Барен Монгель, Хассика и Киприен Канбьерра, три представителя Вернийского альянса, ждали, когда их выслушает Верховный Протектор.

— Киприен, передай своей сестре Гиллин, что наша благочестивая семья и их священство на Калмире пополнили ряды наших врагов. На самом деле в этом нет ничего нового, и то, что произошло здесь, было просто официальным признанием. Канбьерра, Дохоугни и Каллганнен сегодня сражались вместе с нами, а остальные кланы могут либо остаться с альянсом, либо присоединиться к силам наших врагов. Это всегда было их решение.

Атея обратилась к большому воину, а затем к меньшему.

— Барен Монгель, я уже сказала тебе, что ты должен делать. Чего же ты ждешь?

— Атея, я капитан стражи Нотабира, и это все, чем я являюсь. У меня нет полномочий принимать такие решения, но я уже могу сказать тебе, что мэр и совет города отклонят твою просьбу». Большинство из большого числа священников приехали после войны, но некоторые из них – местные жители и имеют глубокие корни в Нотабире. Например, настоятель храма Гании – брат нашего мэра. Жители Нотабира не бросят своих родственников и не сожгут храмы, которые они построили своими руками, - настороженно ответил Бахрен.

— Мне нет дела ни до мэра, ни до совета. Я говорю только с тобой, и это делает тебя единственным авторитетом в Нотабире. Взгляни на трупы, разбросанные вокруг. Я не сомневаюсь, что у некоторых из них были родственники среди местных жителей. Но родственники или не родственники, когда хоронишь мертвых, все они пускают корни в Нотабире.

— Боги и богини Атисеоса и их жречество на Калмире – мои враги. Это война, и Нотабир изгонит моих врагов и сожжет их дома или решит тоже стать моим врагом. В любом случае завтра ночью их храмы сгорят, и в Нотабире больше не будет жрецов, - холодно ответила Атея.

За половину своей жизни наемника он сражался на службе у королей, королев, военачальников, а однажды даже у волшебника, но никогда не сражался ни за, ни против богини. Он помнил, как вожди кланов присягали на верность девушке. Он помнил, как забавлялся, видя, как сильные женщины стоят на коленях, склоняясь перед девочкой вдвое моложе их. Сегодня ему было не до веселья, когда он размышлял над своим выбором, и тут он заметил трех священников из приюта. Они пытались найти дорогу через переулок и спотыкались о мертвые тела. Черная кровь, вытекающая из их глаз, ослепляла их, и он вспомнил приговор шестилетней девочки – Недостойные.

Барен Монгель опустился на колено. - Как капитан гвардии я объявляю независимый город Нотабир подданным Верховного покровителя кланов Галлан. Мой меч принадлежит тебе, Атея Магон.

Теперь на ее лице появилась небольшая улыбка, когда Атея ответила. - Ты один из немногих воинов, которых я встречала и которые приносят пользу не только тем, что разбивают голову другому бесполезному воину. Может быть, это мало что значит, учитывая мой возраст и опыт, но я скажу тебе, что Хаос разделяет мое мнение.

Барен Монгель склонил голову, гадая, скольких еще ему придется побить, выполняя приказы своей новой госпожи. Однако он сделал то, что должен был сделать, чтобы защитить этот город, свой дом и свою семью.

Хассика, первая дочь амазонок, была последней из трех представительниц, ожидавших ответа. Атея заглянула в темно-зеленые глаза высокой женщины, но дверь была закрыта. В этот раз ей пришлось спросить, не зная заранее, какой ответ она получит.

— Пришла ли ты наконец к решению, Хассика?

— Я бы хотела, чтобы мы не вмешивались, но я знаю, что нейтралитет в этой войне невозможен. Хаос и Разрушение будут держать будущее вашего племени в своих руках, - таковы слова пророчества. Дочери Нируми пойдут за тобой в эту войну, даже если нам придется сражаться с собственной матерью, - ответила Хассика.

— Ты выбрала путь амазонок, а как же твой собственный?

Новый вопрос Атеи разрушил торжественное спокойствие Хассики.

— Я – Первая дочь, предводительница амазонок. Ты получила мою преданность, чего же ты еще хочешь от меня? - ответила Хассика.

