Кассия наклонилась к императору и прошептала ему на ухо.

— . .. передай это сообщение с моими наилучшими пожеланиями моей матери и семье, — закончила Кассия и толкнула Даркунтиса с трона.

Он лежал с пустыми глазами, а кровь хлестала из раны на горле, и его жизнь была вынуждена покинуть Калмиру.

Краем глаза Кассия заметила, как к ней мчится охранник. Он рычал от ярости и был вооружен длинным копьем. Сделав два шага, он упал на землю, когда другой стражник, вооруженный еще одним копьем, вонзил его ему в спину. Кассия поднялась с подлокотника трона, и ее взгляд встретился со взглядом Атеи. Их взгляды застыли друг на друге, и Кассия направилась к Атее, двигаясь непринужденно, не обращая внимания на разразившуюся вокруг них драку.

— Черт! — выругалась Хасика, увидев, как Кассия перерезает горло императору. - Черт! — она выругалась еще раз, когда ее рука рефлекторно потянулась к поясу и наткнулась на пустые ножны меча и кинжала. Стражи у ворот разоружили их делегацию, разрешив иметь при себе только кинжалы и ножи. Они разоружили даже Менджу, забрав у нее топор, и Хасика вспомнила, как она смеялась над маленькой девочкой, которая дулась, ныла и наконец зарычала, пытаясь сломить волю стражей. Теперь она уже не смеялась и жалела, что Мендже не удалось добиться своего. «Черт!» — она прокляла в третий раз, когда ошеломленные стражники в пещере наконец начали двигаться, чтобы с опозданием выполнить свою работу. Вокруг вспыхнули драки. Линия фронта размылась, когда стражники сражались со стражниками, и все больше и больше сопровождающих императора также вступали в драку.

Хассика оглянулась через плечо и раскинула руки, пытаясь защитить стоящих позади нее Менджу и Дениссу. Обезумев, оглядываясь по сторонам, она увидела, как в их сторону мчится охранник, направляя на них свое длинное копье. - Черт! — ругнулась она в последний раз, и на этот раз это было выражением облегчения. Гигантское тело Боско пролетело мимо нее и повалило нападавшего охранника под себя. Зажав лицо охранника между челюстями, боевой пес покачал головой и оторвал мужчине лицо от черепа. Вспышка света заставила Хассику посмотреть в сторону, и ее чувство облегчения сменилось завистью. Рабина, ранее безоружная, как и все остальные, стояла там, освещенная вспышкой золотого света, с большим золотым щитом на левой руке и копьем с блестящим наконечником в правой руке. Рабина повернулась к Хассике, вытащила меч из ножен на поясе и протянула его ей. Зависть Хассики сменилась облегчением, к которому добавилась благодарность.

Рабина передала свой меч Хассике и встала на защиту Света. Она была суринаи, хранительницей света. Она огляделась, но никто не напал на них, или, лучше сказать, Боско набросился и разорвал на куски всех, кто представлял угрозу для его хозяйки. Рабина подумала, что некоторые из этих стражников на самом деле пытались их защитить, но Боско, очевидно, предпочел чувствовать себя в безопасности сейчас, чем сожалеть позже. Глаза Рабины искали Атею, и она увидела ее стоящей в центре всего этого, конечно, где же еще она могла быть? Она разговаривала с женщиной, убившей императора. Никто не защищал ее, и она не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Рабина нервно посмотрела на Менджу. Боско кружил вокруг нее, и его непрерывное рычание было обещанием насильственной смерти всем, кто приблизится. Она была суринаи, поклявшейся защищать Свет, но Менджа была в безопасности, а Рабина была взволнована. Ее взгляд вернулся к Атее.

— Цвета тоже свет. Иди и защити ее.

Рабина услышала голос Менджи и, не оглядываясь, побежала к Атее.

Кассия перерезала горло императору, и Робан поднялся со стула.

— Освободи меня, — сказал он, и цепи упали с его запястий и лодыжек, повинуясь его приказу.

Он резко повернулся, схватил стул, на котором сидел, поднял его и бросил в группу стражников, бежавших в сторону трона. Черная пантера подскочила, догнала брошенный стул и набросилась на стражников, когда те пытались восстановить равновесие. Кошка, вероятно, думала, что это игра, но стражники так не считали. Робан ухмыльнулся, наблюдая, как кошка разрывает стражников на кровавые клочья. Он тоже думал, что это игра.

Робан поднял цепи и протянул их Яне.

