Боги и богини Калмиры сидели за столом. Большинство из них беззаботно болтали в ожидании Мессайи и Балхора. Они обычно прибывали последними, утверждая, что их дом, подземный мир, находится дальше, чем дома остальных. Конечно, это была глупая шутка, ведь расстояние не имело значения при путешествии в это место, официально известное им как Атисеос, мир богов и вершина творений Гании. Лишь очень немногие из живущих на Калмире знали это название. Люди, возможно, потому, что верили, что их боги смотрят на них свысока, называли его более описательно – «Небеса». Однако старое название было почти забыто, и теперь для богов это место было просто «пещерой» - дырой в пустоте, в которой стоял стол.

— Чем ты оправдываешься на этот раз? - сердито спросила Фея, когда пара наконец появилась.

— Если бы мы объяснили это сейчас, то испортили бы все сюрпризы в отчете Малдурина. Мы расскажем вам, почему опоздали, после того как вы его выслушаете, - ответил Балхор с самодовольной улыбкой на лице.

— В данный момент я единственный, кто имеет связь с моим буйным отпрыском, и я сделаю доклад. Я немедленно приступаю к работе, чтобы не дать Фее стать еще более строптивой, чем она есть. Одним словом, УСПЕХ! У нас будет мать, и она не из нашего рода. Это королева Леандрис из Готы. Хаос согласился и даже предложил, чтобы ребенок родился от ее брата. Но это еще не все, что удалось сделать: план сработал лучше, чем мы могли надеяться. Прежде чем я расскажу о том, что еще произошло, я хочу поблагодарить Малдурина за его блестящую работу, - прервала Ниоме и улыбнулась Малдурину.

— Спасибо, дорогая, я горжусь своей работой, но и твоя помощь на критической стадии плана должна быть оценена по достоинству. Твое милое предсказание «Ребенок будет девочкой» было неоценимой помощью. Неважно, поверили ли они ей на самом деле, и, по крайней мере, Яне должна знать, что никто не может повлиять на беременность матери, чтобы гарантировать пол ребенка, - это сломило сопротивление Робана, оплодотворившего королеву. - Он вернул улыбку Ниоме, но заметил, что ее улыбка исчезла, пока она его слушала.

Теперь Ниоме нахмурилась.

— Что значит «моя помощь»? Я думала, что ты послал девушке сон, и поэтому она так сказала. Правда в том, что моя власть над тремя амазонками в группе исчезает, и скоро мы ослепнем. Хассика никогда не была сильно верующей. Вскоре после событий в деревне племени ей стало немного лучше, но вскоре она снова начала терять веру. Ей нет дела до богини, которую она не видит, ее преданность принадлежит тем, кто ее окружает.

— Рабина все еще более пригодна для меня, но ее увлечение Хаосом становится все сильнее, и скоро я стану лишь далеким и второстепенным воспоминанием.

— Ребенок, Мечтатель, о котором ты только что упомянул, совершенно ненадежен. В один день она настолько погружена в свою веру в меня, что я могу использовать ее как сосуд вне храма, но в другие дни я даже не могу заглянуть в ее глаза, потому что она почти не помнит, что я когда-либо имела какое-то значение в ее жизни. Она – ребенок, черт возьми, и даже если они обычно взбалмошны, то эта – особенно. Некоторое время я вообще не могла ее почувствовать. Если бы я не видела ее глазами одного из остальных, я бы решила, что ее больше не существует, и уж точно не заставила бы ее сказать что-нибудь вчера вечером. Моя лучшая возможность наблюдать за ними – это проклятая собака, и если так пойдет и дальше, то я, наверное, даже потеряю контроль над этим глупым животным, - рассуждала в ответ Ниоме.

— О, я не знал о твоей проблеме. Когда ты рассказала мне о высказывании девушки, я просто решил, что это твоих рук дело. Ну что ж, это очень помогло, даже если это была всего лишь детская попытка привлечь к себе внимание, так что не будем об этом беспокоиться. Пожалуйста, сестра, продолжай и расскажи нам о самом удивительном из вчерашних событий, - мягко ответил Малдурин, пытаясь успокоить разгневанную Ниоме.

