Робан поднялся с парящей кровати и бросил последний самодовольный взгляд на безжизненное тело обнаженной богини. Эстера лежала, раскинув руки и ноги, на мокрых клочках своих прозрачных вуалей. Ее дыхание было медленным и глубоким, а на слегка опухших губах играла легкая улыбка. Робан с высоко поднятой головой и чувством необычайной самоуверенности спустился по лестнице на землю. Его ноги, не привыкшие к такого рода движениям, заставили его споткнуться, и он достиг земли довольно нелепо. Когда он снова встал, он заметил Хаоса и Атею. Он сразу же забыл о своей нынешней победе и жадно уставился на чудесное зрелище перед ним во всей его обнаженной красе.

То, что они были так же рады его видеть, не отражалось ни на их лицах, ни в их поведении. Они стояли, скрестив руки под грудью, и отвечали на его взгляд, нахмурив брови и сморщив носы. Робан едва заметил это, его взгляд на мгновение застыл на их выделяющихся фигурах. Он никогда не видел Хаос во всем ее великолепии, или, по крайней мере, не мог этого вспомнить, и в данный момент он понял, какая это трагедия. Атея рядом с ней тоже была совершенно новой для него. Сильная и высокая, с недавно обретенными женственными формами, он почувствовал, как у него потекли слюнки, когда он смотрел на нее.

— Похоже, он с опозданием осознал, что упустил, потому что был слишком сосредоточен на хозяйке этого дома, - высокомерно заметила Атея.

— Слишком мало и слишком поздно; ты же не веришь, что он настолько глуп, чтобы поверить, что мы хотим, чтобы он был рядом с нами сейчас, правда? - спросил Хаос с таким же высокомерием.

Робан упал на колени и застонал от глубокого отчаяния, когда видение его сестер исчезло. Они ушли, и он не мог вспомнить, чтобы когда-либо чувствовал себя настолько опустошенным.

Робан открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Атеи.

— Доброе утро, брат! Это было весело. Я должна поблагодарить Эстеру за чудесную ночь. Может, когда-нибудь повторим? - воскликнула она, выглядя очень бодрой.

Робан нахмурился, не чувствуя себя бодрым.

— Да ладно тебе, мы просто дразнили тебя. Уже было утро, и нам нужно было вставать, - ответила она на его хмурый взгляд и поцеловала его в кончик носа, прежде чем спрыгнуть с его груди и выскочить из постели. - Не будь таким сварливым, ты тоже хорошо провел время, я видела. Мы просто не хотели, чтобы ты сегодня ходил вокруг, хвастаясь и самодовольно улыбаясь. Поэтому мы решили, что нужно немного умерить твой пыл. Похоже, у нас получилось, - сказала она, улыбаясь ему.

— Как заботливо с твоей стороны так беспокоиться о моем настроении и даже помогать найти приемлемый баланс. Приемлемый для тебя, конечно, - проворчал Робан.

— Тебе лучше уйти, если все, что ты хочешь делать этим утром, - это ныть и раздражать меня своим жалким самосожалением, - предупредила Атея.

Робан схватил свою одежду и ушел... в дурном настроении.

— Хорошо сработано, теперь он будет занят поиском помощи, которую ты для него подготовила, чтобы залечить его уязвленное самолюбие, и не будет искать что-то еще.

— Спасибо, к сожалению, нам понадобится что-то вроде его женского двойника, чтобы занять его на более чем несколько часов. - Атея рассмеялась.

Робан только что закрыл за собой дверь, когда на его пути появилась Чалисса. Ее волосы были мокрыми, и на ней было только короткое белое платье. Очевидно, она только что приняла ванну. Она прошла мимо без слов, но он продолжал смотреть ей вслед и заметил, что платье было очень коротким. Вдруг она остановилась и подняла руки, чтобы поправить волосы. Подол платья поднялся еще выше и обнажил ту часть ее тела, которую он находил просто неотразимой. Он последовал за ней в ее комнату, как в трансе, а затем вошел внутрь.

Через два часа он сбежал из ее комнаты, сопровождаемый различными брошенными предметами и чередой удивительно изощренных проклятий от Чалиссы. Он был рад, что Мейра все еще была без сознания, иначе она, вероятно, присоединилась бы к ней. Не то чтобы он считал, что поступил неправильно. Просто его жизненный опыт подсказывал ему, что вина всегда лежала на нем, что бы ни случилось. Поэтому, когда он вошел на кухню, чтобы попозже позавтракать, или, скорее, пораньше пообедать, он снова начал жалеть себя. Как только он сел есть, Менджа вбежала и прыгнула ему на колени. Боско последовал за ней через мгновение, но, к счастью, остался на полу. Они разделили с ним еду, и в этой компании его настроение снова поднялось. Когда еда была закончена, Менджа обратилась к нему с несколько странной просьбой.