— Я полагаю, эти цепи принадлежат тебе, — сказал он.

Яна медленно покачала головой. - Как и ошейник, который я ношу, они принадлежат моему хозяину.

— Тонкая завеса владения, ведь твой хозяин принадлежит тебе, не так ли? — спросил Робан, улыбаясь.

Голубые глаза Яне весело заблестели, и она медленно кивнула. - Ты такой мудрый и понимающий хозяин, — прошептала она, прежде чем нежно поцеловать его в губы и взять цепи из его рук. Она коснулась одного из железных наручников и прошептала слова, выгравированные на его поверхности:

— Послушание, гордость и верность. - Символы засияли, и тяжелые железные цепи и наручники превратились в тонко переплетенные золотые нити и изысканно украшенные манжеты для лодыжек и запястий. - Айфера сказала тебе правду, эти цепи — семейная реликвия. Я рада, что ты их не сломал.

— Я почти почувствовал себя драгоценностью, закованной в красивые украшения, — ответил Робан.

— Но ты же такой! Ты очень дорог мне, мой господин, — сладко сказала Яне, лаская его щеку кончиками пальцев.

По спине Робана пробежал дрожь, и он застонал, глядя на свою новую мучительницу. Он огляделся в поисках цели и возможности уйти от дразнилок Яне. Но это только разозлило его, поскольку в ближайшем будущем не было никакой надежды на облегчение. Он обнаружил кого-то, прячущегося в тени, и глубокая морщина прорезала его лоб.

Все планы провалились, все надежды исчезли. Боги, которые послали ее, бросили ее. Богиня, которая использовала ее, никогда не заботилась о ней. Хуже всего было то, что богиня, которая была ее целью, знала о ней и вторгалась в ее последнее убежище. Аргутари, обладающая телом Рабины, спрятанная в тени пещеры, натянула лук. Ее целью была Атея. Побег был маловероятен, но, возможно, если беспорядки будут достаточно сильными, это все еще будет возможно. Кроме того, она действительно боялась этой девушки и еще больше боялась Хаоса. - Клянусь бесконечной ночью Денароса, — выругалась Аргутари, когда кто-то встал между ней и ее целью. Это была молодая женщина с большим золотым щитом. Ее глаза выпучились, она знала эту девушку! Она убила ее, а теперь та вернулась в виде кровавого духа света, Суринаи. Она опустила лук и спросила себя, насколько хуже может стать ситуация. Ответ на ее вопрос последовал немедленно.

Невероятно острый кинжал пронзил ее грудь и глубоко вошел в грудную клетку. Из раны вырвались щупальца тьмы и сожгли ее украденную кожу и плоть. В то же время вокруг кинжала закружился черный туман, который постепенно затвердел. Пока ее человеческая оболочка сгорала, обнажая скрытого в ней темного духа, Аргутари смотрела из безглазных глазниц черепа на вампира, держащего рукоять кинжала. Все больше и больше щупалец тьмы окутывали Аргутари, а затем исчезли, унеся с собой дух.

Дженайя осталась с очень острым кинжалом в руке. Интересно, услышит ли это существо мелодию там, куда оно ушло, размышляла она.

Атея пристально наблюдала за богиней, приближавшейся к ней. Она была немного выше Атеи — ладно, она была намного выше. Высокая и стройная, но с красивыми бедрами и длинным разрезом в облегающем красном платье, который при каждом шаге обнажал сильные бедра, а также глубоким декольте и очень женственной грудью. Ее длинные темно-каштановые волосы ниспадали на плечи и почти доходили до талии. Она была скорее брюнеткой, чем рыжей, но при ярком дневном свете это могло выглядеть по-другому, размышляла Атея, и гудение в ее голове соглашалось с этим. Изящные брови, тонкий нос и полные губы, красивое лицо, даже прежде чем Атея посмотрела ей в глаза. Ее серые глаза блестели, как отполированное серебро, и были прикованы к Атее.

— Нельзя было обойтись без всей этой грязной драки? Это похоже на начало гражданской войны, — критиковала Атея.

— Конечно, я могла бы, но тогда Хаосу это понравилось бы в два раза меньше, — ответила Кассия и улыбнулась.