— О, не будь такой Хассикой. Ты знаешь, что мы с Робаном относимся к тебе с особой нежностью. Тебе принадлежит часть наших сердец. Назови это любовью. Мы хотим вернуть тебя, - Атея улыбалась, ее голос был нежным и мягким, но глаза показывали совсем другие эмоции.

— Робан отпустил бы меня, и я никогда не отказывала тебе. Почему ты так поступаешь со мной, Атея? - спросила Хассика в замешательстве.

Киприен и Барен до сих пор слушали, но теперь тихонько отступили.

— Он мой брат, и если он не может, то и я не могу получить тебя, у нас все общее, - ответила Атея, и вся мягкость исчезла, когда она продолжила. - Кроме того, есть проблема с твоим новым любовным интересом. Леандрис носит ребенка моего брата. Она принадлежит нам. Не глупи, Хассика, Леандрис не твоя единственная настоящая любовь. Ты – всего лишь временная замена, а твои игрушки – всего лишь суррогат того, что ей действительно нужно.

— Говоришь ли ты о настоящей любви? Рабина искренне любила тебя, а ты притворялась, что тоже любишь ее. Теперь она мертва, а ты не проронила ни слезинки. Твоя настоящая и единственная любовь – это твой брат. Все остальные для тебя лишь игрушка, пешка в твоих играх. Может быть, Яне права, и простые смертные недостойны любви богов. Поэтому нам придется искать любовь среди других ничтожных людей, - ответила Хассика.

Атея сжала кулаки и посмотрела на Хассику, когда та отвечала. - Гания, Эйна и Зерот – вот о какой любви богов ты говоришь. Их любовь вечна и является частью моей души, но я еще и Атея, и я никогда не притворялась, что люблю Рабину. Я любила и люблю. Для тебя, ничтожный человек, она может быть мертва, но для меня – нет. Я не буду оплакивать ее смерть и не забуду о ней, когда мы разрушим врата подземного мира в этой Войне Богов.

Глубоко вздохнув, она продолжила:

— Я всегда буду любить твой бесстрашный дух, но другая часть меня начинает терять терпение. Она хочет, чтобы я вырвала конечности из твоего тела. Это война и время для примирения нашей семьи. Нравится тебе это или нет, но ты – часть этого процесса. Ты придешь к нам домой вечером, и мы решим наши проблемы этой ночью. Это приказ, и ты будешь подчиняться.

— Да, Матассая, - шипела Хассика, но поклонилась и, резко развернувшись, ушла, бормоча проклятия под нос.

Когда Робан добрался до источника пронзительных криков, Боско лежал на животе, а Менджа, ласково поглаживая его по спине, стояла на коленях у него сбоку. Напротив нее на коленях стояла Денисса и тоже гладила собаку.

— Боско – умная собака, и если ты будешь баловать его ранами, он будет получать их каждый раз, когда ему придется сражаться. Мне следует раскалить железный прут и прижечь рану. Это научит его быть более осторожным, - сказал им Робан.

В ответ Боско поднял голову с лап и фыркнул, Менджа громко взвизгнула, а Денисса нахмурилась на Робана. К счастью, в этот момент к ним подошла Яне, которая могла и хотела добавить свой собственный, более словесный комментарий.

— Я видела на твоем теле старые шрамы от прижигания ран, но каждый раз, когда ты сражаешься, ты получаешь множество кровоточащих порезов и неприятных синяков. Один раз тебя убили, другой – смертельно ранили, и все это произошло всего за несколько последних месяцев. Тем не менее ты все еще веришь, что можешь преподать собаке уроки, на которые у тебя явно не хватило ума. Я бы посмеялась над этим, если бы у меня не было так много работы из-за твоей неспособности избежать травм.

— В твоем высказывании должно было быть слово «хозяин», - проворчал Робан, и Яне тут же исправилась.

— Заткнись, хозяин!

Яне присоединилась к Мендже и Дениссе, поглаживающим Боско. Рана на его задней ноге быстро затягивалась, когда к собравшимся присоединилась Атея.

— Боско поразительно умен, быстр и очень силен, даже для такой огромной собаки. Это и голубые глаза в придачу, похоже, это все, что ты изменила. Я, по крайней мере, ожидала, что на голове у него будет коса из пальмовых листьев, а шерсть будет необычайно пестрой.

