицо, но вскоре сжалился над своим питомцем и покорно подставил ухо. Слуга смело подошёл к постели, не смотря на затянувшиеся ласки, и привычным движением протянул обе руки. Император шикнул на собачонку и строго приказал: – Всё! Хватит! Лежать! Она поняла, быстро отскочила в дальний угол пастели и легла на середину подушки, глядя на хозяина блестящими глазками. Император приподнял одеяло, сел, положил ладони на крепкие протянутые руки слуги, опёрся и встал – на нём была длинная ночная рубаха, застёгнутая спереди на большие пуговицы. Сунув ноги в жёлтые сандалии, император размеренным шагом двинулся к окну, проворный слуга заспешил следом, опередил и раздвинул перед ним чёрный тюлевый занавес, что явилось условным знаком для придворных музыкантов. Небольшой оркестрик, стоявший в саду около статуи Будды, тут же заиграл любимую мелодию, услаждая слух императора. Тростниковая флейта Мабу, струны Пипа и Цинь, удары барабана Баньгу и трещотка Хва создавали прекрасное настроение. Император был очень доволен, даже кивал головой в такт ударным нотам и смешно шлёпал губами, напевая мелодию. Бодрый и весёлый он вскоре отвернулся от окна и направился в комнату водных процедур, а звуки оркестра сразу затихли. Зашторив окно, шустрый слуга заскользил по ковру, обогнал императора и стоял уже первый у большого таза с водой. Остро почуяв запахи мазей, собачонка чихнула, подняла голову и стала слушать, как плескалась вода, как фыркал хозяин, как затем резко и часто застучали ладони по голому телу, отчего запах мазей начал источать ещё больший аромат и заставил снова чихнуть собачонку. – О – хо – хо! А – ха – ха! – покрикивал император, с удовольствием принимая массаж от сильных рук своего слуги. – О – хо – хо! А – ха – ха! Когда он появился в спальне, укутанный сверху донизу длинным жёлтым полотенцем и похожий на огромный кокон большого насекомого, собачонка мигом опустила голову и прикинулась спящей. Распаренный горячей водой и пахучими растирками император приятно отдувался, присев на край постели. – Ван Ши Нан, – сказал он спокойным, умиротворённым голосом, – пригласи мою наложницу Юй Цзе, она где – то здесь за дверью, а ты пока свободен. Мохнатая бровь слуги резко вздёрнулась и застыла, хитрый китаец кивнул, поднёс ладони к лицу и вышел. Император осторожно покосился на хвостатого питомца.
Казалось, собачонка безмятежно спала на мягкой подушке, потому что её чуткие уши совсем не шелохнулись, когда открылась дверь и вошла Юй Цзе. Она была очень стройной, лёгкой и милой девушкой – словно очаровательная игрушечка, одетая в яркое кимоно. Юй Цзе робко шагнула, наклонила голову, подняла к чистому личику маленькие ладошки и встала, ожидая приказаний. – Подойди ближе, глупышка, – ласково протянул император. – Ты разве не поняла, зачем я позвал тебя? – Поняла... – стеснительно ответила она, но будто не ответила, а прозвенела нежным колокольчиком, продолжая стоять. – Ну, иди же, одень меня, я жду, – и он поднялся с постели в своём жёлтом "коконе". Не смея ослушаться, она ещё ниже опустила стыдливый взгляд, поплыла воздушной походкой по ковру и замерла напротив императора. – Юй Цзе, – всё так же ласково попросил он, – пожалуйста, подними лицо и погляди на меня. Юй Цзе боязливо подняла лицо – на нём был явный испуг перед страшной пропастью, куда хотел толкнуть её император. Он с огромным упоением смотрел в бездонные лучистые глаза наложницы, на неожиданно дрогнувшие мягкие губы, на чёрный завиток волос, лежавший у гладкого виска, на маленькие уши, которые были настолько тонки, что даже