Робан вошел в дом, где его встретили Патесса и Нигулла. Они провели его в комнату на втором этаже и поспешили скрыться, прежде чем он открыл дверь. Свет исходил от подсвечников на стенах по обе стороны от входа, а в камине у одной из внешних стен комнаты горела охапка дров. Несмотря на то что комната была небольшой, в ее центре стояла большая кровать с четырьмя столбиками. В углу кровати примостилась фигурка маленькой девочки. Это был самый дальний угол от Дениссы, сидевшей с одной стороны, и Боско, сидевшего на корточках у изножья кровати. Голова пса была наклонена, и если бы он мог, то на его морде наверняка отразилось бы то же выражение беспокойства, что и на лице Дениссы.

— Уходи.

Его голос был низким и ровным, но, неся в себе приказ, прорезал тишину, как крик. Боско просто поднялся и рысью направился к выходу из комнаты, но Денисса испуганно обернулась и посмотрела на Робана. Пока она смотрела на него, пес остановился у открытой двери и оглянулся на Дениссу. Денисса в последний раз посмотрела на сгорбленную фигурку маленькой девочки, затем встала и вышла вслед за Боско из комнаты. Слеза скатилась по ее щеке, когда она закрывала за собой дверь.

Робан подошел к кровати и лег на спину рядом с ней, положив голову на сложенные руки. Менджа не шевелилась, но Робан слышал, как участилось ее дыхание. Он закрыл глаза и стал ждать. Прошло некоторое время, прежде чем ее дыхание замедлилось, и еще некоторое время, пока он наконец не почувствовал, что она медленно двигается. Она повернулась лицом к нему. Чуть позже он услышал, как ее дыхание снова участилось, и почувствовал прикосновение маленькой руки к своему плечу. Рука тут же убралась, но ее возбужденное дыхание успокаивалось гораздо медленнее. Когда оно наконец успокоилось, он услышал ее голос.

— Атади?

Это был вопрос, заданный шепотом, и он ответил.

— Еще нет, но скоро, возможно.

Последовало молчание, а затем снова прикосновение. Ни отступления, ни учащенного дыхания, маленькая рука осталась на его плече.

— Ты Робан, сосуд Атади. Я чувствую его внутри тебя.

На этот раз это был не вопрос, а утверждение, но утверждение, полное удивления. Она погладила его по плечу, продолжая.

— Я так по нему скучала.

Еще одно заявление, более опасное. Он представил, как Атея озорно улыбается ему, и это успокоило его. Маленькая мягкая рука касалась его лица, кончики пальцев скользили по его щеке, бровям, закрытым глазам, носу и губам.

— Девочка, она любит тебя. Ты тоже любишь ее, ты ее Атади?

Снова вопрос, прошептанный дрожащим голосом.

— Ее зовут Менджа, почему бы тебе не использовать это имя? Она очень умна, храбра и красива. А еще она очень властная и ябеда. Менджа хочет иметь папу, и я хочу быть ее папой. Я люблю ее

Кончики ее пальцев касались его губ, когда он отвечал ей, тоже шепотом.

— А он... он тоже ее любит?

Ее пальцы на его губах задрожали, и вопрос оборвался всхлипом.

— Тебе не нужно бояться. Я могу случайно прикусить твои пальцы, если ты будешь дрожать, держа их так близко к моему рту.

Она отдернула руку в ответ, но через мгновение вернула ее, касаясь и поглаживая его щеку, и больше не дрожала.

— Лучше. Ты очень хорошо справилась, и теперь Он даже свободен, но настоящего Его больше нет. Кстати, как его зовут? Я всегда называл его зверем.

Она хихикнула, а затем ответила.

— Зерот, но я всегда называла его Атади.

— Хм, они оба из старого языка. Атади – это папа, а Зерот означает Конец, я прав?

Подвинувшись ближе, она обняла его за руку и положила голову ему на плечо, прежде чем ответить.

— Гания, Эйна, Зерот; Начало, Путь и Конец, - сказала она.