Похоже, это подействовало на его сестру, и она продолжила свой доклад.

— Сегодня ночью Лиандрис не только забеременела ребенком Робана, но и родила нового вампира, и она была выбрана, чтобы позаботиться о ребенке, когда он родится. Это бывшая лучшая подруга королевы и смотрительница гарема, Дженайя. Интересно, понимают ли они, что Дженайя будет в некотором роде сестрой ребенка, раз уж выбрали ее матерью? - весело закончила она, наслаждаясь ошеломленными выражениями, которые вызвало ее резюме на лицах слушателей.

— Хоргун Сиз, Айфессара Тоа и их два сына и две дочери – единственные вампиры на Калмире. Самопровозглашенные король и королева – единственные существа, которые когда-либо порождали другого вампира. Даже дети сыновей и дочерей королевской четы не являются настоящими вампирами. Их род слаб, и после третьего поколения все рожденные от него становятся бесплодными. Их королевство сохранилось только благодаря их долгой жизни и тому, что эти три поколения никогда не прекращали рожать тех немногих детей, которых могли. Однажды я спросила Ганию, зачем она создала нечто подобное, но она лишь ответила одной из своих божественных фраз: «Все дело в балансе», после чего Великая Мать, хихикая, унеслась прочь. Если отбросить эту маленькую аномалию, никто не может «породить» что-то в одиночку, для этого нужны двое. Хватит глупостей, Ниоме, что на самом деле произошло сегодня? - раздраженно спросила Фея.

— Никто не может обмануть тебя, Фея, ты слишком умна, но, боюсь, тебе не понравится и другая интерпретация происходящего. Мы, то есть Мессайя, Балхор, Малдурин и я, считаем, что Робан сегодня ночью создал нового вампира. Послушай и не перебивай, чтобы сказать нам то, что мы и так знаем: только Гания обладает способностью творить. Скульптор отсекает от камня все, что не похоже на задуманную им статую, и мы тоже называем это созиданием. Именно так поступил Робан. Он уничтожил в Дженайе все человеческое, - провозгласила Ниоме, глядя на Фею.

— Ты сказала, что план Малдурина сработал лучше, чем мы могли надеяться. Робан теперь может использовать силу Разрушения не только как гигантское тупое оружие, но и как тонко сделанный разделочный нож. Не понимаю, как это может быть хорошей новостью, - проворчала в ответ Фея.

— Нет, но это не результат плана Малдурина. Без его успешного манипулирования королевой Готы мы бы даже не узнали о новом уровне контроля Робана. Теперь Мессая и Балхор должны рассказать нам, почему они опоздали, - спокойно ответила Ниоме.

— Мы воспользовались новостями, полученными от Ниоме, и немного поговорили с Хоргуном и Айфессарой. Прежде всего мы хотели узнать побольше о Дженайе, поскольку она может стать важной персоной в будущем и, очевидно, принадлежит к их роду. Лишь немногие из тех, кто родился и вырос в Гол-Гантее, когда-либо покидали королевство. То, что мы узнали, оказалось удивительным. Ее родителям запретили въезд в королевство. Это самое страшное наказание в королевстве, смертный приговор для каждого из первых трех поколений. Им всю жизнь нужна кровь родителей, без нее они сходят с ума от голода и в конце концов умирают. Никто не знал, что в тот момент женщина была беременна. Дженайя вообще не родилась в королевстве и стала сиротой в возрасте двух лет. Именно столько времени ее родителям пришлось терпеть свое медленное и жестокое наказание. Королевская чета отказалась рассказать о причине изгнания родителей и ничего не знала о ребенке. Им было более чем любопытно узнать, что это за член их семьи в четвертом поколении. Когда мы сказали им, что она уже не просто ребенок в четвертом поколении, а новорожденный вампир, чьим родителем является живой Бог, они ни в чем нам не отказали, если бы мы только сказали им ее имя. Разумеется, мы не стали этого делать и сказали, что, что и когда мы расскажем им больше об их потерянном члене семьи, будет решать только мы. Несомненно, они начали поиски сразу же после нашего отъезда, но пройдет немало времени, прежде чем они найдут хоть какие-то следы Дженайи.