Менджа вскинула голову, словно ее кто-то ударил, и обеспокоенное выражение на ее лице сменилось удивлением. Денисса завопила:

— Зеза!, - но вред был уже нанесен.

— Белый мех и коса, как у меня. Синие, красные и зеленые точки будут потрясающе смотреться на белом мехе!

— Бедный пес; в этом случае я вспоминаю свое предыдущее возражение. Заставь его дышать огнем, по крайней мере, тогда он сможет сжечь себя и прекратить свои страдания, - простонала Денисса.

— Дышать огнем? Вообще-то это неплохая идея, - размышлял Робан.

— Видишь! Папе тоже нравится! - отметила Менджа, возбужденно хлопая в ладоши.

— Если бы Боско мог дышать огнем, весь город сейчас стоял бы в огне. Так что, конечно, твоему папе это нравится! - Денисса насмешливо хмыкнула.

— Зеза сказала, что хочет, чтобы горели храмы, и Боско мог бы помочь и в этом! - радостно предложила Менджа.

— Нужно ли напоминать всем, что эта собака обычно находится совсем рядом, когда мы спим? - обеспокоенно спросила Леандрис.

— Вполне разумное возражение, но, к сожалению, мы имеем дело с Созиданием, Хаосом и Разрушением, известными также как Троица Безумия, - сухо заметила Яне.

— Так сказала мудрая женщина, которая с радостью и готовностью поработила себя худшему из них, - столь же сухо отозвалась Леандрис.

В этот момент Боско открыл свою огромную пасть и лизнул своим длинным широким языком все лицо Менджи. Она радостно захихикала, пока не услышала слова Дженайи.

— Если Менджа не беспокоится, что ее милое маленькое личико может поджариться до хрустящей корочки в такой ситуации, думаю, нам стоит довериться ей и не беспокоиться об этом. Это ее собака, ее решение, ее ответственность... и ее лицо.

После этого замечания Менджа посмотрела на Боско, сморщила нос и замолчала, погрузившись в глубокую задумчивость. Атея воспользовалась внезапной тишиной для собственного заявления.

— Пока моя младшая сестра... хм, на самом деле я должна сказать «сестры»... размышляет над концепцией последствий и ответственности, я хочу, чтобы вы все знали, что этим вечером я планирую решить некоторые вопросы, которые всплыли в последнее время. Это вопросы очень личного характера, и мы все обеспокоены. Я хочу, чтобы это стало праздником, и ни у кого нет причин бояться. Каждый из вас примет участие в нашем счастливом примирении.

Атея улыбалась, рассказывая о своем плане, но по лицам слушателей было видно, что ее заявление было воспринято с трепетом.

Трепет был эмоцией, неведомой богам.

— Хаос объявил нам войну. Так что, теперь мы будем называть наши собрания военными советами? - спросила Мессая.

— Это одна из многих ошибок, которые мы совершили. Люди, которых мы используем в качестве сосудов, - всего лишь инструменты, и точно так же мы игнорировали человеческие сосуды Хаоса и Разрушения. Мы игнорируем их, потому что они бессильны, но это не относится к постоянным сосудам. Войну объявил не Хаос, а Атея. Я не знаю их отношений, как и отношений Робана и Разрушения, но знаю, что они дают друг другу силу. Робан контролирует ярость Разрушения, использует ее, как Атея использует силу Хаоса. Она создает союзы, чего Хаос никогда бы не сделал – и никогда не смог бы сделать. Если мы продолжим игнорировать их, наши планы будут и дальше проваливаться. Маленькая девочка, Менджа, тоже будет использовать Ганию, - ответила Фея.

— Это был твой план – разорвать связь между Хаосом и Разрушением, - заметила Иджонтас.

— Да, это была часть моего плана – отделить Хаос от Разрушения. Ты согласилась с этим планом, но, как всегда, тебе пришлось использовать самую простую стратегию, ничего не сказав мне об этом. Поскольку в этот раз ты не смогла убить его сосуд, ты попыталась убить сосуды Хаоса и Подчинения. Тебе удалось убить только одну из их возлюбленных, девушку, которая, видимо, что-то значила для Атеи. На этот раз ты слушаешь? Я сказала, что она что-то значила для Атеи, а не для Хаоса, и теперь вспомни, кто объявил войну! - ответила Фея.

