Проснувшись, Дженайя еще до того, как открыла глаза, поняла, что что-то не так. За окном, примерно в двадцати ярдах слева, стояла старая ольха. По ночам сова часто использовала это дерево в качестве наблюдательного пункта для своей охоты. Дженайя любила наблюдать за птицей, когда та облетала сад. Спокойное терпение совы всегда действовало на нее успокаивающе, но только не сегодня. Сегодня сова пульсировала в сознании Дженаи. Удивительно частое сердцебиение совы не замечалось, пока Дженайя ощущала холод в своем собственном, гораздо более медленно бьющемся сердце. Она медленно открыла глаза. Цвета отсутствовали, но Дженайя отчетливо видела знакомое окружение; это было тревожно, поскольку в ее комнате не было света. Тело тоже казалось ей чужим, слишком сильным и быстрым; ей приходилось следить за своими движениями, когда она вставала с кровати.

Всю свою жизнь она тайно собирала и изучала все, что могла найти о легендарном королевстве Гол-Гантай, родине вампиров, своих предках. Сейчас, стоя перед зеркалом и изучая свое отражение, она вспомнила, что когда-то читала о том, что вампиры не показываются в зеркале. Очевидно, автор того сообщения ошибался. Она заметила некоторые изменения. Губы, прежде довольно тонкие, стали полнее, кожа, возможно, немного бледнее, но она не могла быть уверена в этом без света и цвета. Ее высокое, стройное тело казалось более мускулистым, но без клыков и когтей она все равно выглядела как обычный человек. Дженайя размышляла о той легенде, которую не хотела бы считать правдой, но она твердо решила узнать о ней как можно скорее. Открыв сундук, она выбрала длинное, голубое платье, чтобы одеться, а из другого ларца достала изогнутый и очень острый кинжал.

По пути, по коридорам дворца, Дженайя встретила несколько слуг и солдат, но никто из них, казалось, не заметил в ней ничего необычного. В конце последнего коридора своего короткого путешествия она столкнулась с другим видом стражи. С ее губ сорвалось проклятие, когда спящий гигантский пес поднял голову с лап и уставился на нее. В его взгляде было что-то такое, что не свойственно собачьим глазам. Внезапно, обнажив слишком много острых и длинных зубов, огромный пес зевнул, затем закрыл глаза и, положив голову обратно на лапы, издал слегка раздраженное пофыркивание и снова заснул. Хотя Дженайя почувствовала облегчение, было что-то тревожное в том, что пес явно не считал ее угрозой.

Войдя в покои гостей, она почувствовала биение их сердец в нескольких комнатах, но Дженайю интересовало только одно из них.

Она тихонько приоткрыла дверь в комнату и заглянула внутрь. Все трое спали. Она предпочла бы, чтобы он был один, но не ожидала этого и ничего не могла поделать. Покрепче сжав кинжал, она подкралась к большой кровати. Сестра и маленькая девочка обнимали его за плечи. Дженайя планировала вонзить кинжал ему в сердце или быстро перерезать горло, но Атея положила руку ему на сердце, а девочка обхватила его за шею. Даже во сне они пытались защитить его. Было бы проще поднять руку Атеи, чем разжимать руки Менджи. Держа кинжал высоко над головой, Дженайя осторожно взяла Атею за запястье, чтобы убрать ее руку от цели.

— Ты не могла подождать до утра, чтобы убить его? - сонно пробормотала Атея.

Удивленная внезапно прозвучавшим голосом, Дженайя замерла на месте.

— Не пытайся остановить меня, я убью его, - прошептала Дженайя в ответ, но все равно не двинулась с места.

— Не собираюсь, только будь осторожна и не порежь малышку Менджу, это будет плохо, - ответила Атея, все еще сонная.

— Меня? Зачем ей это, я же ничего не делала, - спросила Менджа, скорее удивленная, чем испуганная.

— Я не верю, что Дженайя – эксперт в убийстве спящего человека, а ты обхватила Робана. Такой несчастный случай может легко произойти, - ответила Атея, ухмыляясь широко раскрытым глазам Менджи.

— Ты просто пытаешься напугать меня, и как только я уберу руки с его шеи, ты обхватишь его своими! Я была быстрее, когда мы ложились спать, это обман! - ответила Менья, тоже ухмыляясь.

— Это было бы так просто; он даже не просыпается сейчас. Полагаю, это значит, что часть легенд правдива, и ты знала об этом, - сказала Дженайя сокрушенно.