просвечивали как пергамент. Император медленно опустил вожделённый взгляд на девичью грудь, она отчётливо и упруго рисовалась под лёгким кимоно. Одним словом, юная наложница источала тот магический запах созревшего молодого злака, который прошиб все конечности императора мелкой нервной дрожью. – Моё платье... за ширмой... – сказал он и кивнул в сторону. Около постели стояла шёлковая ширма в золотых узорах. Юй Цзе подошла к ней и развернула её, там были развешаны на бамбуковых вешалках атрибуты императорского платья: широкие атласные штаны, длинные гольфы – носки, нательная манишка, красный шарф и само платье, блестящее редкими драгоценными камешками. Юй Цзе прихватила сначала только штаны и хотела идти к императору. – Глупышка... – усмехнулся он. – Ты будешь одевать меня прямо на это полотенце?. . Она опомнилась, засуетилась, повесила штаны обратно и заспешила к императору, руки неуверенно потянулись к полотенцу, желая снять его, но тут же отпрянули назад. – Ну, смелее... – нетерпеливо сказал он и теперь добавил повелительным тоном. – Освободи же меня! Я уже высох! И вообще подойди ближе!
Подойдя к императору совсем близко, Юй Цзе стала быстро раскручивать жёлтое полотенце. Когда его тело полностью оголилось, наложница испуганно замерла, и взгляд её намертво приковало то самое место, что находилось ниже живота – большое и сильно возбуждённое...
Я увлечённо стучал по клавишам компьютера, буквы скакали и собирали мои мысли на белой странице монитора в яркие, звучные предложения, а губы безустали шептали и шептали: "... наложница испуганно замерла, и взгляд её намертво приковало то самое место, что находилось ниже живота – большое и сильно возбуждённое... ". – Костик, какой же ты противный... – жалобно застонал сонный Оленькин голос. – Сегодня же суббота, ещё так рано и темно... а ты стучишь – стучишь по своим клавишам: бубнишь – бубнишь... Я быстро выключил настольную лампу и зашептал в густую темноту: – Спи – спи, я буду очень тихо. – Какой тут "тихо"... – капризничал голос. – Ты же есть враг всего спящего народа... Неужели после вчерашней гулянки у тебя голова не болит?. . – Не болит. У меня – вдохновение. – Какое вдохновение, Костик?. . Вы же вчера с папашей и водку, и коньяк дули, ой – ей – ей... – Я сам удивляюсь, и голова чудесно работает. – Зато у меня чудесно трещит... Ой – ёй – ёй... – У тебя – то с чего? С двух бокалов шампанского? – Не с двух бокалов, а почти с двух бутылок... – А – а – а, то – то, – протянул я, – одних газов наглоталась, а тебе коньячка предлагали, а ты: "Шампусик! Шампусик!". – Ага, "коньячка", чтоб меня совсем погубить, да?! Советчик нашёлся! Я щас тебя и твой компьютер подушками закидаю! Оленька закрутилась, зашуршала, и в мою голову действительно шмякнулась подушка. – Эй! – крикнул я. – Между прочим, голова не деревянная! – Получил?! – засмеялась она. – Щас ещё вмажу, противный писатель! – Та – а – к! – сказал я, снова зажёг настольную лампу, швырнул обратно подушку и стремительно направился к нашему дивану. – Это кто противный писатель, а – а?! Кто – о – о?! – я быстро оседлал Оленьку и раскинул её руки по сторонам. – Схлопотать хочешь?! – грозно заревел я. Она запищала, прося пощады: – Нет – нет, больше не буду, Костик! Ты – классный писатель, умный, современный, прогрессивный! – её чёрные волосы были разбросанные по белой простыне, глаза блестели и часто моргали, а янтарные губы стали тянуться ко мне и теперь уже ласково прошептали с лёгким чувственным придыханием. – Не буду больше... мой милый... мой любимый... милый... любимый...