— Мне нужна золотая монета и капля твоей крови, - сказала она, явно взволнованная.

Услышав ее просьбу, он невольно поднял брови.

— Это магия! - объяснила Менджа.

Конечно, при таком разумном объяснении Робан не мог отказать ей в просьбе. Он снял с пояса кошелек с монетами и, как повезло, нашел в нем золотую монету. Он отдал ее Мендже и наблюдал, как она осторожно проколола ему палец иглами и капнула кровью на центр золотой монеты. Робану было трудно сидеть неподвижно во время всей процедуры, поскольку он наблюдал, как кончик языка Менджи высунулся из уголка ее рта, что было явным признаком ее крайней сосредоточенности. Она осторожно положила монету с каплей крови на центр своей ладони, а затем ее зеленые глаза вернулись к Робану.

— Теперь ты должен закрыть уши руками и пообещать, что не будешь слушать то, что я скажу. Пожалуйста, папочка!

Он счел себя счастливчиком, что это было все, чего она хотела. Увидев ее огромные умоляющие глаза в тот момент, он, вероятно, пообещал бы все что угодно. Он завороженно наблюдал, закрыв уши, как Менджа разговаривала с монетой в своей руке. Золото расплавилось, а капля крови затвердела, превратившись в драгоценный камень. Затем расплавленное золото сначала сформировало оправу для драгоценного камня из крови, а затем небольшое открытое кольцо вокруг него. Он счел дизайн немного странным. Кольцо было слишком маленьким для пальца, и оправа тоже была неправильной, возможно, это была сережка. В любом случае, Менджа казалась восторженной. Она шумно поцеловала его, спрыгнула с его колен и ушла. Он остался один и вскоре снова стал раздражительным.

Энтузиазм Менджи ничуть не уменьшился, когда она вбежала в комнату Атеи.

— Вот! - Она протянула обе руки к Атее. - Можем мы пойти за щенками? - спросила она, слегка запыхавшись.

Атея посмотрела на протянутые руки Менджи. В одной руке она держала маленький стеклянный сосуд, в котором находилось полужидкое, светящееся, беловатое вещество. На ладони другой руки Менджа держала маленькое золотое кольцо с красным камнем.

— Можешь сначала объяснить мне, что это такое и как этим пользоваться? - спросила Атея, немного неуверенно.

— Белая субстанция в маленьком сосуде - это крем. Я весь день бегала, собирая все, что мне велела Гания. Некоторые вещи, которые я должна была собрать, были действительно странными. Думаю, она дразнила меня! В любом случае, Гания говорит, что когда тетя Яне натрет этим кремом живот Дженайи, у нее появятся маленькие вампиры, - немного нетерпеливо объяснила Менджа.

— А кольцо? - спросила Атея.

— Это было гораздо проще, мне понадобился только папа, и я произнесла заклинание! Когда Дженайя носит кольцо, ей больше не нужно пить папину кровь, потому что его кровь находится в кольце, - гордо провозгласила Менджа. - О, Гания говорит, что важно, чтобы золотое кольцо пронзило кожу Дженайи, а драгоценный камень тоже должен касаться ее кожи.

— Значит, это серьга, - сказала Атея скорее себе, чем Мендже.

— Гания говорит, что Нигулла и Патесса могут тебе рассказать, что это такое, - ответила Менджа.

Атея мгновенно выпрямилась и замерла, а ее глаза расширились до предела, услышав последнюю фразу Менджи.

— Можно мне теперь моих щенков? - скулила Менджа, явно дойдя до предела своего терпения.

Атея прищурила глаза и пристально посмотрела на Менджу. - У меня такое ощущение, что Гания дразнит не только тебя, - подозрительно произнесла Атея. - Но ты поступила правильно, Менджа. Ты получишь своих щенков. Пойдем со мной, я попросила одного из стражников Мантакина принести то, что ты хочешь.

Они вышли из комнаты Атеи, и по дороге она размышляла о том, какое плохое влияние ее брат оказывает на маленьких девочек. Ничто не могло поколебать твердую уверенность Атеи в том, что, как всегда, виноват Робан.