— Атея сказала мне, что ты придешь после того, как проснешься, и я велела Боско искать тебя. Он бы не пропустил тебя, если бы ты могла сделать что-то плохое моему брату. Старший брат – хранитель, но и младшие сестры должны его защищать, - с гордостью объяснила Менджа.

— Менджа права; кроме того, Робан проснулся бы задолго до того, как ты вошла в комнату, если бы ты представляла для него угрозу. Может, он и выглядит спящим, но зверь никогда не спит – так зовут Разрушение, - добавила Атея, зевая.

— Значит, я даже не могу убить его за то, что он сделал со мной? - Спросила Дженайя со слезами на глазах.

— Это Робан изменил тебя, Дженайя, но ты должна винить и меня с Яне. Есть и другие причины, но гарантированная преданность вампира своему сиру была важной для того, чтобы мы предложили это Робану. Ты станешь матерью его ребенка, и в один прекрасный день тебе пришлось бы рассказать ей, что ты убила ее отца. Ты бы этого не хотела, Дженайя, - мягко сказала ей Атея.

— Преданность? Слепое повиновение, ты имеешь в виду. Даже если бы он приказал мне убить его ребенка, я бы безропотно подчинилась. Его кровь поработила меня, и она будет нужна мне всю жизнь. Я не хочу жить как марионетка на ниточке, но я даже не могу убить себя без его разрешения, - теперь Дженайя открыто плакала.

— Долгие годы ты была надзирательницей гарема Леандрис, а теперь плачешь о потерянной свободе. Неужели ты действительно ждешь от меня сочувствия? - со смехом спросила Атея. - Хватит уже драматизировать. За пределами поля боя Робан никому ничего не приказывает, разве что Яне время от времени кончает, но это уже другой вопрос. Мы с Яне любим приказывать людям, это наша общая дурная привычка. Ты должна быть счастлива, что никто из нас не смог бы этого сделать, мы не испытывали никакого желания предложить тебе перевоплотиться. Я все же дам тебе честный шанс. Менджа молода, но очень умна и обладает доброй душой, может быть, твои слезы подействуют на нее. Уговори ее отпустить тебя, а мы расскажем Робану, - спокойно предложила Атея.

Дженайя перевела взгляд с Атеи на Менджу, которая отпустила шею Робана и теперь стояла на коленях возле него, внимательно слушая. Наклонив голову и сведя брови, Менджа вернула взгляд Дженае.

— Атея сказала мне, что мой брат превратил тебя в вампира. Теперь ты сильнее и быстрее, а мама маленькой Киты должна быть сильной и быстрой, чтобы защитить ее. Ты никогда не предашь моего брата, и это тоже хорошо. Почему ты плачешь? – скептически спросила Менджа.

Если Атея не солгала ей, то этот ребенок был ее последним шансом вернуть себе свободу. Дженайя должна была ответить на ее вопрос и заставить ее понять. Почему она плакала? Она пыталась придумать причины, которые могла бы понять такая маленькая девочка, как Менджа. Когда-то она сама была маленькой девочкой, что было для нее важно... Неожиданно перед глазами возник образ: искаженное от боли лицо женщины. Это было самое раннее воспоминание Дженайи: ее голодная мать, улыбающаяся ей. Под руководством Атеи Дженайя легла на кровать, и слезы хлынули из ее глаз новым потоком.

Через некоторое время она уснула, все еще плача и прижимаясь к телу Робана.

Робан открыл глаза, почувствовав прикосновение маленькой руки к своему плечу. Было утро, и он смотрел в зеленые глаза маленькой девочки, стоявшей на коленях перед ним и улыбавшейся ему.

— Атея велела мне разбудить тебя. Наш завтрак уже готов, и если ты хочешь поесть до прихода королевы, то должен встать прямо сейчас. Я принесла Боско немного еды, но я тоже голодна и ждала тебя, потому что мне нравится сидеть у тебя на коленях, когда я ем за столом. Стулья и столы не предназначены для людей моего роста, а мои руки слишком коротки, чтобы дотянуться до всего, что я хочу. Вот почему ты мне нужен, - терпеливо объяснила Менджа.

Повернув голову, он встретился взглядом с другой парой глаз. Они сверкали голубым светом и пристально смотрели на него. Дженайя лежала у него на плече.