— Никто из нас не планировал убивать девушку. Это было решение убийцы, - ответил Балхор, пожав плечами.

— Кстати, девушка ждет приговора и она амазонка, хочешь ее, Нируми? - поинтересовалась Мессая.

— Нет, держи ее как можно дальше от моих охотничьих угодий. Теперь она – твоя проблема. Твой убийца убил ее. Кроме того, амазонки Вернии решили остаться с Атеей. Они потеряны для меня. Мое собственное пророчество обернулось против меня. - Нируми ответила и улыбнулась.

— Судя по всему, ты не так уж и расстроилась из-за потери, как же так? - поинтересовалась Ипохона.

— Ты – богиня любви и должна знать ответ на свой вопрос, - сказала ей Нируми.

— Знаю, - ответила Ипохона, тоже улыбаясь.

— Очень романтично, но нам нужно обсудить войну, - хмыкнул Хор.

— Самый быстрый способ закончить эту войну – сдаться, - без улыбки заявила Фея.

Это было простое заявление, но для богов и богинь понятие капитуляции было столь же непостижимым, как и чувство трепета.

— Сдаться? - одновременно воскликнули Мессая и Балхор.

— Я – БОГ ВОЙНЫ! Я никогда и никому не сдамся! - крикнул Хор.

Даже Малдурин очнулся и сонно ответил:

— Они связаны с Калмирой и не могут добраться до нас или причинить нам вред напрямую, зачем же сдаваться?

— Мы гордимся тем, что являемся могущественными богами, но без мира, над которым мы властвуем, мы боги и богини ничего. Мы привязаны к Калмире так же крепко, как и они. Более того, вы до сих пор не прислушались к моему совету. Мы изгнали и насильно связали Хаос и Разрушение, но Атея и Робан родились на Калмире. Это их дом, как Атисеос – наш. Однако я согласна с вами, это был бы самый быстрый способ, но, к сожалению, сдача в плен ничего не решит. Достаточно выйти из этой пещеры, чтобы напомнить мне об этом. Мы сражаемся с Хаосом и Разрушением, и если мы проиграем или сдадимся, исход будет одинаковым. Мы должны выиграть эту войну.

После ответа Феи божественное собрание глубоко выдохнуло с облегчением.

— Наслаждайтесь этим чувством облегчения, потому что оно будет недолгим. Прежде чем надеяться на победу, мы должны признать некоторые факты. Гания, Хаос, Разрушение – я бы сказала, Гания, Эйна, Зерот – они сильнее нас.

Фея подождала, пока утихнет возмущение, последовавшее за ее последним заявлением, и продолжила.

— Плачьте об этом сколько угодно, но это простой факт. Гания создала все. Зерот может уничтожить все, в том числе и нас. Хаос возглавляет их путь, и никто из нас даже близко не стоит с ее безжалостной решимостью. С другой стороны, есть Атея, Робан и Менджа. Как я уже говорил, я верю, что они придают им силы, но они также оказывают сдерживающее влияние.

— Я очень сомневаюсь, что Менджа будет сдерживать Ганию, - проворчала Нируми, перебивая Фею.

— Возможно, ты права, и это тревожная мысль. В прошлом только Эйна сдерживала Ганию. Теперь есть кто-то еще, кто может стать еще ближе к ней и использовать ее силу против нас. Однако Гания уже работала против нас. Мы просто не замечали этого. Корабли Норгара – это ее работа. Не простые люди, а одно из особых творений Гании. Созданные с намерением быть равными богам, которых они принимают. Робан и Атея разрушили нашу власть над Хаосом и Разрушением. План Гании удался, и с тех пор наши планы терпят поражение. Они и дальше будут терпеть неудачу, если мы не примем эти факты.

— Большинство из того, что ты нам сказала, действительно факты. Независимо от того, сильнее он или нет, никто из нас не рискнет сразиться с Разрушением лицом к лицу, но нам это и не нужно. На Калмире уже идет война, и число их врагов и раньше было подавляющим, но теперь оно продолжает расти. Все, что нам нужно сделать, - это поддержать их врагов, и мы выиграем войну, - ответила Иджонтас.

