|
|
Новые рассказы 79435 А в попку лучше 11684 +8 В первый раз 5146 +2 Ваши рассказы 4644 +3 Восемнадцать лет 3462 +2 Гетеросексуалы 9346 +1 Группа 13482 +4 Драма 2934 +2 Жена-шлюшка 2616 +5 Женомужчины 2073 Зрелый возраст 1737 +1 Измена 12251 +10 Инцест 11947 +4 Классика 366 Куннилингус 3262 +1 Мастурбация 2253 +1 Минет 13319 +4 Наблюдатели 8044 +3 Не порно 3076 +1 Остальное 1084 +1 Перевод 8047 +8 Пикап истории 725 По принуждению 10792 +5 Подчинение 7251 +3 Поэзия 1476 +2 Рассказы с фото 2518 +2 Романтика 5607 +2 Свингеры 2328 Секс туризм 510 Сексwife & Cuckold 2495 +4 Служебный роман 2428 Случай 10177 +4 Странности 2726 +1 Студенты 3615 Фантазии 3303 +1 Фантастика 2848 +3 Фемдом 1476 +3 Фетиш 3238 Фотопост 787 Экзекуция 3229 +1 Эксклюзив 348 +1 Эротика 1917 Эротическая сказка 2518 +3 Юмористические 1531 +1 |
Чай из утренней росы. Часть 10 Автор: Усков Сергей Иванович Дата: 15 сентября 2009
Он мигом достал из кармана ватника металлическую кружку на длинной цепочке и протянул вперёд. Рядом сидящий гость быстро встал, налил ему водку до самых краёв и держал наготове солёный огурец. Мужичок одним махом вылил водку в глотку, крякнул, откусил пол – огурца, половину положил в карман вместе с кружкой и начал крутить колёсико. Клочки бумажек в стеклянном сосуде побежали одна за другой, и беготня их продолжалась не так уж и долго, потому что колёсико вскоре остановилось, а мужичок проворно запустил два пальца в сосуд, вытащил наугад одну из бумажек, развернул и торжественно оповестил: – Господа! В первой очередности в баню идут: Юрий свет Семёныч и Ольга свет Володимировна! – Друзья мои!!! – живо подхватил Миша Саенко. – Всякая попытка избежать приглашения Кузьмы Савича будет расценена этим божьим человечком как большая обида, а мной как злостное несоблюдение райских законов моих дорогих Пенатов! Вперёд, счастливчики, ура! Николай Николаич по – дружески хлопнул отца по плечу: – Поздравляю, свет Семёныч, иди в баню... погоди: а, где твоя Ольга свет Володимировна? Ушла и не вернулась. Отец посмотрел на пустующее рядом место и обеспокоенно сказал: – Действительно: ушла ведь давно... – Я и говорю, полчаса точно прошло, так долго "пи – пи" не делают. – Что за чёрт?. . – отец поставил стакан на землю и поднялся с бревна. – Пойду искать... – Давай – давай, – усмехнулся Николай Николаич. – Она у тебя спортсменка, того гляди переплывёт Финский залив и тю – тю. Мужичок – истопник уже запустил колёсико по новому кругу и готовился оповестить дальнейших счастливчиков... Отец бежал среди голых стволов мрачного леса и кричал: – Оля! Оля! Оля! Он слёту зацепился рукой за тонкую берёзу, рванулся по инерции своим мощным телом чуть вперёд, остановился и огляделся, тяжело дыша. В лесу темнело быстрей и гуще, чем на открытом месте дачного участка, и заметить что – либо живое было практически невозможно. Справа – между деревьями – виднелись серые просветы совсем близкого Финского залива. Отец секунду подумал и помчался именно туда. – Оля! Оля! Оля! Миновав лесной массив и выскочив на гладкий крутой берег, он вдруг увидел женскую фигуру в шагах десяти от себя, она была плотно укутана в пальто с поднятым воротником и стояла около одинокой прибрежной сосны, глядя вперёд на залив. – Оля! Оля! Оля! Женская фигура не шелохнулась, будто не слышала.