Она не всхлипывала и не дрожала, но он чувствовал на своем плече влагу новых слез.

— Перестань плакать, малышка, ты ни в чем не виновата, и никто на тебя не сердится. Ты спросила, любит ли Он Менджу, и ответ – да, любит, но больше нет ни Его, ни меня, мы – одно целое. Ты понимаешь, что это значит? Ты не должна бояться, он снова полюбит тебя, но не только он будет твоим Атади.

На него обрушились душераздирающие рыдания, несущие в себе боль и страдания маленькой девочки, брошенной и одинокой на тысячу лет. Каждая слезинка питала пламя, и оно жадно жаждало большего. Человек или бог, двое или один, темное пламя было и всегда будет центром его существа, и оно росло. Каково это – позволить этому случиться, почувствует ли он вообще что-нибудь, когда тьма его собственного существа поглотит все? Возможно, когда-нибудь он узнает ответ, но не сегодня. Огонек превратился в мерцающий костер, затем в маленькое пламя и наконец стал не более чем свечой, окруженной тьмой.

Плач девочки прекратился, и на мгновение стало тихо, прежде чем она заговорила.

— Ты не позволишь ему пойти со мной? Но мы должны идти.

Робан не знал, что хуже: бесконечная печаль или непонимание, прозвучавшее в ее голосе.

— Я не могу, малышка; не сейчас, а может, и никогда. Я давал обещания. Я дал их задолго до того, как понял все это. Я должен их выполнить, вот что я понимаю. Но я дам обещание и тебе.

Робан поднял ее со своего бока на грудь. Он нежно держал ее маленькое личико между ладонями своих больших рук. Их носы почти соприкасались, когда он открыл глаза впервые с тех пор, как лег рядом с ней.

— Этот мир, мир, созданный тобой, теперь мой дом. Это дом моей семьи, и ты – ее часть. Я буду заботиться о тебе и защищать тебя, и никогда больше ты не останешься одна. Ты веришь мне?

Ее собственные темно-зеленые глаза сверкали золотыми вспышками, когда она смотрела в темную пустоту, окруженную лишь тонким кольцом бледно-голубого света.

— Я верю тебе... Атади.

Ее поцелуй был лишь нежным прикосновением губ, прежде чем она обвила его шею своими тонкими руками и прижалась лицом к его коже.

Робан прижал ее к себе. Он ничего не говорил, пока ее сопение не прекратилось и слезы не высохли на его коже.

— Я хотел бы поговорить с Менджой, малышка. Как она?

Он гладил ее по спине, пока она отвечала.

— Менджа напугана и очень зла на меня. Она боролась со мной, пока ты не пришел сюда, а потом попыталась прислушаться к тому, о чем мы говорили. Пожалуйста, поговори с ней, и, может быть, ты сможешь сделать так, чтобы она не так сильно меня ненавидела.

Робан почувствовал, как тело девочки расслабилось в его объятиях, а затем начало дрожать.

Атея и другие женщины только вошли в дом, как с верхнего этажа по лестнице спустилась Денисса.

— Кто она? - крикнула Денисса, остановившись перед Атеей.

— Если ты говоришь о новой сестре Менджи, то я уверена, что это Гания. Этот день не задался, и с меня уже достаточно, так что лучше перестань на меня кричать, - спокойно ответила Атея, но ее хмурый взгляд и горящие глаза явно свидетельствовали о ее вспыльчивости. - что-нибудь говорила о Рабине?

— Гания, Великая Мать? Но... нет, я не знаю. Менджа то ли молчала, то ли внезапно кричала на себя, чтобы «уйти». Сначала я решила, что она сошла с ума, но потом увидела, что ее глаза все время меняются. Я помню, что это происходило с тобой с того момента, как ты изменилась.

Звук болезненного стона заставил их всех обернуться. Дженайя, держа ее за пояс платья, несла бессознательную Марни Макатри, как мешок, и стонала.