Объект всей этой непоколебимой веры сидел в одиночестве на наковальне в кузнице, которую он арендовал. В руке он держал кристально чистый белый бриллиант. Бриллиант был размером с последнее звено его мизинца, и он смотрел на него, погруженный в глубокие раздумья. В очередной раз он размышлял о печальной реальности, что он не достаточно умен, чтобы принимать правильные решения или противостоять манипуляциям, которым он подвергался из-за всех женщин в его жизни. Он мог бы легко уменьшить их количество, но это было его старое мышление. Убивать их было не вариант для его нового образа мышления, поскольку он с горечью осознавал, что будет скучать по ним. Но если он не мог убить их, что он мог сделать, чтобы остановить их, спросил он себя, и не в первый раз. Он просто не был достаточно умен, но по крайней мере знал, что они умнее его. Если он не мог перехитрить их, то должен был заставить их бояться перехитрить его. Это он мог сделать, подумал он, и на его лице медленно расплылась злая улыбка. Затем его внимание вернулось к бриллианту в его руке, и он наблюдал за крошечным темным пламенем, танцующим в его центре.

Он пошел домой, гадая, не устроит ли сегодняшний тайный преследователь ему ловушку. Когда он прошел мимо небольшой дороги, ведущей к сараю и конюшне, он понял, что сегодня никто не будет пытаться сбить его с пути. Разочарованный, он дошел до дома.

Был поздний день, и Атея сидела со своей личной заклятой соперницей и двумя ее служанками за маленьким круглым столом в комнате Яне. На столе стоял маленький горшочек с волшебным кремом Гании. Кольцо все еще лежало в ее кармане, и она с тревогой ждала момента, когда ей придется его показать.

— Так я должна натереть этим кремом живот Дженайи, чтобы вылечить ее бесплодие? - спросила Яне, резюмируя то, что Атея только что им рассказала.

— Да, я думаю, ты должна это сделать, потому что у тебя есть целительные способности, - подтвердила Атея.

— Ты имеешь в виду мои волшебные руки, - ответила Яне, игриво помахав пальцами упомянутых волшебных рук. - Ну, тогда приведи ко мне Дженайю, я это сделаю. Я очень люблю Дженайю и позабочусь о том, чтобы ей понравилось. Так почему же ты смотришь, как будто кто-то спрятал горошину под твоим матрасом?

Атея инстинктивно посмотрела на Яне с укором, хотя, подумав, она поняла, что слова Яне на самом деле были лестными.

— Ты сегодня в редкостном приподнятом настроении, что за особый повод? - с подозрением спросила Атея.

— Мой хозяин только что сказал мне, что у него есть кое-что очень приятное, чтобы вознаградить меня за все неприятности, которые мне пришлось пережить, чтобы спасти его, - ответила Яне, широко улыбаясь.

— Так это ты спасла моего брата, и совсем одна. Я задавалась этим вопросом, хорошо, что теперь я знаю, - сказала Атея, закатив глаза.

— Детали, детали, какая разница, я заслуживаю свою награду. - Яне легко отмахнулась от замечания Атеи.

— В таком случае то, что я покажу тебе дальше, сделает твой день, вероятно, еще лучше. – Атея вздохнула и положила маленькое золотое кольцо на стол.

Яне слегка нахмурилась, глядя на кольцо, но Нигулла и Патесса громко ахнули.

— Что это? - с любопытством спросила Яне.

— Ну, у меня плохое предчувствие, что я знаю, что это, но на самом деле я хотела спросить твое мнение по этому поводу, или, вернее, мнение Патессы и Нигуллы, - ответила Атея.

Поскольку Патесса продолжала смотреть на кольцо, Яне посмотрела на Нигуллу и подняла одну идеально выщипанную бровь. Нигулла, получившая этот молчаливый вопрос, решила переадресовать его Патессе и пнула ее под столом.

— Ай! Это, очевидно, пирсинг, и очень ценный. Я никогда не видела такого драгоценного камня. Но я думаю, что это даже больше, чем просто драгоценность. Я не знаю, но я это чувствую, - ответила Патесса, потирая голень, но ее глаза по-прежнему были прикованы к кольцу на столе.

Атея вздохнула. - Пирсинг, как пирсинг соска? - спросила она, уже опасаясь ответа.

— Нет! - взвизгнула Патесса. - Это было бы такой тратой. Такой подарок должен украшать самое чувствительное место тела возлюбленной. Ее клитор, конечно же, - Патесса горячо отвергла вопрос Атеи.