Мной овладела страсть, я наклонил голову и поцеловал Оленьку в мягкие манящие губы. Она освободила руки, обняла меня за шею, а я осторожно скользнул из – под них и уже ласкал языком подбородок, оголённое плечо, спускался ниже к самой груди, похожей на две большие опрокинутые чаши цвета сгущенного молока. Когда я нежно провёл по упругим соскам, Оленька тихо застонала. Под правой грудью, ближе к животу отчётливо виднелась на белой нежной коже небольшая тёмная родинка, я остановился на ней и несколько раз поцеловал. – Если я вдруг потеряюсь или... где – нибудь умру... меня будет легко найти по этой родинке... – прошептала она. – Глупышка, я никогда не дам тебе потеряться, тем более умереть, глупышка, – мои губы спускались всё ниже и ниже. – Конечно, не дашь, это я так... на всякий случай... – Оленька снова простонала, а упругое горячее желанное тело вздрогнуло и приподнялось "мостиком". – Я хочу тебя... – А голова? – Она пройдёт... У тебя же есть чудесный доктор, который меня тут же вылечит... И мы больше не в силах разговаривать стали отчаянно наслаждаться друг другом. А монитор компьютера словно застеснялся и тут же погас в "режиме постоянного ожидания"... : Когда мои глаза открылись, мягкий утренний свет начавшегося дня уже давно заполнил нашу комнату, и стрелки настенных часов приближались к одиннадцати тридцати. Я повернул голову в сторону компьютера. Он терпеливо урчал и преданно ждал меня, а по экрану монитора скакала из угла в угол фирменная надпись M i c r o s o f t. Оленька лежала щекой на моём плече и сопела прямо мне в нос. Я хотел осторожно освободиться и незаметно приподняться с дивана, но не тут – то было – она пробудилась, заморгала длинными ресницами и спросонья часто – часто залепетала: – А?. . Что?. . Мы опоздали к маме?. . Мы же сегодня к маме едем... Ты забыл?. . Ты, наверное, забыл?. . – Тихо – тихо, успокойся, у нас ещё три часа, – я приподнял одеяло, снова и снова прикасаясь губами до милой родинки на гладком животе. Оленька с удовольствием потянулась, словно кошечка, и сказала: – О – о – о, у нас ещё туча времени. А мы с тобой сразу заснули, да? – Моментально. – Вот, – она хитро сощурилась. – Я всегда говорила, что самое лучшее средство для сладкого сна и крепкого здоровья есть только секс... Мы вышли в коридор в одинаковых розовых пижамах и тут же заметили открытую отцовскую комнату, из которой долетел тихий бас, до того чудесно
и мелодично исполнявший балладу, что мы сразу замерли и прислушались, у отца как всегда было прекрасное настроение:
– Я мужем ей не был, Я другом ей не был, Я только ходил по пятам! Сегодня я отдал ей целое небо, А завтра всю землю отдам!
Чтоб ты не страдала от пыли дорожной, Чтоб ветер твой след не закрыл, Любимую на руки взяв осторожно, На облако я усадил!
Когда я промчуся, ветра обгоняя, Когда я пришпорю коня, Ты с облака сверху нагнись, дорогая, И посмотри на меня!