Высокий мужчина в мундире прошел мимо трона. Он яростно замахнулся огромным мечом с широким изогнутым лезвием. Раздался очень громкий треск, и грудь его мундира была разрезана пополам, обнажив глубокую рану на коже. Мужчина закричал, и еще один треск оставил похожую рану, пересекающую его лицо от подбородка до брови. Он уронил меч и упал на колени. После следующего треска ремень кнута плотно обернулся вокруг его шеи. Крик мужчины превратился в предсмертное хрипение, а затем наступила смерть. Ремень кнута ослаб и скользнул по полу, как змея, когда Айфера отдернула кнут. Кассия коротко кивнула в сторону Айферы, жестом выражая скорее одобрение, чем благодарность.

— Значит, я должна поверить, что ты все это спланировала заранее. Ты никогда не собиралась причинять вред мне или моему брату и с самого начала этой войны была нашим союзником? — спросила Атея, подняв бровь.

— Ты уже веришь, что я твой союзник, иначе ты бы никогда не вернула мне осколок Атисеоса. Ты знала, что твой брат был заключен в нем, — ответила Кассия.

— Верно, но я была уверена, что он сбежит из своей тюрьмы, — отмахнулась Атея.

— Как и я, — сказала Кассия, ее лицо исказилось от болезненного воспоминания. - Это было очень больно. Наверное, самым смелым поступком в моей жизни было уехать от тебя с оскверненным осколком Атисеоса на шее. - Она вздохнула. – Но ты ошибаешься, я не планировала всего этого, это сделал Хаос тысячу лет назад.

Атея издала неуместный хриплый звук, чтобы сдержать и скрыть звук, который в противном случае вырвался бы из ее груди — вздох, выражающий недоверие и удивление.

Кассия улыбнулась ей, или, возможно, над неудачной попыткой Атеи скрыть свое потрясение. - Конечно, не каждую деталь, но это ее план, — сказала она.

Кассия протянула правую руку к Атее, показывая голую внутреннюю часть предплечья. Она медленно провела по нему кончиком указательного пальца. Вокруг ее запястья появился свет, и когда он исчез, там остался золотой браслет. Браслет был шириной в дюйм, и в его центре были вплетены две пряди волос. Одна прядь была золотисто-русый, а другая — черная, но с прядью ярко-рыжего цвета.

— Хаос дала мне это, когда приказала раскрыть ее фальшивый план по свержению наших родителей на Атисеосе. Мне не понравился этот план, — Кассия нахмурилась. - Я носила этот браслет тысячу лет и буду носить его до конца времен.

— Хорошо! — крикнула Атея, несколько раздраженно. - Я верю тебе. Я верю Обману. Я, должно быть, действительно сошла с ума!

— Я не говорила, что ты безумна, и мы договорились, что будем все рассказывать друг другу. Гания сказала нам, что Обман влюблен в меня. Можешь ли ты представить, что кто-то влюбился в меня и смог забыть меня всего за тысячу лет? Конечно, нет! Кассия все еще любит меня. Она никогда не предавала меня и никогда не предаст. Это было бы безумием!

Атея расхохоталась, услышав слова Хаоса. Кассия посмотрела на нее и улыбнулась.

— Так Айфера и Эстера тоже все это время были на нашей стороне? — с сомнением спросила Атея.

— Нет, как и Хаос, Разрушение и все остальные дети, они не помнят ничего о том времени, которое предшествовало нашему изгнанию. Только Гания и я помним. Они присоединились к восстанию на Атисеосе. Все дети присоединились. Ну, все, кроме Разрушения. Хаос не хотел, чтобы он и Гания знали о ее плане.

— Я очень хорошо могу себе это представить, — сказала Атея.

— Действительно, Разрушение никогда бы не согласился. В любом случае, вернемся к твоему вопросу. Айфера и Эстера присоединились, потому что я напомнила им о плане, и, как и ты, они поверили мне. Теперь они наши союзники.

Атея глубоко вздохнула. - Тогда пора положить этому конец.

Кассия кивнула в знак согласия и сделала знак Эстере. Дочь сновидца поднесла флейту к губам и заиграла мелодию. Мелодия была негромкой, но разносилась по большой пещере, как звон колокола. Это была прекрасная успокаивающая песня, но то, что действительно остановило все сражения, были сотни воинов Антусси, выходящих из тени и убивающих всех, кто сопротивлялся, в буквальном смысле.

Кассия стояла перед шестью стариками, советниками покойного императора. Каким-то чудом они выжили в суматохе, последовавшей за смертью императора. Еще одно буквальное утверждение — в конце концов, они были волшебниками.

— Вы всегда были верны Даркунтису и империи. Даркунтис теперь бог и больше не живет в этом мире. Это было его желанием, его самым заветным желанием...