— Патесса права, то, как драгоценный камень закреплен на кольце, предназначено для того, чтобы дразнить и доставлять удовольствие твоему клитору. Поэтому пирсинг должен проходить через его капюшон, - согласился второй эксперт.

— Это для Дженайи. Камень на самом деле — капля крови моего брата. – Новая волна вздохов прервала Атею, и когда она посмотрела на двух служанок Яне, они, казалось, еще более возбужденно смотрели на маленькое кольцо на столе. Выглядело так, будто в любой момент одна из них схватит кольцо и убежит с ним. - Отлично, не хотите ли вы две объяснить Дженайе, почему она должна будет носить его? Когда она наденет его, ей больше не нужно будет питаться Робаном, - закончила Атея с вздохом.

— Я сделаю это, - сказали одновременно Патесса и Нигулла. Дрожащими руками они потянулись к маленькому кольцу, лежащему на столе.

— Нет, я сделаю это, - сказала Яне и схватила кольцо, прежде чем Патесса или Нигулла успели это сделать.

Атея рассмеялась, увидев огорченные выражения на лицах двух молодых женщин. Успешно выполнив еще одно задание, она поблагодарила Яне и ушла.

Когда Робан вошел в дом, его встретила Менджа, несущая по щенку под каждой рукой, а еще два щебетали у ее ног. Он терпеливо выслушал ее восторженные восклицания и посмотрел на Боско, лежащего в углу, на которого прыгали два щенка, перепрыгивая через него и бегая вокруг него. Большой пес казался таким же счастливым, как и его хозяйка.

— Все щенки девочки, и Боско женится на всех них, когда они подрастут, - радостно объяснила Менджа.

Когда они подрастут, ты будешь прыгать вокруг них, подумал Робан, предвидя мрачное будущее для бедного ничего не подозревающего пса.

Он наблюдал, как все женщины за обеденным столом смеялись и разговаривали с ним и друг с другом, незаметно. Его младшая сестра казалась такой же счастливой и расслабленной, как и все они, так что, по-видимому, заговор шёл гладко, предположил Робан. Не то чтобы он имел представление о том, что они замышляли, но ему было всё равно. Пришло время нарушить спокойствие, просто из принципа и для собственного удовольствия.

Робан провел ночь с Инеркой, ее беззаботный нрав не вызывал у него подозрений, но, возможно, она просто лучше скрывала свои истинные намерения. Он посмеялся над собой, когда засыпал. Инерка была просто очаровательной маленькой кокеткой.

На следующее утро после завтрака Робан ушел, чтобы снова посетить свою кузницу и рынок. Как только он вышел из дома, Атея пошла в комнату Дженайи. Она была обеспокоена. Дженайя не пришла ни на ужин вчера вечером, ни на завтрак сегодня утром. Атея вошла в ее комнату, не постучав. Она обнаружила, что Дженайя все еще спит и, похоже, ей снится очень приятный сон. Она терпеливо подождала, пока Дженайя не пробудилась от своего сна, и только тогда разбудила ее. Беспокойство Атеи исчезло, когда Дженайя приоткрыла глаза и поприветствовала ее тяжелыми веками голубых глаз и довольной улыбкой.

— Доброе утро, Атея, - Дженайя зевнула и потянулась, как ленивая кошка.

— Доброе утро, Дженайя, ты хорошо спала? - спросила Атея.

— Странные сны, но все равно отличная ночь. Вчерашний вечер с Яне и ее служанками был еще лучше, - ответила Дженайя, улыбаясь. - Яне рассказала мне, что ты для меня сделала. Я никогда не смогу отблагодарить тебя, Атея.

— Правда? Даже... э-э... кольцо тебя не беспокоило? - удивленно спросила Атея.

— Наверное, это должно было меня беспокоить, но Яне уронила его мне в ладонь, прежде чем я даже поняла, что это такое. Я не могу описать то чувство, которое пронзило мое тело и разум. Любовь, свобода, безопасность - все это воплотилось в этом крошечном кольце и излучалось из него. - Дженайя покачала головой, вспоминая, а затем покраснела. - Когда Патесса объяснила мне, где носить кольцо, я была немного шокирована, но, честно говоря, я бы проколола себе глаза, чтобы почувствовать, что оно со мной делает. Нигулла сделала это для меня, пока Яне массировала мой живот кремом, который ты ей дала. Я кончала так часто, что дважды теряла сознание. Всю ночь я мечтала о детях... и о том, как их завести. - Она немного смущенно засмеялась. - Это был лучший день в моей жизни. Я чувствую себя просто чудесно. Спасибо, Атея.