— И здесь кроется суть нашей проблемы, - вздохнула Фея. - Я больше не буду слепой. Искусственная связь, которую мы создали между Хаосом и Разрушением, разрушена, но связь между ними и Ганией не повреждена и, вероятно, не может быть ослаблена вообще. Они – троица. Гания, Эйна и Зерот не погибнут в этой войне, но Робан, Атея или Менджа могут погибнуть. В планы Атанеи входило убить Робана, поскольку она предполагала, что несвязанное Разрушение уничтожит нас. Поэтому я спрашиваю вас, хотите ли вы, чтобы Робан погиб в этой войне. Нет? А как насчет Атеи или Менджи? Посмотрите на Ипохону, если не знаете ответа, она знает. Мы не можем допустить, чтобы кто-то из них погиб.

— Война, а мы должны защищать жизнь наших врагов? Я ошибаюсь или это действительно новая концепция? Надо спросить нашего эксперта. Хор, что ты думаешь по этому поводу? - спросила Иджонтас, с ухмылкой глядя на бога войны.

— Зачем мы вообще воюем, если нам не позволено убивать врагов? - ворчал в ответ Кхор.

— Я не знаток войн, но я видела их достаточно, чтобы понять, что это совсем не новая концепция. Возможно, погибнут сотни тысяч людей, а может, и больше, но пока их солдаты и граждане будут умирать, их короли, королевы и даже генералы их армий останутся в живых. Мы – боги, бессмертные, и делали это с начала времен. Никто из нас не умирает, когда мы сражаемся. Почему же сейчас ты делаешь вид, что все иначе? - спросила Богиня Доверия.

— Спасибо, Эбора, отрадно осознавать, что не все члены моей семьи ослеплены самодовольством и тщеславием, - Фея наградила сестру редкой улыбкой и продолжила. - Мы не защищаем их. Мы защищаем себя и свои владения. Если ты хочешь помочь мантакинцам загнать их в море, то можешь. Только нужно убедиться, что для них найдется лодка. Наша цель та же, что и раньше, - разделить троицу. Чтобы достичь ее, мы не должны убивать их. Это значит, что больше никаких покушений!

— А как насчет того, чтобы взять одного из них в заложники? - предложила Мессая.

— У тебя уже есть заложник. Лучше убедиться, что врата подземного мира достаточно прочны, чтобы удержать пленников. Ты ведь так и не поняла намека Нируми, верно? - Бог торговли и сокровищ Коинтас ответил.

— Врата подземного мира? Но там нет настоящих..., - Мессая остановилась на полуслове. Ее брат Балхор выругался, и многие из его братьев и сестер дали ему понять, что разделяют его чувства.

— Да, нас может ждать беда. Большая беда, это война! - кричала Фея, но собрание богов превратилось в столпотворение, что, конечно же, было очень благочестиво.

Их группа ушла, а Атея осталась с Менджой, Дениссой и Боско. Когда они подошли к дому, у дверей их ждала раздраженная амазонка.

— Эта женщина, твоя пленница, хочет поговорить с тобой, Матассая. Она говорит, что это очень важно, и она говорит это громко и очень часто, - поклонившись, сказала амазонка Атее.

— Я поговорю с ней как-нибудь, но не сегодня. У Хассики есть дубинка, которой она бьет непокорных пленников, а у тебя нет такой? - спросила в ответ Атея.

— Есть!

С этими словами амазонка еще раз поклонилась и поспешила прочь, выглядя уже не так раздраженно, когда спускалась в подвал.

Атея повернулась лицом к Дениссе.

— Ты не хотела присоединяться к остальным, чем бы они сейчас ни занимались, но сейчас мне нужно поговорить с младшими сестрами, и я хочу сделать это без твоего вмешательства, Нисса.

— Ты должна поговорить с нами? - удивленно спросила Менджа.

— Зеза, у тебя сегодня странное настроение, странное даже для тебя. О чем тебе говорить с Менджой... и Ганией? - спросила Денисса.

— Давай -ка поднимемся в мою комнату, Менджа, но ты оставишь нас наедине, Денисса! - резко приказала Атея.

Склонив головы, девушки повиновались. Денисса осталась, а Менджа последовала за Атеей в ее покои. Поскольку приказ не был отменен, Боско, конечно же, тоже последовал за ними. Когда они пришли, то сели на большую кровать с балдахином, лицом друг к другу. Большая собака улеглась у ее подножия.

— Менджа, у меня есть вопросы к Гании, дай мне с ней поговорить, - бодро приказала Атея.