— Есть ли в этом доме комната, где мы могли бы ее заточить, пока у меня не будет времени подумать, что с ней делать? - Атея спросила Нигуллу и Патессу.

— Здесь много комнат, но если она пленница, то лучше всего подойдет подвал. Дверь там крепкая, и нет окон, через которые она могла бы сбежать, - ответила Нигулла, похоже, ничуть не обеспокоенная просьбой Атеи.

— По-моему, неплохо. Дженайя, пожалуйста, пусть Нигулла покажет тебе дорогу.

Дженайя кивнула и, взяв сумку, вышла вслед за Нигуллой. - Ты знаешь, что ты вся в крови? - услышали они вопрос Нигуллы, когда те скрылись за углом.

— Надеюсь, мой брат получил новости о Рабине от Менджи или Гании, но это будет завтра. Не знаю, как вы, а я хочу отдохнуть и закончить этот день. Патесса, комнаты для всех нас готовы? - Атея спросила, и Патесса кивнула с нежной улыбкой на лице.

Атея устало улыбнулась ей в ответ. - Я хочу поблагодарить тебя, а также Нигуллу и Дениссу за всю проделанную работу, но сейчас, пожалуйста, просто укажи мне комнату с кроватью, где я смогу поспать.

Это была большая, роскошная комната на втором этаже, которую Нигулла и Патесса выбрали для Атеи. На самом деле это была самая большая комната в доме, даже больше, чем та, которую они выбрали для своей госпожи. В центре стояла большая кровать с балдахином, множество шкафов, стены украшали зеркала и картины. К ней примыкала купальня, а вдоль двух внешних стен угловой комнаты шел внутренний дворик. Большие окна были сделаны из настоящего стекла и достаточно прозрачны, чтобы видеть сквозь них. Атея стояла одна в комнате у одного из окон и смотрела в ночь. Она потянулась к брату, но присутствие рядом с ним другого бессмертного притупило ее чувства. Гания была рядом с братом, маленькая девочка в песочном замке его мечты. Символика, далекая от того, чтобы успокоить беспокойный разум Атеи. Робан рассказал ей все о своих снах, и с каждым днем они становились все яснее. Где она была, когда эти двое рука об руку шли прочь от разрушающегося песочного замка?

Атея волновалась, очень волновалась и... ревновала. В одиночестве она могла бы признаться себе в этом. Проблема заключалась в том, что она больше не была одна. Может быть, Робан и Разрушение действительно объединились и стали единым целым, но Атея чувствовала присутствие Хаоса в своем сознании, и эта сука с удовольствием наслаждалась ее ревностью. Она всегда так делала. Атея и Хаос прошли долгий путь, но они не были «единым целым». На то была причина, очень простая причина. Они не хотели быть единым целым. Отношения Атеи и Хаоса были сложными, но это были отношения. Не «один», но они стали «мы». Атея стояла у окна, переживая и ревнуя, но новая мысль вызвала на ее лице улыбку. Если Хаос наслаждается ее ревностью, это может означать только одно. Причин для ревности не было. - Сука, - прошептала Атея, и улыбка Хаоса расширилась. Не «один», а «мы».

Атея снова посмотрела в окно, и белая сова, сидевшая на перилах балкона, ответила ей ровным взглядом. Она появилась через мгновение после того, как Атея распахнула тяжелые оконные портьеры, и сова сидела и просто смотрела на нее. К одному из ее когтей было привязано свернутое письмо. Белая сова в центре колеса была символом Феи, богини мудрости и удачи. Сова была посланницей. Успокоившись, Атея почувствовала себя готовой и вышла на балкон, чтобы принять послание. Совы уже не было видно, но Атея слышала ее крик вдалеке, когда стояла на балконе с письмом в руке.

Атея,

Это послание предназначено для тебя даже больше, чем для Хаоса.

Мы знаем, что Гания выбрала Менджу в качестве своего сосуда. Оглядываясь назад, можно сказать, что это очевидно, и я, наверное, никогда не пойму, почему мы все были слепы к опасности. А опасность эта грозит всем нам.