— Глупые вампиры полагали, что они понадобятся богу и богине подземного мира, чтобы получить хоть какую-то информацию об умерших родителях. Родители Дженайи теперь подданные нашего королевства и рассказали нам, за что их наказали, когда мы судили их. Они отказались от назначенных им товарищей, потому что были влюблены друг в друга. Это была всего лишь глупая история любви, но в их вампирском обществе верность и послушание обеспечиваются потребностью в крови, и отказ должен был быть невозможен. Родители Дженайи были изгнаны не за преступление, а чтобы предотвратить распространение болезни, - сообщила Мессая собравшимся.

— Я понимаю, почему вы считаете это приятным побочным эффектом плана Малдурина. Мы можем использовать вампиров и платить им информацией или просто кормить их тем, что мы хотим, чтобы они знали. Но разве не очень подозрительно, что этот потерянный ребенок-вампир случайно встретил и стал любовником единственного существа на Калмире, способного изменить ее? Подобные вещи происходят слишком часто, чтобы быть случайными. Я – Богиня Фортуны, и я говорю вам, что это план, который находится в действии. Когда же вы наконец послушаете меня? - спросила Фея, глядя на своих братьев и сестер.

— Фея, ты наша сестра, и мы все уважаем твой ум, но кто мог спланировать все это? Когда и где мог начаться этот план? Мы решили создать Разрушение. Это было начало. А планировал ли это кто-то другой? - спокойно спросила Инджонтас.

— Не знаю, но я знаю, что все это не случайная череда событий, и у меня есть сильное предчувствие, что кульминация нам не понравится, - мрачно ответила Фея.

— Раз уж наша встреча достигла точки зловещего предчувствия, думаю, самое время спросить, не слышал ли кто-нибудь что-нибудь о нашей потерянной бабушке, - с ухмылкой спросил Хор.

— Никаких новостей с этого фронта. Я до сих пор не знаю, как ей удалось уйти и куда она направилась. Я согласна, что если бы у нее была свобода выбора места назначения, то это была бы Калмира, но в этом случае ей понадобилось бы человеческое тело. Благодаря дочери Феи, разрыв между Ганией и ее жрицами и верующими слишком велик, чтобы кто-то из них мог стать ее сосудом. Она никогда не была на Калмире и, конечно, не имеет детей. Тем не менее я не могу понять, как ей удалось найти сосуд. Насколько нам известно, это невозможно, а поскольку сосуды – это наше скромное дополнение к творению Гании, мы должны знать об этом все, - подытожила Ипохона с досадой.

— Что ж, это еще одна загадка, достойная предчувствия. Неважно, когда и где она снова появится, уверен, нам это не понравится, - пробурчал в ответ Хор.

— Однако теперь мы все знаем, что произошло с момента нашей последней встречи. Давайте закончим ее. Нам всем нужно время, чтобы обдумать последствия и варианты развития событий. Давайте встретимся снова через несколько дней или раньше, если появится что-то новое, важное, - предложила Эбора, и члены семьи богов в молчании покинули пещеру.

В то время как боги собирались вместе, кто-то еще на Калмире пытался унять свои собственные предчувствия. Наконец все покинули опочивальню королевы и вернулись в щедрые покои, которые выделила для них Леандрис. Атея потребовала выделить комнату только для себя и Робана, и после того, что произошло этой ночью, никто из ее подруг не захотел спорить. Даже Яне спокойно выбрала другую комнату и отправилась в нее, а жрицы последовали за ней. По своему обыкновению, оказавшись в постели, она легла на грудь брата, и тут Атея заговорила.

— Изменит ли это твое отношение ко мне? - таков был ее начальный вопрос.

— А что, по-твоему, изменит мои чувства? - спросил в ответ Робан, стараясь говорить серьезно, а не весело.

