Не успели стихнуть звуки рожков, как боевые машины, установленные вдоль линии фронта, дали первый залп. Мантакинцы использовали все виды боевых машин, известные на Калмире. Баллисты, катапульты и требушеты всех форм и размеров метали в защитников Вернии стрелы и копья, кувшины и горшки, наполненные горящими или взрывчатыми смесями, или просто большие камни.

Робан наблюдал, как в его сторону бросили несколько горящих кувшинов из глины, но они пролетели над его позицией по высокой дуге. Его взгляд вернулся к вражеской линии фронта, прежде чем он услышал, как кувшины ударились и взорвались где-то позади, на позиции клана Галлан.

— Elgenfire, но они же не целятся в нас, - услышал Робан замечание одного из воинов.

— Наверное, они боятся, что заденут свои драгоценные колесницы, - ответил другой тарг.

Фаланги, защищавшие боевые машины, открыли коридоры, и множество колесниц понеслись по этим коридорам на открытое пространство. Каждую колесницу запрягали три крупных вепря с внушительными бивнями. В повозке находились возница и два лучника. На оси колес были закреплены серповидные ножи длиной в два фута.

Тарги выстроились вокруг своего вождя в виде стены щитов. Робан выхватил одно из своих тяжелых копий и метнул его в одну из гонящихся колесниц. Его бросок попал вознице в грудь, и тот, смертельно раненый, упал с повозки. Колесница без водителя пересекла путь другой, и они столкнулись, в результате чего кабан разлетелся на кровавое мясо, а человек оказался насаженным на деревянные щепки.

— Впечатляющий прицел, но у тебя не хватит копья, чтобы так их всех уничтожить, - заметила Дженайя.

— Это было просто ради забавы, - ответил Робан, ухмыляясь. - Отойди от меня на пару шагов, и не волнуйся, я сейчас вернусь, - продолжал он, все еще улыбаясь.

Робан закрыл глаза, раскинул руки и откинул голову назад, обращаясь к небу.

Хассика выругалась и приказала амазонкам бежать в укрытие, когда копье длиной в три ярда пролетело мимо и упало на землю всего в нескольких ярдах от них. Наблюдая за линией фронта, она заметила взрывы и пожары, вспыхивающие среди формирований Норгара. Выругавшись еще раз, она повернулась в поисках Атеи, чтобы крикнуть еще что-нибудь. Но та стояла неподвижно и смотрела на юг. Хассика подбежала и схватила ее за плечи, чтобы привести в чувство.

— Мы должны искать укрытие, здесь небезопасно, Атея, - кричала она ей.

— Безопасно? - рассеянно спросила Атея, все еще глядя на юг.

— Проснись! Нам нужно... - крикнула Хассика, но радостное хихиканье, сопровождаемое звуками хлопанья в ладоши – маленькие ладошки – прервало ее выступление.

Она обернулась и посмотрела на Менджу. Маленькая девочка двигалась, прыгала и крутилась, на ее лице сияла счастливая улыбка.

— Что, во имя всех сбитых с толку трактирных крыс, ты делаешь; ты танцуешь? - изумленно спросила Хассика.

Менджа радостно захихикала и запрыгала перед Хассикой.

— Да, разве ты его не слышишь? Атади, то есть папа, он поет! Сначала я тоже его не слышала, но Гания научила меня слушать. Нужно закрыть глаза и думать о папе, но очень сильно, и тогда можно услышать, как он поет. Это странная песня, я не понимаю слов, но она прекрасна. Гания сказала мне, что это очень, очень старая песня. Старше этого мира и даже старше звезд, поэтому я и не знаю слов, - сказала она, лучезарно улыбаясь.

Менджа схватила ее за руки, раскачиваясь в ритме мелодии, которую Хассика не могла расслышать. Ей хотелось танцевать, но Хассика просто смотрела на нее и не двигалась, поэтому Менджа вприпрыжку вернулась к Боско, который благодарно вилял хвостом в такт ее танцу.

Не понимая, что происходит, Хассика огляделась вокруг. Теперь она заметила, что обстрел прекратился, и куда бы она ни посмотрела, люди смотрели на юг. Она закрыла глаза, провела ладонью по лицу и тоже медленно повернулась на юг.