Атея ушла с искренней благодарностью Дженайи, но не была уверена, что чувствует сама.

Робан чувствовал себя намного лучше, чем вчера. У него был план! По правде говоря, это был не совсем его план, он его украл, но это был хороший план..., подумал он. По дороге в кузницу он не мог не улыбнуться, думая о своих преследователях. Хасика была на самом деле довольно хороша, но ей сильно мешала ее спутница, Леандрис. Королева Готы была столь же незаметна, как норгар в монастыре, и абсолютно неспособна слиться с толпой. Рабина была одна и столь же хороша, как и Хассика, но ее присутствие было для него как маяк: яркий свет, раздражающе ослепительный, бросающий ему вызов и в то же время столь прекрасный и соблазнительный.

Он вошел в кузницу и увидел двух новоприбывших. Они сидели на больших сундуках и оживленно беседовали о своей профессии. Как только они заметили Робана, они встали и глубоко поклонились.

— Ваша королева объяснила, что я хочу, чтобы вы для меня сделали? - спросил Робан.

— В общих чертах, но мне понадобится более крупная печь с гораздо более мощными мехами, чтобы создать тепло, необходимое для плавки и ковки железа из Эриланса. Железо, добываемое в шахтах Эриланса, гораздо плотнее и тверже, чем любое обычное железо, которое можно найти на Калмире, - объяснил более крупный из двух мужчин.

— Вы здесь, чтобы ковать, я позабочусь о плавке и нагревании железа, - беззаботно ответил Робан, а затем посмотрел на другого мужчину.

— Для того, что ты хочешь от меня, этой кузницы вполне достаточно. Я привез все материалы и специальные инструменты, которые могут мне понадобиться. За исключением одного, конечно, - сказал он и улыбнулся.

Робану эта улыбка показалась почти такой же, как у Менджи, и на то была веская причина. Робан протянул мужчине алмаз с крошечным танцующим темным пламенем в центре. Карие глаза мужчины ожили, и Робан почти ожидал, что тот взорвется восторженными возгласами, как сделала бы Менджа. Он довольно долго смотрел на алмаз, но затем положил его в маленький бархатный мешочек и приступил к работе.

Другой мужчина открыл сундук, на котором сидел, и поманил Робана, чтобы тот заглянул внутрь. В сундуке лежало несколько инструментов и стопка из десяти слитков темного железа, каждый размером с кирпич. Робан и большой кузнец обсудили детали работы, для которой его пригласили.

— Молот такого размера, изготовленный из железа из Эриланса, будет весить около двухсот пятидесяти фунтов. Это намного тяжелее, чем наковальня, которую я буду использовать! - сказал кузнец, несколько возмущенный.

— Ты знаешь, как говорят: если у тебя большая проблема, тебе нужен большой молот, чтобы ее решить, - ответил Робан, улыбаясь.

— Это, наверное, поговорка норгарцев! - сказал кузнец, тоже смеясь. - Ну, тебе придется махать этим молотом, так что пусть он будет на твоей голове!

Теперь они оба смеялись.

— Сегодня я сделаю форму, а завтра ты сможешь поразить меня своим методом плавления железа из Эриланса. Может быть, я научусь чему-нибудь, что смогу использовать дома, - наконец сказал кузнец.

Робан покинул кузницу в хорошем настроении.

Его визит на рынок тоже был успешным. Он быстро нашел то, что искал, и купил это. Затем он пообедал, наблюдая за различными развлечениями, которые происходили вокруг. Вскоре после этого он направился домой, но сегодня он свернул к сараю, где два дня назад у него была встреча с Суриссой. Оказавшись в сарае, он спрятал свои покупки рядом с тюком сена, сел на него и терпеливо ждал. Ему пришлось подождать некоторое время, но наконец маленький боковой вход в сарай скрипнул, открывшись, и Рабина заглянула внутрь. Рабина увидела, как он улыбается ей, вздохнула и вошла внутрь.

— Ты знал, что я следовала за тобой, - сказала она разочарованным тоном.

— Это не твоя вина. Ты теперь дух света, и это довольно заметно и хорошо видно для меня, - утешил он ее. - Ты расскажешь мне, почему ты следовала за мной?

— Нет, - ответила она резко.

— В таком случае я должен предположить, что ты последовала за мной в этот сарай по естественным причинам, - сказал он, улыбаясь.