— Может, тебе это покажется забавным, но мне – нет. Не я, а другая женщина родит твоего первого ребенка, а другая станет его матерью. Это изменит твое отношение ко мне, - печально констатировала Атея.

— Я не говорю о прошлых жизнях. Это прошлое Разрушения, но не твое, - решительно заявила Атея.

— Мы с Разрушением – одно целое, но я тоже не говорю о прошлых жизнях. Мне было пять лет, когда женщина родила моего первого ребенка. Всего через неделю после этого дня она пришла ко мне и сказала, что будет кормить и мыть малышку, но я должен позаботиться о ее счастье. В тот день ты впервые заснула, лежа у меня на груди, и я стал отцом. С того дня ничего не изменилось и никогда не изменится.

— Ты уверен, что не говоришь мне это, чтобы я назвала тебя папочкой, когда мы займемся сексом в следующий раз? - спросила Атея, но из-за всхлипываний ее шутка не удалась.

— Ты можешь называть меня папой, братом, любовником или изгоем моего существования, и все это будет правдой. Только перестань плакать, пожалуйста, ты же знаешь, я плохо переношу эмоции.

Атея пролила еще несколько слез, прежде чем наконец остановилась.

— Думаю, я справилась с большинством своих эмоциональных проблем и не буду мучить тебя какое-то время. Давай устроимся поудобнее и поспим несколько часов, уже утро.

Только легкое сопение мешало Атее говорить спокойно. Робан слушал, но ничего не делал и не говорил в ответ.

— Я сказала, давай устроимся поудобнее и поспим, - повторила Атея, раздражение сменилось сопением.

— А разве тебе сейчас не удобно? - невинно спросил Робан.

— Нет, не комфортно, проклятие моего существования, и я знаю, что ты это знаешь. Полагаю, ты заслуживаешь награды, поэтому я уступлю и скажу тебе то, что ты хочешь услышать, но не позволяй этому дойти до твоей головы! - Атея хмыкнула, затем сделала глубокий вдох, и когда она продолжила, ее голос был сладок как мед. - Я знаю, что просила тебя больше не делать этого, но мне этого ужасно не хватает. Робан, не мог бы ты положить руку мне на попу, как раньше?

— Если тебе будет удобно, конечно, положу, сестренка, хотя я сомневаюсь, что ты скучала по этому так же сильно, как я, - усмехнулся Робан, а затем положил свою большую руку на ее упругую попку и с любовью погладил ее.

Атея наградила его глубоким довольным вздохом, но это чувство длилось недолго.

— Теперь нам снова хорошо, но я все еще не могу заснуть. Не мог бы ты... - На этот раз Атее не нужно было объяснять, чего она хочет. Робан ласкал гладкие губки ее киски, прежде чем она успела закончить свою просьбу.

— Если ты боишься, что случайно коснешься моей попки, то не стоит. Думаю, я еще не готова к большему, но простое прикосновение меня не обидит, - стонала она чуть позже.

— Видишь, я все еще спокойна и даже наслаждаюсь этим, может быть, я бы даже... Да, спасибо! - Атея застонала, когда его палец осторожно проник в нее.

Когда она кончила, то тихонько вскрикнула и задрожала. Атея заснула, а ее тело все еще слегка подрагивало от оргазма.

Завтрак в тот день был поздним, но к полудню все уже выбрались из постели и отправились в комнату, которую слуги королевы приготовили к трапезе. Настроение было расслабленным, но никто из них не упоминал о прошлой ночи. Это обстоятельство стало очевидным, когда в комнату вошли Чалисса и Мейра. На мгновение воцарилось неловкое молчание, когда они смотрели на двух женщин, застенчиво стоящих у двери, но оно длилось всего секунду, прежде чем возбужденный визг Менджи прервал его.

— Я хочу, чтобы у меня были такие же волосы, как у нее! - завопила она, спрыгнула с колен Робана, пробежала через всю комнату и остановилась перед Мейрой. - Ты можешь сделать мне такие же волосы, как у тебя? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Это самая смешная прическа, которую я когда-либо видела, и я тоже хочу такую, пожалуйста! - Менджа умоляюще смотрела на нее широко раскрытыми щенячьими глазами.