— Черт!

Это было единственное слово, пришедшее ей на ум, когда она открыла глаза и посмотрела сквозь пальцы.

Дженайя наблюдала за Робаном, который, раскинув руки, смотрел на небо. Он сказал: «Я скоро вернусь», но не похоже, чтобы он хотел уходить. Несмотря на его сияющую улыбку, Дженайя почувствовала холодное прикосновение зловещего предчувствия и отошла от него на несколько шагов.

Забеспокоившись, она оглянулась и увидела, что атакующие колесницы приближаются к ним. Ее не волновали стрелы, которые они выпускали. Щитовая стена таргов была плотной, а их доспехи слишком тяжелыми, чтобы их пробить, но она боялась, что они пойдут в атаку и перебьют их позиции. Кабаны, запряженные в колесницы, были чудовищны, а вращающиеся лезвия на колесах повозок выглядели убийственно. По мнению Дженайи, стоять с распростертыми руками было совершенно неправильным жестом в данный момент.

Она выругалась и хотела закричать на него, когда ее взгляд вернулся к Робану, но то, что она почувствовала, взглянув на него, заставило ее тут же замолчать. Хотя он все еще стоял на месте, каждое чувство подсказывало ей, что ее хозяина больше нет. Она бросилась к нему. Вернее, попыталась, но Дженайя не могла до него дотянуться. Она бежала, но когда остановилась, то обнаружила, что все еще стоит в нескольких ярдах от него, но теперь уже позади него. Он ушел, действительно ушел, и пространство, которое он занимал, больше не принадлежало этому миру.

Дженайя заглянула через окно в другой мир и тут услышала звук. Это был не настоящий звук, а скорее воспоминание о нем, но воспоминание не ее. Звук был нереальным, нереальным в подлинном смысле этого слова, не частью ее реальности, а ее противоположностью. Она прислушалась, пытаясь понять, но уже знала, что никогда не поймет. Она услышала звук, который не был звуком, а затем увидела мерцание, которое не было светом, - крошечное пламя тьмы на его плече. Крошечное пламя разрасталось и превратилось в огонь. Это был огонь, который не сжигал своего источника. Пляшущее пламя ласкало своего сира. Дженайя с ужасом наблюдала, как крошечное пламя превращается в пылающий костер.

Она увидела тени, выпрыгивающие из пламени. Сначала они были неузнаваемы, но по мере того как они бешено плясали вокруг огня, тени прояснялись. Это была огромная тень собаки, другая – льва, волка и многих других, но все они были хищниками. Последней прояснившейся тенью стала тень человека. Он пронесся сквозь стену щитов Таргаса, и все остальные тени последовали за ним. Он пронесся сквозь колесницы, окружавшие их, и они взорвались. Тень человека не переставала танцевать, но тени хищников метались по всему полю боя, не танцуя, а набрасываясь на фронт мантакинцев.

Разбивая, рубя и калеча, яростные тени обрушивали на врага хаос. Фаланги были разорваны на части, боевые машины разбиты вдребезги, а огромные боевые звери растерзаны в мгновение ока. Взрывы, крики, ужас и разрушения пронизывали вражеские формирования. Их машины были уничтожены, тысячи солдат убиты, и никому не было до этого дела.

По мере того как крошечное пламя разрасталось, превращаясь в пылающий ад, битва, война, все потеряло смысл. Дженайя огляделась. Все наблюдали за тем, как на высоту мили взвивается пламя, а небо заволакивает густой дым. Они были правы, - согласилась она, - в мире, который перестанет существовать, больше не было смысла сражаться. Дженайя села и стала смотреть на черные языки пламени, тянущиеся к темнеющему небу.