— Дженайя поедет с нами. Она теперь и моя сестра, так что тебе лучше быть с ней поласковее. Если ты будешь вести себя хорошо и не станешь ее дразнить, возможно, она больше не захочет тебя убивать, - сурово посоветовала Менджа.

— Сомневаюсь, что он может быть настолько хорошим, но пока повременим с выводами, - заметила Дженайя, вставая и пытаясь разгладить складки на платье.

Они оставили его одеваться, и через некоторое время Робан был готов последовать за ними.

Они сидели за столом и ели, и, как и накануне, воцарилось неловкое молчание.

— Где Нигулла и Патесса? Я не видела их со вчерашнего утра, - спросила Инерка у Яне.

— После вчерашнего разговора за завтраком они спросили меня, придется ли им тоже принимать решение. Я сказала им то, что они и так должны были знать: они – жрицы моей матери, и если они верят в нее, она ответит на их вопрос. Они отправились в храм Ипохоны здесь, в Парасе, чтобы помолиться о просветлении, - сухо ответила Яне.

— Яне, если мы больше не можем им доверять, им придется уйти, - ответила Атея, глядя на Яне.

— Разве я похожа на толстого военачальника? Когда Нигулла и Патесса вернутся, моя мать ответит на их вопрос, а они должны будут ответить на мой. Но если мне не понравится их ответ, они больше никуда не пойдут, - ответила Яне, возвращая Атее ее взгляд.

Атея, казалось, удовлетворенная, кивнула и перестала смотреть на Яне. Неловкое молчание сменилось потрясенным, когда смысл сказанного Яне стал понятен и остальным. Времени на осмысление этого откровения у них не было, потому что в комнату вошел Боско, и его свита привлекла всеобщее внимание. За ним следовали два очень озабоченных охранника и хмурая королева Готы.

— Вы успешно и храбро защитили свою королеву от этого бешеного зверя и теперь можете уйти, - отпустила Леандрис своих стражников.

Королевские стражники смотрели на большого пса, спокойно сидящего на корточках, и уходили, гадая, показалось ли им это или пес действительно ухмылялся им.

Леандрис села за стол и стала наблюдать за группой, но быстро перевела взгляд на Дженаю.

— Атея сказала мне, что Робан сделал тебя вампиром, но когда я смотрю на тебя, то вижу только предательницу, - сказала Леандрис Дженайе, ее голос был полон осуждения.

— Меня это не удивляет, Леандрис. Ты видишь только то, что хочешь видеть. Что ты видишь, когда смотришь в зеркало? Внимательного правителя своей страны или, может быть, заботливого друга, любого, кто заслужил бы ту преданность, которую ты требуешь? Я знаю, что ты видишь, Леандрис, - только себя, - холодно ответила Дженайя.

— Робан и его сопровождающие – мои гости, но ты – моя служанка, Дженайя. Ничто из случившегося этого не изменит, - с усмешкой сказала королева.

На лице Леандрис застыла улыбка, а глаза широко раскрылись, когда она почувствовала холодное прикосновение клинка к своему горлу. Она моргнула, осознав, что Дженайя внезапно оказалась рядом с ней и смотрит ей в глаза.

— Ты ошибаешься, Леандрис, и наконец-то я тебя понимаю. Я взяла кинжал, который ты чувствуешь у своего горла, чтобы убить Робана. Я хотела убить его, потому что он отнял у меня свободу, но я никогда не была свободной. Моя любовь к тебе поработила меня так же, как и его кровь. Теперь я привязана к нему, но я свободна от тебя, и, возможно, он будет достоин моей верности. А ты никогда не была такой.

— Береги ребенка в своем чреве, она моя. Это жизнь, которую ты мне задолжала. Жизнь маленькой девочки, которую твоя мать купила тебе в подарок, потому что теперь она мертва.

— Посмотри в мои глаза, Леандрис. Я вернусь в тот день, когда ты родишь моего ребенка, и ничто в этом мире не удержит меня.

Леандрис смотрела, как кинжал падает ей на колени, но так и не увидела, как уходит Дженайя. Она просто исчезла.

— Думаю, презренный вампир-любовник – это то, чего я должна постараться избежать в будущем, - задыхаясь, прошептала Инерка.

— Я бы похвалила твою мудрость, но, глядя на некоторых твоих нынешних любовников, боюсь, тебе будет не лучше от того, что они будут в ярости от тебя, - так же шепотом ответила Рабина.