— Я Суринаи, а ты — Бог Тьмы, нет ничего естественного в том, что мы вместе в твоем любовном гнездышке, - пожаловалась Рабина.

— До этого ты была амазонкой, а я - мужчиной, тебе это казалось более естественным? - спросил Робан, пробудив свое любопытство.

— Я бы не сказала, что это более естественно, но я могу с этим лучше справляться. Хассика была в такой же ситуации, и это, наверное, очень помогло, - сказала она. - Но быть хранителем света гораздо хуже! Я могу чувствовать тебя, не прикасаясь к тебе. Это неприятное чувство, скажу я тебе, совсем неприятное. Я закрываю глаза и чувствую, как ты скрываешься в темноте и ждешь меня. Это пугает меня, но... - Она глубоко вздохнула. - Я чувствую себя сейчас как Денисса, настолько я развратилась. Большое спасибо!

— Нет, Денисса в основном притворяется. Твои чувства настоящие, и тревога, и вожделение. Так что на самом деле ты более развратилась, чем она, - констатировал Робан.

Рабина уставилась на него с открытым ртом.

— Эй, не жди, что я буду тебе лгать. Прими правду и живи с ней, - сказал он и пожал плечами.

— Хорошо! Но не возбуждайся снова, это реальный мир, а не Подземный мир. Здесь ты действительно можешь убить меня, я думаю. Суринаи может умереть, не так ли? - спросила Рабина, внезапно почувствовав неуверенность.

— Посмотрим, - ответил Робан, смеясь.

— Перестань, это так противно! - воскликнула Рабина в отчаянии.

Она наклонилась низко на стоге сена, опираясь на локти, широко раздвинув колени и приподняв задницу. Робан стоял на коленях позади нее и страстно лизал то, что так открыто ему предлагалось. Но когда его язык проник в ее маленькую попку, она начала жаловаться. Вот почему она и плакала. Ему пришлось крепче сжать ее бедра, чтобы она не сбежала.

— Тебе понадобится больше, чем мой язык и немного слюны, а ты уже жалуешься. Я не хочу причинять тебе боль, - успокаивал ее Робан, к счастью, в этот момент ему было легко скрыть от нее свою улыбку.

— Я сказала, что ты можешь это сделать, если будешь действовать быстро. Я не хочу готовиться к этому целый час, и я не хочу твой язык в моей попке. Это так грязно! - она снова завыла, понимая, что он использовал время, пока она говорила, чтобы продолжить свои развратные действия.

— А я сказал, что не причиню тебе боли, - ответил Робан, наблюдая, как ее соки струятся по ее дрожащим бедрам.

— Мне все равно, если будет больно, просто покончи с этим, - закричала Рабина.

— О, я знаю это, - сказал он, и Рабина замерла.

Он воспользовался короткой передышкой, пока она не двигалась, чтобы поцеловать ее задницу и схватить сумку, которую он спрятал ранее. Он достал из нее бутылку густого оливкового масла.

— Чалисса тоже немного такая, - сказал он, втирая щедрую порцию масла в ее ягодицы и, конечно же, в те места, где это было наиболее необходимо. - Вчера она устроила истерику, когда проснулась и заметила, что я не кончил ей в задницу. Она страстно ненавидит, когда так происходит. - Он рассмеялся. Рабина застонала, почувствовав, как скользкое масло проникает в ее кишечник, но продолжала слушать его. - Ей нужно чувство, что она терпит мою развращенность, но когда она теряет сознание с моим членом в заднице до того, как я кончу, она чувствует себя обманутой. Она бы очень предпочла не кончать вовсе, пока я трахаю ее в задницу, но до сих пор ей это не удавалось. И никогда не удастся, пока я могу это предотвратить, а я могу.

— Ты действительно злой, - вздохнула Рабина, но перестала сопротивляться его приготовлениям.

— Да, но я выбираю меньшее из зол, так что я не так плох, как мог бы быть, - ответил он. - Я должен быть плохим, иначе Зезе придется нести это бремя в одиночку. Это было бы жестоко и привело бы к действительно плохим вещам.

— Откуда ты знал? - спросила Рабина.

Робан фыркнул. - Это было легко. Чего дух света боится больше всего? Кончить с членом Бога Тьмы в своей заднице.

Рабина застонала, услышав его грубый ответ, и потому, что этот член теперь проникал в нее не только словесно.