Ты можешь думать о ней как об одинокой девочке, но помни, что эта девочка – самое могущественное существо из всех известных и неизвестных. Можно думать, что она поможет тебе в твоем деле, но это не так! Гания – заклятый враг всего, чего ты хочешь добиться.

У тебя нет причин доверять нам, и мы знаем об этом. Мы предлагаем перемирие и встречу только с тобой и Хаосом, и ни с кем другим. Мы пришлем наших жрецов, чтобы мы могли поговорить через них, но место, которое мы выбрали, сделает их бессильными.

Храм Гании в Нотабире, место, на которое никто из нас не может претендовать.

Все, чего мы хотим, - это дать информацию, необходимую для принятия собственных решений. Все наши разногласия друг с другом бессмысленны перед лицом опасности, которую представляет для всех нас присутствие Гании на Калмире.

Мы клянемся тебе, что ты будешь в безопасности и не пожалеешь о том, что пришла. Будь завтра в полдень у храма Гании, и тебя встретит твоя потерянная подруга, Рабина. Твоя девушка погибла, и я сожалею об этом, но она не потеряна.

Фейя.

Прочитав письмо, Атея сожгла его.

Когда девушка, лежавшая на его груди, перестала дрожать, она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Ее глазам потребовалось мгновение, чтобы сфокусироваться, и когда она смогла ясно видеть, то нахмурила брови и уставилась на Робана.

— Она тебе нравится! - Это было не просто утверждение, а обвинение.

— Конечно, она мне нравится, она выглядит почти как ты, - ответил Робан и поцеловал ее в кончик носа.

Менжа вытерла нос предплечьем и сморщилась. - Но она в моей голове и украла мое тело. Я ненавижу ее! -

— Но она вернула его тебе.

— Она все еще в моей голове, я чувствую ее. Она хотела впустить в дом ту тварь, похожую на Рабину, а эта тварь – зло. Я знаю, что она хочет убить кого-то из наших друзей, и она тоже это знает. Она даже сказала мне об этом, но ей все равно! - Менджа надулась.

— Ябеда, - усмехнулся Робан.

Менджа села и, упершись коленями ему в грудь, уперла руки в бедра. - Я не болтаю. Это важно.

— Эта тварь, как ты ее назвала, почему она не попала в наш дом?

— Мы с Боско прогнали его! - с гордостью заявила Менджа.

— Ты и Боско защитили всех нас, спасибо вам.

Услышав похвалу Робана, Менджа нахмурилась и сказала. - Я очень разозлилась и закричала, а потом Боско тоже разозлился и зарычал, и тогда эта тварь убежала.

— Как ты узнала, что это была не Рабина, хотя она и выглядела как она?

— Потому что, когда эта тварь была близко к двери, девушка в моей голове, которая украла мое тело, стала с ней говорить, и я все еще видела и слышала их разговор, но теперь эта тварь больше не была похожа на Рабину. Знаешь, Рабина очень красивая, и у нее очень красивые серые глаза, но ее глаза исчезли, остались только темные дыры, а из них вытекала черная слизь и стекала по щекам. Это было противно и очень жутко, и я испугалась, но потом разозлилась и...

Менджа внезапно замолчала. Она все еще смотрела на лицо Робана, но ее взгляд уже потерял фокус, когда она снова заговорила.

— Аргутари - что такое «аргутари» и откуда ты это знаешь?

Робан молчал, но его забавляло, что Менджа внимательно слушает.

— Нельзя просто придумывать названия для вещей. У всех вещей есть имена, настоящие имена.

Снова наступило молчание, а затем взгляд Менджи снова сфокусировался на Робане.

— Она говорит, что эта тварь – Аргутари, но она только что придумала это имя и сказала, что никто, кроме нее, не знает этого имени. Это глупо, я думаю, она сошла с ума.

— Ну, девушка в твоей голове – это Гания. Уверен, тебе рассказывали, что Гания создала все на Калмире и даже подземный мир, - ответил Робан.

