По случаю появления в жизни Ивана Маши и Лариски в мыльне по весне был установлен сильно навороченный, водоупорный, с кучей дырок, подставок, рычагов и регулировок массажный стол, пользовавшийся у дам большой популярностью. Пока Маша на скорую руку подмывалась, Иван разложил на нем Лариску, и они в четыре руки, Иван верхнюю половину, Маша нижнюю, отмыли ребенка от пыли дальних дорог. Никакого сексуального подтекста в этом не было, похоже, налюбились все за те часы, что прошли с их приезда на дачу, пока достаточно. Разве что Маша, добравшись до нижнего хозяйства дочки, с особым тщанием осмотрела ее дырочки, сначала раздвинув ей ягодицы руками, а потом, заставив Ларку приподнять попу, исследовала вход в алтарь любви. Убедившись, что все везде в полном порядке, она довольно вздохнула, посмотрела на Ивана и удивленно покачала головой.

Оставив вымытую младшенькую отдыхать под присмотром мамы, Иван зашел в парную. Прогревшись, выскочил оттуда в небольшое искусственное озерцо, окунулся и вернулся в баню через другую дверь, зайдя прямо в предбанник.

Дамы, по причине нелюбви к тепловым процедурам, дожидались его с почти допитыми бутылочками пива в руках. Вид у женщин был предвкушающий, и не зря: ухватив Ивана за руки, они со смехом утащили его в мыльню, уложили на стол и, после короткой шутливой перепалки, - Ларка, как обычно, претендовала на нижнюю часть дяди Вани, но мама, как обычно, выгнала ее наверх, - устроили ему, в благодарность за удовольствие, может, и любительский, но очень приятный сеанс массажа. После чего, поставив рядом с расслабляющимся Иваном бутылку его любимого портера, удалились в дом, сообразить по части покушать.

Приподняв верх стола, Иван удобно полулег и, наслаждаясь светлой пустотой в голове, принялся отхлебывать из бутылки, поглядывая через открытую дверь предбанника на окно спальни.

Когда в окне, наконец, появилась Маша и позвала его обедать, в животе у него уже основательно урчало.

Прием пищи, как в доме и было принято, совместили с более увлекательным занятием, а именно – заслушиванием Ларкиного отчета о вылазке на родину современной демократии. Расположились там же, на кровати старших, полусидя: Лариска в середке, с ноутбуком на коленях и бутылочкой пива, зажатой между верхом ляжек, Иван с Машей по сторонам, с подносиками на тех же местах, где у Лариски была бутылочка. Закуску Лариска иногда таскала с подносиков сама, иногда ее кормили с рук старшие. Последний вариант ей явно нравился больше, и потому довольно быстро стал единственным.

До определенного момента отчет особого интереса не представлял, поскольку и Иван, и Маша в Англии бывали, да и сама Лариска в летнюю школу ездила в третий раз. Все отснятое Лариской выглядело чинно, а по нынешним временам так чуть ли не чопорно, и потому скучно.

Лишь за два дня до отъезда молодежь оторвалась по полной. Один из работающих на курсах волонтером английских аборигенов, такой же, как и вся группа, старшеклассник, воспользовавшись отсутствием родителей, собрал сливки разношерстной компании у себя дома, в пригороде. Небольшой сад, огороженный высокой живой изгородью, великолепная погода, легкое вино, море пива, немножко экстази, плюс хозяин дома, способный раскачать любую тусовку, - и обычная вечеринка быстро превратилась в нечто весьма зажигательное.

Папа у волонтера был каким-то местным общественным деятелем, и частенько собирал свой электорат у себя в саду. Электората было, судя по всему, немного, но принцип общения с народом соблюдался строго: хочешь, чтобы за тобой пошли – возвысься над толпой сначала физически, а остальное придет. Для физического возвышения в саду был оборудован подиум с микрофоном, хорошо освещенный тремя прожекторами.

И вот на этом самом подиуме парень организовал не что-нибудь, а конкурс любительского стриптиза. Молодежи к тем порам вести себя прилично надоело, и желающих оказалось достаточно. Собственно, почти все присутствующие девицы, кроме совсем уж альтернативно красивых да парочки окончательных мусульманок, побывали на сцене в той или иной степени раздетости, и получили свою долю кто восторженного рева, а кто и свиста от мальчиковой половины тусовки.