Когда Робан медленно открыл глаза, он был один, и его окружала тьма. Мир исчез. Некоторое время он просто двигался, пытаясь вспомнить. Он перестал идти, когда ему показалось, что он что-то услышал. Он достал оружие и, вслушиваясь в темноту, стал ждать. Ждать пришлось долго, но наконец он снова услышал ее – мелодию. Вековая мелодия, старше Калмиры, но, стоя в окружении тьмы, он наконец вспомнил. Он вспомнил мелодию, это была песня, и он знал ее слова. Немного стесняясь и запинаясь, он начал подпевать мелодии. Через некоторое время, поскольку никто не смеялся и не жаловался, он запел громче и даже начал танцевать. По мере того как он пел и танцевал в темноте, он чувствовал, что пламя глубоко внутри него разгорается, поэтому он пел громче и танцевал быстрее. Все быстрее и быстрее, все громче и громче, пока мелодия не зазвучала в его голове, а пламя не превратилось в пылающий костер. И все равно он танцевал все быстрее.

Возможно, слишком быстро, он споткнулся и упал.

Громко смеясь, он поднялся на руки и колени и закричал в темноту.

— Это не конец!

Музыка прекратилась, но не его смех.

— Хорошо, что я один и темно, я не умею танцевать и плохо пою.

Никто больше не ответил на его мысль, так что ему пришлось согласиться с самим собой. Он сделал это с ворчанием, а затем закрыл глаза.

Перехода не было. Бушующие тени не отступали. Густой дым, затмевающий небо, не растворился в воздухе, а пламя не стало постепенно уменьшаться, пока не угасло окончательно. Нет, дверь захлопнулась, и...

Был мягкий весенний день, лишь несколько облаков плыли по голубому небу, и ярко светило солнце. Апокалиптическое видение было именно таким – видением, а может, и сном. Голубое небо и сияющее солнце свидетельствовали о том, что этого никогда не было. Дымящиеся руины боевых машин и искореженные трупы, разбросанные по всей линии фронта мантакинцев, упрямо, но безмолвно утверждали иную реальность.

Робан опустил руки и открыл глаза. Он вернулся. Ухмыляясь, он огляделся по сторонам. Он видел солнце и голубое небо над головой, чувствовал легкий ветерок на лице и живую землю под ногами. Он видел разбитые, горящие и дымящиеся руины военных машин, убитые тела солдат и животных. Он видел людей, союзников и врагов. Друзья или враги – все смотрели на него с ошеломленными выражениями на лицах. Он видел все это и смеялся. Длинный, громкий и громогласный, звук его смеха разносился по всему полю боя, а когда он достиг западной горной цепи, горы тоже засмеялись.

Наконец он перестал смеяться и посмотрел на сидящую Дженайю. Он подошел к ней, наклонился и прошептал ей на ухо, а затем крепко поцеловал.

— Чего ты ждешь?

Он спросил, но не дождался ответа и на этот раз прокричал то же, что шептал раньше.

— ЭТО НЕ КОНЕЦ!

Дженайя смотрела, как он достает оружие, перепрыгивает через щитовую стену таргов и устремляется к линии фронта мантакинцев. Она облизала губы и улыбнулась.

— Думаю, нет.

Все еще улыбаясь, она вскочила на ноги и бросилась вслед за своим сиром.

На холме, в двух милях к юго-западу от Нотабира, Фузан Рогуната успокаивающе поглаживал шею своего разволновавшегося коня. Крик его врага все еще разносился по западным горам, но слабеющие отголоски звучали уже в другом тоне. Конец... конец... конец», - шептали ему на ухо горы, когда он наблюдал за врагами, несущимися по полю боя.

Он был маленьким мальчиком, когда дед рассказывал ему о Великом Фузане Магаре и о союзе кланов Огузи, который он создал. Это стало мечтой юноши. Единый народ огузов, объединенный под знаменем Великого Фузана Рогуната. Этой мечте он посвятил всю свою жизнь. Это была мечта, видение, неиссякаемый источник, подпитывающий его силы, и движущая сила, диктующая каждое его решение. Это была мечта и видение, но не его судьба.

Это была мечта мальчика о славе и видение мужчины о величии, родившегося, выросшего и вскормленного на бескрайних равнинах Огуса. Но равнины Огуса не были бесконечными, и когда видение Рогунаты пересекло границу его родины, неиссякаемый колодец его силы иссяк. Его мечта о величии и славе превратилась в кошмар жадности, трусости и обмана. Сегодня, когда он увидел черные языки пламени, вздымающиеся к небу, и солнце, утонувшее в непроглядной тьме, у него появилось новое видение будущего. Видение, достаточно сильное, чтобы оставить его мечты в прошлом, где им всегда было место.