— Она тебя слышит, - на этот раз Менджа не поклонилась, а нахмурилась в ответ.

— Уверена, что слышит, но я хочу поговорить и увидеть ее, - ответила Атея, повысив голос.

Менджа смотрела на Атею, но сделала паузу, слушая кого-то еще, и хмурый взгляд не сходил с ее лица.

— Моя сестра устала и хочет, чтобы я сама все рассказала, - наконец проговорила она.

— Это мы еще посмотрим, но сначала вот вопрос, на который ты можешь ответить своей сестре! - прошипела Атея. - Мне нужно знать, где найти вход в подземный мир. Я знаю, что вратами должен быть Гол-Гунтай, королевство вампиров, но где находится Гол-Гунтай?

Менджа снова прислушалась, прежде чем поднять подбородок и ответить. - Гол-Гунтай находится за западной горной цепью и далеко на юге, но врата в подземный мир – это вампиры, а не их королевство или город. - Кончик ее носа был устремлен в потолок, когда она разговаривала с Атеей.

— Объясни мне это, маленькая самодовольная сучка, и избавь меня от загадок, - надулась Атея.

— Ты должна быть милой, если хочешь, чтобы кто-то сделал что-то для тебя, - наставляла Менджа, не слушая никого.

— Отлично! - воскликнула Атея, но тут же глубоко выдохнула и сладко спросила. - Мои самые знающие и всепрощающие сестры, не могли бы вы объяснить своей скромной сестре, как найти врата в подземный мир?

Менджа нахмурила брови и внимательно прислушалась. - А?. .. Ты уверена в этом?. .. Это же магия! - Она взволнованно захлопала в ладоши, но потом снова замолчала. - Но она – единственный вампир, которого я знаю, и она мне нравится... Намажь дверь кровью сердца мертвого вампира, и она откроет врата в подземный мир. Когда кровь высохнет, врата исчезнут, и это снова будет обычная дверь. - Закончив последнюю фразу, Менджа смотрела прямо в глаза Атее.

— Значит, нам придется посетить Гол-Гунтай, потому что уговаривать Робана разрешить мне использовать Дженайю так же безнадежно, как просить передать мне запасной ключ. Плохая новость: армия мантакинцев блокирует пути через западные горы. Хорошая новость – мы уже в состоянии войны с их империей.

Атея ворчала в ответ, но Менджа перестала слушать уже после первой части.

— Ты все создала, почему ты не можешь сделать запасной ключ? - спросила она, скрестив руки на груди. - Не-не-не-не, ты каждый раз так говоришь, но когда ты разозлилась на толстого жреца, это не помешало тебе заставить его пустить кровь из глаз!. .. Я знаю! Сделай для нас дракона. Тогда Боско не придется дышать огнем, а еще дракон сможет перелететь через горы в тот город Гол-Гунтай, который хочет посетить Атея!. .. Никаких драконов? Но мама рассказывала мне о драконах в далеких странах... А как же фейри?

— Эй! - крикнула Атея. - Прежде чем вы двое продолжите обсуждать драконов и фейри, я должна задать Гании один очень важный вопрос!

Она подождала, пока Менджа сосредоточится, а затем задала свой вопрос.

— Почему я не высокая, сильная женщина Норгара, а крошечная девочка?

Глаза Менджи сначала стали огромными, но потом она расслабилась и захихикала. - Ты не крошечная, ты маленькая!

— Не пытайся меня обмануть, Менджа! Я хочу, чтобы она ответила, и лучше, чтобы это была правда! - шипела Атея.

— Она говорит, что ты идеальна, - усмехнулась Менджа.

— Тебе весело, правда? Интересно, тебе по-прежнему будет смешно, когда я велю Робану отшлепать твою маленькую и непослушную задницу?

Глаза Менджи снова выпучились. - Ты бы не... Он не стал бы... Гания действительно сказала, что ты идеальна, но я знаю, что она... Нет, я не болтаю!. .. Конечно, она будет! Атея может очень разозлиться, если ты не сделаешь то, что она хочет... И он тоже! Денисса рассказывала мне, что однажды папа очень сильно отшлепал Зезу, потому что она плохо себя вела... Не знаю, почувствуешь ли ты тоже, но это моя задница, и мне будет больно! - Менджа решительно тряхнула головой.