— Ты перерезала ему горло, это не было его самым заветным желанием. Ты предала его. - Один из мужчин с заметным крючковатым носом прервал Кассию.

— Я помогала Даркунтису с самого дня его рождения...

— Ты его мать, — крикнул другой советник.

— Следующий, кто меня прервет, умрет, и это будет очень медленная и мучительная смерть, — предупредила Кассия. - Я говорю с вами, чтобы дать вам возможность спасти свои жизни и свою силу. Вы можете быть полезны для империи Мантакин и ее новой императрицы, или вы можете быть мертвы. - Кассия посмотрела на каждого из шестерых мужчин, и они промолчали. - Внешность и реальность. Я не была матерью Даркунтиса. Его мать умерла давно, и когда он впервые продлил свою жизнь, мы использовали ее душу. Я помогла построить Империю Мантакин и помогла ему стать богом, но я никогда не была верна Даркунтису, поэтому я не предала его. Я богиня, я не служу людям, и люди не судят богов.

— Наша новая императрица не человек. Ты построила империю Мантакин для Хаоса. Она владеет твоей лояльностью? — спросил Гергиас.

— Ты всегда был моим любимым среди советников Даркунтиса, Гергиас. Моя мать, Фея, родила меня, но Хаос создал меня. Она владеет всем, чем я являюсь, — ответила Кассия с улыбкой.

— Думаю, будет приятно служить богине, а не тому, кто всю свою жизнь просто стремился стать богом, — весело заметил Гергиас.

Шесть стариков поднялись со своих стульев, поклонились Кассии и ушли.

— Ты доверяешь этим старым пердунам? — спросила Атея Кассию.

— Ты спрашиваешь Богиню Обмана, доверяет ли она кому-то. Ответ должен быть для тебя очевиден, — самодовольно ответила она.

— Я доверяю Богине Обмана, так что должно быть очевидно, что очевидность не является ориентиром для моих решений, — с раздражением ответила Атея.

— Ты не доверяешь мне, Атея, ты доверяешь Хаосу. По правде говоря, это звучит не намного лучше, — засмеялась Кассия.

— Все здесь слишком весело проводят время, — заметила Атея, оглядываясь вокруг.

Менджа сидела на полу и разговаривала с большой группой воинов Антусси, окружавших ее. Маленькие люди слушали с восхищением, пока Менджа весело болтала, смеялась и хихикала, как... ну... маленькая девочка. Недалеко от них Робан полулежал на наборе из лучших мехов и подушек, которые, очевидно, слуги приготовили для удовольствия его величества. Он гладил по животу мурлыкающего большого Патрана, лежащего рядом с ним, и разговаривал со своими старыми и двумя, по-видимому, новыми друзьями. Богини, мистические существа и, что удивительно, все они были красивыми молодыми женщинами, которые уделяли ему все свое внимание.

Кассия смеялась, наблюдая, как над головой Атеи сгущаются темные тучи. На этот раз не в буквальном смысле, чтобы было ясно.

— Хаос часто имела точно такое же выражение лица, когда смотрела на своего брата и Ганию.

— Меня бесит, как легко они все забывают и... - Атея прервалась на полуслове и вздохнула.

— Дело не только в выражении твоего лица, ты ревнуешь как Хаос, — ухмыльнулась Кассия.

— Похоже, я еще хуже, Хаос тоже смеется, — уныло пробормотала Атея.

— О, правда? — спросила Кассия, и ее лицо просветлело. - Атея, помни, я не забыла ни одной вещи, произошедшей здесь или на Атисеосе.

Услышав это, Атея тоже просветлела. - Она перестала смеяться!

— Пойдем, соберём наших друзей и родных и уйдём из этого мерзкого места. Нам нужно отпраздновать! — предложила Кассия.

— Да, недельное празднование! — согласилась Атея.

Так и было решено.

Это была грандиозная процессия, выходящая из ворот лагеря Мантакина. Над воротами развевалось новое имперское знамя. Знамя было черным с золотым солнцем в центре, а круг солнца был разорван углами горящего треугольника. Впереди процессии ехал мантакинец, демонстрируя голову Даркунтиса, насаженную на его копье. Почетный караул из ста всадников Мантакина следовал за старой и новой имперской знатью. Менджа ехала вместе со своей новой лучшей подругой Эстерой. У них был свой почетный караул из двенадцати воинов Антусси и большой пес.