— Ты глуп. Это была Гания – Великая Мать. А Гания в моей голове – всего лишь маленькая девочка, такая же, как я.

— Я не думаю, что она сумасшедшая. Ты хотела, чтобы я был твоим папой, и я хочу быть твоим папой. Чтобы действительно быть моей дочерью, ты должна быть похожа на меня, и теперь ты такая. У тебя в голове богиня, как у меня в голове бог. Правда, она маленькая девочка, но и ты тоже маленькая девочка, так что вполне логично, что и твоя богиня такая же, - размышлял Робан.

Менджа с широко раскрытыми глазами слушала, но когда он замолчал, ее резюме сводилось к одной строчке:

— Твоя настоящая дочь. - Она подползла к его лицу и обняла его за шею, повторяя эту фразу снова и снова. Робан обнимал ее, гладил по спине и снова ждал, когда слезы высохнут на его коже.

Через некоторое время Менджа заснула, продолжая бормотать эту фразу.

Робан осторожно открыл дверь и вышел из комнаты в коридор. Боско уже ждал, и Робан опустился на колени перед огромным псом, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Это мои дочери и твои хозяйки. Ты умный пес и должен будешь понять, как с ними обращаться. Я доверяю тебе присматривать за ними. Не разочаруй меня, друг мой.

Боско ничего не ответил, просто рысью прошел в комнату и улегся у изножья кровати, на которой, свернувшись калачиком под одеялом, тихонько похрапывала Менджа. Робан закрыл дверь и посмотрел на Дениссу, которая ждала его. В тени притаился еще кто-то, но он пока не обращал внимания на Дженайю. Он шагнул ближе к Дениссе, но она отступила, пока не уперлась спиной в противоположную стену. Робан остановился посреди коридора.

— Я хочу знать, что Менджа в порядке, и надеялась, что ты мне расскажешь.

Денисса говорила с ним, прижавшись спиной к стене, лицом к выходу из коридора, который вел к лестнице. Робан наблюдал за тем, как Дженайя запрыгивает ему на спину, обхватывая его своими длинными руками и ногами.

Дженайя покусывала мочку его уха и шептала:

— Она лжет, Денисса здесь по той же причине, что и я.

Все еще прижимаясь к его телу, она проворно перевернулась на спину, открывая его взору свою наготу. - Я чувствую ее запах, ощущаю жар ее кожи и влагу между ее бедер. Окропленная кровью твоих врагов или охваченная желанием твоих женщин, я – вампир, твой вампир. Именно такой я хочу быть, сейчас и вечно.

Извиваясь в его объятиях, она целовала и облизывала его шею, терлась обнаженным телом о его спину, но взгляд Робана не отрывался от Дениссы. Как будто застыв во времени, Денисса все еще стояла, прижавшись к стене, и смотрела в сторону от них. Когда поцелуи Дженайи достигли рта Робана, ее острые зубы вонзились в его губы. Вкус его крови на языке заставил ее повернуть голову и посмотреть на Дениссу. Дженайя и раньше была возбуждена, но сейчас она чувствовала неистовый голод. Она была голодным хищником, а ее вкусная добыча находилась всего в нескольких футах от нее. Она легко выскочила из объятий Робана.

Свет в коридоре был тусклым, но она видела свою цель очень четко. Дженайя видела все, медленно приближаясь к ней. На коже Дениссы выступили капельки пота. Ее рот не был закрыт, но губы разошлись и двигались с легким трепетом. Денисса задыхалась, и Дженайя видела, как быстро она выдыхает влажные струйки воздуха. Она задержала взгляд на пульсирующей жилке под нежной кожей шеи Дениссы. Короткое фиолетовое платье, в которое она была одета, удерживалось тонкими бретельками, пересекавшими ее плечи. Дженайя проследила, как эти бретельки спускаются к вырезу платья. Платье было скромным, и небольшое декольте позволяло лишь угадывать ее грудь. Грудь быстро вздымалась в такт дыханию Дениссы, и, каким бы скромным ни было платье, оно не скрывало заметных вмятин, образованных ее длинными твердыми сосками. Дженайя остановилась и сделала глубокий вдох. Запах добычи заставил ее облизать губы.