Ларка, естественно, не прошла мимо такого дела. И, столь же естественно, заняла первое место, причем даже особо и не напрягаясь. Медленно танцуя, разделась до трусиков, потом вдруг взвинтила темп и изобразила примерно то, что в феврале она показывала дома. Только трусики при этом так и остались на ней, да оргазм она сымитировала, что сразу поняли Маша и Иван, но не зрители, чуть не сошедшие с ума от восторга.

После нее выступали еще две или три участницы, но на них уже никто особого внимания не обращал, поскольку вопрос о победительнице был решен явно и бесспорно.

Под овации присутствующих Лариске был вручен приз от спонсоров соревнований, в роли которых, сами того не ведая, выступили хозяева дома. Снят этот момент был издалека, а потому что именно было в объемистой, темно-розовой с золотым шитьем коробке, так и осталось непонятным.

Машу, естественно, этот вопрос тут же заинтересовал, но Лариска только загадочно отмахнулась: «В рюкзаке лежит, потом покажу. Смотрите, там дальше еще интереснее!»

В ответ на дружное «Бис!» Лариска вздернула топик, пританцовывая, еще раз показала взревевшей от восторга публике сиськи и, довольная, покинула сцену.

Отобрала камеру у парня, который снимал ее безобразия, и принялась партизанить. Заведенный народ расползся кто парами, кто компаниями по кустикам и комнатам, причем особо прятаться никто ни от кого и не думал, а потому появление победительницы конкурса с камерой в руках в местах случек разной степени глубины встречали, независимо от поз, восторженными воплями и приглашениями немедленно присоединиться. Лариска, отсмеиваясь, продолжала снимать, и про ее присутствие либо забывали, либо начинали выпендриваться перед камерой специально.

В результате эта часть отчета получилась у нее такой, что по бесплатному телевидению ее бы не показали никогда и ни под каким видом, хотя некоторые кадры были, для своего жанра, просто великолепны. А заключительная сцена с совершенно черной, антрацитового цвета афроамериканкой, ярко-розовую, искрящуюся от смазки глубину которой ритмично драил до неправдоподобия белый член, могла бы украсить любой фильм. Во всяком случае, Иван с Машей, увидев ее, дружно ахнули от восторга и почти в один голос спросили: «А дальше?»

— Дальше? – Лариска засмеялась, вытащила зажатую между ног бутылку пива, отхлебнула и, держа ее донышком на животе, поежилась опять. – Дальше у меня аккумулятор сел. Но там, в общем, особо интересного ничего и не было. Все то же, мелкие потрахушки...

Иван покосился на нее несколько подозрительно:

— «Мелкие», говоришь? А ты сама что делала?

— Я?

Ларка, подвинув ноутбук, опять чуть пошевелила бедрами и скромно улыбнулась.

– Да так...

Тут уже не выдержала Маша.

— Ларка, что – «так»? Потрахалась тоже, так расскажи...

Иван, смеясь, поддержал:

— Ага. С кем, сколько раз, и способы. В подробностях, пожалуйста. В мелких!

— Неее, я целку берегу... Или дяде Ване, или по большой любви! – ехидно засмеялась Лариска. – Не трахалась, хотя желающих было...

При словах «дяде Ване» Маша бросила мимолетный взгляд сначала на лицо Ивана, потом на его инструмент и съехидничала в ответ:

— Ага, побоялась, что парни остальных девок бросят, к тебе в очередь, а девки тебя потом порвут. Понятненько... Ну, ладно. А что делала?

— Ну... Меня еще раз на стриптиз раскрутили. Только уже по полной... Как тогда, с вами. Помните?

— Ну, еще бы! – с энтузиазмом отозвался Иван, а Маша покачала головой:

– И снимали?

— Ага... Питер, он из ЮАР. Перегнать ко мне в ноут уже не успели, но обещал прислать. Домой приедем, наверное, сцыла уже в почте, он парень обязательный.

— Ох, Ларка... Раскидываешь свою порнушку по инету. А если кто увидит?

— Он запаролит... наверное. Да и вообще, какая это порнушка, мам? Порнушку я снимала, а не со мной. А со мной, так это, блин, Высокое Искусство, а не порнушка. И вообще, все равно в стриптизерши подамся, так что пусть его. Вот стану великой, будут искусствоведы ранние работы изучать, им пригодится!