При взгляде на кинжал, лежащий у нее на коленях, по позвоночнику королевы пробежала дрожь.

— Похоже, мне понадобится новый смотритель гарема. Может быть, кто-то из вас, леди, заинтересуется этой должностью? - спросила Леандрис, улыбаясь и возвращая себе самообладание.

— Все дела, которые у нас были в Готе на данный момент, закончены. Дженайя, Мейра и Чалисса поедут с нами, и вскоре мы покинем твое королевство. Что тебе нужно, Леандрис? - спросила Атея, игнорируя ее вопрос.

— Почему ты уверена, что одного секса, который был вчера вечером, достаточно, чтобы гарантировать мою беременность? Я ожидаю менструацию через две недели, а до этого времени я и Робан должны использовать любую возможность, чтобы убедиться, что наша сделка успешно завершена. Это дело огромной важности для меня и моей страны, и я надеюсь, что ты понимаешь, что это значит, когда я говорю тебе, что должна настаивать на этом как королева Готы, - ответила Леандрис с самоуверенной улыбкой.

Внезапно Менджа соскочила с колен Робана и побежала через всю комнату к своей собаке, стоявшей у входа.

— Я не поняла всего, что ты говорила, но знаю, что мои брат и сестра сердятся и сейчас будут тебя ругать. Я хочу попросить Мейру сделать мне прическу, и Боско найдет ее для меня. - Повернувшись и посмотрев на Леандрис, она закончила:

— Боско – мой охотничий пес, - и Менджа убежала, а Боско рысил рядом с ней.

Леандрис снова посмотрела на людей, сидящих за столом. На их лицах отражались самые разные эмоции, но никто не отвечал ей улыбкой. Она наблюдала, как Яне поднялась со своего места и легким движением распахнула и сбросила халат. Взгляд Леандрис сразу же привлекло ее обнаженное совершенство. Она сглотнула слюну и почувствовала голод, наблюдая за каждым шагом прославленной богини. Яне говорила, обходя стол, и говорила с ней. Леандрис слушала, испытывая восторг от того, что достойна ее внимания.

— Я не виню тебя за твою нуждаемость, Леандрис. Это навязчивая реакция на то, что произошло с тобой два дня назад. Теперь ты зависима, а чтобы преодолеть зависимость, нужны время и силы. Этого времени у тебя не было, но, глядя на тебя, я очень сомневаюсь, что у тебя хватит сил в любом случае.

— За тысячу лет своего существования на Калмире я видела бесчисленное множество любовниц и хозяев. Доминантов, как называла их Дженайя. Ты не в состоянии понять, какое разочарование испытывает раб от рук недостойного хозяина. Я рабыня, но не просто рабыня. Я – Подчинение, и для меня ты – зверство. Твои единственные средства контроля – жалкие угрозы. Принуждение к повиновению делает тебя рабовладельцем, а не госпожой. Мой господин решил, что ты родишь ему ребенка, но, возможно, мне удастся его переубедить.

Леандрис слушала и наблюдала, как Яне остановилась рядом с Робаном, прямо напротив ее стола. Она повернулась к нему спиной, расставила ноги на ширину плеч и наклонилась вперед над столом. Их лица теперь разделяло всего два фута, и Яне пристально смотрела в глаза Леандрис.

— В тот момент, когда мой Хозяин возьмет меня, твое тело перестанет подчиняться твоему разуму. В тот момент, когда мое тело подчинится Хозяину, я использую свой оргазм, чтобы подавить твой разум. Ты веришь, что у Робана хватит воли и самообладания, чтобы противостоять искушению своей рабыни, или он предоставит мне это удовольствие? - спросила Яне, улыбаясь королеве.

Леандрис посмотрела на Робана: он наблюдал за чувственным покачиванием бедер Яне и тоже улыбался. Королева в панике вскочила и выбежала из комнаты.

Большинство из них разразились хохотом, глядя, как Леандрис выбегает из комнаты. Робан тоже ухмылялся, схватив Яне за талию и подняв ее к себе на колени.

— Конечно, я знаю, что теперь мне придется наказать тебя, но мне придется хорошенько подумать, чтобы найти причину, - сказал он Яне, усмехаясь.

— Ты всегда можешь попросить меня о помощи, господин, я знаю, что думать – не самая сильная твоя сторона, - скромно ответила Яне.