Рогуната приподнялся в стременах и поднял руку, давая сигнал к атаке, но приостановился, заметив группу всадников, спешно приближающихся к нему. Всадники в полных стальных пластинчатых доспехах на железных колесницах – король Туларкиса и его личная охрана.

— Рогуната, это безумие. Мы должны отступить! - услышал он крик Малрика, прежде чем его лошадь остановилась.

Рогуната внимательно посмотрел на Малрика, прежде чем ответить.

— Легко отступить, если ты на коне и даже не участвуешь в бою, но наши союзники столкнулись с другой ситуацией. Ночью армия мантакинцев прошла маршем, и пятьдесят тысяч отдохнувших норгов сейчас атакуют их укрепления. О них ходят легенды. Гончие войны выпущены, и они жаждут крови. Тридцать тысяч моих братьев сражаются на стороне врага и будут преследовать отступающую армию. Это будет не отступление, а бегство, пока мантакинцы не достигнут гор. Тогда это превратится в резню, - бесстрастно ответил огузи.

— Мне нет дела до армии мантакинцев. Пусть они все умрут! Даркунтис принудил меня к этому союзу. Я не обязан ему верностью, - крикнул Малрик.

— Ты предал наших врагов, а теперь предаешь нас. Ты король без чести, Малрик из Туларкиса. Сегодня не день для трусов. Забирай своих людей и беги домой. Там ты сможешь дождаться своего дня, потому что независимо от того, кто победит в этой войне, они придут за тобой и взыщут цену, которую ты должен заплатить.

Рогуната подал сигнал к атаке, и огузи ринулись в бой. Они оставили короля Малрика из Туларкиса позади, как мертвое видение прошлого.

Хассика, как и все на много миль вокруг, слышала смех и слова крика Робана, пронесшиеся по полю боя, как раскаты грома. Она наблюдала, как норги пробуждаются, когда громовой крик пробивает паутину их сна. Это был сон о конце света, и, когда норгары ворвались на поле боя, их боевые кличи стали молитвой благодарности Богу, который подарил им новый день, чтобы сражаться, и битву, чтобы праздновать жизнь.

Хассика тоже наблюдала за Атеей, все еще смотревшей на юг, и слышала, как она бормочет себе под нос.

— Я заставлю тебя страдать за это. Посмотрим, будешь ли ты по-прежнему считать это забавным, когда я покончу с тобой.

Она сделала вывод, что Атея не испытывает особой благодарности и планирует вознаградить брата другим, совсем иным праздником. Когда Атея обернулась и увидела улыбку на ее лице, Хассика снова решила отказаться от каких-либо выводов в отношении Атеи.

— Перед тем как мы покинули Нотабир сегодня утром, я спросила Робана, есть ли у него какие-то особые планы на эту битву. Хочешь знать, что он мне ответил? Цитирую: 'Не волнуйся, я не планирую ничего возмутительного. Я подыщу хорошее, тенистое и тихое место, где никто не потревожит меня, пытаясь вспомнить какую-нибудь мелодию». Конечно, я подумала, что это одна из его глупых шуток! - сообщила Атея, в ее голосе звучал гнев, а улыбка свидетельствовала о том, что она с нежностью относится к его источнику.

Это была легкая демонстрация смешанных эмоций, и так же легко она забылась, как только увидела Менджу. Улыбка Атеи исчезла без всяких усилий, когда она наблюдала за великолепным выступлением маленькой девочки. Она стояла рядом с Боско, безграничная печаль заливала ее глаза и струилась крупными круглыми слезами по лицу, выражавшему растерянность, но не печаль. Атея подошла, присела перед Менджой и представила свою интерпретацию смешанных сигналов.

— Похоже, одна из двух моих младших сестер очень грустит, а другая не знает, почему. Я права?

— Нам было так весело танцевать. Огромный огонь и весь темный дым были жуткими, но мне не было страшно, потому что я слышала, как папа поет, а когда жуткий огонь и дым исчезли, я услышала, как он смеется, и я тоже засмеялась, но Гания плакала, и я не знаю почему! - сообщила Менджа, явно расстроенная.