Процессия остановилась, когда они достигли лагеря Норгара. Все вожди Норгара и офицеры выживших таргов ждали их. Робан покинул процессию и подошел к Норгару один.

— Тарги сожгли свои знамена. Для норгаров это всегда было знаком того, что их вождь пал, — заявил Иген Бьерек, вождь тухаков.

Робан смотрел на собравшихся норгаров, но не отвечал.

— Мы видели, как наш вождь, Робан Магон, был поражен стрелой. Мы видели, как он упал, и видели его безжизненное тело на земле, — провозгласил один из таргов.

— Мы готовы к сражению сегодня и уже запланировали похоронную церемонию для нашего павшего вождя, — объявил другой вождь.

Робан спешился и подошел ближе к делегации Норгара.

— Вы, — он указал на таргов, — вы видели мое безжизненное тело? Вы — тарги, моя боевая гвардия. Вы не должны были глазеть на лежащее на земле тело. Вы должны были защитить вождя от падения, а если не могли справиться с этим, то хотя бы обеспечить безопасность его тела. Но вы не смогли справиться и с этим! Тарги, — фыркнул Робан. — Напыщенное название для бесполезной толпы. - Робан повернулся к вождям. - А вы, вы готовы к сражению? Как удобно, что вы проснулись вовремя. Моя младшая сестра сражалась прошлой ночью, и я не слышал, чтобы вы были тогда готовы, — прорычал Робан. - Наверное, к лучшему, это была не битва для дряхлых хвастунов из Норгара.

— Мы тоже так считаем, — проворчал Иген Бьерек.

— Похоже, сегодня нам не придется сражаться, — согласился другой вождь.

— Мы не бесполезны! — крикнули тарги. – Мы приготовили праздничное угощение!

Собрание норгарцев разразилось бурным смехом.

— Вам лучше бежать обратно в свой лагерь, пока моя сестра не схватила вас. Сегодня утром она немного раздражительна, — предупредил их Робан, садясь на лошадь.

Прием, который оказали их процессии в Нотабире, сильно отличался от того, что был в Норгаре. Новое имперское знамя развевалось над воротами и башнями Нотабира. Колокола возвещали об их прибытии, а жители Нотабира приветствовали их, когда они проезжали через город. Некоторые женщины и дети даже бросали им цветы на пути. По прибытии в их городской дом их ждал Барен Монгель. Он улыбался от уха до уха.

— Всю ночь и весь день прибывали гонцы, возвещая о чудесах. Огузи побеждены; Робан Магон вернулся из подземного мира; император Мантакина убит, а Атея Магон коронована новой императрицей Мантакинской империи. И это только самые большие чудеса, о бесчисленных других чудесах, о которых я с трудом могу поверить, ходят слухи и сплетни, — приветствовал их Барен Монгель. - Как назначенный посол Нотабира, позволь мне приветствовать Атею Магон, императрицу Мантакина, Верховную защитницу Северной Верни, Матассаю амазонок, — и здесь Барен сделал паузу и подмигнул, — богиню хаоса. Граждане Нотабира склоняются перед тобой в вечной благодарности.

— Неплохая карьера для нескольких месяцев усердной работы, — ответила Атея с улыбкой. - Я и мои соратники давно не спали и нам нужно отдохнуть. Но пусть жители Нотабира знают, что война с империей Мантакин и ее союзниками закончилась. Сегодня и всю следующую неделю мы будем праздновать окончание войны.

Когда Атея, ее друзья и семья вошли в дом, вокруг царила радостная атмосфера. Внутри их встретили Леандрис, Чалисса, Мейра, Патесса и Нигулла. Приветствие было менее формальным и более личным.

Позже, после долгой расслабляющей ванны, Атея лежала на большой кровати в своей комнате, обнаженная, на животе. Вокруг было тихо, единственным звуком было потрескивание огня в камине. Атея чувствовала усталость, но не была по-настоящему утомлена. Она не хотела думать, и Хаос тоже молчал. Скрип двери, открывающейся и закрывающейся, был очень желанным отвлечением. Она молчала, закрыв глаза, но внимательно прислушивалась к звуку, как кто-то раздевается и одежда падает на пол. Тяжелое тело, опустившееся на ее кровать, заставило матрас под ней покачнуться, и она сдержала смех. Он поцеловал ее левую ягодицу, и она пошевелила своей маленькой попкой, требуя поцелуя и в правую ягодицу. Атея вскрикнула от удивления, когда он не только поцеловал ее другую ягодицу, но и раздвинул ее бедра и широко лизнул ее киску, проходя по всей щели между ягодицами и по ее маленькому анусу.