— Спасибо, это действительно будет полезно. Мне уже трудно понять некоторые вещи, и мне тоже не помешала бы твоя помощь.

Он все еще улыбался, но Яне заметила огонек в его глазах. Она знала, что это значит, и не смогла подавить легкую дрожь в ответ. Атея слушала и широко улыбалась.

— Полагаю, этот промах был вызван восторгом от твоего великолепного выступления, очень жаль. - Естественно, Атея ничуть не сочувствовала.

Тем временем их друзья, конечно же, тоже разговаривали.

— Как вы думаете, она действительно могла так поступить с королевой? - с тревогой спросила Денисса, единственная из них, кого это явно не забавляло.

— Может быть, но на самом деле я больше беспокоюсь, потому что верю, что она могла это сделать. Это значит, что она могла сделать это со всеми вами, а вы знаете, какая она капризная, - ответила Хассика, смеясь.

— Со всеми нами, а с тобой? - Рабина уже перестала смеяться.

— О, разве ты не помнишь? Мой разум закрыт, поэтому я все еще смеюсь, - ответила Хассика, лукаво ухмыляясь.

— И я не могу понять, как Робан смог устоять перед ее колышущимся животом, - добавила свое мнение Инерка.

Они повернулись, чтобы посмотреть на Инерку.

— Я беспокоюсь за тебя, Инерка, ты всегда была легко возбудима, но в последние несколько дней ты стала хуже, чем когда-либо, - обеспокоенно сказала Денисса.

— Я знаю. Я женщина из Канбьерры, и как только мы начинаем думать о детях, то возбуждаемся практически без остановки, - с тоской вздохнула Инерка.

— Инерка, если ты забеременеешь ребенком Робана, Атея больше никогда тебя не отпустит. Ты ведь знаешь это, правда? - удивительно мягко спросила Хассика.

— Это потому, что ты амазонка, ты веришь, что Атея снова меня не отпустит? Открой глаза, Хассика, все, что делает Атея, она делает из-за Робана. Ты сама сказала, что он – ее солнце, - улыбаясь, ответила Инерка.

— Это ничего не меняет. Иногда я даже не уверена, что это два разных человека. Их объединяет то, чего никто из нас не может понять, - вечность, - заявила Денисса и, как ни странно, тоже улыбнулась.

— Ты говоришь так, будто решила покинуть нас, не так ли? - спросила Рабина, с тревогой глядя на Хассику, и в ее глазах стояли слезы.

Хассика обняла испуганную девушку и нежно вытерла слезы, катившиеся по щекам Рабины, прежде чем ответить.

— Я бы хотела принять решение. Моя мать умерла, когда мне было десять лет, и единственной семьей, которая у меня осталась, были мои сестры-амазонки, но я всю жизнь была чужой. Внезапно у меня появилась новая семья, но какая-то часть меня по-прежнему остается и чувствует себя амазонкой. Хотя мой лучший приятель теперь мужчина, и нет ничего более любимого, чем драться с ним, пока он не повалит меня на землю и не овладеет моей задницей. Разве это похоже на человека, который должен принять серьезное решение относительно своей жизни? Я превратилась в глубоко озабоченную женщину, которая большую часть времени не может здраво мыслить, - сказала Хассика, испытывая отвращение к самой себе.

— Ты не стала, ты всегда была глубоко озабоченной женщиной. Нужно ли напоминать тебе, почему ты навещала моего брата в его камере на следующий день после нашего знакомства? - Атея спросила, смеясь над Хассикой.

— Значит, ты считаешь, что я нахожусь на своем месте и должна оставаться с нашей счастливой компанией таких же глубоко страдающих друзей и родственников? - спросила Хассика в ответ, ухмыляясь Атее.

— Ты уже заставила Рабину плакать, хочешь заставить плакать и моего брата? - Атея все еще улыбалась, но ее глаза уже перестали смеяться.

— Ты действительно веришь, что он любит всех нас, - удивилась Хассика.

— Нет, Хассика, я не верю, я знаю это. Если ты не веришь, то открой глаза завтра утром и, если на горизонте все еще встает солнце, подумай об этом еще раз, - загадочно ответила Атея. - Но я подкралась к тебе не для того, чтобы рассказать то, что ты и так знаешь, а для того, чтобы забрать тебя и уйти. Мы могли бы провести приятный спокойный день, осматривая достопримечательности Параса. Посетим рынок, купим новую одежду и другие вещи, которые нам нужны или мы хотим. Робан хочет обсудить некоторые вещи с Яне наедине.