Подлетев к Ольге, отец обнял её за плечи, прижал к себе, поцеловал в щёку и возбуждённо спросил: – Ты куда пропала?! Почему не отзывалась?! Я же кричал тебе! Что с тобой?! Она ответила очень тихо, а в глазах были растерянность и слёзы: – Юрий Семёныч... Юра... тебе не кажется, что мы... заигрались?. . Мне что – то страшно... Он уверенно ответил: – Нет, это не мы заигрались, это жизнь нами играет! И в этом нет ничего страшного, ей видней! – Ладно, пускай жизнь нами играет, но мы – то расслабились и поддались этой... сладкой жизни, совершенно не осознавая, что дальше будет одна горечь... – Я прошу тебя – не напрягайся, тебе надо жить свободно и радостно! – С кем?. . С Костиком или с его отцом?. . – Душа моя, какого ответа ты хочешь? Я ничего не знаю! Я знаю только одно: мне с тобой прекрасно! – И я... и я: не знаю... – она подняла мокрые глаза к небу. – Боже мой, ведь самое ужасное, что мне тоже прекрасно с тобой, Юра... Юрий Семёныч: Он жадно начал целовать её брови, глаза, нос, губы, подбородок и горячо шептал: – Это же здорово, и пусть так будет, и не надо ничего знать, потому что именно так распорядилась жизнь, она всё так устроила! Ольга с наслаждением подставляла лицо: – Ты весь дрожишь... у тебя дрожат руки и губы... Юра, мы расслабились в пух и прах... а мне при этом ТАК ХОРОШО... – она отстранилась от него и добавила с испугом, – и опять ТАК СТРАШНО... – Душа моя, уже поздно страшиться, мы с тобой кинулись в омут, мы с тобой наломали дров и обратной дороги нет, потому что омут слишком глубок, а дров наломали не одну охапку, а большую гору, и теперь надо не страшиться, а принимать всё, как есть! – А Костик... – Что "Костик"?! – Он же не поймёт... – Конечно, не поймёт! – А что же будет?. . – Я сейчас не хочу думать о том, что будет, и тебе не советую – очень вредно, душа моя! Лучше думай о нашей скорой поездке в Эль – Фуджейру, в этот удивительный оазис спокойствия и любви, где ты забудешь все свои дурные мысли, окунаясь в прозрачную воду Индийского океана или держа в руках сказочно – причудливый кусочек коралла! Она прикрыла глаза и блаженно прошептала: – Юра: я уже окунаюсь в Индийский океан: и держу в руках сказочный коралл: Боже мой: Он нежно поцеловал её в губы и одобрительно сказал: – Вот и молодец, умница! Ты совсем скоро увидишь новую счастливую жизнь! – потом взял её за ладонь и осторожно потянул за собой. – Пошли, душа моя, нас ждут, нехорошо! – Подожди секунду... – остановила Ольга и показала на Финский залив. – Гляди... вон там внизу у воды... недалеко от горбатой дюны валяются три перевёрнутые лодки... они очень похожи на большие мёртвые рыбы... правда?. . Он повернулся к заливу и действительно увидел "три большие мёртвые рыбы"... В лёгких облаках белёсого пара русской бани, натопленной Кузьмой Савичем, на широкой деревянной лавке лежал на спине распаренный и обнажённый отец, а мокрая и такая же обнажённая Ольга мерно раскачивалась над ним в сладострастных волнах любви...
Мы сидели с Майклом за детской площадкой его двора внутри страшного скелета бывшего "Москвича", у машины не было ни крыши, ни дверей, ни окон, ни багажника – одним словом торчал один металлический остов, который освещался жёлтым фонарём уличного столба. Поздний вечерний час погрузил окрестности в глубокую темноту, сквозь которую пробивался то яркий, то тусклый свет квартир близлежащего дома. Я только – только закончил рассказ и теперь молчал в ужасно подавленном настроении. Майкл приподнял свою чёрную вязаную шапку, натянутую по самые уши, почесал лоб и сказал глубокомысленно: – Н – да – а – а... К тебе Фортуна повернулась задом, а у Фортуны сзади скверный вид, внатуре... Это она тебе такой знатный бланш под глазом шмякнула?. . – Нет, на грабли наступил на даче, а ручка в глаз дала. – По – моему, Костяшка, ручка была другая, а?: – Да ладно тебе. – Н – да – а – а: Пока он в раздумье почёсывал лоб, его белые волосы альбиноса вылезли из – под шапки, лицо Майкла было тоже удивительно белым и чистым как молоко, с правильными строгими чертами – этакий вариант холодного прибалтийца, хотя на самом деле – коренной