– Браво! Брависсимо! – с восторгом закричала Оленька и стала бурно аплодировать, когда отец закончил. – Браво! – подхватил я. – Браво! Отец вышел в коридор в своём неизменном рабочем халате, запачканном красками и застывшими подтёками гипса, а в широких ладонях традиционно мял кусок пластилина. – Ага – А – А, мои голубки проснулись! – пробасил он и низко поклонился словно актёр. – Спасибо! Всегда готов доставить радость! – Как ваша голова, Юрий Семёныч? – спросила Оленька. – Моя голова почти готова. Я с раннего утра уже ходил наверх в мастерскую, приготовил для неё ванночку и отборного мраморного гипса. Вот она моя головушка, – и он показал рукой в комнату, – прошу взглянуть, делаю последний штрих. Оленька засмеялась: – Да я не про эту голову, я про вашу! Как она после вчерашнего? – А – а – а, – понял отец и схватился за лоб, – ты про эту... Трещит, душа моя, трещит и требует ремонта... – Причём немедленного ремонта, – вставил я. – Я вам дам "ремонт", ишь! – и Оленька погрозила пальцем. – Вы забыли, что сегодня едем к маме? Должны блестеть как огурчики! – Душа моя, – объяснил отец и хлопнул себя по груди, – огурчик может быть солёным, малосольным... и ещё... самым плохим: как его?. . – Вялым, – напомнил я. – Вот именно, Оленька, вялым, его необходимо вспрыснуть, и тогда он обязательно заблестит.
В голосе Оленьки прозвучали командирские нотки: – Короче, господа! Вы должны быть свежими огурчиками без всякой посторонней помощи и явиться именно такими перед лицом моей любимой мамы! Ясно?! – Но: всё же: – отец умоляюще протянул руку и показал пальцами совершенно точную дозу стакана в сто пятьдесят граммов. – Юрий Семёныч!!! – Оленька, – вмешался я, – по – моему, ты слишком... – Что слишком?! ! – она удивлённо посмотрела на меня. – Ну – ка, ну – ка!!! – "Что – что" : Я хотел сказать: слишком ущемляешь желания и стремления мужчин, которые женщина вряд ли может понять: – Если вы настоящие мужчины, то переборите себя и потерпите, пожалуйста!!! У мамы наверняка будет что – нибудь эдакое!!! – и Оленька смачно щёлкнула по горлу. – Ладно – ладно, голубки мои, только без ссор: – попросил отец. – С этим вопросом всё ясно, не надо обострений: Как насчёт другой головы, смотреть – то будем? – Обязательно будем! – ответила она. – Вот это – будем! Мне показалось, что ответ был не совсем искренним. – Прошу вас! Заходите! В комнате отца всегда царила атмосфера художественного беспорядка. На столе, диване, шкафу, подоконнике и даже на полу лежали всевозможные наброски, зарисовки, эскизы на больших ватманах бумаги или просто на обычных листах, а то и на отдельных обрывках. Разноцветные тюбики красок валялись щедрой россыпью у металлических ног мольберта, на котором висел незаконченный осенний пейзаж. На высоких фанерных подставках создавались обнажённые фигурки пластилиновых людей: бегущих, сидящих, лежащих, обнимающих друг друга. Куски пластилина то там, то сям были приляпаны к спинкам стульев, к дверцам шкафа и зеркалу – в зависимости от того, где в момент творческого раздумья стоял скульптор – художник и мял в руках свой рабочий материал. – Прошу! – и отец подвёл нас к большому бюсту. – Кутузов... – сразу догадалась Оленька и шагнула совсем близко к фельдмаршалу. – Он самый! – ответил отец и звучно прочитал поэтические строки, обращаясь к великой голове. – "Барклай де Толли не нужен боле! Пришёл Кутузов бить французов!". Оленька медленно обошла бюст, внимательно глядя на губы, ухо, прикрытый глаз, орден. – Какие же вы, Ларионовы, скрытные... что сын, что отец: – проговорила она. – Я ведь как дорогой и близкий вам человек всё время спрашиваю:
"Костик, что ты пишешь? Юрий Семёныч, что вы лепите?" Нет, они всё молчком, да молчком, "потом, да потом"... – И правильно, душа моя! – заметил отец. – Зачем же рассказывать о деле, которое ещё не законченно, не написано, не создано? Зато вот сейчас ты сразу поняла суть головы! – А вот мне никак не понятна ни суть, ни истина, – сказал я. – Спрашивай, сын мой! Ответим! – Зачем французскому посольству наш Кутузов? – Я так думаю: они хотят знать и видеть своих победителей в лицо! А стоять Кутузов будет прямо в фойе, у входа и как бы сразу говорить входящему французу: "Помнишь, друг мусью, как в своё время я вас "мордой да и в говно?". – Юрий Семёныч! – взмолилась Оленька. – А что "Юрий Семёныч"? Это, душа моя, крылатая цитата! Лев Толстой "Война и мир"! Конец третьего тома, последняя страница и последняя строчка! Можешь проверить! – Обязательно, – улыбнулась Оленька, – вот только душ приму и сразу проверю! Чур, я первая в душ! Чур, первая! – и полетела, запорхала прочь и от нас, и от Кутузова. – Ради бога!!! – в один голос крикнули мы. – Только не спеши, мы подождём!!! – и тут же притаились, прислушались. Как только в ванной комнате захлестала вода, отец и я быстро шмыгнули на кухню. Наши руки нетерпеливо схватились за дверцу холодильника и открыли её... наконец – то: Стараясь не стучать и не звенеть, мы осторожно достали почти полную бутылку коньяка, тарелку с остатками закуски и тихо присели за стол. Я мигом разлил по сто пятьдесят и в полголоса сказал: – Ну, что: махнули по второй?. . – А во сколько у нас интересно была первая? – серьёзно спросил отец. – В пять утра. Я тогда сразу за компьютер пошёл. – А – а, да – да, а я сразу лепить Кутузова. Ночью помчались работать, – и он поднял палец вверх. – Допинг, сын мой... это не есть хорошо: Между прочим, Оленька права: надо перебарывать себя и терпеть: но... вчерашний ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ нам чуть – чуть разрешает: усугубить положение: – И я об этом. – Тогда побудем живы, сын мой. – Побудем, – я решительно кивнул и еле слышно коснулся до его стакана. Мы разом выпили...
Заботливые руки моей будущей тёщи украсили праздничный стол двумя бутылками водки "Путинка", бутылкой шампанского, тремя бутылками вина "Арбатское" и большущим пузатым графином кваса. Помимо спиртного так
же поражало обилие закусок: красная икра, красная рыба, сыр, колбаса "Сервилад", шпроты, сайра, четыре вида салатов, отдельно нарезанные овощи, буженина, ветчина, паштет из гусиной и телячьей печени, селёдка "под шубой", маринованные грибы с морковью – глаза просто разбегались. Мы все пятеро – я, отец, Оленька, её сестра Наталья и мама Тамара Петровна – сидели в большой комнате. Тамара Петровна была женщиной слишком эмоциональной, импульсивной, любила много рассказывать и спрашивать, всегда докапываться до сути предмета и страдала тем, что напрочь забывала о своих прошлых темах разговора и каждый раз повторялась, когда мы вновь приезжали к ней. Сразу привыкнуть к подобным нагрузкам было трудно, но по истечении нескольких месяцев мы с отцом стали спокойно воспринимать эту особенность Тамары Петровны. Живя тихо и смирно без мужа в трёхкомнатной квартире, постоянно видя только младшую молчаливую дочь Наталью, она часто лишалась возможности выплеснуть свои чувства и мысли, поэтому наши появления в доме на "Планерной" искренне радовали Тамару Петровну, она находила в нас благодарных слушателей и собеседников. Добротное, полноватое тело МАМЫ покрывалось свободным, широким платьем цвета голубой волны, а чуть выше правой груди была приколота декоративная маленькая ракушка бледно – светлого оттенка. Свои русые пышные волосы она всегда убирала по старинке назад – большим и круглым пучком, любила щедро припудриться, прикрасить глаза и губы. Наши бокалы и