— Надеюсь, он сможет успокоить ее нрав. Сегодня она была страшно злой и коварной. Мне даже стало жалко Леандрис, хотя она мне, конечно, не нравится, - дрожа, сказала Денисса.

— Я не знаю, что он хочет обсудить. Это еще одна причина, по которой я хочу, чтобы мы уехали. Он может даже вывести ее из себя, и тогда она будет искать жертв, чтобы выпустить свой гнев. Это уже не в первый раз, - ответила Атея, пожимая плечами.

— Вот и все, я убеждена. Давайте уходить как можно быстрее! - поспешила согласиться Рабина.

Уходя, они старательно избегали смотреть на Яне, которая все еще сидела обнаженной на коленях у Робана.

Яне смотрела, как группа во главе с Атеей поспешно покидает комнату. Теперь, оставшись наедине с Робаном и сидя обнаженной у него на коленях, она начала сомневаться, действительно ли он хочет обсудить что-то важное.

— Может, мне сходить за халатом? Я не хотела бы отвлекать тебя, пока мы обсуждаем серьезный вопрос, - спросила Яне.

— Нет, я хочу, чтобы ты была обнаженной для этого разговора. Некоторые вещи легче показать, чем объяснить, - непринужденно ответил Робан.

— Надеюсь, ты не сочтешь нужным объяснять мне мое тело. Я знаю его примерно на тысячу лет дольше, чем ты, хозяин, - Яне не пыталась скрыть своего раздражения.

— Спасибо, что напоминаешь, но вообще-то я надеюсь, что ты мне его объяснишь.

— Хочешь, чтобы я рассказала тебе о конкретных функциях женского тела, или тебе нужен более общий обзор? - Яне почувствовала, что напряглась, но все же удержалась от того, чтобы не накричать на Робана.

— Ни то, ни другое, я пытаюсь понять тебя, твое тело и твой разум. Точнее, мне интересно, почему они так по-разному реагируют, - спокойно ответил он.

Яне посмотрела на него с недоумением, но промолчала.

— Теперь, когда я привлек твое внимание, я попытаюсь объяснить свое недоумение, - продолжал улыбаться Робан.

— Как и мы с Атеей, ты была создана с определенным намерением – стать идеальной рабыней. Хотя твое тело человеческое, влияние твоего бессмертного существа на него очевидно. Оно прекрасно до невозможности, но именно реакции твоего тела делают его идеальным для меня. Просто посмотри.

Он провел кончиком указательного пальца по мягкому соску ее правой груди. Как только он коснулся ее кожи, ареола сжалась, сосок напрягся и удлинился, пока не стал гордо выпрямленным и отчетливо выступающим над кончиком его пальца. Яне внимательно наблюдала за его демонстрацией.

— Ты можешь заставить меня кончить по команде, а теперь удивляешься, что можешь заставить мой сосок затвердеть? - Яне хмыкнула, но была удручена нетерпеливой реакцией своего тела на его прикосновения.

— Ты не следишь за моими мыслями. Меня не удивляет, что тело идеальной рабыни прекрасно реагирует на прикосновения хозяина, - ответил Робан, не обращая внимания на гнев Яне.

Яне снова наблюдала за тем, как Робан неторопливо перекатывает ее пульсирующий сосок между большим и указательным пальцами. Она чувствовала это, как утреннее солнце: возбуждение нарастало и распространялось по всему телу. Она сжимала кулаки от ярости, но знала, что беспомощна и кончит, когда он захочет, и даже наслаждалась своим оргазмом. Но вдруг он перестал играть с ее соском и осторожно приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Ты знаешь, почему ты так злишься? - спросил он, и голос его был спокойным и безэмоциональным.

— Я злюсь, потому что чувствую себя бессильной и отданной на твою милость, но я сильна и превосхожу тебя. Я – БОГИНЯ! - закричала на него Яне.

— Да, это так, и именно этого я не понимаю. С чего бы идеальной рабыне приходить в ярость от того, что ее тело подчиняется хозяину? - размышлял Робан.

Его вопрос оставил ее скорее в замешательстве, чем в ярости. Когда губы Робана нежно коснулись ее губ, поцелуй имел вкус извинения и стал зачатком понимания. Яне сделала глубокий вдох и, сморщив нос, посмотрела на него.