москвич с "блатных окраин" Таганки. – Я помню, Костяшка, по нашей школьной юрзовке ты всегда был слаб в математике, – начал он, – ты всегда норовил юзануть от неё, а математика очень помогает шевелить рогом, собирает мозги в кучку, организует их и заставляет точно шерстить даже жизненные ходы. Вот и получается, что ты не просчитал ни одного хода, наглухо и слепо запарился на своей Ольге. А я уже потом при встрече с вами сразу зырканул на неё и тут же врубился – натуральная чува, шаболда голимая. Ну, думаю, труба твоё дело, Костяшка, век воли не видать. Разве не я тебе шептал об этом? – Шептал – шептал... Всё, хватит, только не учи, прошу тебя: – Да ладно, базара нет, это так – к слову. Я – то, знаешь, ждал тебя с твоими писательскими почеркушками как когда – то, помнишь? И был точно уверен, что Костяшка нарисуется опять со своим рогатиком типа вора в законе, которому надо жаргончик поправить, прикид уточнить или масть подогнать, в этом я всегда готов помочь писателю Костяшке – одноклашке. – А в другом? – А вот "другое" у тебя стрёмной канителью запутано, уж слишком напрягает твой жестокий рассказ мою смиренную нежную душу. – Не принижай свои достоинства, Майкл. – Льстишь? – Да, потому что нужна твоя помощь. – Чего ты хочешь? – Наказать. – Её? – Обоих. Майкл покивал несколько раз, достал сигареты и зажигалку, форма которой напоминала маленький фонарик. Он прикурил, затянулся с длинным свистящим шумом и сказал: – Ну – ну, не молчи, давай – давай, убеждай меня в необходимости наказанья. Докажи, что тебе накрутили такую поганку, после которой у тебя в голове все рамсы попутались в этой жизни, что после такого козлиного порожняка, который тебе всё это время гнали папаша и Ольга, ты готов тут же взять их за горло. Я должен тебе поверить, что после этой подлянки ты захочешь даже судьбу сменить, понял? Вот только тогда, Костяшка, можно говорить о моей помощи. – Тебе мало моего рассказа? Может мне зарыдать на твоей груди или расписаться кровью? Майкл поднял руки вверх, словно сдавался, поморщился и протянул недовольно: – О – о – о, Костяшка, только не надо бить понты, я же не фофан какой – то и абсолютно не умею фрякаться, ты же знаешь. Я же почуял всеми дырками, что ты задумал, это тебе не просто базланить со смехачём на характер, это палёным пахнет, и мне надо сюда вписаться, как я понимаю, да? А что касается твоего рассказа – он, конечно, очень цепляет, но: необходимы факты. И потом, твой папаша мог рисовать Ольгу по своей фантазии, совершенно не раздевая её, ты об этом не думал? – И думать не хочу, потому что отец мой не обладает даром рентгеновских лучей. – Ты о чём? – А вот о чём, – я распахнул большой целлофановый пакет, стоявший в ногах, вынул скрученный в трубку лист ватмана с рисунком обнажённой Ольги и разложил перед Майклом. Он покрутил в руках зажигалку, которая действительно оказалась фонариком с другого конца, включил лампочку, осветил лист ватмана, громко присвистнул, а потом сказал так смачно и красочно, что было сразу понятно, это – наивысшая оценка: – НИШТЯК МАЙДАННАЯ БИКСА, ВНАТУРЕ ПЕТУШОК КУРОЧКУ ТОПЧЕТ! – и спросил. – Ну, а причём здесь рентгеновские лучи? – А притом, что родинка на животе около груди нарисована по своему расположению с невероятной точностью. По – твоему отец увидел её через одежду? Или у тебя есть сомнения по поводу моих личных наблюдений за этой родинкой? – В этом сомнений у меня нет, Костяшка. Я тоже знаю до мельчайших подробностей точное расположение всех загогулин на теле своей тёлочки. Однако, – заметил он, желая отыскать "белые нитки", – папаша ведь мог под клёвым настроением и под градусом большого бухла взять и показать Ольге эту малёвку, которую нарисовал по своей фантазии. А Ольга – хи – хи – ха – ха, да и скажи ему: "на моём животике, папаша, на три фрунзольки ниже моих махалочек есть родная завитуха, так что малёвка твоя не совсем в масть попала". Он берёт и тут же рисует родинку, и никаких проблем. А? – Допустим, что так и было. И ты считаешь, что эта сцена, которую ты только что разыграл, достойна моей будущей жены и моего родного