— Думаешь, это выглядит смешно? Я родом из Тейдессы, это земля далеко на востоке отсюда, и это традиционный головной убор для неженатой тейдесской женщины. Я могла бы сделать тебе такую же прическу, но только если ты тоже будешь неженатой женщиной, не так ли? - спросила Мейра, ухмыляясь. Покачав головой, она пустила косу на макушке в пляс, и та стала похожа на пальму в бурю.

— У меня много сестер, брат и собака, но нет пары, - подтвердила Мейра, с энтузиазмом кивая и наблюдая за танцующей косой.

— О, так это твой пес у входа. Один только вид его напугал нас почти до смерти. Пока он не перевернулся на спину и не начал скулить. Должна вам сказать, что я никогда не видела собаки, которой бы так нравилось, когда ее гладят по животу, как той, - сказала Мейра, смеясь.

— Его зовут Боско, и он охотничий пес. Я получила его от богини Ниоме, когда была Мечтательницей амазонок. Патесса сказала, что это своего рода жрица, и она знаток, - пояснила Менья, и теперь Мейра с удивлением смотрела на девочку, стоявшую перед ней.

— Тебе не может быть больше шести или семи лет, и ты жрица амазонок? - спросила она с удивлением.

— Мне шесть лет, и можешь спросить их, это правда! Но я больше не такая. Ниоме, богиня амазонок, - мать моего брата и сестры Атеи, и они не любят свою семью. Сначала я не знала почему, но потом часто прислушивалась к разговорам Атеи и Яне, и теперь они мне тоже не нравятся. Они хотят убить моего брата Робана, - хмуро закончила Менджа.

Теперь все смотрели на Менджу.

— Знаете, мне немного неловко, когда шестилетняя девочка объясняет мне это, но она права. Я – первая дочь Ниоме и предводительница амазонок. Я также подруга и возлюбленная Робана и Атеи, но я больше не могу быть и тем, и другим. Как и Менджа, мне тоже пора принять решение, - размышляла Хассика.

— Мне и не нужно; моя младшая сестра сделала это за меня, - сказала Рабина, улыбаясь Мендже.

— Я не вождь и не жрица, я всего лишь девушка из гарема, но если ты его любовница, разве он не заявил, что я ему нравлюсь? Какое решение ты должна принять? Я рабыня, но не знала, что значит принадлежать кому-то, пока Робан не покинул Готу. Тогда я узнала. В рабстве тело должно подчиняться приказам, но разум свободен. В тот день, когда Робан забрал меня, я потеряла эту свободу.

Когда Мейра закончила свое заявление, все взгляды обратились на нее. Хотя ее вопрос был адресован Хассике, отреагировала Яне. Она поднялась со своего места за столом и шагнула к Мейре, но прежде чем что-то сказать, заглянула ей в глаза и улыбнулась.

— Я богиня, но я также и рабыня. Я отвечу на твой вопрос. У Хассики есть та же свобода, что и у тебя, та же свобода, что и у всех нас. Никто не отнимал ее у нее, и никто не отнимал ее у тебя. Что ты ответила Робану, когда он сказал, что ты принадлежишь ему? Но еще важнее, что ты ему не сказала и до сих пор пытаешься скрыть? То, что ты почувствовала, когда он ушел, было тем же самым чувством, которое заставило его требовать тебя. Хватит прятаться, Мейра; ты там, где хочешь быть. Давай, выкладывай все начистоту! - сказала Яне, дразняще ухмыляясь.

Мейра уставилась на стоящую перед ней высокую богиню и затрепетала.

— Я – ничтожная рабыня удовольствий, но жизнь моя была неплоха, а потом я влюбилась в гостя моей королевы. Как это глупо! И не просто гостя, даже не обычного человека; это должен был быть наследник Трона Крови, мистическое существо, сын бога и богини. Он сказал мне - Ты моя, - а потом ушел, даже не попрощавшись с маленькой глупой девочкой-рабыней. Я живу в страданиях разбитого сердца, но я не одна, моя лучшая подруга со мной до конца. Наверное, разбить только одно сердце за раз было бы ниже достоинства сына богов.