Дженайя прыгнула на свою жертву и схватила волосы Дениссы в кулак. Она наклонила ее шею и прошептала ей на ухо. - Ты имеешь полное право бояться, потому что я знаю, как сильно он хочет тебя сейчас. Я отдам ему всю тебя, до последней частички. Его голод – мой, и мы будем пировать на тебе, пока не насытимся.

Дженайя повела ее по коридору, но Денисса не успевала за ней. Она споткнулась и упала. Дженайе было все равно, и она, держа ее за волосы, потащила за собой.

Робан шел следом и широко ухмылялся.

Следуя за Дженаей и Дениссой, Робан пришел в комнату, которая выглядела почти так же, как та, в которой он нашел Менджу. Когда он вошел, Денисса, пошатываясь, поднималась на ноги, и Дженайя грубо помогала ей, дергая за волосы. Как только она встала, Дженайя отпустила ее и стала наблюдать за ней, медленно обходя Дениссу по кругу.

Робан наблюдал за ними обоими.

Когда Дженайя закончила обход Дениссы, она взялась за бретельки платья и ловко спустила их. Платье сползло вниз всего на дюйм и остановилось, зацепившись за выпуклость груди Дениссы и не желая обнажать ее лоно. Но Дженайя не собиралась отказываться. Она грубо стянула платье, пока оно не стало свободно болтаться на талии Дениссы. Удовлетворенная этим, Дженайя снова стала кружить вокруг Дениссы. Все это время Денисса просто смотрела на свои ноги, не жалуясь.

— Отличная пара сисек, - сказала Дженайя, стоя перед Дениссой.

Дженайя смело взялась за нижнюю часть левой груди Дениссы. Слегка встряхнув ее, она заставила грудь Дениссы подпрыгнуть и покачаться на ладони. В ответ Денисса повернула голову в сторону и уставилась на стену.

— Неужели тебе так скучно, когда я играю с твоими сиськами, что ты не можешь смотреть? - спросила Дженайя, перекатывая упругий сосок между большим и указательным пальцами. - Или есть другая причина, по которой ты избегаешь этого зрелища?

Денисса не ответила и не повернула головы. Она охнула, когда Дженайя ущипнула ее за сосок, прежде чем отпустить его, но на этом все закончилось.

Дженайя обняла Дениссу за талию и слегка наклонилась, чтобы лизнуть кожу ее шеи. Естественно, от ее движений груди женщин стали тереться друг о друга, а их острые соски заиграли.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я нашла ответ на свой вопрос без твоей помощи. Это очень мило с твоей стороны, потому что я уверена, что мне понравится искать ответ, - прошептала Дженайя, касаясь губами уха Дениссы.

Дженайя целовала и облизывала ее ухо, а ее руки блуждали по спине Дениссы. Там они наткнулись на пухлую попку девушки и крепко ухватились за нее.

— О боже, под этой одеждой можно найти еще больше сокровищ, - заявила Дженайя, разминая задницу Дениссы.

Дженайя схватила Дениссу за плечи, развернула ее и толкнула к большой кровати в центре комнаты. Денисса завизжала, когда ее колени ударились о матрас, и упала вперед на живот. Она завизжала во второй раз, когда сильные руки Дженайи схватили ее за бедра и подняли на колени. Почувствовав, что платье задралось, она попыталась повернуться, но звонкий шлепок по заднице заставил ее замереть на месте.

— Не вздумай пошевелиться. Я еще не закончила осмотр этого сокровища. Рай и ад, вот что я называю задницей, - громко объявила Дженайя.

Дженайя взялась за мясистые ягодицы, разминая, лаская и наслаждаясь видом во всей его обнаженной красе. Хотя Денисса застыла на месте, она жалобно заскулила, когда Дженайя погрузила большие пальцы рук в ложбинку ее ягодиц и раздвинула их.