Атея заглянула ей в глаза и ласково улыбнулась.

— Когда-нибудь, сестренка, когда-нибудь, но не сегодня. Ты так торопишься уйти? Разве тебе не нравятся Менджа и Боско, Денисса и остальные, даже Робан? Это легко забыть, когда живешь так близко друг от друга, но они не смогут пойти с нами, когда мы покинем этот мир.

Менджа резко обхватила ее за шею и заплакала еще сильнее.

— Прости, Эйна, я не хочу больше оставаться одна и боюсь, что они снова заберут тебя у меня.

Атея снова обняла девочку и успокаивающе погладила ее по спине.

— Вот что я имею в виду, сестренка, я – Атея, но не волнуйся, Эйна тоже внимательно слушает. Я понимаю и не сержусь. Все, о чем я прошу тебя, - это дать нам еще немного времени и, может быть, немного доверия. Робан однажды сказал мне, что в вечности время не кончается, а он никогда не лжет.

— Атади никогда не лжет, - согласилась Менджа, ее глаза все еще наполнялись слезами, но уже не плакали. - Есть вещи, о которых я тебе не сказала, но это ведь не ложь, правда? Это больше похоже на секрет, верно? - спросила она через мгновение и виновато добавила:

— Но это страшный секрет.

— Страшнее, чем Робан, когда он поет и танцует? - с ухмылкой спросила Атея.

Гания наклонила голову, явно обдумывая ответ, но вдруг хихикнула. - Менджа только что сказала, что у нее тоже есть секрет, но ты о нем знаешь, так что это не настоящий секрет, но если бы у нее был настоящий секрет, она бы рассказала его мне, потому что я уже в ее голове, и она думает, что не очень хорошо умеет хранить секреты в любом случае. Она все еще говорит... Она много говорит. - Сообщила Гания и зажала себе рот, чтобы подавить хихиканье.

Их беседу прервал вздох и сдавленное восклицание Хассики.

— Я думаю, у нас проблема, большая проблема, и она летает.

Они повернулись, чтобы узнать, о чем говорит Хассика, и то, что они увидели, заставило Менджу вскрикнуть от восторга.

— ДРАКОН!

Император Даркунтис, окруженный внутренним кругом своих советников, стоял перед своим шатром и смотрел на чистое голубое солнечное небо. Он слышал смех своего врага и до сих пор слышал отголоски его крика, раздававшиеся в горах на западе. Углубившись в размышления, он лишь рассеянно наблюдал за происходящим вокруг.

— Если это не конец света, то что это было: демонстрация силы, угроза, послание или, может быть, вызов?

— Все наши военные машины уничтожены, тысячи наших солдат погибли. Если это было просто послание, то я надеюсь, что в следующий раз он просто отправит письмо.

— По крайней мере, вопросов больше быть не может. Легенды о брате и сестре Норгар стали реальностью. Мы сражаемся против живых богов. Хаос и Разрушение – наши враги.

— Мы потеряли машины и несколько солдат, но наша армия все равно вдвое больше их. Пусть они нападают, мы их разобьем!

— Мы потеряли не только машины и несколько солдат. Движущей силой нашей армии является страх. Они боятся нас, и это единственная причина, по которой они сражаются за нас. Они боятся нашей магии и темной силы наших жрецов, но наша магия – не более чем трюки жонглера по сравнению с тем, что они видели сегодня. Кого же они будут бояться теперь?

— На это легко ответить. Мы даже не перевооружили Дурхети после неудачной атаки. После сегодняшней битвы мы сможем отправить их домой вместе с остатками нашей армии – если, конечно, там останутся выжившие.

— Не беспокойтесь о нашей армии. Мы можем заменить каждого из наших солдат, а вот наш враг – нет. - Обсуждение тут же прекратилось, когда они услышали хрупкий, растрепанный голос императора. - Это и есть решение нашей проблемы. Они все должны умереть. Мы призовем Борегана.

— Даркунтис, возможно, мы достаточно сильны, чтобы открыть портал, но мы еще не достаточно сильны, чтобы управлять Бореганом.