— Может, я бы и оправилась, но тут поползли слухи. Новый вождь Норгара, война на западе, и все задавали один и тот же вопрос: где Робан? И вдруг он вернулся. Вернулся, но не для того, чтобы залечить мое разбитое сердце, а чтобы разбить его навсегда. Ни слова не говоря о своих забытых завоеваниях, он просто сделал то, что умеет лучше всего, и трахнул женщину на грани смерти. Но не смиренную рабыню, а мою королеву. Нам пришлось расспросить девушек из его нового личного гарема о том, что происходит. Они рассказали нам, что это не могущественный сын богов, а его младшая сестра, которая пришла за нами.

— Вы хотели знать правду? Это и есть правда! Я в ярости! Я в ярости на себя, на него, на весь этот проклятый мир! - Мейра закончила кричать.

Робан увидел, что все головы повернулись к нему. Он зарылся лицом в ладони. Возможно, Мейра излагала события несколько предвзято, но по сути все было верно. Он крупно облажался и знал это. Что он мог теперь сделать или сказать?

Внезапно раздался жуткий крик, крики людей и опасное рычание очень большого животного. Очень большой собаки! Менджа закричала и вылетела из комнаты, остальные бросились за ней. Робан последним направился на звуки драки, и то, что он подумал по пути, тоже не было очень смелым:

— Спасибо за спасение, друг мой, я еще долго буду у тебя в долгу.

Он низко присел, и его массивное тело загораживало вход в их покои. Под шерстью виднелись огромные мускулы. Он оскалил огромные зубы, а из его окровавленной морды доносилось глубокое рычание. Боско никогда не был похож на домашнее животное, а в данный момент выглядел еще меньше. Конечно, внешность бывает обманчива, но, как выяснили лежавший в стороне мертвый солдат и его спутник, лишенный правой руки и плеча, иногда все выглядит именно так, как выглядит.

Четверо королевских стражников с мечами наготове кричали, требуя подкрепления, а за их спинами трусил слуга. Безвольный и безрукий солдат хныкал, забывшись на полу. Менджа стояла рядом с Боско и яростно смотрела на них. Остальные женщины и девушки стояли за ее спиной, а Хассика с луком наготове целилась в королевских стражников. Хотя его тело слегка напряглось, разум Робана расслабился, наблюдая за происходящим. Это было то самое убежище, на которое он надеялся.

— Уберите оружие, вы его пугаете! - прошипела Менджа.

Этот звук до странности напомнил ему другую младшую сестру, и Робану пришлось подавить желание ухмыльнуться.

— Этот боевой пес напал на королевского стражника, убил его и тяжело ранил другого. Он должен умереть! - крикнул в ответ один из стражников.

— Мы гости вашей королевы, и она предоставила нам эти комнаты. Стражам и солдатам Готы нечего здесь делать. Собака Менджи охраняла наши покои, и мне кажется, что она просто выполняла свою работу. - Теперь Атея шипела по-настоящему, и Робану представилась возможность сравнить звуки в деталях.

— Слуга позвал нас. Королева послала его передать сообщение, но он не смог войти в ваши покои из-за собаки. Мы пришли помочь. После попыток отманить его костями и мясом мы попытались поймать его сетью. Он убил одного человека и оторвал руку второму, державшему сеть, - возмутился охранник.

— Боско – очень умный стражник и, несомненно, пропустил бы слугу, так же как ранее пропустил Мейру и Чалиссу. Ваша попытка помочь была нападением, а Боско защищал себя и нас. Это действительно досадное недоразумение, но вряд ли в нем виновата собака. У вас нет ни права, ни власти требовать что-либо, и если вы продолжите угрожать нам оружием, мы будем вынуждены рассматривать это как продолжающееся нападение и ответим соответствующим образом. - Опасные светящиеся глаза Атеи не соответствовали ее спокойному голосу, но смысл был ясен.