Засмеявшись, Лариска, отставив пиво на полку за головой, подвинула ноутбук так, что он закрыл ей лобок, и опять поежилась, прикрыв глаза от удовольствия.

— Ох, Ларка, смотри... Во всяком случае, в политику тебе точно лезть уже не надо. Да и не только в политику...

Маша секунду подумала, поглядела на ухмыляющегося Ивана и примирительно добавила:

— Но, может, оно и к лучшему. Это тебе не потрахаться, это соблазн страшный... А чего ты попой вертишь, а?

— Дай руку, мам...

Лариска, взяв мамину ладонь, засунула ее под ноут, к себе на лобок.

— Чуешь?

Прибавив глаза, Маша с недоверием уставилась на компьютер и заулыбалась:

— Ага... Ой, Ларка... Хорошо?

— Еще как... Неужели не пробовала? Я у себя так часто делаю. Особенно читать про любовь хорошо. Разогревает в буквальном смысле... Ой, мам... - Лариска пошевелила бедрами и довольно захихикала.

Заинтересованный происходящим, Иван попытался заглянуть туда, где была Машина рука. Увидев это, Лариска приглашающее приподняла край машинки, и он положил свои пальцы поверх легко шевелящихся Машиных.

От вентилятора на нижней панели ноутбука по тыльной стороне пальцев бил ощутимый, но ласковый поток горячего воздуха. Не сразу поняв, в чем дело, Иван, под внимательными взглядами женщин, сначала прибавил глаза, и лишь через секунду рассмеялся:

— Ой! Ну вы, бабы, даете! Мало вам, что он всякую порнушку показывает, так вы его еще и в качестве... Даже не знаю, как назвать... Пневмотепловибратора, что ли... Приспособили!

Лариска довольно угукнула. Глядя ей в глаза, Иван, улыбаясь, несильно прижал Машины пальцы к ее пирожку и чуть покачал их из стороны в сторону. Глаза младшенькой прикрылись, зато приоткрылись губы, между ними на секунду появился розовый язычок, Лариска сказала «Шшшш» и подалась лобком к их рукам.

Машины шевелящиеся пальцы полностью закрывали ему доступ к верхней, самой чувствительной части Ларискиной прелести, и он, поглядев на подругу, засунул руку чуть ниже, нащупал пальцем низ малых губок и осторожно раздвинул их, сразу попав в горячую влагу. Лариска сказала «Ах!» и выгнулась сильнее, Маша, вздрогнув, хихикнула и пошевелила рукой на дочкином клиторе, он завел палец чуть глубже, зайдя им в начало жаркой, вздрагивающей трубочки, и принялся, двигаясь по кругу, растягивать его в стороны. Маша при этом продолжала шевелить своей ладонью, на которую опиралась ладонь Ивана, отчего его палец немного двигался еще и взад-вперед.

Почти сразу Лариска, закусив губу, шумно задышала, быстро раздвинула ноги, отчего ноут свалился между ними на покрывало, и, обняв старших руками за шеи, потянула к себе – или на себя. Но Иван с Машей, не прекращая ласкать и ее низок, и ладони друг друга, лишь повернулись лицами к ней, плотно прижавшись к младшенькой с двух сторон, дружно чмокнули ее в скулы, немного поерзали и переглянулись.

Кивнув Ивану на поднявшиеся конусы Ларкиных сосков, Маша, облизнувшись, прихватила пальцами тот, что был к ней поближе. Потянувшись, Иван чмокнул подругу в нос, ехидно улыбнулся, тоже облизал губы, смял ближнюю к себе Ларискину грудку свободной рукой и, наклонившись, взял сосочек в рот. Маша охнула, он слегка прижал сосок зубами, тихонько лизнул вершинку, Ларка между ними забилась, как пойманная рыбка, несколько раз сильно дернула бедрами и коленками, замерла на мгновение и, с громким «Ыыыых!», расслабилась, совсем по-детски зачмокав губами.

Приподнявшись, Иван забрал лежащий между ее ног ноутбук, закрыл его и отложил за себя. Встретился взглядом с Машей: подруга, раскрасневшись и дыша лишь немного легче постепенно успокаивающейся младшенькой, нервно поглядывала то на него, то на дочку, и при этом все время косила взглядом на его готовый к обслуживанию инструмент. Ехидно улыбнувшись, он опять прижался к Ларискиному боку, аккуратно прижав стоящий член к ляжке младшенькой, и, притянув прямо над Ларискиным лицом голову Маши к себе, приник к ее полураскрытым, жадно ответившим губам, сразу пустив в ход язык.