— Думаю, я должна быть счастлива, если такова глубина твоей извращенности, хозяин, - проворчала она, но глаза ее весело блеснули.

— Я не буду пытаться измерить глубину моей испорченности, но ты должна понимать, что это ставит меня перед моральной дилеммой. Как я могу наказать тебя за твое невыносимое настроение, твое высокомерие, твою властную манеру поведения, твое чванство, твою...

— Я понимаю, ты можешь продолжать, не перечисляя мои предполагаемые недостатки характера, - прервала его Яне.

— Ладно, на чем я остановился, да, на твоем чванстве... Как же я могу тебя наказать, если из-за моей испорченности у тебя такие мелкие недостатки характера, - театрально вздохнул Робан.

— Признаюсь, сегодня ты застал меня врасплох, но не верь, что теперь я буду попадаться на все уловки твоего крошечного мозга, - прошипела Яне, но через секунду застонала, когда Робан снова начал перекатывать ее сосок между кончиками пальцев. После этого она просто уставилась на него.

— Я знаю, что это подло и довольно большой недостаток моего характера, но мне было бы очень скучно, если бы твое поведение было таким же покорным, как и твое тело, - полусерьезно извинился он.

— Теперь, когда мы оба знаем, что я реагирую злобно и вызывающе, потому что так ты хочешь, чтобы я реагировала, разве это не кажется тебе дешевкой? Это всего лишь притворство, а не реальность, - спросила Йейн, внезапно став спокойной и милой.

— Это очень хороший вопрос, и я думал об этом. Чтобы стать для меня идеальной рабыней, ты должна действительно чувствовать это. Притворство не будет идеальным. Это захватывающий парадокс, - ответил он, ярко улыбаясь.

— Да, действительно захватывающий. Я могла бы плакать от радости из-за дара откровений, который ты мне сегодня преподнес. Как бы я прожила тысячу лет без твоей мудрости, учитель? - Яне ворчала.

— Да, эти тысячу лет; а я-то думал, каким милым и покорным рабом ты была, пока не столкнулась с моими извращенными требованиями, - снова размышлял Робан, казалось, совершенно ничего не понимая.

Услышав его замечание, Яне замерла и через мгновение уже пристально изучала его лицо.

— Господин, не скажешь ли ты своей покорной рабыне, к какому выводу ты пришёл, - покорно попросила она.

— Я мог бы это сделать, Яне, но ты уверена, что готова к ответу? - спросил Робан в ответ.

Яне долго смотрела на него, прежде чем наконец кивнула.

— Я всегда был твоим хозяином, а ты всегда была моей рабыней. Еще до рождения Яне и Робана, до того, как были созданы Разрушение и Подчинение. Ответ – вечность.

Яне смотрела ему в глаза, слушая его ответ, но что именно она видела в его глазах: небытие или вечность, есть ли разница? Она устала думать и просто хотела почувствовать истину его ответа. Яне встала и, опустившись на колени у его ног, расстегнула пояс и с небольшой помощью Робана стянула с него штаны. Бесшумно опустившись на его бедра, она сопоставила его член со своей киской и медленно опустилась на него. Когда он полностью вошел в нее, она не смогла бы отдать и доли дюйма, но ее тело приняло хозяина без всякого сопротивления. Оно всегда так делало, только сопротивлялось, когда он покидал ее. Сегодня она не позволила бы ему уйти, не раньше, чем их тела ответят на этот вопрос. Яне покачивала бедрами, поддерживая постоянный контакт клитора с его членом. Это было не так уж сложно, поскольку ее губы были широко и плотно растянуты вокруг массивного ствола его члена. Крепко обняв его за шею и прижавшись к нему своими большими сиськами, она почувствовала, как пушистые волосы на его широкой груди ласкают ее возбужденные, покалывающие соски. Иэйн застонала, почувствовав, как его большие ладони обхватили пышные ягодицы ее задницы, раздвигая их и усиливая напор. Она отчаянно целовала его, чувствуя приближение конца. - Кончи со мной, хозяин, - вырвалось у нее с мольбой, и ощущения взорвались. Ее кульминация сменилась еще более сильным оргазмом, когда она почувствовала, как сперма Робана заливает ее внутренности и наполняет лоно.

Яне спокойно приняла окружающую ее темноту. Она получила ответ, который хотела знать.

899   578 28010  76   1  +10 [2]