— Смерть и посещение подземного мира не смогли уменьшить твою развращенность, — хихикнула Атея.

— Не будь в этом так уверена. Я провел некоторое время в компании сияющих душ. Это было просветляющим, — ответил Робан и укусил ее безупречную попку, заставив ее снова вскрикнуть.

— Я видела в глазах Рабины, что ты сделал с ее сияющей душой. Это просветило тебя так же, как и ее? — спросила Атея.

— Не напоминай мне об этом, это было так чертовски обидно, — стонал Робан, прижимая лицо к ее попке. Вибрация его глубокого, гулкого стона заставила ее снова хихикнуть.

— Очевидно, это не уменьшило твою привлекательность к попкам, — ответила Атея.

Робан поднял голову. – Наоборот! Женские ягодицы — одно из лучших творений Гании. Большие, круглые и упругие, сильные и мускулистые или маленькие и нежные, я люблю их все.

— И, как всегда, твоя любовь идет рука об руку с твоим желанием уничтожить то, что ты любишь больше всего, — рассмеялась Атея.

Робан громко вздохнул. - Это плохо. Нет, я плохой. В прошлом, когда Разрушение и я были двумя, мы оба были плохими, но он был хуже меня. Теперь мы одно целое, и это целое еще хуже. Как это возможно?

— Сумма больше, чем ее части. Или можно сказать, что вы усилили друг друга. Или, может быть, ваша плохость — это сумма ваших прежних личностей, — размышляла Атея.

— Звучит разумно. Поскольку пути назад нет, я думаю, мне придется с этим жить, — заключил Робан.

— Для тебя это не так больно, как для объектов твоего обожания, — утешила Атея. - Ты думаешь, что война закончилась и боги Атисеоса теперь оставят нас в покое? – Атея перешла к гораздо менее приятной теме.

— Сомневаюсь, — ответил Робан и поцеловал ее задницу. Возможно, его поцелуй был его собственной формой утешения, но в основном он поцеловал ее задницу, потому что не хотел менять тему.

— Хаос тоже так думает, — вздохнула Атея. - Если эта война когда-нибудь закончится, ты сможешь получить и мою задницу.

Робан выпрямился и уставился на Атею, точнее, на ее задницу, но это не была его вина, что в данный момент ее задница была наиболее заметна.

— Ты моя сестра и не должна мне лгать. Я потеряю к тебе доверие! — пожаловался Робан.

— Если мы оба знаем, что я лгу, то это вовсе не ложь. Тогда это называется дразнить, — ответила Атея с ухмылкой и пошевелила своей маленькой попкой. Он не мог видеть ее ухмылку, но определенно заметил дразнилку.

Дальнейшее обсуждение этого вопроса было прервано, когда дверь снова открылась и вошла Кассия. Она посмотрела на брата и сестру и улыбнулась.

— Похоже, я пришла в самый подходящий момент, — сказала она.

— О, правда? И какой же это момент? — спросила Атея и перевернулась на бок, чтобы посмотреть на гостью.

— Как раз в тот момент, когда самые развратные брат и сестра на Калмире разделись, но еще не настолько охвачены страстью, чтобы не заметить моего прихода, — ответила Кассия.

— Мы известны? — спросил Робан, смеясь.

— Подожди минутку! — Атея остановилась, наблюдая, как Кассия снимает облегающее платье.

— Я буду очень разочарована, если мы поделимся только одним моментом, — надула губы Кассия.

— Она тоже умеет дразнить, да? — спросил Робан у сестры, но его взгляд был прикован к Кассии.

Кассия подошла к кровати Атеи. Робан лег за спиной сестры и обнял ее за талию, наблюдая за тем, что делает Кассия.

— Гания рассказала мне историю о вашем совместном пребывании на Калмире. Она сказала, что слышала, как ты признавалась в любви Хаосу, но также рассказала, что ты сказала, что не любишь ее брата. Так почему же ты здесь, готовая и желающая прыгнуть в нашу постель? — спросила Атея.

— Помнишь, что я тебе говорила раньше? — спросила в ответ Кассия. – Я помню, что произошло на Атисеосе, так же как и Гания, но у нас не все воспоминания одинаковы. Гания и я жили разными жизнями и имеем разные воспоминания.

Кассия легла на кровать перед Атеей и посмотрела ей глубоко в глаза.