У стражников не было выбора, и они это знали. Без прямого приказа королевы они не могли напасть на ее гостей. Поэтому они ушли, забрав с собой убитого товарища и раненого стражника, но оставив слугу. Робан смотрел, как они уходят, и хотел пойти с ними. Перерыв, который они устроили, не был достаточно глубоким, чтобы спасти его.

— Теперь у тебя есть второй шанс передать послание своей королевы, - легкомысленно сказала Атея слуге.

— Королева Леандрис приглашает Робана Магона на приватную беседу сегодня вечером в ее покоях. Только его и никого больше, - заикаясь, проговорил слуга, с тревогой глядя на Боско.

— Не сомневаюсь, но нам придется разочаровать твою королеву. Скажи Леандрис, что мой брат, к сожалению, вынужден отказаться, внезапная и не терпящая отлагательств проблема требует всего его внимания на сегодня. Она приглашена присоединиться к нам за завтраком завтра утром. Это будет самая ранняя возможность поговорить с моим братом и, вероятно, последняя.

Хотя слуга и не ожидал такого ответа королеве, он все равно был рад уйти и делал это как можно быстрее. Пока Боско и женщины возвращались в зал для завтрака, Робан тоскливо стоял у двери.

— Что с тобой? Неужели бесстрашный великан-воин боится одной или двух разъяренных молодых женщин? - Вопрос задала Инерка, и она смеялась.

— Я очень плохо переношу эмоциональные переживания. Если я пойду туда, то сделаю только хуже, - пробормотал Робан в ответ.

— Мейра разочарована и обижена, Чалисса тоже, но они все еще любят друг друга и простят тебя. Возможно, тебе придется преуспеть в древнем искусстве унижения, но прятки ничего не решат. Пойдем.

Инерка взяла его за руку и повела к остальным.

Тишина встретила Робана, когда он вошел в комнату. Все женщины сидели за столом и смотрели на него. Даже Инерка оставила его стоять у двери и села на стул, присоединившись к остальным. Боско лежал недалеко от входа и тоже смотрел на него. Робану показалось, что в его глазах читается сострадание.

— Брат, мы выслушали обвинение и согласны, что оно серьезное. Чтобы быть справедливыми, мы разрешаем выступить в твою защиту. Известны ли кому-нибудь из присутствующих обстоятельства, оправдывающие Робана или хотя бы объясняющие его поведение? - официально обратилась Атея к остальным.

— Думаю, стоит упомянуть, что некая сестра обвиняемого практически заставила каждого из нас играть роль в ее плане мести королеве Леандрис. Робан был занят всю ночь, исполняя план Атеи, в который не входил прием Мейры и Шалиссы, - трезво заявила Рабина.

— Спасибо, Рабина, принято к сведению. Кто-нибудь еще? - сухо спросила Атея.

— Я думаю, он сожалеет. Когда ты делаешь что-то не так, но сожалеешь об этом, это не так уж плохо. Просто нужно помнить и больше так не делать, - любезно сообщила Менджа.

— Спасибо, Менджа. А тебе жаль, брат? - прямо спросила Атея.

— Через несколько дней после того, как я покинул Готу, мне стало жаль себя, что пришлось оставить их. В последующий месяц я часто испытывал это чувство. После того как я наконец нашел свою сестру, я больше не жалел себя. Я никогда не предавал их забвению и знал, что однажды вернусь. Но если вы спросите меня, жалел ли я когда-нибудь Мейру и Чалиссу, то отвечу: нет, - спокойно сказал им Робан, а затем, посмотрев на Мейру и Чалиссу, продолжил.

— Вы – две милые птички, живущие в золотой клетке. Мне было бы жаль вас, если бы я взял вас с собой. Как бы вам понравилось искать мою младшую сестру? Плыть в Лорис и Кордан, проехать верхом вдоль побережья Огуса, через всю Вернию и все проклятые рыбацкие деревни, независимо от погоды и времени года, не зная, сколько времени это займет – месяцы или годы.