— Не волнуйся, боль все равно не помешала бы. Так что это была бы боль без пользы. - Робан хихикнул, а затем застонал, наслаждаясь гладким, но чрезвычайно узким проходом.

— Я тебя ненавижу, - прокляла она.

— Я тоже тебя ненавижу, весь этот раздражающий свет. Он действует мне на нервы, и я хочу погасить его навсегда, но не могу. Ты принадлежишь мне. - Он застонал, и этот звук выражал одновременно и скорбь, и восторг.

Однако Рабина была далека от признания поражения. Жгучая боль от первоначального проникновения погасила всякое возбуждение, которое она испытывала ранее. Она приветствовала боль как союзника. Она пообещала себе, что ни за что не найдет в этом удовольствия. Он подождал некоторое время, прежде чем снова двинулся, и сделал это очень медленно. Рабина снова начала беспокоиться, когда боль постепенно утихла, а он не сделал ничего, чтобы усилить ее снова. Он сохранял медленный и ровный ритм и темп, постепенно углубляясь в ее тело, но не усиливая ее дискомфорт. Она про себя проклинала его нечеловеческий уровень самоконтроля. Рабина даже попыталась сама сильно оттолкнуться назад, чтобы возродить первоначальную боль, но его тиски на ее бедрах не дали ей этого сделать.

Она поняла, что попала в беду, когда почувствовала, как в ее киске нарастает желание, а на бедрах увеличивается влажность. Как прилив, ее поражение наступало медленно и неуклонно, но было неостанавливаемым. Она заскулила, когда ее руки и ноги начали дрожать, возвещая о приближении кульминации, и жалобно завыла, когда она наконец наступила. Это был оргазм, которого она никогда раньше не испытывала. Волна экстаза распространилась из глубины ее тела, как рябь на пруду, и горькие слезы потекли по ее лицу. Ее киска плакала от сочувствия, и ее скользкие выделения текли струйками по ее бедрам. Она поддалась зловещему удовольствию тьмы, но, по крайней мере, худшее было уже позади, и эта мысль принесла ей некоторое облегчение.

К сожалению, Рабина скоро обнаружила, что ошибалась, худшее еще было впереди. Робан внезапно прекратил свои медленные, ровные толчки и замер глубоко в ее заднице. Его член стал еще больше, и вдруг она почувствовала, как струи горячей густой жидкости заливают ее кишечник. Рабина никогда не испытывала ничего подобного, всегда сразу теряя сознание, когда Робан кончал в ее киску. Впервые она почувствовала сильные струи жидкости, источающие тепло внутри нее. Ее охватило глубокое чувство удовлетворения и удовлетворения. Ее руки и ноги перестали поддерживать ее вес, когда новый оргазм последовал за предыдущим по всему ее телу. Перед ее глазами взорвались звезды, темные звезды, но все равно ослепительные.

Так было до тех пор, пока он не вытащил свой член из ее задницы. В ее воображении вдруг снова возникла яркая картина зияющей дыры в ее заднице и липкой белой жидкости, вытекающей из нее. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу, и даже кончики ушей покраснели. Когда он снова вогнал член в ее задницу, раздался хлюпающий звук, когда жидкость и немного воздуха с силой вырвались через плотное кольцо вокруг его члена. Это был самый непристойный звук, который она когда-либо слышала. Рабина будет помнить его до конца своих дней. Ее стыд был настолько полным, что она провела остаток времени в сарае в туманном оцепенении, с задницей, поднятой в воздух. Она дрожала от еще пары оргазмов и, к счастью, потеряла сознание после еще одного часа мучений.

— ЧЕРТ!

Рабина снова проснулась от громких ругательств Хассики.

— Я говорила Леандрис, что ей не надо заглядывать внутрь! Но она, конечно, не послушала. Теперь она потеряла сознание, а у меня в заднице твой член! - Хассика стонала и ругалась еще больше.

Рабина тихо выскользнула из сарая и медленно пошла домой.

За ужином Робан снова наблюдал за женщинами. Не все из них выглядели так же бодро, как вчера. Ну, это не было удивительно. Он улыбнулся Атее, а она посмотрела на него с подозрением. Как долго ее войска будут выполнять ее приказы, пока не взбунтуются под давлением, которое он на них оказывает? Он еще не закончил на сегодня, подумал он и насладился остатком ужина.