— Робан, надеюсь, ты держишь свою сестру под контролем, иначе дело быстро станет интересным. — Кассия рассмеялась. — Атея, ты должна знать одну вещь. Я люблю Хаос и всегда буду его любить. Похоже, у тебя и Хаоса много общего, но в одном вы очень отличаетесь. Хаос, которого я знала на Атисеосе, не любила делиться, и никогда этого не делала. — сказала Кассия, и одна из ее рук скользнула по шее Атеи и заиграла с ее тонкими белыми волосами. — Как Гармония я была обручена с Разрушением. Должна признать, я была ханжой, и да, я тоже боялась его. Как и большая часть нашей семьи. Потом появилась Хаос, и все изменилось. Она полностью соблазнила меня. Невозможно влюбиться в Хаос и остаться ханжой.

Атея рассмеялась. - Пока что твоя история очень правдоподобна. Расскажи мне больше!

— Как я уже сказала, Хаос не делилась, она довольно ревнивая. Если ты можешь в это поверить! — хихикнула Кассия.

Атея снова рассмеялась.

— Мне не мешало, что у Хаоса были другие любовники. Я была влюблена, и Хаос была всем, чего я хотела. К сожалению, все боги и богини на Атисеосе любопытны, и я не была лучше. Я видела Хаос. Я видела ее с Эстерой. Я видела ее с Айферой. Я...

— Замолчи сейчас же, если знаешь, что для тебя лучше! — предупредила Атея, но это был не ее голос, и ее глаза стали кроваво-красными.

— Я думала, ты захочешь вспомнить свои бурные приключения на Атисеосе, но, похоже, я ошиблась. - Кассия засмеялась и поцеловала Атею в кончик носа. – Ты была не так уж плоха, и это не имеет значения для ответа на вопрос Атеи.

— На какой ее вопрос ты отвечаешь? — спросил Робан, сбитый с толку.

— Атея спросила, почему я хочу переспать с тобой и твоей сестрой, — ответила Кассия и подмигнула Робану.

— Моя сестра действительно слишком любопытна, тратит время на глупые вопросы и ответы, это точно, — проворчал Робан, глядя на двух обнаженных красавиц.

— Я почти закончила свой рассказ, еще немного терпения, — мягко упрекнула Кассия. – Итак... Я видела ее с ее любовниками, все они были красивыми женщинами, и я видела ее с Разрушением, моим бывшим женихом. Мне не нужно тебе рассказывать, Атея, ты сама знаешь, что это было совсем другое. Я тоже стала ревновать, очень сильно. Я хотела отомстить и думала, что смогу легко соблазнить и Разрушение. Я была права, это было совсем не сложно. - Кассия рассмеялась, а Хаос опасно зарычал. – Это началось как месть, но это была очень приятная месть, и совершенно оправданная. Разрушение и я были оба согласны. - Она хихикнула, и рычание стало громче. - Сложность заключалась в том, чтобы скрыть это от Хаоса, но она сделала меня Обманом, и я очень хороша в этом, если можно так сказать.

Зловещее рычание сменилось криками ярости, когда Атея, она же Хаос, набросилась на Кассию. К счастью, Робан был готов к этому и быстро снял вопящую ярость с ее жертвы. Он крепко обнял ее и отчаянно пытался сдержать смех, который так же отчаянно хотел вырваться наружу.

Внутри Атея тоже старалась изо всех сил.

— Теперь мы постоянно делимся своими любовниками. Почему ты так злишься?

— Они предали меня, обманывали за моей спиной! Они сделали из меня дурака! — кричала Хаос.

— Ой, да ладно, ты же сделала с ними то же самое, — возразила Атея.

— Ты всегда на его стороне! — обвинила Хаос.

— Это говорит женщина, живущая в моей голове, — фыркнула Атея. - Почему ты это сделала? Я тоже ревную, но делиться с Робаном — это весело.

— Я не помню, — ответила Хаос и надулась, но горячая ярость исчезла.

Кассия наблюдала, как глаза Атеи изменились с кроваво-красных на зеленые, а затем снова на бледно-голубые.

— Можем мы теперь помириться? — спросил Робан, почувствовав, как Атея в его объятиях расслабилась.

— Хаос все еще сердится и дуется, но она успокоится, — ответила Атея. Опусти меня.

Атея опустилась на колени на кровати и посмотрела на Кассию и Робана.