— Прошлой ночью, после всех этих месяцев, я снова увидел тебя. Немного взволнованную и нервную, но все ту же милую птичку, которую я помнил. Я не жалею, что оставил тебя, потому что мне пришлось, и по той же причине я не жалею, что снова увидел тебя – мне пришлось.

После заявления Робана наступила тишина, а затем Мейра вскочила со стула и с криками выбежала из комнаты; Чалисса следовала за подругой всего в нескольких шагах.

— Похоже, нам придется отложить разбирательство, - констатировала Атея.

— Твоя техника унижения нуждается в серьезной доработке, - заявила Инерка, хмуро глядя на Робана.

— Он не сказал ничего плохого, почему же они убежали в слезах? - озадаченно спросила Менджа.

— Нет, не сказал, но он также не сказал того, что они хотели услышать. Простое «прости» и «я тоже тебя люблю» разрешили бы эту драму, - объяснила Денисса.

— Я никогда не слышала, чтобы он говорил кому-то - я тебя люблю -, неужели ты думаешь, что он мог бы? - задумчиво спросила Рабина.

— Если нет, то ему лучше потренироваться, и побыстрее. Теперь, когда это открыто, запросы на это будут стремительно расти, - ухмыляясь, ответила Хассика.

— Если я правильно помню, Инерка часто и с энтузиазмом признавалась Робану в любви, но никто другой этого не делал, - сказала Атея, сурово глядя на подруг.

— Мы женщины и не можем просто так взять и заявить об этом раньше мужчины, это было бы неприлично, - возмущенно ответила Денисса.

— О, я этого не знала! Значит, тебе было известно, что я непристойна, с самого первого раза, когда ты меня увидела? - спросила Инерка, смеясь.

— По-моему, то, что ты набросилась на него в открытую, тоже все выдало, - фыркнула Рабина.

— Кстати, где он? Я не заметила, что он ушел, - удивленно спросила Денисса.

— Он ушел через минуту после Мейры и Чалиссы. Может быть, он не смог увидеть в этом юмора, как ты, - спокойно ответила Яне.

— Яне, ты не хуже нас знаешь, что они вернутся, - сказала Атея. - Оглянись вокруг. Посмотри на всех наших друзей. Неужели ты веришь, что кто-то из них сомневается в том, что Робан любит ее. Мейра и Чалисса влюбились в него и тоже знают об этом. Денисса была права. Сказать «я люблю тебя» было бы легче, но ничего из того, что он говорил, не было неправильным. Конечно, он мог бы говорить это каждый день и каждый час, но он не сладкоречивый романтик, а знать правду лучше, чем слышать сладкую ложь. Когда они сбежали, то не потому, что все еще чувствовали разочарование и боль, а потому, что своими словами он дал им понять, что любит их. Они женщины, и теперь им придется где-то плакать, но это будут счастливые слезы.

— Избавь меня от своей самодовольной ухмылки, Яне. Я знаю, что я тоже женщина. Он и меня довел до слез прошлой ночью, причем без единого «я тебя люблю», так что я знаю, что они чувствуют. - Атея говорила трезво, почти сердито, но слеза, бегущая по ее щеке, говорила об иных эмоциях.

Теперь все они улыбались Атее, даже Яне.

— Он может быть таким болтливым дьяволом, даже не говоря ни слова, - с тоской вздохнула Инерка.

— Ты не просто непристойна, ты – развратная шлюха! – Рабина захихикала.

— Атея говорила о любви, а не о сексе, - наставительно заметила Денисса.

— Я тоже, просто я предпочитаю прямой подход, - защищалась Инерка.

Атея была благодарна за то, что ее отвлекли, но когда к ней подошла улыбающаяся Менджа, она поняла, что это отвлекло не всех ее друзей.

— Сестренка, мы приходим к брату, чтобы пообниматься, а потом засыпаем на нем. Ему это нравится не меньше, чем нам, и никому не будет грустно и одиноко сегодня ночью, - решительно сказала Менджа, взяла ее за руку и повела Атею искать брата.