— Все мне говорили, но я никогда до конца не верила, что ты действительно та самая восхитительная маленькая шлюшка, о которой они говорили. Всегда была такой чопорной и застенчивой, но вот ты здесь. Я обращаюсь с тобой, как со скотом, и твои соки текут ручьями по бедрам. - Дженайя засмеялась и погладила налитую и набухшую киску Дениссы.

Слушая ее и слыша влажные шлепающие звуки, которые издавала Дженайя, Денисса застонала и упала на лицо. При этом она продолжала двигать попкой, что заставило Дженайю еще раз рассмеяться.

— Ты такая сладкая. Я хочу съесть тебя всю, и именно это я сейчас и сделаю, - сказала Дженайя и повалила ее на спину.

Робан наблюдал за последующим борцовским поединком. Конечно, это была далеко не честная борьба. Он удивлялся гибкости Дениссы, хотя полагал, что она и сама бы удивилась, если бы не была так занята. В данный момент Дженайя сидела на лице Дениссы более или менее вертикально, а Денисса находилась в перевернутом положении, закинув ноги на плечи Дженайи. Таким образом, Дженайя сжимала попку младшей девочки и с удовольствием елозила между ее раздвинутыми бедрами, а Денисса в основном мычала и повизгивала, когда Дженайя трахала ее лицо.

По мнению Робана, это было слишком односторонним, чтобы считаться хорошим борцовским матчем, но, по меньшей мере, очень возбуждающим зрелищем. Спутанные конечности загорелой и сладострастной Дениссы в контрасте с бледной и мускулистой Дженайей – зрелище, достойное внимания. Тем не менее Робан не испытывал никакой потребности в дополнительном возбуждении. Как, впрочем, и всегда, он хотел избавиться от избытка возбуждения, пока оно не стало слишком сильным. Никогда не терять контроль над собой – вот его единственная догма, и настало время поработать над снятием напряжения. Признаться, это было одним из его любимых занятий.

Робан уже раздевался, когда услышал пронзительный крик Дениссы. По всей видимости, лакомиться ее киской и теребить свою на лице Дениссы было уже недостаточно. Дженайя добавила в эту скользкую смесь действий еще и проникновение. Денисса не была девственницей ни в каком смысле, но получить пару пальцев, неожиданно засунутых в ее киску и попку, очевидно, все еще возбуждало ее. Ее ноги взметнулись вверх, и резкое движение вывело пару из равновесия. Они кувырком повалились набок. К радости Робана, Дженайя быстро перевела их в его любимую позу хатани. Каким-то образом Дженайе удалось сделать это, не отказавшись при этом от проникновения своих пальцев во все еще кричащую девушку. Денисса легла сверху на Дженайю, надежно зафиксировав голову девушки между своих бедер. С противоположной стороны Дженайя сжимала левой рукой ее спину, а пальцы правой руки все быстрее и быстрее входили и выходили из киски и попки Дениссы. Бедная Денисса была беспомощна и не пыталась бороться за свободу. Хотя Робан не был уверен, что она вообще вынашивала подобные мысли.

Робан подошел к паре как раз в тот момент, когда Денисса снова закричала. Он завороженно наблюдал за тем, как в такт крику Денисса напряглась. Когда Дженайя вытащила пальцы из киски кричащей девушки, ей в лицо ударила струя сока, вырвавшаяся из нее.

Он наблюдал, как она еще несколько раз сжимает ягодицы, но только первая порция брызнула на лицо Дженайи. После этого Дженайя плотно приникла ртом к киске Дениссы и с шумом выпила все, что ей предложили.

Дженайя заметила его приближение, и пока она приникла к киске Денисы, ее сверкающие голубые глаза были прикованы к лицу Робана. Его терпение было на исходе, когда Денисса перестала дрожать, а Дженайя неторопливо облизала пухлые губки, очистив их от густых влажных остатков. Робан поднял бровь и посмотрел на Дженайю. Та улыбнулась в ответ, приложила большие пальцы к набухшим внешним губкам киски Дениссы и раздвинула их, открывая расцвет малых внутренних губок и слегка зияющий вход в ее тело.