Он открыл дверь в комнату Яне и вошел. Она была прикована цепями в позе «раскинутого орла» и обнажена к четырем столбам своей большой кровати с балдахином, а Патесса и Нигулла стояли на коленях по бокам. Цепь, которой ее приковали, была, конечно же, драгоценной семейной реликвией из Эриланса. Яне сердито посмотрела на него, когда он вошел. Патесса и Нигулла наблюдали за ним с беспокойством.

— Робан, что ты наделал? – прошипела Яне.

— Робан, а не господин? - спросил он, подойдя ближе к кровати.

— Господин, что ты наделал? - перестроилась Яне, но все равно продолжала шипеть.

— Мы же об этом говорили, разве ты не помнишь? – спросил он и сел на кровать, рядом с Патессой и Яне.

— Ты сказал, что хочешь меня вознаградить! - сказала она, но это прозвучало скорее как проклятие.

— О, теперь я понимаю причину нашего недоразумения, - вздохнул он, продемонстрировав свой жалкий талант актера. - Я сказал, что хочу вознаградить тебя за неприятности, которые тебе пришлось пережить, имея дело с императором Мантакина, чтобы спасти меня.

— Да, прервала его Яне.

— Не волнуйся, план остается прежним, но на самом деле я не собирался вознаграждать тебя, тебя, как Яне, принцессу Эриланс. Нет, я говорил о Веланти, твоей возлюбленной и моей послушной, гордой и верной рабыне, - продолжил Робан, поглаживая кандалы, обхватывающие ее лодыжку.

— Хорошо! - прошипела она. - Но Веланти не выйдет на передний план. Она останется позади и помешает моему отступлению.

— Видишь ли, то, что ты останешься на переднем плане, и есть награда для Веланти, - сказал Робан и поморщился, как будто ему было больно.

— Это больше похоже на награду для тебя! – горячо обвинила его Яне.

— А разве это не может быть наградой для нас обоих? - спросил Робан, улыбаясь и забыв о боли.

— Она бы никогда не сделала со мной такого. Что ты с ней сделал? - вдруг испуганно спросила Яне.

— Ладно, признаюсь, я немного схитрил. Я подкупил Веланти. Это было довольно подло с моей стороны, я знаю. Но что с того, все и так считают меня злодеем. Так что теперь я сделал что-то злое, и ничего не изменилось, - ответил он вызывающе.

Яне молчала, лихорадочно размышляя. Что Робан мог дать или пообещать Веланти? Когда ответ пришел к ней, она застонала и покачала головой.

— Пожалуйста, Робан, не делай этого! – взмолилась Яне.

— Слишком поздно, я дал обещание Веланти. Я даю обещание и тебе. Это не коснется тебя.

Яне горько рассмеялась. - Посмотри на меня, я уже пострадала.

Робан кивнул, принимая правду.

— Так что ты запланировал для меня? - спросила Яне.

Робан встал и посмотрел на Нигуллу и Патессу. –Сделайте все, чтобы порадовать свою госпожу, - приказал он. Затем он посмотрел Яне глубоко в глаза. - А ты, не дай ей кончить.

Он повернулся, чтобы уйти, но когда дошел до двери, Нигулла и Патесса все еще не двигались и ничего не делали.

— Я отдал вам приказ, - спокойно сказал Робан, но его голос стал глубже.

— Мы всегда будем выполнять твои приказы, господин, но принцесса Яне – наша госпожа, - испуганно прошептала Нигулла. - Мы не можем сделать то, что ты от нас требуешь.

Яне громко рассмеялась, увидев разочарованное выражение лица Робана. Но затем он пожал плечами, открыл дверь и отошел в сторону, когда Айфера вошла в комнату.

— Вы двое, - она указала на Патессу и Нигуллу, - я слышала, что вы сказали, и вы глубоко об этом пожалеете. Теперь вы будете подчиняться мне, не произнося ни слова, не выказывая ни мысли, ни даже подмигивания, выражающего недовольство моими приказами. Понятно? - спросила она жестким, но спокойным голосом.

Патесса и Нигулла поспешили опуститься на колени и молча поклонились, коснувшись лбом пола. Яне бросила на сестру полный ненависти взгляд, но промолчала.

— Вернись через несколько часов. Мы будем ждать тебя, - сказала Айфера и нежно поцеловала Робана перед его уходом.

Робан стоял в коридоре и думал. Я чертов Бог Тьмы, но даже маленьких девочек не могу запугать, чтобы они выполняли мои приказы! Затем он подумал еще немного.

— ДЕНИССА! - крикнул он.

Робан улыбнулся, услышав звук разбивающейся на полу керамики.