— Ты не слушал. Нам не нужно его контролировать. Пусть Бореган пирует на поле боя, пожирая каждое живое существо, - ответил Император.

— А кто помешает Борегану полакомиться нами?

Даркунтис пожал плечами в ответ. - Может, наши враги, может, другой бог, а может, никто, и Бореган будет вечно бродить по Калмире, питаясь душами живых.

— Я понимаю. Наш враг показывает нам конец света, а ты отвечаешь: «Мне все равно». Мне это нравится. Будем надеяться, что твоё предположение верно: в отличие от нас, брат и сестра Норгар заботятся о своих смертных союзниках. Если ты ошибаешься, они могут просто наблюдать со скучающим выражением лица, как Бхореган убивает всех людей, включая нас, - прокомментировал один из его советников и разразился смехом.

Его смех оказался заразительным, и вскоре смеялись уже все. Даже император улыбнулся.

Каждое крыло твари было не менее пятидесяти ярдов в ширину, а ее туша по размерам не уступала норгарскому военному кораблю. Атея и Хассика смотрели, как оно поднимается в небо. Хотя до него было еще много миль, они видели, как блестела в лучах солнца натянутая маслянистая кожа крыльев. Существо было быстрым, и Менджа хлопала в ладоши и возбужденно визжала, глядя, как оно стремительно приближается. Атея и Хассика не разделяли восторгов девушки по поводу крылатого новичка и почувствовали облегчение, когда ее шумный восторг внезапно прекратился.

— Никакого дракона? Но он похож на дракона... Бореган, а что такое бореган? - разочарованно спросила Менджа. - Я не люблю личинок... Это отвратительно!. .. Почему ты создала такую гадость, а дракона нет?

Хассика только покачала головой, слушая Менджу, но Атея, похоже, забавлялась.

— Менджа, спроси, пожалуйста, у своей сестры, как избавиться от этой штуки? - спросила она, ухмыляясь.

— Ты не знаешь?. .. Это не оправдание... Ты сама допустила бардак, и теперь тебе придется убирать за собой... Да, так мне всегда говорила мама... Когда Бореган отравит всех людей, бардака станет еще больше, и Атея рассердится. Тебе лучше думать быстро... Я не знаю, мы можем спросить Атею... Хорошо, я спрошу ее.

Менджа повернулась к Атее, чтобы доложить о результатах.

— Это существо – Бореган и живет в подземном мире. Это очень мерзко. Они вылупляются не из яиц, как драконы, а из личинок. Фу! Ненавижу личинок. И еще он не дышит огнем, а плюется ядом. Кто-то вызвал Борегана, но я сказала ей, что это не оправдание, и она должна убирать за собой. Как всегда говорила мне мама. Но Гания не знает, как его отозвать. Поэтому мы хотим спросить у тебя, нужно ли его отзывать или достаточно убить.

— Она не беспокоится о «равновесии» или имеет какие-то другие мистические возражения? - спросила Атея, явно удивленная.

— Нет, она сказала, что Бореган на Калмире – это против равновесия. Он принадлежит подземному миру. Но Гания беспокоится, что убийство борегана приведет к беспорядку. Он очень большой, и если он случайно превратится в дым, это вызовет очень большой беспорядок.

— Ничего страшного. Если Бореган улетит и устроит большой беспорядок, я скажу твоему папе, чтобы он все убрал. Это будет его наказанием за то, что он пугал нас своим пением и танцами, - решила Атея.

Получив хорошие новости, Менджа тут же вернулась к своему внутреннему диалогу.

— Это единственное, что ты можешь использовать?. .. О, я об этом не подумала. Тогда все в порядке. Мне просто немного грустно, мне очень нравится брошь, она волшебная... Правда? Спасибо!. .. Повтори еще раз, я хочу убедиться, что все правильно поняла.

Атея смотрела, как Менджа осторожно снимает с платья золотую брошь и подносит ее на раскрытой ладони к солнцу. Она услышала, как та пробормотала несколько слов, и брошь распахнулась. Очень красивая стрекоза расправила золотые крылья и взлетела в небо. Атея быстро потеряла из виду крошечное насекомое, и ее взгляд вернулся к тревожно быстро приближающемуся виду существа, известного ей теперь как Бореган.