рюмки звякнули хрусталем, и все дружно выпили, я с отцом – водочки, Оленька – "Арбатское", Наталья с Тамарой Петровной предпочитали шампанское. Тамара Петровна сказала: – Дорогие мои, прошу вас больше всего налегать на салаты! Если останутся – всё отправлю на помойку! Отец поперхнулся и не на шутку закашлял. Я быстро помог несчастному и несколько раз постучал по спине. – Мамочка, – с большим укором заметила Оленька, но тут же улыбнулась, дабы не обидеть Тамару Петровну, – ты говорила об этом недели две назад, дорогая. – Неужели?. . – мама очень удивилась. – Ничего страшного, можно повторить ещё раз! Я к тому, что остатки салатов, пролежавшие в холодильнике, вредны для организма: окисления, канцерогенные образования! Мы с Наташей... – она не успела закончить. – . .. бережём своё здоровье и не едим остатки салатов, – размеренно и шутливо договорила Оленька. – Конечно, – кивнула Тамара Петровна, – и не только остатки салатов! Отец подхватил со знанием дела: – Это кстати есть безжалостный закон всех ресторанов. Там все оставшиеся салаты тоже выбрасывают, а на следующее утро делают для
гостей совершенно свежие. В свои тяжёлые студенческие годы я как раз подрабатывал на кухне, в цехе холодных закусок. Ох, нагляделся! И что самое интересное... – Отец, – остановил я, – ты уже говорил об этом недели две назад... – Я знаю, сын мой, – спокойно ответил он. – Как джентльмен я же должен поддержать МАМУ. Мама засмеялась, захлопала в ладоши и сказала довольная: – Вы – прелесть, Юрий Семёныч! Вы всегда вовремя! Вы всегда меня понимаете! Отец от души раскланялся в сторону Тамары Петровны, не упуская возможности проявить своё актёрское дарование, и спросил: – А как там наши братья киргизы? Они благодарны вам? – Ещё бы! Я же каждый день выношу всё в чистых целлофановых пакетах и не только остатки салатов – у меня много другого остаётся – и аккуратно кладу рядом с помойными бачками! – Ма – моч – ка – а – а, – пропела Оленька, и почему – то недовольно посмотрела на отца. Молчаливая Наталья иронично хмыкнула и стала накалывать вилкой грибочки. Отец – хорошо подогретый водочкой и на взлёте своего куража – шутил и бессовестно эксплуатировал забывчивость Тамары Петровны: – За такие харчи, скажу я вам, братья киргизы должны трудиться и трудиться. – А как же! – ответила Тамара Петровна. – Два месяца назад совсем бесплатно поставили новый унитаз! – Надо же, какие люди – бесплатно поставить унитаз! – Мамочка, – снова вклинилась Оленька, – Юрий Семёныч прекрасно знает про унитаз. Может быть, о чём другом? – Подожди, доченька, не всё так гладко как с этим унитазом! – загорелась мама. – Тут, Юрий Семёныч, жена одного киргиза – дворника у меня в квартире убирается, а раньше до неё другая работала, так вот эта другая когда – то украла серебряную ложку с вилкой! А у меня же помимо ложек с вилками полно ценных вещей! – Да что вы говорите?! Например! – Пожалуйста, начнём с маленького гардероба... – Мамочка, про твои гардеробы всем сидящим здесь давно известно, – и Оленька опять посмотрела на отца. – Неужели известно?. . – удивилась Тамара Петровна. – Так вот, я теперь за новой киргизкой наблюденье веду, недавно скрытые камеры поставила, видеозаписью называются! И в кухне поставила, и в прихожей, и в комнатах! Доверяй, но проверяй! – Это же большой шик, Тамара Петровна! – заметил отец. – Видеозапись! О – хо – хо, это же дорого! – Не дороже папиных денег... – пояснила Оленька. 2556 1 21882 +5 [13] Следующая часть Оцените этот рассказ: 65Оставьте свой комментарийЗарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Усков Сергей Иванович |
Все комментарии +27
Форум +4
|
Проститутки Иркутска Эротические рассказы |
© 1997 - 2024 bestweapon.net
|