— Вы должны быть очень добры к Хаосу, чтобы загладить свою вину, — строго предупредила Атея. — Вы можете начать заглаживать свою вину передо мной. Я та, у кого в голове сидит угрюмая богиня из-за вас!

— Это и был мой план с самого начала, — ответила Кассия, и ее глаза заблестели серебром.

— Да, да, это все моя вина, — жаловался Робан, но он делал это с улыбкой, наблюдая, как Атея и Кассия обнимают друг друга, а затем целуются.

Вскоре Атея и Кассия извивались на кровати, крепко обняв друг друга. Извивания прекратились, когда Атея легла на Кассию. Атея схватила горсть длинных каштановых волос Кассии, и это был Хаос, которая шипела на нее:

— Ты за это ответишь! — сказала она и другой рукой ущипнула один из сосков Кассии. Возможно, слишком сильно, потому что Кассия закричала, надеюсь, в основном от удивления.

Крик Кассии был приглушен, когда Хаос прыгнула вперед, присела над ее лицом и заткнула Кассии рот своей киской. Робан чувствовал себя разорванным, он хотел попробовать новую женщину в своей жизни, и она лежала обнаженная перед ним, красивая и доступная. Но он должен был загладить свою вину перед Хаосом. В этой ситуации, если бы он прыгнул лицом вперед между ног Кассии, он не смог бы многое для нее сделать. Хаос избавила его от дилеммы.

— Трахни ее! Я хочу чувствовать и слышать, как она кричит в мою пизду, – приказала она.

Что ж, дегустации вкуса Кассии придется подождать. Приказ есть приказ.

Кассия тоже услышала приказ и не питала никаких иллюзий: Робан выполнит его. Кассия слепо ударила Робана ногой, скорее из принципа, чем из надежды что-то изменить. Хаос и Робан наслаждались ее неповиновением, и она тоже. Она почувствовала, как он схватил ее за колени и широко раздвинул их. Его пальцы исследовали ее половые органы, и она представила себе его мысленный чек-лист. Влажная — да; достаточно расслабленная — ни за что; достаточно гибкая — надеюсь! Большой палец вошел в нее, и она вздрогнула. Это был не сильный вздрог. Хаос прижал ее голову к матрасу, прижимая свою киску к ее рту, а Робан держал одно из ее колен, а другой рукой ласкал ее влагалище. Она застонала, когда палец раздвинул ее и почесал верхнюю стенку ее влагалища, самое чувствительное место. Его большой палец рисовал маленькие круги вокруг ее клитора. Это тоже было ее самое чувствительное место. У Кассии было много самых чувствительных мест.

— Перестань стонать и лижи, если не можешь делать и то, и другое одновременно!

Эта команда была явно адресована ей, и Кассия поспешила подчиниться. Всегда было разумно быстро подчиняться Хаосу, да и она была восхитительна. Кассия задрожала, маленькие пальцы сжали ее соски, большой палец постучал по особому месту внутри нее, а другой палец щелкнул по ее клитору. Она задрожала еще сильнее, затем ее мышцы напряглись, и колени сжались. Кассия закричала в киску Атеи.

Хаос рассмеялась и стала сильнее и быстрее тереться киской о кричащий рот Кассии, а затем и сама кончила. Ее смех превратился в звук, напоминающий что-то среднее между воем собаки и тонущей крысы.

Ноги Кассии безвольно раздвинулись. Она сразу же пожалела об этом, когда почувствовала тупое давление, растягивающее губы ее киски. Она отчаянно надеялась, что это было колено. Но это было не так. Она смутно помнила, насколько велик был Разрушитель. Почему-то она думала, что человеческое тело Робана будет не таким устрашающим. Кассия посмотрела на улыбающееся лицо Атеи и ее фиолетовые глаза, а затем укусила клитор, который так страстно лизала ранее. Атея спрыгнула с ее лица, но смеялась. Кассия не укусила слишком сильно, в конце концов, она была влюблена.

Атея ласково погладила и поцеловала мокрое, испачканное лицо Кассии, которая стонала, терпеливо вынося массивное вторжение в свое тело.

— Скоро станет легче. Ты же знаешь, — ободряла Атея, улыбаясь.

— Я скажу тебе то же самое, когда он в следующий раз изнасилует твою задницу, — прошипела Кассия.

— Он бы никогда не сделал этого со мной, — ответила Атея, хихикая.

— Правда? Хаос всегда получал от этого огромное удовольствие, — удивленно воскликнула Кассия.

— Заткнись! — пронзительно закричала Атея голосом Хаоса.