Иштору Аркентеру было двадцать четыре года, он родился и вырос в небольшой деревушке Тергенвуд на востоке Лангобара. Он зарабатывал на жизнь работой в лесу, владел небольшой хижиной и несколько лет назад женился на младшей дочери кузнеца. У них родилось двое маленьких мальчиков, и она снова была беременна, когда десять месяцев назад столичная банда заставила его и еще двадцать молодых людей из деревни присоединиться к лангобардским войскам. Сегодня, спустя всего десять месяцев, он стоял в пятой линии фаланги в чужой стране под названием Верния. Только что он видел конец света, а теперь наблюдал, как живой бог бросился в атаку на его строй. Судьба? Нет, судьба есть только у великих людей. Обычным людям, таким как Иштор Аркентер, просто не везет.

Еще в детстве наставники из Норгара учили Робана, что лобовая атака на линию фаланги обычно приводит к неприятному результату. Он помнил уроки о фланговых маневрах, отвлекающих маневрах и финтах. Это была мимолетная мысль, когда он подпрыгнул и пролетел над фалангой. Он приземлился где-то между четвертой и пятой линией. Приземление было поразительным, оставив в земле кратер шириной в несколько ярдов. Обычный вес Робана составлял немногим более трехсот фунтов, но он сильно увеличился, когда внутри него запылал темный огонь. Вес небытия казался довольно большим. Еще одна мимолетная мысль, и звериная часть Робана оценила его размышления раздраженным ворчанием. Все отвлекающие мысли исчезли с первым ударом боевой булавы, разящей врага.

Робану не нужно было перефокусироваться, все его существо стало целью. Не человек, не бог, он был воплощением единственного намерения. Разрушение, намерение, родившееся с первой звездой, сияющей в бесконечном небытии. Круша щиты, доспехи и тела, Робан сражался, окрыленный темным пламенем желания вернуться во тьму. Он сражался, раня, калеча и убивая своих врагов.

Потом он просто остановился, потому что мог. Привязанность к человеческому существованию подпортила чистоту намерений. Робан почувствовал волнение, как только перестал сражаться, но не торопился и оглядел поле боя. Ухмыляясь, он наблюдал за тем, как тарги с бешеными усилиями настигают его. Кланы Галлана тоже продвигались вперед, закрывая брешь, которую открыла его стремительная атака. На севере он увидел Норгара, пробивающегося сквозь вражеские формирования. Робан знал, что на Калмире нет ни одной человеческой силы, способной одолеть Норгара в ближнем бою, но это знали и его враги. Пытаясь окружить Норгара, они перебрасывали большие отряды лучников и стрелков, большинство из которых были конными. Это были не только лошади, огромные звери, несущие на себе целые отряды лучников, представляли собой внушительное и привлекающее внимание зрелище.

Увлеченность Робана этими зверями уменьшилась, когда он увидел гораздо более впечатляющее создание. На фоне заснеженных гор чудовищный летающий зверь выглядел как кулак судьбы, спускающийся вниз, чтобы разбить своих врагов. Его текущий курс был направлен на север. Робан наблюдал, как чудовище стремительно сокращает расстояние до Норгара, а его разум лихорадочно искал способ перехватить тварь. Но не успел он его найти, как без всякой видимой причины гигантская тварь испустила пронзительный вопль, перестала хлопать крыльями и нырнула носом в землю.

Робан и сам считал свой прыжок впечатляющим, но наблюдать за тем, как эта тварь падает на землю, было нечто совсем иное. Он почувствовал, как земля задрожала, а из места удара вырвался фонтан крови и внутренностей, забрызгавший пространство шириной в милю. Робан почесал голову, гадая, что же случилось с летающим чудовищем. Наблюдая за тем, какой беспорядок вызвала его гибель, он почувствовал облегчение от того, что не ему придется убирать за ним.

Только он закончил свои размышления, как земля снова задрожала. Топот копыт, десять тысяч лошадей – весь юг превратился в море всадников. Битва была далека от завершения, и нападение огузов требовало внимания Робана.