Поначалу Маша слабо, но все же попыталась отклониться назад, но почти сразу, забыв обо всем, потянулась к нему, обняв его рукой и сильно навалившись при этом на лежащую между ними Лариску.

Поцелуй длился до тех пор, пока Иван, сбив дыхание, не оторвал свои губы от Машиных и тут же, боковым зрением, не увидел в паре сантиметров под своей щекой блестящие Ларискины глаза. Вид у Ларки при этом был довольный донельзя.

Улыбнувшись, приостановился, ожидая, пока Маша соизволит чуть отдышаться, открыть глаза и заметить прищемленную ими младшенькую. Тем временем наклонился и чмокнул Ларика в лоб.

Пошевелив носом, Лариска ехидно покосилась на маму и одними губами спросила: «Я вам не мешаю?» Не выдержав, Иван хихикнул уже в голос. Маша, до этого, жадно шевеля губами, с закрытыми глазами ожидавшая продолжения сеанса, испуганно уставилась на дочку, потом на Ивана, сказала «Пффф!» и, смущенно смеясь, отвалилась чуть в сторону.

А младшая, выпростав руку из-за головы, протянула ее к своему бедру, с трудом засунула пальцы между ним и низом живота Ивана, вытащила оттуда стоящий член, ойкнула, смеясь, отдернула руку, посмотрела на Ивана, потом на Машу и тяжело вздохнула:

— Кажется, теперь я вам уже точно мешаю... Или... Может... Нет?

Ехидно обвела обоих взглядом. В Иване вовсю гулял бес, и он, подмигнув младшенькой, молча уставился на смущенную подругу.

Маша растерянно глянула сначала на него, потом на дочку, нервно улыбнулась, краснея, набрала в грудь воздуха, дважды беззвучно открыла и закрыла рот, сказала «А... Ам... О...», еще раз открыла рот и, глядя на Лариску, расхохоталась в голос:

— Ну наглая, как танк в поле! И ты, - она, продолжая смеяться, поглядела на Ивана, - не лучше! Семейка, блин!

Лариска сделала непонимающее лицо и тихонько забормотала: «А я че... А я ниче... Я как скажете... Уж и спросить нельзя...», что вызвало приступ смеха теперь уже у обоих старших.

Смеясь, Иван сгреб радостно запищавшую младшенькую в охапку, прижал к себе, чмокнул, шлепнул и поставил между собой и Машей на четвереньки, лицом к двери.

— Ладно, маленькая. Брысь пока. Хошь, за окошко, хошь, к себе. А то твоя мама вон, смотри, изведется сейчас!

Лариска, виляя попой, обернулась к маме. Та, высунув язык, сказала дочке «Бэээ!», что вызвало очередной приступ общего смеха.

Пока Ларка сползала с койки, Иван с Машей, заняв ее место, успели обняться и отчасти с нетерпением, отчасти с удовольствием глядели на то, как младшенькая, выпрямившись, довольно потягивается всеми местами стройного, сильного тела. Но смотрели они недолго: открыв глаза, Лариска увидела старших, опять целующихся взасос, и мамину руку, несколько нервно подрачивающую член дяди Вани. Хихикнув, она тихонько сказала «Эй! Успехов!», в ответ получила только дяди Ванин жест рукой, означающий одновременно и «Спасибо, постараемся», и «Вали, наконец, отседова», еще раз хихикнула и вышла из спальни.

Остановилась, секунду, улыбаясь, постояла, не отпуская ручку аккуратно прикрытой двери, вздохнула и расслабленно побрела в свою комнату. Шлепнулась ничком на кровать, чувствуя во всем теле сладкую истому, пошевелила попкой. Счастливо подумала: «Блин, почаще бы так домой возвращаться... Старшие затрахали до того, что мне уже и слушать их не надо, и даже подглядеть не хочется. Хотя поглядеть было бы здорово... Интересно, рискну когда-нибудь, нет? Наверное, раньше сами покажут. Вон, дядя Ваня сегодня у меня за спиной маму так драл, что я чуть с койки не сыграла. И сейчас чуть не...»

Услышала донесшийся из комнаты старших мамин радостный вопль, еще раз пошевелила попкой: «Эх, и засадил! Хочу... Но не сейчас.»

И задремала.