— Смотри; горячая, влажная и ждет, когда ее заполнят. Она сейчас такая расслабленная и податливая, что ты можешь сразу войти в нее.

Это было хорошее предложение, и Робан не стал тратить время на раздумья. Он ухватился за бедра Дениссы и отрегулировал ее положение.

— Дай мне сделать это, сир!

Дженайя схватила его член, как только он оказался в пределах досягаемости. Одной рукой она приставила его к отверстию Дениссы, а другой раздвинула губы.

— Денисса ухватилась за мои ноги, чтобы удержаться, и даже не двигает бедрами. Она ждет тебя. Медленнее, пожалуйста, я хочу насладиться видом.

Когда он надавил, Дженайя провела языком по нижней стороне его члена, и он медленно скользнул по языку Дженайи в киску Дениссы. Стоны Робана и Дениссы сопровождали его движение в глубину ее тела в идеальной симфонии. Ласково прижимаясь к ее киске, он дюйм за дюймом входил в нее. Ему хотелось, чтобы его спуск никогда не заканчивался, но щемящее чувство на головке члена наконец возвестило о завершении его путешествия. Одновременный стон Дениссы подтвердил его предположение.

— Это было прекрасно, но теперь я хочу увидеть, как ты трахаешь эту шлюху! - радостно воскликнула Дженайя и прикусила зубами его мешочек с яйцами.

Робан ненадолго – очень ненадолго – задумался о том, что ему повезло иметь в лице Дженайи такого полезного советчика. Затем он сделал все возможное, чтобы последовать ее предложению. Крепко ухватившись за бедра Дениссы, он отстранился и снова сильно вошел в нее. На этот раз его движение сопровождалось криком Дениссы.

Дженайя выразила свое сострадание, рассмеявшись, услышав этот жалкий звук. Она прижалась губами к клитору Дениссы и быстро провела по нему кончиком языка.

Хныканье Дениссы перешло в визг, затем в крики и, наконец, в стоны под неустанным натиском этих двух безжалостных агрессоров. Ее ставили во все мыслимые позы и беспомощно переводили от одной кульминации к другой. Туман, застилавший ее разум, был настолько густым, что она почти ничего не понимала.

Большую часть, но не всю.

Денисса перегнулась через край кровати, а Дженайя обхватила ее за талию, когда она почувствовала, как мягкие руки непристойно раздвигают ее ягодицы. Уже одно это избавило ее от оцепенения, но слова Дженайи заставили ее полностью проснуться.

— Задолби эту задницу до беспамятства. Заставь ее кричать!

К сожалению, новое осознание не принесло ей пользы. Денисса много кричала. Лучше бы она оставалась в тумане бездумного возбуждения, а когда первоначальная боль ослабла, она все равно вернулась в него.

Во второй раз к ней вернулась часть осознания. Денисса почувствовала тяжесть тела Дженайи, лежащего на ней. Они страстно целовались, двигаясь мягкими перекатывающимися движениями и прижимаясь друг к другу, соприкасаясь кожей с ног до головы. С каждым разом движения становились все более неистовыми, а рот, который она целовала, впивался в ее рот. Тело на ней содрогнулось, и струйка жидкости залила ее промежность.

— Теперь ее очередь трахаться медленно и нежно, - услышала она слова Дженайи чуть позже.

Она услышала эти слова и почувствовала, как ее колени приподнимают и раздвигают. Она улыбнулась, почувствовав, как в ее тело снова входят и как нежно раскачивают ее и лежащую на ней Дженайю.

Это было последнее, что Денисса запомнила о той ночи.

Робан, напротив, понял, что его ночь еще далека от завершения, когда услышал очень знакомый голос от входа в комнату.

— Пойдем со мной, ты уже закончил, а я никак не могу заснуть.

Он улыбнулся, схватил свою одежду и последовал за Атеей.