отца? – Нет, не считаю, но мазать крыс из папаши и Ольги, судя только по одному этому рисунку, по – моему, липа. В этой истории, Костяшка, всё – таки есть оправдательная версия – как говорят менты, он запросто мог рисовать по памяти. – Да чёрт с ней с этой версией, уже само по себе это – противно. – Не спорю, противно и мерзопакостно, но доказательства измены пока нет и ломать рога тому и другому пока не за что, внатуре говорю. – Да вот они доказательства, вот, гляди, – я достал из пакета кипу петербургских фотографий и положил перед Майклом на рисунок обнажённой Ольги. Он стал светить фонариком, внимательно рассматривать, и с каждой секундой его интерес возрастал: – Так – так... Ну – ка, ну – ка... Полный атасс... Атасс, Костяшка: Ах, вы марьяжнички наши... Вот отец целует Ольгу в щёку. А вот он нежно поправляет прядь её волос. А тут рука Ольги смело лежит на плече отца, она с явной любовью в глазах смотрит на него. А здесь она тянет к нему губы для поцелуя. А вот отец страстно прижимает к груди Ольгину ладонь. А тут отец нагло обнимает Ольгу за талию, и они прижались друг к другу. Ольга – змейка показывает язык, а он оскалился и хочет укусить. А вот весёлая Ольга держит в руке отцовский палец и хохочет. Отец с Ольгой стоят на фоне картины, он шепчет ей на ухо. А здесь – целует Ольгу в мочку уха. А тут она раздула щёки шаром и дурачится, он жмёт пальцами "шар" и смеётся. Они снова стоят, отвернувшись спинами, их ладони скрепились "любовным замком". А вот – улица, около здания "Дома Бажанова", отец на руках переносит Ольгу через лужу к своей машине "Land Rover", она держит огромный букет цветов, а другой рукой обнимает его за шею и нежно прикасается своей щекой к его щеке. – "Звезда в шоке!", – сказал, наконец, Майкл. – Это же есть скандал на всю Царёву Дачу! Что ж ты сразу не засветил эти козырные цветухи? Чего молчал – то? – Хотел постепенно: начать с рисунка, а закончить этой гадостью, чтобы нанести тебе сокрушительный удар. – Нанёс! Точно нанёс, стратег ты мой подмастырный! Твою Бога душу! Кто снимал – то?! – Я. Он удивлённо посмотрел на меня и вдруг с полным пониманием проговорил: – Да – а – а, ты – герой! Видеть всю эту байду в нескольких шагах от себя, держаться в руках и ещё при этом снимать – знаешь, с хреновым сердечком можно и кони кинуть! Ты просто крепкий чувачёк, Костяшка! Клянусь, я бы этим двум мразотам тут же все тыквы расколол! – У меня была другая цель – разоблачить, я же бросил все дела и сорвался в Питер, облитый грязью с головы до ног. – Ты не только грязью облит, ты облит самым что ни на есть жидким калом, другарёк ты мой! Всё, что ты видел в Питере была огромная заморочка для твоего органона с его мельчайшими клеточками нервной системы, органон корёжился и страдал! И Майкл очень образно показал, как несчастный организм вёл себя при этом: скрутил пальцы, тяжело повертел ими и выразил на лице невероятную боль. – Значит, говоришь, расколол бы тыквы? – спросил я. – Враз, там же на месте! А потом бы на Серпы скосил, отмотал бы срок за справедливое дело, вышел и начал бы новую жизнь с новой тёлкой! – С новой тёлкой – понятно, а где взять нового отца, да и старого не воскресишь, если тыкву расколешь. – И не надо воскрешать, это не отец, а падла батистовое! Я обхватил голову руками и сокрушённо замотал её из стороны в сторону: – Ах – х – х, су – ки – и! Разве фотографии не есть доказательство, Майкл?! Глядя на них, этот рисунок определённо имеет только одну версию: он рисовал её голой! – Да, скорей всего! Ты только мои слова по поводу "тыквы" забудь, ты спросил – я ответил, и всё! Не вздумай, сразу ходку огребёшь! Тебе что, охота нары пощупать?! – Да не буду я тыквы колоть, мне отрава нужна. Майкл в упор посмотрел на меня и спросил: – Себя что ли травануть хочешь? – За что мне мстить самому себе? – Ну, не скажи. Бывают случаи, что и себе мстят: за собственную неудачу, за собственную слепоту, глупость, неосторожность, доверчивость – масса всего бывает, Костяшка. – Ладно, хватит, Майкл, у меня нервы на пределе! – завёлся я. – Ты же видел фотографии, видел этот чёртов рисунок, слышал