Снова сосредоточившись на Атее, она продолжила. - Когда ты спросила, Гания сказала правду, и я слышу ее в своей голове. Я знаю правду, и если ты пообещаешь, что меня не отшлепают, я расскажу тебе.

Теперь Атея скрестила руки на груди, отвечая. - Договорились, но я надеюсь, что оно того стоит, потому что сейчас искушение увидеть, как ты получаешь по заднице, почти непреодолимо.

— Гания сделала тебя... не такой большой, потому что ты часто злишься, и ты пугаешь ее, когда злишься, а если бы ты была большой, то выглядела бы еще страшнее. Ты тоже пугаешь меня, когда злишься, - сказала ей Менджа, избегая смотреть в глаза.

Атея встала и подошла к двери. Она открыла ее и, не поворачиваясь к Мендже, сказала:

— Не вздумай снова настучать на свою сестру, - после чего вышла, закрыв за собой дверь.

Робан сидел на крепостной стене Нотабира и смотрел на горную цепь на горизонте. Ему было интересно, почему никто никогда не говорил ему ее названия.

— Как называются эти горы? - спросил он.

— Я не знаю, да и не интересуюсь названиями мёртвых вещей. Я не настолько любопытна, - ответила Сурисса, усаживаясь рядом с ним и свесив ноги.

— Ты знаешь, что тебе придется поговорить об этом с Атеей. Она – глава нашей семьи, - сказал ей Робан, наблюдая за ее ногами.

— Эйна эн Зерот – путь, ведущий к концу, но Атея ведет туда, где, по ее мнению, ты будешь доволен. Я поговорю с Атеей и даже с Эйной, но сначала мне нужно было убедиться, что ты больше не видишь во мне врага, - ответила Сурисса и улыбнулась, глядя, как он разглядывает ее болтающиеся ноги.

Робан поднял голову и посмотрел ей в лицо. - Я знаю, что ты не хочешь убивать меня, в отличие от сотен тысяч мантакинов, хлынувших из безымянных гор. Но я воин узкого кругозора, а Атея решает, кто наши враги, - сказал он и вернулся к любованию ее ногами.

Сурисса раздвинула ноги и слегка развела их в стороны, привлекая взгляд Робана к обнажившейся вершине между ее бедер.

— Я очень рада твоему смуглому лицу, учитывая твои намерения.

Робан вздохнул, когда она сомкнула бедра, мешая новому манящему зрелищу, но Сурисса продолжала свешивать ноги через стену, и это смягчило его чувство потери.

— Я не упоминала об этом раньше, но должна сказать, что меня тоже легко отвлечь.

— Забавно играть в соблазнительницу перед твоим грубым поступком безмозглого грубияна, но это ни к чему не приведет, пока я не поговорю с Атеей, - сказала Сурисса и подражала вздоху Робана.

Робан поднял взгляд от ее ног и окинул взглядом её и себя.

— Очень хорошая мысль, и я восхищен тем, как ты изложила свою просьбу. Атея планирует устроить что-то вроде праздника сегодня вечером. Полагаю, она хочет восстановить союз нашей новой, расширенной семьи после того, как объявила войну отторгнутой части нашей семьи. Представление тебя этим вечером как раз вписывается в этот план... Я думаю.

Сурисса лучезарно улыбнулась ему в ответ.

— Единственный недостаток, который я вижу на данный момент, - это то, что тебе, вероятно, придется одеться по такому случаю. - Робан задумался и поспешил добавить:

— Но должен заметить, что на самом деле никакого дресс-кода нет, и твоего нынешнего вида вполне достаточно. На самом деле многие члены нашей семьи тоже предпочитают естественный стиль.

— Я знаю всех членов твоей семьи, как старых, так и новых, - прокомментировала Сурисса, все еще улыбаясь. - Увидимся вечером, - сказала она ему, после чего ухватилась за края башенки и оттолкнулась от стены.

Робан наблюдал за тем, как Сурисса, превратившись в большого вернийского горного льва, серого Патрана, ловко приземлилась на лапы.

Теперь ему оставалось только вернуться домой и рассказать младшей сестре о приглашенной им гостье. По дороге Робан пытался сосредоточиться на том, как лучше преподнести новость, но все время размышлял над тем, придет ли Сурисса на праздник одетой или обнаженной.