все мои слова! Ты поможешь или нет?! – Тихо – тихо. Запомни, месть это – блюдо, которое надо есть холодным. Понял? Спокойней. – Хорошо, я спокоен. – Вот так. А теперь слушай. Можно достать на карман один супервариант очень клёвой отравы. Он прост как наша долбаная жизнь. Если мы к своему жмурному сроку идём постепенно год за годом, то он сократит его до месяца. – Почему до месяца? Почему не сразу? Глотнули, и всё. – Зачем "глотнули, и всё"? Пусть помучатся, постепенно врубятся, что с ними что – то не то, очко начнёт жим – жим, и пойдёт осознание всех своих грехов. Короче, если ты не рюхнешься в обратный ход и не растаешь как фуфлыжный снег на жаре, могу тебе предложить "Чай из утренней росы". Я замер и уставился на него как заворожённый: – Что – что?. . Что ты сказал?. . – "Чай из утренней росы". На вид обычный чай, на вкус тоже, только во сто крат лучше, ощущение свежайшего нектара чистейшей росы, а дальше идёт голимая труба: человек пьёт эту чихнарку и к концу месяца загибается в лёгких мучениях от обычной изжоги. – А почему... "Чай из утренней росы"?. . – У него кликуха такая среди барыг. На самом деле чай отравлен, а вот клёвый запах и вкусовые ощущения делают обманку. Когда крутой кипяток заваривает этот чай – токсичные вещества набирают силу. – А как он отравлен? Чем? А кто его делает? – забросал я Майкла вопросами. – Ну, ты внатуре прямо в самые дебри погнал. Сейчас тебе Майкл расколется, Костяшка его расчухает – "как отравлен" да "кто делает". Мы чего с тобой в дознанку играем, что ли? Ты, конечно, извини, но не надо лишнего базара. – Да нет... я так... ничего... – В общем, есть такой препарат. Он упакован в коробках от обычного чая. Хочешь "Индийский" – будет "Индийский", хочешь "Цейлонский – будет "Цейлонский", хочешь "Беседу" – будет "Беседа". Любая "утренняя роса", и не один ментовской самах не придерётся: купили, пили, отравились. Сколько таких случаев и с палёной водкой, и с мясом, и даже арбузами, да с чем угодно. Понял? – Да. – Всё. Решай. – Уже решил. Сколько? – я торопливо полез в карман, вынул кошелёк и достал деньги. – Да спрячь ты своё лаве, не суетись. Запомни: я ничего не беру со своих родных одноклашек, тем более Костяшек, не обижай меня. Слушай сюда: когда приезжают твои бяки? – Два дня ещё есть, не считая сегодня. – Значит так, никаких созвонов, завтра на этом же месте забиваем стрелку в 11: 00, сразу получаешь товар, и с тебя бутылка хорошего коньяка. Лады? – Лады... но... – Всё, бутылка коньяка я сказал... Гладкий конец бильярдного кия неуверенного дёрнулся вперёд – назад, потом прицелился и нанёс робкий удар в боковину круглого костяного шара, который неохотно покатился по зелёному полю стола, стукнул по другому шару, лениво отскочил от него, сделав "рокировку дурака", и всё же красиво упал в угловую лузу. Не ожидая от себя такой удачи, Ольга в бурном восторге запрыгала на месте. Узкие джинсы, голубая тонкая водолазка облегали стройную сексуальную фигуру, эффектно выделяя аккуратную попку – персик и горные рельефы обворожительной груди, а пушистые волосы взлетали и парили над головой лёгкими чёрными волнами. Стоявший рядом отец улыбнулся и похлопал в ладоши: – Браво, душа моя! – воскликнул он. – Удар достойный Евгения Сталева! Подхватив с края бильярда бокал шампанского и рюмку коньяка, он оживлённо шагнул к Ольге, отдал игристый напиток и нежно чмокнул её в губы. Просторный и светлый зал, где расположились пять бильярдных столов, пестрел друзьями и гостями Миши Саенко – все играли, болели друг за друга и много пили. Шустрые официанты, одетые в русские косоворотки и длинные сарафаны, крутились по залу и предлагали на подносах огромный выбор спиртного, разнообразных закусок и сладких десертов. Изредка – то здесь, то там – доносились щелчки фотокамер вездесущих папарацци, и мигали вспышки блистающих ламп. 2211 2 18458 +4 [5] Следующая часть Оцените этот рассказ: 20Оставьте свой комментарийЗарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Усков Сергей Иванович |
Все комментарии +95
ЧАТ +3
Форум +12
|
Проститутки Иркутска |
© 1997 - 2024 bestweapon.net
|